ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Вторая секция
ДЕЛО «АМИХАЛАКИОАЙЕ против МОЛДОВЫ»
(Amihalachioaie v. Moldova)
(жалоба № 60115/00)
Постановление Суда
Страсбург
20 апреля 2004 года
По делу «Амихалакиоайе против Молдовы» Европейский Суд по правам человека (Вторая секция), заседая Палатой в следующем составе:
г-н Ж.-П. Коста, Председатель,
г-н Л. Лукаидес,
г-н К. Бирсан,г-н К. Юнгвирт,
г-н В. Буткевич,г-жа В. Томассен,
г-н С. Павловский, судьи,
а также г-н Т.Л.Эли, Заместитель Секретаря Секции,
Проведя 3 февраля и 23 марта 2004 года закрытые совещания,
Вынес следующее постановление, принятое в последний из указанных выше дней:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело возбуждено Судом по жалобе (№ 60115/00) против Республики Молдова, поданной 14 июля 2000 года гражданином Молдовы г-ном Георге Амихалакиоайе (далее — «Заявитель»), в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция»).
2. Интересы заявителя в Суде представлял г-н А. Танасе, член Кишиневской коллегии адвокатов. Интересы правительства Молдовы (далее — «Правительство») защищал его представитель, сотрудник министерства юстиции г-н В. Пырлог.
3. В своей жалобе г-н Амихалакиоайе утверждал, что было нарушено его право на свободу выражения, гарантированное статьей 10 Конвенции, вследствие того, что он был оштрафован за критику решения Конституционного суда о неконституционности отдельных положений закона, регламентирующего занятие адвокатской деятельностью.
4. Первоначально жалоба была передана в ведение Первой секции Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда).
5. 1 ноября 2001 года Суд изменил состав своих Секций (пункт 1 правила 25 Регламента Суда). Данное дело было передано в ведение новообразованной Второй Секции (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В рамках этой Секции в соответствии с пунктом 1 правила 26 Регламента Суда была образована Палата для рассмотрения данного дела (пункт 1 статьи 27 Конвенции).
6. Решением от 23 апреля 2002 года Палата объявила жалобу частично приемлемой.
7. Заявитель и Правительство представили свои письменные объяснения по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента Суда).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
8. Заявитель — молдавский гражданин, который родился в 1949 году и проживает в г. Кишиневе (Молдова). Он — юрист и председатель Союза адвокатов Республики Молдова.
9. В 2000 году группа депутатов Парламента и парламентский адвокат направили в Конституционный суд обращение о признании неконституционным Закона № 395-XIV «Об адвокатуре». В этом Законе, в частности, предусматривалось, что все практикующие в Молдове адвокаты обязаны состоять в Союзе адвокатов — национальной ассоциации, объединяющей всех адвокатов местных коллегий адвокатов. Они утверждали, что обязательный характер членства в Союзе адвокатов вступает в противоречие с правом на свободу объединений, гарантируемым конституцией Молдовы.
10. После проведения консультаций, в том числе с Союзом адвокатов, высказавшим мнение о соответствии Закона положениям Конституции, Конституционный суд постановил в своем определении от 15 февраля 2000 года, что положения об обязательном членстве адвокатов в молдавском Союзе адвокатов являются неконституционными.
11. Заявитель выступил с критикой определения Конституционного суда в телефонном интервью, которое он дал А.М., журналисту газеты «Экономическое обозрение».
12. В номере указанной газеты за февраль 2000 года А.М. опубликовал статью о полемике, разгоревшейся среди адвокатов в связи с определением Конституционного суда от 15 февраля 2000 года. Он следующими словами описал содержание своей телефонной беседы с заявителем:
«…Сразу после провозглашения решения Конституционного суда «Экономическое обозрение» обратилось с рядом вопросов к председателю Союза адвокатов Молдовы Георге Амихалакиоайе. В силу остроты ситуации его комментарий оказался чересчур эмоциональным:
«Из-за решения Конституционного суда в системе адвокатуры воцарится полная анархия, — заявил г-н Амихалакиоайе. — Увидите через год, чем это закончится. С сегодняшнего дня в Молдове нет единой адвокатуры. Как и нет единого государства. Так мы привыкли — в хаосе легче жить и работать. Не платятся налоги, нет никакого контроля и, как следствие, этики, дисциплины, ответственности.
