Галина Арапова, директор Центра защиты прав СМИ, сказала ЖУРНАЛИСТУ, что случай Елены Надтоки открывает новые возможности для защиты журналистов.
Президиум Верховного суда РФ 31 мая 2017 года отменил приговор в отношении главного редактора газеты «Частная лавочка» Елены Надтоки, вынесенный в 2004 году по уголовному делу об оскорблении экс-мэра Новочеркасска Анатолия Волкова. Кроме того, Верховный суд отменил все судебные акты по этому делу. Уголовное дело в отношении новочеркасской журналистки отправлено на повторное рассмотрение в суд, вынесший приговор. Это первый прецедент в новейшей истории.
Дело в отношении Елены Надтоки было возбуждено в 2004 году по заявлению бывшего мэра Новочеркасска Анатолия Волкова. Ему не понравилась фраза в статье Натальи Андреевской в газете «Вечерний Новочеркасск» о воровливом алтайском мужике, которую он принял на свой счёт. Редактором газеты «Вечерний Новочеркасск» в то время была Елена Надтока. Суд тогда признал Елену Надтоку и Наталью Андреевскую виновными и приговорил редактора к штрафу в 50 тысяч рублей, а автора — в 10 тысяч рублей. Европейский суд по права человека 31 мая 2016 года опубликовал решение в пользу главного редактора новочеркасской газеты «Частная лавочка» Елены Надтоки. Согласно вердикту, Российская Федерация обязана выплатить журналистке €5992 по делу «об оскорблении» бывшего мэра Новочеркасска Анатолия Волкова. Интересы Елены Надтоки в ЕСПЧ представлял Центр защиты прав СМИ.
Галина, вы защищали интересы Надтоки в ЕСПЧ. Расскажите, что означает недавнее решение ВС.
— Мы первый раз за многие годы смогли добиться отмены решения всех национальных судов по делу журналиста, после того как Европейский суд по правам человека отметил нарушение Европейской конвенции. На самом деле когда журналисты подают жалобы в ЕСПЧ, суд выносит постановление, в котором есть две составляющие в части индивидуальных мер по восстановлению нарушенного права лично заявителя. Первое — он констатирует нарушение Европейской конвенции по правам человека, допущенное на национальном уровне, и вторая — назначает компенсацию за причинение вреда и компенсацию судебных издержек. Обычно заявители останавливаются на этом. Восстановить право человека подчас трудно. Часто обратившийся получает компенсацию и удовлетворяются. Но помимо компенсации, по закону можно требовать и отмены тех судебных решений, которые и повлекли нарушение права. Но нам казалось важным добиться возвращения Елены Надтоки к тому правовому статусу, в котором она была до суда. Она не делала ничего предосудительного и не должна быть привлечена к уголовной ответственности за свою работу. А ее привлекли. Это привлечение имеет массу неприятных последствий — судимость, стигматизация в обществе, не говоря о потраченных нервах.
Уголовница?
— По сути, она на всю жизнь с клеймом. Наш адвокат Тумас Мисакян, имеющий большой опыт ведения уголовных дел, в том числе и дел в ЕСПЧ обратился в ВС с ходатайством о возобновлении производства по делу, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами (решение ЕСПЧ), а также с отменой всех решений предыдущих судебных инстанций в связи с отсутствием состава преступления. Он подал ходатайство в конце января 2017 года, и 31 мая возобновили производство — рассмотрение дела происходило в Президиуме Верховного суда, это самый высший уровень национального судопроизводства (кстати, ровно год до этого, 31 мая 2016 года, было вынесено решение ЕСПЧ).
Прошло 12 лет. Не все готовы ждать справедливости так долго.
— Надо сказать, что она попала в самый неудачный период. Последнее десятилетие ЕСПЧ стал заложником своей популярности. В конце 1990-х страны Восточной Европы присоединились к европейским институтам и конвенциям, и пришли в ЕСПЧ со своими проблемами, буквально завалив их делами. Дело еще в том, что ЕСПЧ был не готов не только к числу, но и к характеру новых дел. Первое рассмотренное российское дело об условиях содержания под стражей, это было дело банкира Калашникова, вызвало у судей ЕСПЧ шок. Они просто не поверили в то, что написанное в жалобе — правда, что такое бывает, и даже назначили выездное заседание, приехали в колонию, где сидел банкир. Жалобы накапливались, а пропускная способность ЕСПЧ ограничена, всего 47 судей, и обычно больше 2,5 тысяч в год решений они не выносят. А там десятки тысяч жалоб поступают ежегодно. В результате жалоба Елены Надтоки попала в большую очередь. Некоторые жалобы, поданные в то же время, кстати, еще не рассмотрены. Сейчас процедура меняется, прежде всего, в целях ускорения процесса, в среднем жалобы сегодня рассматривают уже три-четыре года.
