ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Первая секция
ДЕЛО «ШМИДТ против АВСТРИИ»
(Schmidt v. Austria)
(жалоба № 513/05)
Постановление Суда
Страсбург
17 июля 2008 года
В деле «Шмидт против Австрии», Европейский Суд по правам человека (Первая Секция) заседая Палатой в составе:
г-н К. Розакис, Председатель,
г-жа Н. Вайич,
г-н А. Ковлер,
г-жа Э. Штайнер,
г-н Х. Хаджиев,
г-н Д. Шпилманн,
г-н С. Э. Йебенс, судьи,
а также Сорен Нильсен, Секретарь Секции,
Проведя 26 июня 2008 года закрытое заседание,
Вынес следующее постановление, принятое в указанный выше день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после подачи жалобы (№513/05) в отношении Республики Австрия в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция») гражданином Австрии г-номХаральдом Шмидтом (далее — «Заявитель»), 28 декабря 2004 года.
2. Интересы Заявителя представляла г-жа М. Виндхагер, адвокат, практикующая в Вене. Австрийское правительство (далее — «Правительство») было представлено его уполномоченным послом Ф. Трауттмансдорфом, начальником отдела международного права федерального Министерства иностранных дел.
3. 8 января 2007 года Суд принял решение поставить в известность о поданной жалобе Правительство. В соответствии с положениями пункта 3 статьи 29 Конвенции, было принято решение рассмотреть существо жалобы одновременно с вопросом о её приемлемости.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
4. Заявитель, проживающий в Вене, является профессиональным практикующим адвокатом.
5. Заявитель представлял интересы торгового менеджера в ходе судебного административно-уголовного разбирательства в муниципалитете г. Эйзенштадт. В адрес его подзащитного было выдвинуто обвинение в нарушении постановления о маркировке замороженных пищевых продуктов (далее — «МЗПП»). 13 марта 1996 года Заявитель следующим образом письменно прокомментировал обвинения, выдвинутые Управлением пищевой инспекции г. Вены в отношении двух образцов мяса индейки:
«Поскольку данные образцы не имеют маркировки замороженной продукции (несмотря на попытку трюков в отношении моего клиента в экспертном заключении, которое легло в основу уголовного обвинения), они не подпадают под действие Раздела 1 § 1 (1) МЗПП».
6. 11 июня 1996 года Муниципалитет Вены сделал запрос в Венскую ассоциацию адвокатов на проведение судебного разбирательства в отношении Заявителя, утверждая, что его серьёзные и необоснованные обвинения чернят репутацию Управления пищевой инспекции г. Вены и несовместимы с профессиональными обязанностями адвоката.
7. Впоследствии, 26 июня 1996 года, Венская ассоциация адвокатов начала дисциплинарное разбирательство в отношении Заявителя.
8. 3 июля 1997 года он представил письменное объяснение, в котором утверждал, что Управление пищевой инспекции г. Вены неоднократно прибегало к расширительному толкованию указанного положения. Говоря о том, что орган власти попытался «сделать трюки» в отношении его клиента, он лишь выразил свои сомнения в экспертном заключении органа власти «невербальными средствами», хотя, возможно, и были достаточные основания для судебного разбирательства по поводу злоупотребления полномочиями.
9. Решением от 24 марта 1999 года Дисциплинарный комитет Венской ассоциации адвокатов прекратил разбирательства, придя к заключению о том, что, в то время как утверждения Заявителя действительно могли нанести вред профессиональной чести и репутации, они свидетельствовали лишь о незначительной степени вины, учитывая, что были сделаны в контексте острого спора между ним и представителями известного органа власти.
10. 7 сентября 1999 года прокурор Ассоциации адвокатов обжаловал принятое решение. По его мнению, выражение «попытка трюков в отношении моего клиента», употреблённое Заявителем, содержало намёк на то, что указанный орган власти действовал нечестно.
11. Впоследствии, 16 сентября 1999 года, Заявитель представил письменные объяснения, в которых повторил аргументы в свою защиту, а именно то, что его замечания не следовало воспринимать буквально. Он прибег к иносказанию, намекая на якобы имевшие место незаконные действия со стороны Управления пищевой инспекции г. Вены. Он, в частности, заявил, что последнее использовало своё положение для достижения своих целей в сфере осуществления политики проведения инспекции в области пищевой продукции.
