ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Первая палата
ДЕЛО «КОНСТАНТИНЕСКУ против РУМЫНИИ»
(Constantinescu v. Romania)
(жалоба № 28871/95)
Постановление Суда
Страсбург
27 июня 2000 года
По делу «Константинеску против Румынии» Европейский Суд по правам человека (Первая Палата), заседая Палатой в следующем составе:
г-жа В. Томассен, Председатель,
г-н Л. Феррари Браво,
г-н Гаукур Ёрунсон,
г-н Р. Тюрмен,
г-н Ж. Кассадевал,
г-н Б. Зупанчич, судьи,
г-н С. Белиградеану, судья ad hoc, и г-н М. О’ Бойл, Секретарь Палаты Суда,
Проведя 21 марта и 6 июня 2000 года закрытые заседания,
Вынес следующее постановление, принятое в последний из вышеуказанных дней:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было представлено в Суд гражданином Румынии, г-ном Михаилом Константинеску (далее — «заявитель») 27 июля 1999 года и Европейской Комиссией по правам человека (далее — «Комиссия») 11 сентября 1999 года в течение трехмесячного срока, установленного прежними п. 1 статьи 32 и статьей 47 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция»).
2. Дело было начато по заявлению (№ 28871/95) против Румынии, поданному заявителем в Комиссию 4 апреля 1995 года в соответствии с прежней статьей 25 Конвенции. Заявитель утверждал, что имело место посягательство на его свободу выражения мнения в нарушение статьи 10 Конвенции, выразившееся в признании его виновным в диффамации; жаловался на несправедливость связанного с этим судебного разбирательства — в нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, а также на посягательство на свою свободу ассоциации — в нарушение статьи 11 Конвенции.
23 октября 1997 года Комиссия признала приемлемыми жалобы заявителя, касающиеся посягательства на свободу выражения мнения и несправедливости судебного разбирательства, однако объявила остальную часть жалобы неприемлемой. В отчете Комиссии от 19 апреля 1999 года (прежняя статья 31 Конвенции) выражается единогласное мнение ее членов о том, что нарушение пункта 1 статьи 6 имело место, и двадцатью одним голосом против семи признается, что нарушения статьи 10 не было.
3. Заявителю была предоставлена бесплатная юридическая помощь.
4. После вступления в силу 1 ноября 1998 года Протокола № 11 Конвенции и в соответствии с пунктом 4 статьи 5 вышеназванной Конвенции в сочетании с пунктами 1, 6 и 24 Правила 100 Регламента Суда, состав Большой Палаты, заседавший 7 июля 1999 года, назначил дело к рассмотрению палатой, сформированной из членов одной из Палат Суда.
5. В соответствии с пунктом 1 Правила 52 Регламента, Председатель Суда г-н Л. Вильдхабер впоследствии направил дело на рассмотрение в Первую Палату. В Палату Суда, составленную из членов Первой Палаты, вошли, в силу занимаемой должности (ex officio): г-н Бирсан, судья, избранный от Румынии (п. 2 статьи 27 Конвенции и пункт 1 (а) Правила 26 Регламента), и г-н Кассадевал, который вступил в должность председателя Первой Палаты и, следовательно, председателя данного состава суда (Правило 12 и пункт 1 (а) Правила 26 Регламента) 21 марта 2000 года. Прочими членами данного состава суда (Палаты), назначенными г-ном Кассадевалем, были г-н Л. Феррари Браво, г-н Гаукур Ёрунсон, г-н Р. Тюрмен, г-жа В. Томассен и г-н Р. Марусте (пункт 1 (b) Правила 26 Регламента).
Впоследствии г-н Бирсан, ранее принимавший участие в рассмотрении данного дела в составе Комиссии, временно сложил с себя обязанности члена состава суда (Правило 28 Регламента). Ввиду этого, правительство Румынии (далее — «Правительство») назначило временного судью-члена палаты для участия в рассмотрении данного дела (ad hoc) — г-на Белиградеану (пункт 2 статьи 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента). 6 июня 2000 года в должность председателя Палаты и, следовательно, председателя данного состава суда (Правила 12 и пункт 1 (а) Правила 26 Регламента), вступила г-жа Томассен. Г-н Марусте, который не смог принять участие в
дальнейшем рассмотрении данного дела, был заменен г-ном Б. Зупанчичем (пункт 1 (с) Правила 26 Регламента).
6. Как заявитель, так и Правительство представили свои меморандумы — соответственно 6 и 9 ноября 1999 года.
7. По решению Палаты Суда открытое слушание дела состоялось 21 марта 2000 года во Дворце прав человека в Страсбурге.
Перед Судом предстали:
(a) со стороны Правительства:
г-жа Ризойю, уполномоченный представитель Правительства;
г-жа Тарчея, Министерство юстиции;
г-н Корлатеан, Министерство иностранных дел, советники.
(b) со стороны заявителя:
г-н Дину, член Бухарестской коллегии адвокатов, адвокат заявителя. Суд заслушал выступления г-на Дину, г-жи Ризойю и г-жи Тарчея.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
8. 8 июня 1992 года Общее собрание Союза учителей начальных и средних школ второго округа г. Бухареста (далее — «профсоюз») избрало новый состав своего руководства. Генеральным секретарем был избран заявитель.