В этой связи возникает вопрос: а конституционен ли Конституционный суд? В 1990 году ООН утвердила основные принципы адвокатской деятельности, которые в полной мере нашли отражение в нашем Законе. Во всем мире адвокатура независима, у нас же ее подчинили исполнительной власти — министерству юстиции. Это грубейшее нарушение фундаментальных демократических принципов!
Конституционный суд не принял во внимание и конкретные примеры из практики Страсбургского суда, на которые Союз адвокатов ссылался в представленном отзыве. По-видимому, для судей молдавского Конституционного суда Европейский суд по правам человека не является авторитетом. Может быть, у них за 5 лет работы накопилось больше практического опыта, чем у судей из Страсбурга за 50 лет? Мы обязательно доведем до сведения Совета Европы, что Молдова игнорирует практику и требования Европейского суда по правам человека».
По словам Георге Амихалакиоайе, адвокаты всегда считались самой передовой частью юристов: «Несмотря ни на что, адвокаты — это сила. Даже после решения Конституционного суда. (…)».
13. В письме от 18 февраля 2000 года Председатель Конституционного суда уведомил заявителя, что высказывания последнего в газете «Экономическое обозрение» могут составлять неуважение к Конституционному суду в смысле статьи 82 § 1 (e) Кодекса конституционной юрисдикции, и предложил ему в 10-дневный срок представить свои письменные пояснения на этот счет.
14. 28 февраля 2000 года заявитель представил затребованные пояснения. В них он указал, что узнал об опубликовании своих высказываний из письма от 18 февраля 2000 года, он подтвердил, что у него действительно состоялся продолжительный телефонный разговор с журналистом A.M. по поводу определения Конституционного суда от 15 февраля 2000 года. В то же время он подчеркнул, что его высказывания переданы в статье не совсем точно и в значительной степени вырваны из контекста. Он добавил, что если бы А.М. предоставил ему текст статьи до ее опубликования, то он внимательно проверил бы правильность передачи своих высказываний и, соответственно, взял бы на себя полную ответственность за их содержание.
15. 6 марта 2000 года Конституционный суд вынес, в соответствии со статьями 81 и 82 Кодекса конституционной юрисдикции, окончательное определение, в котором наложил на заявителя административный штраф в размере 360 молдавских лей (примерно 36 евро). Суд установил, что в вышеуказанном интервью заявитель сделал следующие комментарии:
«Благодаря решению Конституционного суда в системе адвокатуры воцарится полная анархия… В этой связи возникает вопрос: а конституционен ли Конституционный суд? …Для судей молдавского Конституционного суда Европейский суд по правам человека не является авторитетом».
Он расценил эти высказывания как проявление неуважения к Конституционному суду и принятому им постановлению.
16. Поскольку определение Конституционного суда носило окончательный характер, заявитель уплатил 7 июля 2000 года сумму в размере 360 лей на счет Министерства финансов.
II. Применимое национальное законодательство
17. В соответствующих положениях Кодекса конституционной юрисдикции предусматривается следующее.
Статья 81 § 1:
«В целях защиты достоинства судей Конституционного суда и участников процесса, обеспечения надлежащих условий для осуществления конституционной юрисдикции Конституционный суд вправе принимать меры, предусмотренные статьей 82».