12. 14 февраля 2000 года Кассационный Совет удовлетворил жалобу прокурора. Он отменил решение от 24 марта 1999 года и передал дело в Дисциплинарный комитет.
13. Проведя устные слушания, на которых присутствовал Заявитель, Дисциплинарный комитет 6 сентября 2000 года признал Заявителя виновным в соответствии с Разделом 9 Положения об адвокатской практике и, опираясь на Раздел 16 Дисциплинарного акта, вынес ему письменный выговор. Более того, он обязал Заявителя к покрытию расходов на проведение судебного разбирательства.
14. Дисциплинарный комитет постановил, что Заявитель использовал порочащее и уничижительное выражение. В соответствии с Разделом 9 Положения об адвокатской практике, адвокат, защищая интересы своего клиента, вправе в приемлемой манере указать на неверность, с его точки зрения, любого официального документа. Высказывание Заявителя же вышло за рамки приемлемости формы выражения. В документах, представленных им в суд, ему не удалось указать на какие-либо факты или обстоятельства, которые оправдали бы использование выражения «попытка трюков в отношении моего клиента». Заявитель мог бы начать судебное разбирательство по поводу злоупотребления полномочиями, если бы для такого подозрения были основания. В заключении, Дисциплинарный комитет пришёл к выводу о том, что Заявитель нанёс ущерб профессиональной чести и репутации.
15. 15 декабря 2000 г. Заявитель обжаловал принятое решение и 17 января 2001 г. прокурор Ассоциации адвокатов ответил, представив собственные комментарии.
16. По окончании другого устного слушания, Совет по рассмотрению кассационных жалоб отклонил жалобу Заявителя от 7 мая 2001 года. Он подтвердил, что Заявитель преступил границы, установленные в Разделе 9 Положения об адвокатской практике. Оспоренное утверждение было клеветническим и оскорбительным для персонала Управления пищевой инспекции г. Вены. Поскольку данное утверждение было сделано в письменном виде, оно не могло быть необдуманным. Таким образом, нельзя заключить, что степень виновности Заявителя была незначительной.
17. 2 августа 2001 года Заявитель подал жалобу в Конституционный суд, где он утверждал, interalia, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции, поскольку обвинения Управления пищевой инспекции в отношении его клиента были объективно несправедливы. Используя оспоренное выражение, он просто хотел подкрепить свои доводы.
18. Решением от 21 июня 2004 года Конституционный суд отклонил жалобу Заявителя, постановив, что обжалованное вмешательство преследовало цель укрепления авторитета органа власти и беспристрастности судебной власти и, что дисциплинарным органам удалось должным образом уравновесить права Заявителя в соответствии с Конвенцией и профессиональный интерес в защите стандартов профессиональных обязанностей. Следовательно, были выдвинуты достаточные обоснования того, что не было нарушения права Заявителя на свободу выражения мнения. Решение было сообщено Заявителю 23 июля 2004 года.
II. Применимое национальное законодательство
19. Раздел 9 Положения об адвокатской деятельности в Австрии устанавливает профессиональные обязанности адвокатов. Представляя интересы клиента, адвокат имеет право использовать любые средства защиты, которые не входят в противоречие с его профессиональными полномочиями, совестью и законом.
20. В соответствии с разделом 1 (1) Дисциплинарного акта, адвокат, нарушающий свои профессиональные обязанности или наносящий ущерб профессиональной чести или репутации своим поведением в рамках или за рамками профессиональной деятельности, считается совершившим дисциплинарное нарушение, подлежащее рассмотрению Дисциплинарным комитетом.
21. Раздел 16 (1) Дисциплинарного акта, в версии, действовавшей во время описываемых событий, предполагал следующие дисциплинарные санкции: письменный выговор, штраф в размере до 45.000 евро, запрет на адвокатскую деятельность на период до одного года и лишение членства в Ассоциации адвокатов.
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
22. Заявитель утверждал, что длительность судебного разбирательства не отвечала требованию «разумного срока», содержащемуся в пункте 1 статьи 6 Конвенции, которая гласит:
«Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей … на … разбирательство дела в разумный срок … судом…».