9. 29 июня 1992 года профсоюз подал жалобу на А. П. и Р. В., бывших должностных лиц, и М. М., бывшего Секретаря профсоюза, которые все работали учителями, обвиняя их в хищении, растрате и мошенническом присвоении средств. Профсоюз утверждал, что вышеуказанные лица отказались возвратить принадлежащую профсоюзу собственность и бухгалтерские документы после вступления в должность нового руководства и воспользовались ими в целях образования новой профсоюзной организации.
10. В письме от 2 октября 1992 года заявитель от имени профсоюза запросил у государственной прокуратуры г. Бухареста информацию о ходе расследования, однако не получил никакого ответа. В последующем письме от 9 декабря 1992 года он повторно направил запрос в ту же прокуратуру, сопроводив его жалобой на медлительность следствия. Ответа на это письмо он также не получил.
11. 8 февраля 1993 года государственный прокурор принял решение о прекращении производства по жалобе профсоюза на действия А. П., Р. В. и М. М. Это решение было направлено 18 января 1994 года только этим трем лицам.
12. В 1993 году заявитель, в качестве представителя профсоюза, подал исковое заявление против Р. В. в Суд первой инстанции второго округа г. Бухарест, добиваясь судебного распоряжения, согласно статьям 998 и 999 Гражданского кодекса, определяющим гражданскую ответственность, о возврате профсоюзу суммы собранных профсоюзных взносов в сумме 170 тыс. румынских лей.
13. В состоявшейся беседе с журналистом (дата не установлена) заявитель выразил неудовлетворенность медленным ходом уголовного расследования. 23 марта 1993 года в газете «Tineretul Liber» («Свободная молодежь») была опубликована цитируемая ниже статья:
«Союз учителей начальных и средних школ второго округа Бухареста … является самым боевым профсоюзом, потому что он сражается с любыми, добиваясь уважения закона и прав учителей. Так утверждает Михаил Константинеску, учитель школы М. С., рассказавший нам следующее: «Я подал иск против Бухарестской школьной инспекции [Inspectoratul] за несоблюдение ими коллективного договора — слушание дела назначено на 29 апреля. Мы будем подавать в суд на полицию и государственную прокуратуру, которые занимаются антипрофсоюзной деятельностью, затягивая уголовное расследование в отношении некоторых мошенников — А. П., Р. В. и М. М., учителей во втором округе; в нашем распоряжении имеются уличающие их письменные свидетельства и признания двоих из них в наличии у них суммы денег, принадлежащей профсоюзу, которую они не вернули. Эта антипрофсоюзная деятельность является преднамеренной …».
14. 22 апреля 1993 года А. П., Р. В. и М. М. возбудили уголовное дело о клевете против заявителя в Суде первой инстанции (judecatoria) третьего округа г. Бухарест.
15. Судебное слушание состоялось 25 февраля 1994 года. Суд в составе одного судьи огласил свой приговор 18 марта 1994 года.
16. Заслушав показания шести свидетелей обвинения и трех свидетелей защиты, а также заявителя и трех вышеназванных учителей, судья оправдал заявителя. Он отметил, что на дату появления в печати вышеупомянутой статьи три учителя находились под следствием в связи с обвинением в мошенническом присвоении средств и что им сообщили о решении прекратить производство по их делу лишь после опубликования статьи, а именно 18 января 1994 года. Более того, как отметил судья, сам факт невозвращения данными учителями неких принадлежащих профсоюзу денежных сумм не оспаривался. Ввиду этого, судья счел, что заявитель не имел умысла оклеветать учителей, но намеревался лишь проинформировать общественность о том, что его профсоюз собирается подать жалобу на действия полиции и прокуратуры, обвиняя их в затягивании уголовного следствия в отношении трех учителей.
17. А. П., Р. В. и М. М. подали апелляцию в Бухарестский окружной суд, удовлетворивший их жалобу. Этот суд отменил оправдательный приговор от 1 8 января 1 994 года и постановил направить дело на повторное рассмотрение по существу.
18. Новое слушание состоялось 26 сентября 1994 года. Суд не может установить из находящихся в его распоряжении документов, имел ли адвокат заявителя возможность устно представить доводы защиты. Однако в своем письменном возражении против обвинения адвокат указал, что его клиент высказывался от имени и по поручению профсоюза, что преследуемой при этом целью был возврат принадлежащей профсоюзу собственности, и что образованная тремя учителями новая профсоюзная организация была ранее признана судом незаконной. Он сослался на показания свидетелей, данные Суду первой инстанции, уличавшие трех учителей в халатности, проявленной при распоряжении собственностью профсоюза, и в отказе возвратить некоторые денежные суммы и документы. Он также отметил, что статья исказила высказывания заявителя перед журналистами, но что заявитель не желает подавать на прессу в суд.
19. Хотя заявитель и присутствовал на судебном слушании, суд не заслушал его. К делу не было приобщено никаких доказательств. В протоколе слушания не упоминается о выступлении прокурора, якобы просившего суд оправдать заявителя, но лишь отмечено, что адвокаты сторон имели возможность выступить с обращениями к суду.
20. Вынесение приговора было перенесено на 3 октября 1994 года, а затем на 10 октября 1994 года, когда приговор суда и был постановлен в отсутствии заявителя и его адвоката. Суд счел, что заявитель имел умысел нанести ущерб чести и репутации трех учителей, что предусмотрено статьей 206 Уголовного Кодекса, поскольку его высказывания были опубликованы в газете уже после принятия 8 февраля 1993 года решения о прекращении следствия по их делу. Суд также отметил, что заявитель позднее этой даты приходил в школы, где преподавали А. П., Р. В. и М. М., и обвинял их в том, что те «сбежали с профсоюзными деньгами».