В чем уникальность случая Надтоки?
— Уникальность его в том, что впервые по делу журналиста все обвинения, предъявленные журналисту, были сняты. Елена посчитала, что выплаты ей компенсации морального вреда за неправосудное привлечение к уголовной ответственности недостаточно и потребовала довести дело до логического конца. Чем это хорошо — это более эффективно для российской национальной судебной системы, теперь судьи когда будут рассматривать дела, поймут, что в случае обращения в ЕСПЧ решения коснутся и их непосредственно. Постановленный ими приговор будет отменен. А это, по идее, должно коснуться не только сухой судебной статистики, но и репутации судей, о которой должен заботиться каждый профессионал. Журналисты могут не ограничиться только компенсацией, потребуют пересмотра дела. Даже через много лет это после принятия решения. Мы надеемся, что это отразится на качестве ведения дел. Это первое. Второе — мы считаем крайне важным, чтобы все обвинения с журналиста были сняты, чтобы ярлык уголовника не висел над ним. В такой ситуации очень важно, чтобы именно доброе имя журналиста было восстановлено.
Журналист Елена Надтока, медиаюрист Галина Арапова и адвокат Тумас Мисакян у здания Верховного суда России
ВС отменил все судебный акты по делу Елены Надтоки и направил его на новое рассмотрение в судебные инстанции города Новочеркасска. То есть мы видим в этом знак судебным инстанциям — исправляйте свои ошибки сами. Хотя Верховный Суд мог бы исправить это сам, это в его компетенции. Зато теперь уж точно все ростовские судьи прочитают решение Европейского Суда по делу Надтоки и обратят внимание на правовые последствия принятия этого решения.
Это позитивно?
— Это не только восстановление справедливости, но и образовательный момент. То, что дело будет прекращено, это неизбежно. Даже уголовной ответственности уже такой нет — статья 130 УК РФ (оскорбление), по которой Елену осудили, отменена в 2011 году, там осталось теперь только оскорбление представителя власти. Мне кажется, в данном случае важно то, что суд дал сигнал — вы нагородили, вы и разгребайте. Иногда в суде какого-то маленького городка принимают решение, которое потом оспаривается в ЕСПЧ, выплачивают компенсацию, а в суде как было болото, так и остается. Это вроде их не касается. А сейчас все вернется к ним, и будет правовой экзамен на местном уровне.
И все же, мне кажется, важнее сегодня для коллег символический смысл дела Надтоки. Как несколько лет назад символический смысл имел тот факт, что главный редактор онлайн-издания «Новый фокус» Михаил Афанасьев из далекого Абакана стал рекордсменом по числу оправдательных приговоров.
— Журналисты получили важный сигнал — можно восстановить справедливость. Даже через много лет. Это важно. Мы уже говорили, что сегодня дела в ЕСПЧ рассматриваются намного быстрее. Что касается Афанасьева — да, более 10 раз в отношении него уголовные дела прекращались, или заканчивались оправдательным приговором. Хотя он признавался, что у него практически не остается времени на серьезную работу из-за преследований, почти десять лет жизни и работы ушли на сопротивление преследованиям.
Привлечение «неудобных» журналистов к уголовной ответственности — это новый тренд? Можно ли считать его новой формой цензуры?
— На сегодняшний день по уголовным статьям привлечены единицы из числа журналистов, но опасность у такой практики не только в жесткости уголовного преследования, но и в навешивании ярлыков, дискредитация журналиста. У нас ведь привычно думают — раз привлекли «по уголовке», значит у него «рыльце» в пушку. Важно журналисту не только работать юридически безопасно и не подставляться, но и в случае преследования грамотно защититься и сохранить честное имя. И тут солидарность проявленная коллегами, конечно, имеет большое значение. Того же Афанасьева защищали всем миром, но на первых порах он старался защищаться самостоятельно, даже когда его избивали и ограничили свободу передвижения.