23. Правительство оспорило аргумент относительно того, что общую продолжительность судебного разбирательства следует расценивать как неразумную, в особенности потому, что Конституционный суд рассматривал данное дело по существу.
24. Период, подлежащий рассмотрению, начался 26 июня 1996 года и закончился 23 июля 2004 года. Таким образом, на трёх уровнях юрисдикции он продлился восемь лет и один месяц.
A. Приемлемость
25. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в соответствии с содержанием пункта 3 статьи 33 Конвенции. Далее он отмечает, что нет никаких других оснований, на которых она является неприемлемой, и, следовательно, объявляется приемлемой.
B. Существо дела
26. Суд напоминает, что разумность длительности судебного разбирательства должна оцениваться в свете обстоятельств дела с опорой на следующие критерии: сложность дела, поведение заявителя и соответствующих органов власти, а также интересы заявителя, поставленные на карту в конкретном споре, Фридленд против Франции [БП], № 30979/96, § 43, ЕСПЧ 2000-VII).
27. Суд неоднократно констатировал нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции при рассмотрении дел, в которых поднимались вопросы подобные тем, что присутствовали в данном деле (см.В.Р. против Австрии, № 26602/95, §§ 33-34, 21 декабря 1999 г.; Лукш против Австрии, № 37075/97, §§ 18-19, 13 декабря 2001 г.; и Малек против Австрии, № 60553/00, § 49, 2 июня 2003 г.).
28. Изучив все представленные материалы, Суд считает, что Правительство не выдвинуло ни одного факта или аргумента, который мог бы склонить его к другому заключению в данном деле. Учитывая свою судебную практику, Суд считает, что в настоящем деле продолжительность судебного разбирательства была чрезмерной, т.е. требование «разумной длительности» выполнено не было.
29. Таким образом, имело место нарушение пункта 1 статьи 6.
II. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
30. Далее Заявитель утверждал, что объявленный ему выговор явился нарушением его права на свободу выражения мнения, гарантированную статьей 10 Конвенции, которая в соответствующей своей части гласит:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны органов власти и независимо от государственных границ. …
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями и санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращений беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
31. Правительство ответило, что вмешательство в осуществление Заявителем права на свободу выражения мнения было оправдано в соответствии с пунктом 2 статьи 10. Оно имело юридическое основание в разделе 1 (1) Дисциплинарного акта, взятого совместно с разделом 9 Положения об адвокатской практике, служило законным целям защиты репутации и прав других, а также авторитета и беспристрастности органа судебной власти.
32. В отношении необходимости вмешательства, Правительство утверждало, что право Заявителя на критику в адрес замешанного в деле органа власти в процессе защиты своего клиента было необходимо соразмерить с интересом защиты репутации других, а также авторитета и беспристрастности органа судебной власти. Дисциплинарные органы тщательно взвесили эти интересы, подробно объяснив причины принятого ими решения. Более того, Заявитель имел возможность высказать критику, не прибегая к грубым выражениям, или подать иск о злоупотреблении властью. Наконец, дисциплинарные органы лишь объявили Заявителю выговор в письменном виде. Учитывая всё изложенное выше, вмешательство было соразмерно преследованной законной цели.
33. Со своей стороны, Заявитель указал на то, что по австрийским законам долг адвоката в первую очередь состоит в защите интересов клиента. Высказывание «попытка трюков в отношении моего клиента» не было равнозначно обвинению органа власти в нечестном поведении. По его мнению, это высказывание было фактически обосновано и, следовательно, не выходило за рамки допустимой критики.
A. Приемлемость
34. В свете представленных комментариев, Суд считает, что в жалобе затрагиваются серьёзные фактографические и правовые проблемы, связанные с Конвенцией, разрешение которых требует рассмотрения существа дела. Вследствие этого, Суд приходит к заключению о том, что данная жалоба не является явно необоснованной в соответствии с содержанием пункта 3 статьи 35 Конвенции. Не было установлено никаких других оснований, на которых она могла бы быть объявлена неприемлемой.
B. Существо дела
35. Не подлежит сомнению тот факт, что дисциплинарное разбирательство, увенчавшееся письменным выговором, явилось вмешательством в осуществление Заявителем его права на свободу выражения мнения. Не оспаривается также и то, что это вмешательство было «предписано законом» и служило законной цели, а именно, защите репутации других лиц. Суду нет необходимости отвечать на вопрос о том, преследовало ли оно цель поддержания авторитета и беспристрастности органа судебной власти.