21. Заявитель был признан виновным в уголовно-правовом порядке в клевете, ему было вынесено наказание в виде штрафа в размере 50 тыс. лей и он был обязан уплатить 500 тыс. лей каждому из трех учителей в возмещение нанесенного им морального (нематериального) вреда.
22. Заявитель обжаловал этот приговор 19 октября 1994 года. 18 ноября 1994 года Бухарестский апелляционный суд объявил его кассационную жалобу неприемлемой на том основании, что обжалуемый приговор суда является окончательным и обжалованию не подлежит.
23. Далее (дата не установлена) заявитель выплатил трем учителям суммы, присужденные судом. 28 марта 1995 года он уплатил и штраф в 50 тыс. лей.
24. Заявитель (дата не установлена) обратился к Генеральному прокурору в Верховном Суде с просьбой подать ходатайство об отмене судебного приговора от 10 октября 1994 года.
25. 26 мая 1995 года заявитель был уведомлен об отказе Генерального прокурора подать ходатайство об отмене приговора суда.
26. Проверяя дело в силу своих полномочий (ex officio) в закрытом судебном заседании, Бухарестский окружной суд постановлением от 28 января 1997 года исправил ошибки, допущенные в протоколе слушания от 26 сентября 1994 года и в тексте решения от 10 октября 1994 года.
27. Суд внес поправки в протокол слушания от 26 сентября 1994 года, зафиксировав присутствие на слушании государственного прокурора Л. С., который в своем письменном обращении к суду просил поддержать апелляцию учителей и приговорить заявителя к уплате штрафа за клевету, а также обязать его выплатить компенсацию за нанесенный нематериальный вред. Кроме того, по утверждению суда, на слушании 26 сентября 1994 года именно заявитель выступил в суде последним.
28. Суд также постановил внести исправления в текст решения от 10 октября 1994 года, отражающие перенос даты вынесения решения с 3 на 1 0 октября 1 994 года и присутствие на оглашении решения прокурора Л. С.
29. Стороны не были приглашены повестками и не присутствовали 28 января 1997 года на оглашении данного постановления.
30. Решением от 12 марта 1997 года Бухарестский суд первой инстанции удовлетворил гражданский иск о возмещении ущерба, возбужденный в 1993 году профсоюзом против Р. В., и обязал Р. В. вернуть сумму в 170 тыс. лей плюс проценты по ней. Суд отметил, что в период 1990 — 1992 гг. Р. В. являлась казначеем профсоюза и в этом качестве получила 170 тыс. лей взносов от членов профсоюза. Суд также отметил, что после смещения с должности Р. В. отказалась передать профсоюзу документы, касающиеся размещения этой суммы в банковских вкладах, из-за чего профсоюз так и не смог получить ее обратно.
31. 6 января 1998 года Правительство предоставило Комиссии, по ее запросу, копию протоколов слушаний в Бухарестском окружном суде за 3 и 10 октября 1994 года. В протоколе зафиксированы лишь перенос оглашения решения с 3 на 10 октября 1994 года и факт признания заявителя виновным.
32. В письме от 14 декабря 1998 года Правительство сообщило Комиссии о невозможности предоставления ей копии протокола, который вел секретарь суда (caietul grefierului) во время слушания 26 сентября 1994 года, ввиду того, что, в соответствии с циркуляром Министерства юстиции № 991/С/1993 (Ordinul ministrului), книги протоколов опечатываются и хранятся в архиве в течение трех лет.
33. 11 декабря 1998 года Генеральный прокурор подал ходатайство в Верховном Суде об отмене приговора от 10 октября 1994 года. Он просил оправдать заявителя ввиду отсутствия выявленного состава преступления по делу о клевете.
34. На слушании 21 марта 2000 года Правительство предоставило Суду решение Верховного Суда от 4 февраля 2000 года, удовлетворяющее заявление Генерального прокурора об отмене приговора от 10 октября 1994 года и оправдывающее заявителя на том основании, что умысел на ущемление чести и достоинства, как один из обязательных элементов состава преступления по делу о клевете, не было установлен.
35. Правительство также предоставило Суду копию письма от 6 марта 2000 года, в котором Бухарестский суд первой инстанции требует, чтобы налоговая инспекция третьего округа г. Бухареста возвратила заявителю сумму в 50 тыс. лей, уплаченную им в качестве штрафа после признания его виновным 10 октября 1994 года.
II. Применимое национальное законодательство
А. Уголовный Кодекс
36. Соответствующие положения Уголовного Кодекса гласят:
Статья 206
«Каждый, кто выступает с любым публичным заявлением или утверждением относительно конкретного лица, и если это заявление, при условии истинности этого утверждения, влекло бы привлечение лица к уголовной, административной или дисциплинарной ответственности, либо общественное порицание, подлежит наказанию в виде лишения свободы сроком от трех месяцев до одного года, либо штрафа».
Статья 207
«Доказательства в пользу соответствия такого заявления или утверждения действительности приемлемы в тех случаях, когда заявление или утверждение было высказано в защиту законного интереса. В случаях, когда соответствие заявления или утверждения действительности доказано, оскорбление или диффамация не имеет место».