Статья 82:
«1. В целях обеспечения осуществления конституционного судопроизводства предусматриваются меры административной ответственности в виде штрафа в размере до двадцати пяти минимальных заработных плат за:
(a) неконституционные заявления независимо от формы выражения;
(b) вмешательство в процессуальную деятельность судей Конституционного суда, попытку воздействия на судей не процессуальными методами;
(c) невыполнение без уважительных причин в установленном порядке и в установленные сроки требований судей Конституционного суда, а также постановлений и заключений Конституционного суда;
(d) нарушение судебной присяги;
(e) проявление неуважения к Конституционному суду, выражающееся в неподчинении распоряжениям председательствующего в заседании, нарушении порядка во время заседания, а равно совершение иных действий, свидетельствующих о явном пренебрежении к Конституционному суду и процедуре конституционного судопроизводства. <…>».
18. Статья 4 Закона о печати от 26 октября 1994 года (№ 243-XIII) предусматривает:
«Периодические издания …публикуют по своему усмотрению любые материалы и информацию с учетом того, что осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями и штрафными санкциями, предусмотренными законом и необходимыми в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях защиты правопорядка и предупреждения преступности, охраны здоровья, защиты нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения конфиденциальной информации или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
19. Заявитель утверждает, что наложенная на него мера взыскания представляет собой необоснованное вмешательство в его право на свободу выражения. При этом он ссылается на статью 10 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ …
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц …».
A. Письменные замечания сторон
1. Заявитель
20. Заявитель утверждает, что вмешательство не было ни «предусмотренным законом», ни «необходимым в демократическом обществе».
21. Во-первых, он полагает, что статья 82 Кодекса конституционной юрисдикции не соответствует требованию предсказуемости права, поскольку в ней не устанавливаются с достаточной определенностью действия, которые наказываются административным штрафом. В частности, из формулировки статьи 82 трудно понять, касаются ли ее положения только действий, совершенных во время заседаний Конституционного суда, или же они распространяются на любые случаи проявления неуважения к Конституционному суду или процедуре конституционного судопроизводства.
22. Он также заявляет, что не подвергал Конституционный суд или его судей какой-либо общей критике, а всего лишь выразил неодобрение его решением, в рамках широкой дискуссии о путях организации адвокатуры. Исходя из этого, он настаивает на том, что наложенное на него наказание не было необходимым в демократическом обществе.
2. Правительство
23. Правительство согласно с тем, что имело место вмешательство в право заявителя на свободу выражения, но утверждает, что оно удовлетворяет требованиям пункта 2 статьи 10 Конвенции. Правительство отмечает, что статья 82 Кодекса конституционной юрисдикции удовлетворяет требованию предсказуемости, будучи рассмотрена в свете статьи 81, которая предусматривает, что Конституционный суд вправе принимать меры, посягающие на свободу выражения, в целях защиты достоинства его судей и обеспечения надлежащих условий для осуществления конституционной юрисдикции. Учитывая его должность и профессиональный опыт, заявитель должен был отдавать себе отчет в том, что к авторитету Конституционного суда следует относиться уважительно не только во время его заседаний, но и во все остальное время.
24. Правительство утверждает, что вмешательство было обосновано необходимостью гарантировать авторитет и беспристрастность правосудия, и было необходимым в демократическом обществе, поскольку заявитель преступил границы приемлемой критики, допустив оскорбительные и клеветнические выпады в адрес Конституционного суда и его судей. Оно подчеркивает, что, будучи адвокатом, заявитель обязан был проявлять большую осмотрительность в своих высказываниях относительно системы отправления правосудия, и потому пользовался более ограниченной свободой выражения.