36. Письменные замечания сторон были в основном посвящены вопросу о необходимости вмешательства. Суд напоминает о том, что в то время как адвокаты, несомненно, имеют право публично комментировать характер отправления правосудия, их критика не должна переступать определённые границы. В этом отношении, необходимо иметь в виду важность соблюдения правильного баланса различных интересов вовлечённых сторон, которые включают в себя право общественности на получение информации о вопросах, возникающих на основе судебных решений, требования отправления правосудия должным образом, а также профессиональную честь юриста. При оценке необходимости вмешательства национальные судебные органы имеют определённые рамки усмотрения, которые, однако, являются объектом контроля со стороны Европейского суда в отношении соответствующих правил и решений по их применению (см. Никула против Финляндии, № 31611/96, § 46, ЕСПЧ 2002?II, и Шопфер против Швейцарии, постановление от 20 мая 1998 г., Отчёты постановлениях и решениях1998-III, стр. 1053-54, § 33). Однако в рассматриваемом контексте данного дела отсутствуют такие особые обстоятельства, как явное отсутствие общности взглядов у Государств-участников в отношении применимых принципов или необходимости принимать во внимание различия в нравственной оценке – что давало бы основания для предоставления национальным судебным органам широкие рамки усмотрения (ibid.).
37. Осуществляя свою надзорную функцию, Суд должен рассматривать оспоренное вмешательство в свете всего дела, включая содержание замечаний, вменяемых Заявителю в вину, а также контекст, в котором он сделал их. В особенности, Суд должен определить, было ли вмешательство «соразмерно преследованным законным целям», и были ли причины, выдвинутые национальными органами в его обоснование «существенны и достаточны» (см.Никула, упомянутое выше, § 44).
38. В данном деле, Заявитель представлял интересы своего клиента в ходе административно-уголовного судебного разбирательства по поводу предполагаемых нарушений постановления о маркировке замороженных пищевых продуктов. В своих письменных объяснениях, представленных в ходе данного разбирательства, Заявитель обвинил Управление пищевой инспекции г. Вены в попытках использования трюков в отношении его клиента. Отсюда следует, что в обстоятельствах данного дела, требование о защите репутации Управления пищевой инспекции г. Вены не следует соизмерять со свободой прессы или интересом в открытой дискуссии на темы, вызывающие общественный интерес (см., mutatismutиis, Никула, упомянутое выше, § 48).
39. Суд отмечает, что в таких административно-уголовных судебных разбирательствах, как данное, Управление пищевой инспекции г. Вены выполняет функцию сравнимую с функцией обвинителя в обычном уголовном процессе. Оно выносит уголовные обвинения на основе своих экспертных заключений. В этой связи Суд напоминает о своей практике, в соответствии с которой особой защитой пользуются такие высказывания, употребляя которые, обвиняемый критикует прокурора, в отличие от словесных выпадов в адрес судьи или всего суда (см. Никула, упомянутое выше, § 50).
40. Суд отмечает, что оспоренное высказывание не было равнозначно личному оскорблению (см., в противовес,В.Р. против Австрии, № 26602/95, решение Комиссии от 30 июня 1997 г., и Малер против Германии, № 29045/95, решение Комиссии от 14 января 1998 г.), а скорее было направлено против поведения Управления пищевой инспекции г. Вены в судебном разбирательстве в целом.
41. Национальные судебные органы придали значение тому обстоятельству, что Заявитель не указал ни одного факта или обстоятельства, которое оправдало бы использование оспоренного выражения (см. пункт 14 выше). По мнению Суда, это является решающим фактором в данном деле: утверждения Заявителя действительно не были подкреплены фактами. Высказывание не содержало никаких подробностей, объяснявших, почему Заявитель полагал, что Управление пищевой инспекции г. Вены действовало неподобающим образом, выдвигая обвинения в отношении его клиента.