37. Применимые к делу положения Уголовно-Процессуального Кодекса гласят:
Статья 385-6, пункт 2
«Суд, слушающий дело в порядке кассации (recurs), поданной на приговор по делам, не подлежащих обжалованию в порядке апелляции (apel) [в отношении некоторых преступных деяний существует лишь один уровень обжалования (recurs), а не два (apel, за которым следует recurs), прежде чем приговор становится окончательным], должен рассматривать все обстоятельства дела, независимо от оснований, по которым подается кассация, и ходатайств сторон».
Статья 385-6
«Постановление суда может быть обжаловано в следующих случаях: (10) когда по одному из предъявленных лицу обвинений суд не пришел к решению, или когда судом не были приняты во внимание те или иные доказательства, либо неких применений закона, имеющих существенную важность для одной из сторон в смысле охраны ее прав или возможного влияния на исход судебного процесса;
…».
«Вынося решение по кассации, суд вправе либо
2. удовлетворить жалобу, отменить решение нижестоящего суда и … (d) рассмотреть дело в повторном слушании …».
Статья 385-16
«В том случае, когда суд, вынесший решение в порядке кассационного обжалования, назначает повторное слушание дела в соответствии со статьей 385-15 (2) (d), он также решает вопросы, относящиеся к представлению
доказательств, и назначает дату слушания …».
Статья 385-19
«После отмены первого приговора, второе слушание дела проводится в соответствии с положениями частей I («Судебный процесс — Общие положения») и II («Суд первой инстанции») раздела II, которые следует применять сообразно обстоятельствам (mutatis mutandis)».
ПРАВО
I. Предварительное возражение Правительства
38. На слушании 21 марта 2000 года Правительство утверждало, что оправдание заявителя решением Верховного Суда от 4 февраля 2000 года представляет собой признание «по существу предполагаемого нарушения Конвенции». Соответственно, оно просило Суд отклонить заявление на том основании, что заявитель более не является «жертвой» нарушения.
39. Заявитель никак не прокомментировал это заявление.
40. Как неоднократно указывал Суд, «решение или мера, принятые в пользу заявителя, в принципе не являются достаточным основанием для лишения его статуса «жертвы» нарушения, если только
национальные власти не признали в явной форме, либо по существу факта нарушения Конвенции и затем не предоставили за это компенсации» (постановление по деду «Далбан против Румынии» (Dalban v. Romania) [GC], no. 28114/95, § 44, ECHR 1999-VI).
41. По настоящему делу Суд отмечает, что 4 февраля 2000 года Верховный Суд удовлетворил просьбу обвинения об отмене обвинительного приговора, являвшегося предметом жалоб, поданных заявителем по статьям 6 и 10 (см. пункт 34 выше).
42. Он отмечает, что единственным основанием для оправдания заявителя, состоявшегося после возобновления производства по делу и спустя более чем пять лет после окончательного приговора, признавшего заявителя виновным, было отсутствие умысла на ущемление чести и достоинства. Оправдательное решение не содержит никаких ссылок ни на ход разбирательства в Бухарестском окружном суде, ни на жалобы заявителя по этому поводу.
По мнению Суда, решение Верховного Суда от 4 февраля 2000 года не может рассматриваться как официальное признание (явное либо по существу) предполагаемого нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции и, во всяком случае, не обеспечивает адекватного возмещения нанесенного ущерба, как того требует прецедентное право Суда, по причинам, изложенным ниже.
43. Что касается предполагаемого нарушения статьи 10, то, даже если предположить, что вышеназванное решение может рассматриваться как признание такого нарушения по существу, Суд считает, что оно не обеспечивает адекватного возмещения нанесенного ущерба, как того требует прецедентное право Суда. Во-первых, заявителю не назначено никакой компенсации за ущерб, нанесенный (неправомерным) признанием его виновным, а во-вторых, суммы, уплаченные заявителем трем учителям в возмещение морального вреда, так и не были ему возвращены. В отношении наложенного в качестве уголовного наказания штрафа Суд отмечает, что, хотя со времени его уплаты заявителем прошло пять лет, письмо — распоряжение Бухарестского суда первой инстанции налоговой инспекции третьего округа г. Бухареста от 6 марта 2000 года о возврате уплаченной суммы (см. пункт 35 выше) не учитывало инфляции предшествующих лет.
44. В заключение Суд считает, что заявитель имеет право считаться «жертвой» в пределах смысла статьи 34 Конвенции.
45. Заявитель утверждал, что судебное разбирательство по его делу в Бухарестском окружном суде не было справедливым — в нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, который гласит:
«Каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона …».
46. Заявитель жаловался на то, что Бухарестский окружной суд признал его виновным, не заслушав его личных показаний. Он заявил, что Окружной суд принял решение исключительно на основании показаний, представленных Суду первой инстанции, состоявших из показаний свидетелей и его собственного заявления, резюмированных «в пяти строках». Во время слушания 26 сентября 1994 года, продолжавшегося «максимум четыре минуты», ни он сам, ни его адвокат не получили возможности устно обратиться к суду. В этой связи заявитель утверждал, что протокол слушания 26 сентября 1994 года совершенно не отражает реальных обстоятельств дела, так как его адвокату не дали возможности выступить с устными заявлениями, но лишь позволили подать их в письменной форме.