B. Оценка Суда
1. Общие принципы
25. Суд напоминает, что под «законом» в смысле пункта 2 статьи 10 понимается норма, которая сформулирована с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ней свое поведение и предвидеть, в разумной применительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой то или иное действие. Впрочем, эти последствия не обязательно предвидеть с абсолютной определенностью; хотя определенность весьма желательна, право должно обладать способностью идти в ногу с меняющимися обстоятельствами. Соответственно, во многих законах неизбежно используются более или менее расплывчатые термины: их толкование и применение — задача практики (см., постановление по делу «Санди таймс» против Соединенного Королевства (№ 1) (TheSundayTimes v. the United Kingdom (no.1)) от 26 апреля 1979 г., Серия A, т. 30, стр. 31, § 49; и постановление по делу Хертель против Швейцарии (Hertel v. Switzerlan)от 25 августа 1998 г., Reports of Judgments and Decisions 1998-VI, стр. 2325-2326, § 35).
26. Степень точности во многом зависит от содержания рассматриваемого правового документа, сферы его действия, а также количества и статуса его адресатов (см., постановление по делу «Гроппера Радио АГ» и другие против Швейцарии (Groppera Radio AG and Others v. Switzerland) от 28 марта 1990 г., Серия A, т. 173, стр. 26, § 68).
27. Суд еще раз повторяет, что особый статус адвокатов отводит им центральное место в системе отправления правосудия в качестве посредников между публикой и судами. Это объясняет ограничения, налагаемые на поведение членов коллегии адвокатов (см., постановление по делу Касадо Кока против Испании (Casado Coca v.Spain) от 24 февраля 1994 г., Серия A, т. 285-A, стр. 21, § 54).
28. Однако, как указал ранее Суд в одном из дел, адвокаты также имеют право публично комментировать процесс отправления правосудия, однако их критика при этом не должна преступать определенных рамок. Более того, статья 10 защищает не только содержание выражаемых идей и информации, но и форму их передачи. В этой связи следует принимать в расчет необходимость установления правильного баланса между различными вовлеченными интересами, среди которых — право общественности на получение информации по вопросам, вытекающим из судебных решений; требования надлежащего отправления правосудия и защита достоинства адвокатов см., постановление по делу Шепфер против Швейцарии (Schöpfer v. Switzerland) от 20 мая 1998 г., Reports 1998-III, стр. 1053-1054, § 33).
29. Хотя государствам-участникам и предоставлена определенная сфера усмотрения в оценке существования подобной потребности, но она идет рука об руку с европейским контролем, который охватывает как закон, лежащий в основе решения, так и сами решения (постановление по делу «Санди таймс» против Соединенного Королевства (№ 2) (TheSundayTimes v. the United Kingdom (no. 2)) от 26 ноября 1991 г., Серия A, т. 217, стр. 28-29, § 50).
30. При осуществлении своей контрольной юрисдикции Суд должен взглянуть на оспариваемое вмешательство с учетом обстоятельств дела в целом, включая характер высказываний, вменяемых в вину заявителю, и контекст, в которых он их сделал. Он должен определить, «соответствует» ли рассматриваемое вмешательство «настоятельной общественной потребности», «соразмерно» ли оно «преследуемым правомерным целям» и являются ли основания, выдвинутые в его оправдание национальными властями, «существенными и достаточными» (см. постановление по делу «Санди таймс» против Соединенного Королевства (№ 2), ibid.; и постановление по делу Никула против Финляндии (Nikula v. Finland), жалоба № 31611/96, § 44, ECHR 2002-II).
2. Применение вышеуказанных принципов к настоящему делу
31. Суд отмечает, что заявитель был осужден за то, что в данном одной газете «интервью» он сказал: «благодаря решению Конституционного суда, в системе адвокатуры воцарится полная анархия», а также «в этой связи возникает вопрос: а конституционен ли Конституционный суд?». Кроме того, ему было вменено в вину следующее высказывание: «по-видимому, для судей молдавского Конституционного суда Европейский суд по правам человека не является авторитетом». Такого рода осуждение может быть признано вмешательством в право заявителя на уважение его свободы выражения, гарантированное статьей 10 Конвенции.