42. Наконец, Суд отмечает, что в отличие от дела Никулы (упомянутого выше, § 55), здесь речь шла не об уголовном наказании, а о дисциплинарном взыскании. Суд напоминает, что особое положение адвокатов как посредников между общественностью и судами объясняет обычные ограничения в поведении членов Ассоциации адвокатов. Учитывая ключевую роль адвокатов, справедливо ожидать, что они внесут свой вклад в отправление правосудия надлежащим образом, тем самым, поддерживая доверие общества к последнему (см. Никула, упомянутое выше, § 45, и Шопфер, упомянутое выше, стр. 1052-53, §§ 29?30).
43. Что касается соразмерности наказания в данном случае, Суд замечает, что была применена наиболее щадящая из санкций, предусмотренных в разделе 16 (1) Дисциплинарного акта, а именно письменный выговор.
44. Таким образом, Суд считает, что национальные органы привели существенные и достаточны причины в обоснование своего решения. Они не вышли за свои рамки усмотрения, вынося выговор Заявителю.
45. Следовательно, нарушения статьи 10 Конвенции не было.
III. Применение статьи 41 Конвенции
46. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протокола к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
47. Заявитель обратился к Суду с просьбой назначить ему адекватное денежное вознаграждение в качестве возмещения морального ущерба.
48. Правительство возражало против этого требования.
49. Суд считает, что Заявителю был нанесён моральный ущерб по причине длительности судебного разбирательства. Проведя оценку на справедливой основе, Суд назначает ему 4000 евро в качестве компенсации морального ущерба.
B. Судебные издержки
50. Заявитель также претендовал на 2340 евро, включая налог на добавленную стоимость (НДС), для возмещения издержек на слушания в Конституционном суде, и 3568,32 евро, включая НДС, для покрытия расходов в Европейском Суде.
51. Правительство не прокомментировало эти требования.
52. В соответствии с практикой Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных издержек, только если установлено, что они действительно были необходимы и взысканы в разумном размере.
53. Суд отмечает, что, во-первых, он обнаружил нарушение лишь в отношении длительности судебного процесса. Во-вторых, из суммы издержек, на возмещение которых претендует Заявитель в отношении национальных судебных разбирательств, ничто не было потрачено на предотвращение или исправление этого нарушения, следовательно, компенсация расходов в национальных судах не полагается.
54. В том, что касается процесса в Европейском Суде, то Суд согласен с тем, что они действительно были необходимы и взысканы в разумном размере. Поэтому в этой части Заявителю назначается возмещение всей затребованной суммы, а именно 3568,32 евро, включая НДС.
С. Процентная ставка
55. Суд считает справедливым, чтобы процентная ставка равнялась предельному ссудному проценту Европейского центрального банка, с добавлением трёх процентных пунктов.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД
1. Единогласно объявляет жалобу приемлемой;
2. Постановляет единогласно, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции;
3. Постановляет четырьмя голосами против трёх, что нарушения статьи 10 Конвенции не было;
4. Постановляет четырьмя голосами против трёх
(a) что Государство-ответчик обязано выплатить Заявителю, в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии с пунктом 2 статьей 44 Конвенции, 4000 (четыре тысячи) евро в качестве компенсации морального ущерба и 3568,32 (три тысячи пятьсот шестьдесят восемь евро тридцать два цента) в качестве компенсации судебных издержек.
(б) что с момента истечения вышеуказанных трёх месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трёх процентных пунктов;
5. Отклоняет единогласно оставшуюся часть иска Заявителя с требованием справедливой компенсации.
Выполнено на английском языке, представлено в письменной форме 17 июля 2008 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Кристос Розакис Председатель Суда
Сорен Нильсен Секретарь Секции Суда
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Суда, к настоящему решению прилагаются совместное особое мнение судей Розакиса, Вайич и Шпилманна.
СОВМЕСТНОЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ РОЗАКИСА, ВАЙИЧ И ШПИЛМАННА
1. Мы не можем согласиться с решением, принятым большинством судей о том, что нарушения статьи 10 не было.
2. Суд опирается на то, что считает решающим фактором в данном деле, а именно то обстоятельство, что утверждения Заявителя не были подкреплены какими-либо фактами и не содержали каких-либо подробностей, объяснявших причины, по которым Заявитель считал, что Управление пищевой инспекции г. Вены действовало ненадлежащим образом, выдвигая обвинения в адрес его клиента. Мы, однако, не видим в этом проблемы. В своём письменном замечании Заявитель, являющийся практикующим адвокатом, прокомментировал обвинения, выдвинутые Управлением пищевой инспекции г. Вены следующим образом:
«Поскольку данные образцы не имеют маркировки замороженной продукции (несмотря на попытку трюков в отношении моего клиента в экспертном заключении, которое легло в основу уголовного обвинения), они не подпадают под действие Раздела 1 § 1 (1) МЗПП».