47. Заявитель также оспаривал корректность формулировки постановления суда от 28 января 1997 года, внесшего поправки в текст протокола, утверждая, что он лично не получал слова в суде на слушании 26 сентября 1994 года и что прокурор просил суд о его оправдании, а не о признании его виновным, как утверждало Правительство. Он также заявил, что решение суда от 28 января 1997 года так и не было ему вручено, но стало известно ему лишь после получения его текста от Комиссии.
48. Наконец, заявитель жаловался на то, что решение Бухарестского окружного суда от 10 октября 1994 года ссылалось исключительно на показания свидетелей обвинения и умалчивало о заявлениях четырех свидетелей защиты, чьи показания, между тем, имели решающее значение, так как они сообщили суду, что три учителя не вернули профсоюзу принадлежащие ему деньги и документы, и что профсоюз поручил заявителю принять меры к их возвращению.
49. Правительство заявило, что заключение о виновности заявителя, сделанное лишь на основании показаний, предъявленных Суду первой инстанции, не является нарушением требований к справедливому судебному разбирательству в пределах смысла пункта 1 статьи 6 Конвенции. Данная статья не требует заслушивания личных показаний подсудимого апелляционным судом, чьи полномочия в данном деле заключаются исключительно в рассмотрении вопросов права. И хотя в юрисдикцию Бухарестского окружного суда теоретически входит рассмотрение как обстоятельств дела, так и вопросов права, в настоящем деле принятия решений по фактическим обстоятельствам не требовалось, поскольку факты, в том виде, в каком их установил Бухарестский суд первой инстанции, не являлись предметом спора между сторонами. От Бухарестского окружного суда, таким образом, требовалось лишь вынести решение по вопросу права, относящемуся к субъективному элементу состава преступления, то есть решить, имел ли место умысел на распространение диффамационных сведений. Для того чтобы установить, был ли ранее выявлен данный элемент, суду совершенно не требовалось заслушивать показания заявителя.
50. Правительство утверждало, что, во всяком случае, именно заявитель выступил на суде последним, что явствует из постановления суда от 28 января 1997 года, вносящего изменения в протокол судебного заседания.
51. Кроме того, Правительство оспаривало утверждение заявителя о том, что прокурор просил суд отклонить кассационную жалобу. В этой связи оно сослалось на решение от 28 января 1 997 года, показывающее, что прокурор просил суд удовлетворить кассационную жалобу и признать заявителя виновным. Правительство утверждало, что суды являются независимыми и что позиция прокурора во время судебного разбирательства не может оказать на них влияния.
52. Наконец, Правительство настаивало на утверждении, что адвокат заявителя выступил перед судом на слушании 26 сентября 1994 года и, в любом случае, подал суду письменные заявления.
53. Суд неоднократно указывал на то, что применение статьи 6 к процедурам производства в судах кассационных инстанций зависит от особенностей такого судопроизводства, что необходимо учитывать всю совокупность судебно-процессуальных действий в юридическом порядке данной страны и роль, которую играет в них кассационный суд. Там, где в суде первой инстанции имело место открытое слушание дела, отсутствие такового на этапе кассации может быть оправдано особенностями производства в данном конкретном случае, с учетом характера национальной системы обжалования, пределов юрисдикции кассационного суда и способа, которым интересы заявителя реально представляются и защищаются в кассационном суде, особенно в свете характера вопросов, которые такой суд призван решить (см. постановление по делу «Боттен против Норвегии» (Botten v. Norway) от 19 февраля 1996 года, Протоколы решений и постановлений — Reports of Judgments and Decisions 1996-I, p. 141, § 39).
54. При рассмотрении дела кассационным судом, в юрисдикцию которого входят вопросы как фактов, так и права, статья 6 не обязательно гарантирует право на открытое слушание или, если такое слушание имеет место, право на личное участие в процессе (см., например, постановление по делу «Фейде против Швеции» (Fejde v. Sweden) от 29 октября 1991 года, Series A no. 212-C, pp. 69-70, § 33).
55. Однако Суд ранее постановлял, что в случаях, когда суд
кассационной инстанции призван рассмотреть дело в аспекте как права, так и фактических обстоятельств дела и полностью решить вопрос о виновности либо невиновности заявителя, он не может, в порядке справедливого судебного разбирательства, надлежащим образом решить эти вопросы без прямой оценки показаний, даваемых лично обвиняемым, отрицающим совершение действия,
предположительно составляющего уголовно наказуемое деяние (см. постановление по делу «Экбатани против Швеции» (Ekbatani v. Sweden) от 26 мая 1988 года, Series A no. 134, p. 14, § 32).
56. Соответственно, для того, чтобы определить, имело ли место в настоящем деле нарушение статьи 6, необходимо рассмотреть роль в нем Бухарестского окружного суда и характер вопросов, по которым этот суд был призван вынести решение.
57. Суд снова указывает на то, что в настоящем деле пределы полномочий Бухарестского окружного суда, заседавшего в качестве кассационной инстанции, определены статьями 385-15 и 585-16 Уголовно-Процессуального Кодекса. В соответствии со статьей 385¬15, Окружной суд, заседающий в качестве кассационной инстанции, не был обязан выносить новое решение по существу дела, но имел право это сделать. 10 октября 1994 года Бухарестский окружной суд отменил судебное решение от 18 марта 1994 года и вынес новое решение по существу. Согласно вышеупомянутым нормам закона, из этого следует, что данное разбирательство в Бухарестском окружном суде являлось процедурно полным разбирательством, подчинявшемся тем же правилам, что и судебное разбирательство по существу, где от суда требуется рассмотрение как фактов дела, так и вопросов права. Окружной суд мог либо утвердить решение об оправдании заявителя, либо признать последнего виновным после тщательного изучения вопроса о его вине либо невиновности и, заслушав, если требуется, новые свидетельские показания (см. пункт 17 выше).