Сейчас он, если не ошибаюсь, настаивает на возбуждении против уголовного дела в связи с угрозами жизни в свой адрес.
— Михаил Афанасьев постоянно привлекает внимание своими критическими материалами. Он независимый, смелый журналист с острым чувством справедливости. Долго писал о злоупотреблениях в полиции. Теперь написал о беспределе и отсутствии должной реакции правоохранительных органов, упомянув лидера ОПГ, и получил недвусмысленные угрозы по телефону. Записал разговор, обратился в следственные органы. Там несколько месяцев ничего не происходило. Наконец лидер ОПГ сам из-за самонадеянности попался — средь бела дня из сельского магазина унес ящик пива, его арестовали за грабеж (осмелились). Потом Афанасьеву прислали постановление — отказывают в возбуждении уголовного дела о воспрепятствовании законной профессиональной деятельности журналиста, потому что арестованный лидер ОПГ «отказывается выйти из камеры», чтобы дать показания следователю. Только вдумайтесь в абсурдность ситуации, они не могут его допросить, потому что он не хочет на эту тему общаться, поэтому отказывают в возбуждении уголовного дела.
Просто кино какое-то.
— Адвокат обжаловал постановление, его отменили, следствие возобновлено. Во многом потому, что в СМИ много говорили об этом случае.
Когда-то журналисты радовались статье 144 в нашем УК и поправкам, ужесточившим наказания для тех, кто препятствует деятельности журналиста. Но не слышно о том, чтобы в массовом порядке реально наказывали тех, кто мешает работать, бьет и преследует журналистов.
— У нас в УК около 20 статей, которые могут быть так или иначе использованы против журналиста. Сепаратизм, распространение экстремистских материалов, оскорбление чувств верующих, оскорбление представителей власти и т д. И только одна статья, которая призвана защищать журналиста, и она почти не работает. Сколько раз пытались ее применить, но следственные органы проверки затягивают, спускают на тормозах. Неофициально говорят, что практики нет, рекомендаций нет, мол, не убили, и слава богу. Очень мало приговоров. При этом в тех редких случаях, когда статья все же применяется, очень любопытно, как это делается. Особенно в последние несколько лет. Если запросы поступают от независимого издания, все обычно спускается на тормозах. А как только это федеральные телеканалы, непременно выносятся приговоры, в качестве показательного примера защиты прав журналистов нашими властями. То есть очень избирательно.
СЕПАРАТИЗМ, РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЭКСТРЕМИСТСКИХ МАТЕРИАЛОВ, ОСКОРБЛЕНИЕ ЧУВСТВ ВЕРУЮЩИХ, ОСКОРБЛЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ВЛАСТИ. И ТОЛЬКО ОДНА СТАТЬЯ, КОТОРАЯ ПРИЗВАНА ЗАЩИЩАТЬ ЖУРНАЛИСТА
Недавно были два приговора — вынесены в одном случае в отношении начальника штаба оппозиционера Навального, который оттолкнул назойливого оператора телеканала LifeNews и, во втором случае, в адрес водителя маршрутки, который грубо повел себя с оператором другого федерального телеканала, в обоих случаях, если не ошибаюсь, незначительно пострадала съемочная техника. Конечно, они были неправы. Но когда мы сопоставим эти эпизоды с массовыми случаями нарушений прав журналистов, включая задержания, избиения, угрозы убийством им самим и членам семей и т д, оставшиеся без наказания, — становится понятно, что суды стараются защитить не журналиста, а власть.
Помню, вполне официальный журналист РИА Новости Андрей Стенин был задержан и избит полицией во время съемки протестных акций на Болотной. СЖР тогда требовал от ГУВД Москвы ответа, безуспешно. Стенин был убит на Востоке Украины в 2014 году, сейчас ему на здании РИА весит памятная доска. А тех, кто его бил за два года до гибели, так и не наказали.