3. Это было приемлемое высказывание для практикующего адвоката, комментирующего экспертное заключение, лёгшее в основу уголовного обвинения. Высказывание адвоката содержалось в письменных объяснениях, поданных в муниципалитет г. Эйзенштадт.
4. Из практики Суда ясно видно, что он всегда очень неохотно соглашался с обоснованностью вмешательства в осуществление адвокатами свободы выражения мнения, хотя и признаёт, что, вследствие их особого статуса и ведущей роли в процессе отправления правосудия в качестве посредников между общественностью и судом, ограничения поведения членов Ассоциации адвокатов могут быть оправданы. Он также постановлял ранее, что статья 10 защищает не только суть выраженных идей и информации, но также и форму, в которой они переданы. Комбинация этих принципов означает, что хотя адвокаты и вправе публично комментировать характер отправления правосудия, их критика не должна переступать определённые границы. В этом отношении, необходимо иметь в виду важность соблюдения правильного баланса различных интересов вовлечённых сторон, которые включают в себя право общественности на получение информации о вопросах, возникающих на основе судебных решений, требования отправления правосудия должным образом, а также профессиональную честь юриста. (см. Никула против Финляндии, № 31611/96, § 46, ЕСПЧ 2002?II, и Шопфер против Швейцарии, постановление от 20 мая 1998 г., Отчёты постановлениях и решениях 1998-III, стр. 1053-54, § 33).
5. Несмотря на то, что в деле Никула Суд подтвердил, что в делах, в которых объектом обвинений становится орган судебной власти на поведение адвокатов накладываются более жёсткие ограничения (Никула, упомянутое выше, § 50), во многих таких делах судебные органы Страсбурга всё же констатировали нарушения статьи 10 (см.В.Р. против Австрии, № 26602/95, решение Комиссии от 30 июня 1997 г., в котором адвокат назвал заключение судьи «смехотворным», а также Катрами против Греции, № 19331/05, от 6 декабря 2007 г., в котором журналист написал в своей статье о том, что принимающий участие в следствии судья «нарушил присягу», назвав его «karagiozis» (§§ 41-42)).
В деле Амихалакиоайе против Молдовы, № 60115/00, ЕСПЧ 2004?III), касавшемся обвинения адвоката за критику судебного решения, Суд отметил, что комментарии Заявителя были сделаны на тему, вызывающую всеобщий интерес в ходе острой дискуссии между адвокатами, и, что, хотя они и могут расцениваться как не вполне почтительные в отношении Конституционного суда в связи с принятым им решением, их нельзя считать грубыми или оскорбительными для судей Конституционного суда (§§ 35-36, цитаты из mutatismutиis, Скалка против Польши, № 43425/98, § 34, 27 мая 2003 г.; Перна против Италии [БП], № 48898/99, § 47, ЕСПЧ 2003-V; и Никула, упомянутое выше, §§ 48 и 52). Суд пришёл к выводу о том, что не было «острой социальной необходимости» ограничивать свободу выражения мнения Заявителя, и что национальные судебные органы не привели «существенных и достаточных» причин в обоснование такого ограничения. Поскольку Заявитель не вышел за рамки приемлемой критики, определяемой статей 10 Конвенции, данное вмешательство нельзя расценивать как «необходимое в демократическом обществе» (п. 39).
6. Суд вновь подчеркнул роль адвоката в деле Киприяну против Кипра, [БП], № 73797/01, ЕСПЧ 2005?…) разбиравшемся Большой палатой, в котором Суд постановил:
«173. Особый статус адвокатов обуславливает их ведущую роль при отправлении правосудия в качестве посредников между общественностью и судом. Подобное положение объясняет обычные ограничения поведения членов Ассоциации. Учитывая ключевую роль адвокатов, справедливо ожидать, что они внесут свой вклад в отправление правосудия надлежащим образом, тем самым, поддерживая доверие общества к последнему (см. Амихалакиоайе против Молдовы, № 60115/00, § 27, ЕСПЧ 2004?III; Никула против Финляндии, упомянутое выше, § 45; и Шопфер против Швейцарии, упомянутое выше, стр. 1052-53, §§ 29-30, с дальнейшими ссылками).