58. В настоящем случае Суд отмечает, что, отменив оправдательный приговор суда первой инстанции, Бухарестский окружной суд вынес приговор по уголовному обвинению против заявителя, признав его виновным в уголовно наказуемой клевете без заслушивания его собственных показаний. Суд не удовлетворяет приводимый Правительством довод о будто бы достаточности в настоящем деле самого факта того, что обвиняемый выступил в суде последним. Суд отмечает, во-первых, что Правительство и заявитель расходятся в утверждениях относительно того, действительно ли заявитель выступил в суде последним. Во-вторых, Суд подчеркивает, что при несомненной важности права обвиняемого выступить в суде последним, оно не может быть уравнено по значению с его правом быть выслушанным судом во время судебного заседания.
59. Ввиду вышеизложенного, Суд считает, что Бухарестский окружной суд вынес приговор по уголовному обвинению против заявителя и признал его виновным в клевете, не предоставив ему возможности дать показания и защитить себя. Суд считает, что Бухарестский окружной суд был обязан заслушать показания заявителя, особенно учитывая, что этот суд был первым, признавшим его виновным в ходе разбирательства, призванного вынести определяющее решение по выдвинутому против него уголовному обвинению.
60. Поскольку данное требование не было соблюдено, Суд считает, что нарушение пункта 1 статьи 6 имело место. В данных обстоятельствах он не считает необходимым дополнительное рассмотрение вопроса о соответствии или несоответствии этому положению Конвенции прочих аспектов настоящего судебного разбирательства.
61. Таким образом, нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции имело место.
62. Заявитель утверждал, что признание его виновным в клевете являлось покушением на его свободу выражать свое мнение, гарантированное статьей 10 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ …
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
63. Заявитель доказывал, что его осуждение противоречило требованиям статьи 10 Конвенции. Бухарестский окружной суд не позволил ему доказать соответствие действительности своих утверждений, а решение прокуратуры прекратить производство по делу трех учителей (которое так и не было вручено заявителю властями) отнюдь не означало, что эти учителя вернули принадлежащие профсоюзу деньги.
64. Правительство утверждало, что осуждение заявителя соответствовало требованиям второго пункта статьи 10 Конвенции. Во-первых, оно преследовало цель защиты репутации и прав других лиц, поскольку заявитель назвал трех учителей «delapidatori» несмотря на то, что они не были осуждены судом. Наказание, определенное судом заявителю, отнюдь не было чрезмерным, принимая во внимание умеренный размер назначенных к уплате сумм штрафа и компенсации нематериального вреда.
65. Комиссия сочла имевшее место вмешательство «необходимым в демократическом обществе», поскольку заявитель имел возможность выразить свое критическое отношение к учителям иным образом, не называя их «delapidatori», пока они не были осуждены судом.
66. Суд отмечает, что в настоящем деле не оспаривается тот факт, что осуждение заявителя за клевету представляет собой вмешательство органов власти в осуществление заявителем его свободы выражать свое мнение в пределах смысла статьи 10 Конвенции.
67. Вопрос в том, может ли это вмешательство быть оправдано в соответствии с пунктом 2 данной статьи. Таким образом, необходимо рассмотреть, было ли вмешательство «предусмотрено законом», преследовало ли оно законную цель в свете данного пункта статьи и являлось ли оно «необходимым в демократическом обществе» (см. постановление по делу «Лингенс против Австрии» (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 года, Series A no. 103, pp. 24-25, §§ 34-37).
68. Суд считает, что вмешательство государства в данном случае было «предусмотрено законом», что, к тому же, и не оспаривалось ранее — признание заявителя виновным основывалось на статье 206 Уголовного кодекса Румынии (см. пункт 36 выше). Данное ограничение права преследовало законную цель согласно пункта 2 статьи 10, то есть предпринималось в защиту репутации и прав других лиц. Остается выяснить, было ли ставшее предметом жалобы ограничение «необходимо в демократическом обществе» для достижения упомянутой цели.
69. Таким образом, в соответствии с прецедентным правом Суда, необходимо установить, отвечало ли ставшее предметом жалобы вмешательство насущной общественной потребности, было ли оно соразмерно преследуемой им законной цели и являлись ли приводимые национальными властями в его оправдание причины уместными и достаточными. Задачей Суда не является подмена собой национальных судов, но повторное рассмотрение, с точки зрения статьи 10 и в свете всего дела в его совокупности, решений, принятых ими в пределах предоставленной им сферы усмотрения (см. вышеупомянутое постановление по делу «Далбан против Румынии», § 47). Следовательно,
Суд должен рассмотреть ставшие предметом разбирательства высказывания в их подлинном контексте, с учетом обстоятельств данного дела.
70. Суд отмечает, что в высказываниях заявителя выделяются два аспекта: критика в адрес полиции и прокуратуры за их, по мнению заявителя, нежелание завершить расследование по жалобе на действия А. П., Р. В. и М. М. и утверждение заявителя о том, что последние являются мошенниками («delapidatori»).