— Как и тех, кто угрожал убийством многим журналистам и членам их семей. Заместителю главного редактора газеты «Новое дело» из Махачкалы Ахмеднаби Ахмеднабиеву, неоднократно угрожали, на него покушались, но несмотря на его требования, на призывы СЖР и коллег, уголовное дело по покушению на убийство не возбудили, а формально расследовали «нанесение вреда имуществу», поскольку пули, когда стреляли в Ахмеднаби, попали в его автомобиль, за которым он укрылся. А через полгода при тех же обстоятельствах его убили, и теперь никак не продвигается расследование его убийства. Возможно как раз бездействие следствия, массовая безнаказанность, поддерживает эту ужасную уверенность убийц в том, что у них развязаны руки, все равно никого не накажут, поэтому они идут на преступление, считая это легким, нехлопотным и безнаказанным способом заткнуть рот журналисту.
За что сегодня чаще всего преследуют журналистов в России? Можно ли это сопоставить с зарубежной практикой?
— За оскорбление чувств верующих, распространение экстремистских материалов. Это новые тенденции. Часто привлекают и блогеров, да и просто активных в интернете и в общественной жизни граждан. Наказания, как в случае Соколовского, чаще всего условные, но они все равно избыточны. Конечно, в Казахстане или Азербайджане ситуация куда более жесткая, сажают сразу на 10-15 лет. Хуже всего дело обстоит в Турции. Но и в Европе, прежде всего, в Италии журналистов преследуют, возбуждая против них уголовные дела. Кстати, со времени рекриминализации в России уголовной ответственности за клевету никто из журналистов не был осужден. Но это не должно создавать ложных иллюзий. Как говорится, если ружье на стене висит, то рано или поздно оно выстрелит. Такие уголовные дела против журналистов возбуждались, нервы им трепались серьезно, давление оказывалось существенное, и даже если дело было прекращено, выводы этот журналист и многие его коллеги явно сделают из этого негативного опыта. Многие становятся осторожными, а острые темы больше не пишут. Так что эта статья свою сдерживающую функцию выполняет, страх наводит, самоцензуру вызывает. При этом в отношении граждан статья все же активно применяется, например, в 2016 году по ст. 128.1 УК РФ было осужден 94 человека, а оправданы — 511. Но важно думать не о том, где хуже, чем у нас, а том, как должно быть. Уголовные преступления — это из ряда вон выходящие, действительно тяжкие и опасные для общества. Вопрос только один: нужна ли уголовная ответственность за нанесенную словом обиду?
УГОЛОВНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ — ТЯЖКИЕ И ОПАСНЫЕ ДЛЯ ОБЩЕСТВА. ВОПРОС ТОЛЬКО ОДИН: НУЖНА ЛИ УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА НАНЕСЕННУЮ СЛОВОМ ОБИДУ?
Что можно сделать для того, чтобы защита профессиональных интересов была более эффективной? Очевидно, что одним решением суда, даже Верховного, не обойтись. Наверное, профессиональные и бизнес-сообщества в СМИ тоже могут занять активную позицию.
— Несомненно, от них многое зависит. Это первое, что нужно помнить. Привлечение внимания общества ко всем случаям преследования журналиста или редакции, мобилизация сообщества и солидарность очень важны. Важно защищать и поддерживать коллег. Во многих случаях публичность, общественная поддержка оказывается решающей при вынесения судебного решения.
Второй момент — профессиональные организации имеют опыт лоббирования, в том числе лоббирования законодательных решения. Это региональные издатели, вещатели. Тут важны консолидированные действия в широким спектром гражданских инициатив — экспертных сообщества, профессиональных и творческих ассоциаций. Принципиально также, чтобы все лоббистские инициативы были основаны на качественном профессиональном анализе ситуации.
Должно быть внимание к каждому случаю. Очень важно не оставлять человека без поддержки. Не допускать, чтобы не применялись чрезмерно жесткие наказания за публикации в СМИ или в интернете, будь то оскорбление чувств верующих, что бы под этим не подразумевалось, или демонстрация нацистской символики — когда нет пропаганды, а есть, напротив, антифашистская направленность публикации. Тут без активной поддержки профессионального сообщества нельзя. Еще одна важная составляющая успеха — надо немедленно обратиться к квалифицированному юристу. Часто помочь берутся энтузиасты, у которых недостает компетенции. А потом на стадии обжаловании даже опытным юристам бывает нелегко все исправить.
Источник: «Журналист»