174. Статья 10 защищает не только суть выраженных идей и информации, но также и форму, в которой они переданы. Комбинация этих принципов означает, что хотя адвокаты и вправе публично комментировать характер отправления правосудия, их критика не должна переступать определённые границы. Более того, свобода выражения мнения адвоката в зале суда не является неограниченной, и такие определённые интересы, как авторитет органа судебной власти, достаточно важны для ограничения этой свободы. Тем не менее, даже если в принципе вынесение приговора является прерогативой национальных судов, Суд напоминает ту часть своей практики, в соответствии с которой только при исключительных обстоятельствах ограничения свободы выражения мнения адвоката – хотя бы и в мягкой форме уголовного наказания – могут быть признаны необходимыми в демократическом обществе (см. Никула против Финляндии, упомянутое выше, §§ 54-55)».
7. Границы допустимой критики шире в случаях, когда она направлена против других сторон судебного разбирательства, как это было и в деле Никула и в данном деле. Более того, Суд ясно показал, что только в исключительных случаях ограничения свободы выражения мнения адвоката – хотя бы и в мягкой форме уголовного наказания – могут быть признаны необходимыми в демократическом обществе (Никула, упомянутое выше, § 55).
В деле Никула, которое касалось клеветы в адрес прокурора со стороны адвоката, Суд указал на различие, проводимое во многих Договаривающихся государствах, между прокурором, оппонирующим обвиняемой стороне, и судьёй и заявил, что, вообще говоря, данное различие должно предполагать большую степень защиты таким высказываниям, используя которые, обвиняемый критиковал обвинителя, в отличие от словесных выпадов в сторону судьи или всего суда (§ 50). Критика была направлена против стратегии обвинения, которая, по мнению заявителя, являлась «ролевой манипуляцией, вторгающейся в сферу его официальных обязанностей». Притом, что некоторые выражения были неуместны, объектом её критики была исключительно деятельность T в качестве прокурора в деле, касавшемся клиента заявителя, а не общие профессиональные или другие качества T. В таком процессуальном контексте, с точки зрения Суда, T следовало примириться с весьма резкой критикой заявителя в её качестве адвоката (§ 51). Суд отметил, что письменные комментарии заявителя не выходили за рамки данного судебного процесса, в отличие от критики судьи или прокурора, высказанной, например, в СМИ, и что критика заявителя в адрес прокурора, имея процессуальный характер, не может расцениваться как личное оскорбление (§ 52).
В данном деле, так же как и в деле Никула, оспоренное высказывание – «трюки в отношении моего клиента» – было использовано адвокатом в его замечаниях в отношении Управления пищевой инспекции г. Вены, стороны в судебном разбирательстве, которое в административной судебной сфере Австрии выполняет функцию, сравнимую с функцией обвинения в обычном уголовном судебном процессе. Однако в отличие от обстоятельств дела Никула, оно было сделано в письменной форме и не использовалось в рамках публичного слушания в зале суда или СМИ (Никула, упомянутое выше, § 52). Таким образом, отрицательное воздействие этого высказывания, если оно вообще имело место, было сильно ограничено.
8. Мы также думаем, что Суд неверно охарактеризовал письменный выговор как мягкое взыскание. В обстоятельствах настоящего дела, подобная санкция была явно несоразмерна. В конце концов, дисциплинарные последствия в отношении адвоката будут вполне серьёзными. Что касается дисциплинарного разбирательства, Суд уже констатировал, что угрозу пересмотра expost facto критики, высказанной адвокатом, трудно примирить с его обязанностью защищать интересы своего клиента, и что такой пересмотр возымел бы «охлаждающий эффект» на его профессиональную деятельность (см. Никула, упомянутое выше, § 54, и Стёр против Нидерландов, № 39657/98, § 44, ЕСПЧ 2003?XI).
9. По изложенным выше причинам, мы придерживаемся мнения о том, что нарушение статьи 10 в данном деле имело место.
© Центр Защиты Прав СМИ,
перевод с английского, 2009