71. Суд отмечает, что нарушение права заявителя на свободное выражение мнения касается лишь второго аспекта. Основанием для решения Бухарестского окружного суда о признании заявителя виновным было использование г-ном Константинеску определенного термина, которым он охарактеризовал трех учителей и который был сочтен порочащим, а не факт критики заявителем функционирования правосудия при рассмотрении внутрипрофсоюзных споров.
72. Даже если контекст, в котором были сделаны высказывания заявителя, находился в рамках дискуссии о независимости профсоюзов и функционировании правосудия и, следовательно, вызывал общественный интерес, существуют пределы, ограничивающие право свободно выражать мнение. Не взирая на конкретную роль, которую играл заявитель в качестве представителя профсоюза, он был обязан реагировать в пределах, очерченных, помимо прочего, законным интересом «защиты репутации и прав других лиц», включая презумпцию невиновности. Таким образом, требуется определить, преступил ли заявитель пределы допустимой критики.
73. По мнению Суда, термин «delapidatori», обозначающий людей, признанных виновными в мошенническом присвоении имущества, был оскорбителен для трех учителей, так как их вина не была признана судом.
74. Суд считает, что заявитель вполне мог бы выразить свое критическое отношение и таким образом внести вклад в свободное публичное обсуждение вопросов деятельности профсоюзов, не прибегая к использованию слова «мошенники» («delapidatori»).
75. Соответственно, законный интерес государства, заключавшийся в защите репутации трех учителей, не вступал в противоречие с интересом заявителя, заключавшемся в участии в вышеупомянутой дискуссии.
76. Таким образом, Суд убедился в том, что мотивы, которыми руководствовались национальные власти, были «уместными и достаточными» с точки зрения пункта 2 статьи 10.
77. Он также отмечает, что по обстоятельствам данного дела явившееся результатом вмешательство государства было соразмерно преследуемой им законной цели. Суд считает, что назначенное наказание, а именно штраф в 50 тыс. лей и распоряжение выплатить каждому из трех учителей 500 тыс. лей в возмещение нематериального ущерба, не было чрезмерно суровым.
78. Соответственно, поскольку в решении Бухарестского окружного суда не усмотрено выхода за пределы сферы усмотрения, оставленной национальным властям, нарушения статьи 10 Конвенции в настоящем деле не установлено.
IV. Применение статьи 41 Конвенции
79. В соответствии со статьей 41 Конвенции,
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Денежный ущерб
80. Заявитель потребовал компенсации в размере ста миллионов долларов США за нематериальный ущерб, понесенный им в результате дискредитации после вынесенного ему обвинительного приговора суда. В компенсацию же за материальный ущерб заявитель потребовал возмещения ему суммы штрафа, уплаченного им в порядке уголовного наказания по приговору суда, а также сумм, выплаченных трем учителям. Он также утверждал, что понес убытки в виде потери дохода, так как из-за эмоционального стресса и волнения, вызванного различными разбирательствами, не смог опубликовать написанную им и уже принятую издательством книгу. Соответственно, он потребовал выплаты ему суммы в 2 миллиарда лей в возмещение материального ущерба.
81. Правительство заявило, что сам факт признания нарушения уже является справедливой компенсацией.
82. Суд отмечает, во-первых, что заявитель не привел никаких доказательств в пользу своего утверждения о якобы понесенной потере дохода. Он отмечает, что единственным обоснованием расчета суммы справедливого возмещения в настоящем случае может служить тот факт, что дело заявителя не получило справедливого разбирательства в Бухарестском окружном суде. Суд признает, что не может строить предположений о возможном исходе процесса в ином случае, однако находит некоторые основания считать, что заявитель мог в данном судебном разбирательстве понести ущерб в смысле упущенной реальной возможности (см. постановление по делу «Пелисье и Сасси против Франции» (Pelissier and Sassi v. France) [GC], no. 25444/94, § 80, ECHR 1999-II).
Руководствуясь требованием статьи 41 о справедливой компенсации, Суд назначает заявителю компенсацию в сумме 15 тыс. французских франков, подлежащих переводу в румынские леи по действующему на дату выплаты курсу.
B. Издержки и расходы
83. Заявитель потребовал возмещения ему всех издержек и расходов, связанных с национальным судопроизводством, в размере, эквивалентном 200 тыс. лей в 1994 году.
84. Правительство не сделало никакого заявления по этому вопросу.
85. Суд отмечает, что заявитель лично защищал себя на заседании Комиссии, а на слушании в Суде имел представителя. Он также отмечает, что Совет Европы оплатил расходы г-на Константинеску на юридическую помощь в размере 10 тыс. 806 французских франков. Ввиду установленного нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции, Суд решает на основе справедливости назначить заявителю компенсацию в размере 20 тыс. французских франков, за вычетом упомянутой выше суммы, уже выплаченной Советом Европы. Остаток подлежит переводу в румынские леи по действующему на дату выплаты курсу.