32. Суд указывает, во-первых, что вмешательство, о котором идет речь, было «предусмотрено законом», в смысле второго пункта статьи 10 Конвенции. В этой связи он отмечает, что спорным вопросом между сторонами в рассматриваемом деле является то, подлежит ли статья 82 (e) Кодекса конституционной юрисдикции, где излагаются действия, за которые предусмотрены меры административной ответственности, расширительному или ограничительному истолкованию.
33. Суд указывает, что в формулировке статьи 82 содержится общее положение, по которому всякий, кто совершит действия, свидетельствующие о явном пренебрежении к Конституционному суду, несет ответственность в виде штрафа. Суд полагает, что хотя действия, влекущие за собой административную ответственность, не определяются или излагаются в законе с абсолютной точностью, однако, принимая во внимание юридическую подготовку и профессиональный опыт заявителя в качестве председателя Союза адвокатов, он вполне мог предвидеть, что его высказывания подпадают под действие вышеупомянутого положения Кодекса конституционной юрисдикции.
34. Далее, Суд считает, что вмешательство преследовало правомерную цель, ибо оно было оправдано необходимостью обеспечить авторитет и беспристрастность правосудия, в смысле второго пункта статьи 10 Конвенции. Остается выяснить, было ли это вмешательство «необходимым в демократическом обществе».
35. Суд отмечает, что комментарии заявителя были высказаны по вопросу большой общественной значимости в контексте жаркой дискуссии, которая разгорелась в среде адвокатов в связи с постановлением Конституционного суда о статусе их профессии, положившем конец системе объединения всех адвокатов в единую структуру — Союз адвокатов Молдовы — председателем которой являлся заявитель.
36. В этой связи Суд полагает, что даже если эти высказывания могут быть квалифицированы как проявление некоторого неуважения к Конституционному суду в связи с принятым им постановлением, их нельзя считать ни серьезными, ни оскорбительными по отношению к судьям Конституционного суда (см., mutatis mutandis, постановление по делу Скалка против Польши (Ska?ka v. Poland), жалоба № 43425/98, § 34, 27 мая 2003 г.; постановление по делу Перна против Италии (Perna v. Italy) [GC], жалоба № 48898/99, § 47, ECHR 2003-V; и вышеуказанное постановление по делу Никула против Финляндии, §§ 48, 52).
37. Кроме того, поскольку именно пресса сообщила о высказываниях заявителя, часть из которых были впоследствии им опровергнуты, Суд считает, что заявитель не может нести ответственность за все то, что фигурировало в опубликованном «интервью» (см. пункт 14 выше).
38. Наконец, хотя наложенный на заявителя штраф в размере 360 лей (примерно 36 евро) и представляет сам по себе незначительную сумму, тем не менее, он имеет символическое значение и свидетельствует о намерении Конституционного суда строго наказать заявителя, ибо размер его близок к максимальной мере наказания, предусмотренной законом.
39. В свете всего вышесказанного, Суд полагает, что не было «настоятельной общественной потребности» в ограничении свободы заявителя выражать свое мнение, и что национальные власти не представили «существенных и достаточных» доводов в обоснование такого ограничения. Поскольку заявитель не преступал границ допустимой критики по статье 10 Конвенции, рассматриваемое вмешательство не может быть признано «необходимым в демократическом обществе».
40. Следовательно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
II. Применение статьи 41 Конвенции
41. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Моральный вред
42. Заявитель потребовал 100 000 евро в качестве возмещения за моральный вред, причиненный ему вследствие признания его виновным, что тяжело ударило по его репутации адвоката и председателя Союза адвокатов.
43. Правительство утверждало, что затребованная заявителем сумма возмещения за моральный вред чрезмерно завышена. Оно добавило, что признание факта нарушения статьи 10 само по себе составляет достаточное справедливое возмещение.
44. Суд согласился с Правительством, что установление факта нарушения представляет собой достаточное справедливое возмещение за причиненный заявителю моральный вред.