С. Ставка пени
86. Суд считает уместным применение официально установленной процентной ставки пени, действующей во Франции на день настоящего судебного решения, т.е. 2,47% годовых.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД
1. Постановляет единогласно, что заявитель может считаться «жертвой» нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции в пределах смысла статьи 34 Конвенции;
2. Постановляет (пятью голосами против двух), что заявитель может считаться «жертвой» нарушения статьи 10 Конвенции в пределах смысла статьи 34 Конвенции;
3. Постановляет единогласно, что нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции имело место;
4. Постановляет (шестью голосами против двух), что нарушение статьи 10 Конвенции не имело места;
5. Постановляет единогласно:
a) что государство — ответчик обязано в течение трех месяцев выплатить заявителю 15000 ф. фр. (пятнадцать тысяч французских франков) в качестве компенсации материального и нематериального ущерба и 20000 ф. фр. (двадцать тысяч французских франков) в качестве компенсации расходов и издержек, за вычетом 10806,10 ф. фр. (десяти тысяч восьмисот шести французских франков и десяти сантимов), в переводе на румынские леи по действующему на дату выплаты курсу;
b) что со дня истечения вышеупомянутого трехмесячного срока и до полной уплаты сумм на суммы начисляется пеня в виде простого процента в 2,47% годовых;
6. Отклоняет единогласно остальные требования заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на французском языке и объявлено в письменной форме 27 июня 2000 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Вильгельмина Томассен Майкл О’Бойл
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Суда, в приложении к данному судебному постановлению приводится частично расходящееся с постановлением особое мнение г-на Кассадеваля.
Частично расходящееся с постановлением
особое мнение судьи Кассадеваля
1. Я голосовал вместе с большинством, согласившись с тем, что нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции имело место. Однако мой подход отличается от мнения большинства в отношении статьи 10, которая, по моему мнению, также была нарушена.
2. Поскольку Суд постановил, что нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции имело место, так как суд не заслушал показания заявителя, всесторонний анализ фактов неизбежно приводит к выводу о нарушении и статьи 10. Та часть постановления Суда, что касается предварительного возражения Правительства, в особенности пункт 43, подтверждают мою точку зрения.
3. Если бы пункт 1 статьи 6 не был нарушен, иными словами, если бы на слушании в Бухарестском окружном суде, признавшем его виновным в уголовно наказуемой клевете, заявитель получил возможность дать показания в свою защиту, делая упор на добросовестность своих намерений и, в особенности, доказывая соответствие своих утверждений действительности, на что имеет право, согласно статье 207 Уголовного кодекса Румынии, любой обвиняемый, исход уголовного судебного разбирательства мог бы стать иным. Более того, последующие события подтверждают это предположение.
4. Как заявляет Суд (в пункте 72 своего постановления), высказывания, о которых идет речь, были сделаны в контексте свободной дискуссии о независимости первых профсоюзов, образованных в Румынии после падения прежней системы, а также о функционировании правосудия. Термин «мошенники» («delapidatori»), использованный для характеристики А. П., Р. В. и М. М., должен оцениваться в свете всего дела в совокупности и того контекста, в котором заявитель использовал данное слово, впоследствии воспроизведенное и опубликованное журналистом. Несомненно, на карту был поставлен вопрос, вызывавший общественный интерес.
5. Нельзя сказать, что использованные заявителем термины были совершенно необоснованны, поскольку Суд первой инстанции, оправдывая заявителя, указал на то, что учителя действительно не возвратили некие суммы денег, принадлежащие профсоюзу. Не была установлена и злонамеренность со стороны заявителя, поскольку тот же суд установил, что решение прокурора о прекращении производства по делу не было выслано ни трем фигурировавшим в нем учителям, ни заявителю (пункты 16 и 63 судебного постановления) в момент, когда были сделаны означенные высказывания.
Эти два фактора (не вполне голословные высказывания и отсутствие злого умысла) не оспаривались Бухарестским окружным судом, который, однако, вынес заявителю обвинительный приговор, даже не рассмотрев доводов в защиту соответствия слов действительности, на которую заявитель рассчитывал.
Я считаю, что такое вмешательство не было необходимым; в частности, наличия «насущной общественной потребности» — условия, установленного и последовательно подчеркиваемого в прецедентах Суда, — не было продемонстрировано. Хотя нельзя строить предположения о выводах, к которым мог бы прийти Бухарестский окружной суд, если бы он рассмотрел предложение заявителя доказать соответствие действительности своих высказываний, я считаю отказ Окружного суда рассмотреть доводы защиты, важность которых невозможно отрицать (согласно статье 207 УК Румынии, там где соответствие утверждения действительности доказано, противоправное деяние в виде диффамации,
предусмотренное статьей 206 УК, не имеет место), равносилен вмешательству в осуществление заявителем своей свободы выражать мнение, не отвечающему критерию необходимости.
6. Наконец, дополнительный свет на дело проливает тот факт, что более чем два года спустя Бухарестский окружной суд по собственному почину принял постановление, исправившее ряд ошибок (или, скорее, пропусков) в записи протокола слушания и в тексте решения от 10 октября 1994 года, в котором заявитель признается виновным. Еще более значимо то, что спустя пять лет после осуждения заявителя Верховный Суд, удовлетворив ходатайство Генерального прокурора, также направленное по его собственной инициативе, оправдал заявителя на том основании, что умысла в нанесении ущерба чести и достоинству, являющегося элементом состава преступления, не было установлено (пункт 34 судебного постановления). Это решение, принятое без всякой инициативы со стороны заявителя и вынесенное с большим опозданием (всего за сорок пять дней до слушания в Страсбурге), может означать лишь неявное признание того, что нарушение статьи 10 Конвенции все-таки имело место.
7. Ввиду этого, в отличие от большинства судей, я не убежден в том, что вмешательство было необходимым и в том, что основания для таких действий национальных властей в настоящем деле были «уместными и достаточными».
© Перевод Центра Защиты Прав СМИ, 2005
© Перевод с англ. Д. Д. Егоров