B. Издержки и расходы
45. Заявитель потребовал 2000 долларов США (1670 евро) в качестве компенсации за оплату услуг адвоката в связи с разбирательством дела в Суде. Он предоставил в распоряжение Суда заключенный им с его адвокатом договор об оплате адвокатских услуг, в котором предусматривается, что вышеуказанная сумма будет выплачена только в том случае, если жалоба заявителя будет удовлетворена судом. Он указал, что заключение такого рода договоров является обычной практикой среди молдавских адвокатов.
46. Правительство оспаривало данное требование, ссылаясь при этом на то, что запрошенная сумма была завышенной, и на отсутствие документальных подтверждений фактической уплаты заявленных издержек.
47. Суду не подобает заниматься оценкой договоров относительно адвокатских гонораров. В соответствии со своим прецедентным правом, ему следует рассмотреть, были ли заявленные судебные издержки и расходы фактически произведены и необходимы, и был ли их размер обоснованным (постановление по делу Нилсен и Йонсен против Норвегии (Nilsen and Johnsen v. Norway) [GC], жалоба № 23118/93, § 62, ECHR 1999-VIII). В этой связи он может принять во внимание такие факторы, как число отработанных адвокатом часов и запрошенный им почасовой тариф (постановление по делу Ятридис против Греции (Iatridis v. Greece) (по вопросу справедливой компенсации) [GC], жалоба № 31107/96, § 55, ECHR 2000-XI). Однако в настоящем деле заявитель не представил никаких доказательств в обоснование своих требований. В связи с этим, Суд решает не присуждать компенсации по данному пункту.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Постановляет шестью голосами против одного, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;
2. Постановляет пятью голосами против двух, что установление факта нарушения представляет собой достаточное справедливое возмещение заявителю за причиненный ему моральный вред;
3. Отклоняет пятью голосами против двух оставшуюся часть требований заявителей о справедливом возмещении.
Совершено на французском языке; уведомление в письменной форме сделано 20 апреля 2004 года в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Ж.-П. Коста Председатель Суда
Т.Л.Эли Заместитель Секретаря Суда
В соответствии со пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Суда, к настоящему постановлению прилагаются следующие особые мнения:
(a) частично совпадающее, частично особое мнение г-на Лукаидеса;
(b) частично совпадающее, частично особое мнение г-жи Томассен;
(c) особое мнение г-на Павловского.
Частично совпадающее, частично особое мнение судьи Лукаидеса
Я согласен с мнением большинства, что в рассматриваемом деле имело места нарушение статьи 10 Конвенции, однако совсем по другим мотивам. Я полагаю, что предусмотренное в соответствующем законе ограничение, которое в деле заявителя было применено в форме административного штрафа за высказанные им в одном из интервью замечания по поводу постановления Конституционного суда, не было напрямую связано с допустимой и значимой правомерной целью, а именно, с целью обеспечения авторитета правосудия, и выходило за рамки того, что было необходимо для достижения указанной цели. Соответственно, я считаю, что установленное законом ограничение, о котором идет речь, не может считаться преследующим такую цель.
Твердо устоявшимся принципом толкования Конвенции является то, что предписанные в ней ограничения прав и свобод должны трактоваться строго и ограничительно. Как указала Комиссия в постановлении по делу «Санди таймс» против Соединенного Королевства (ECHR, Серия B, т. 28, стр. 9), строгое толкование в отношении исключающих оговорок в контексте Конвенции означает:
«…что никакие иные критерии, кроме тех, что упомянуты в самой исключающей оговорке, не могут лежать в основе каких-либо ограничений, и эти критерии в свою очередь должны пониматься таким образом, чтобы употребленные в их формулировках слова не выходили за рамки их обычного значения».
Кроме указанного принципа толкования, в самой статье 10 есть два частных фактора, регулирующих концепцию и пределы допустимой цели рассматриваемого ограничения. Во-первых, это условие, по которому ограничение должно быть «необходимым в демократическом обществе», а во-вторых, понятие «авторитета» правосудия, по отношению к которому возможно наложение ограничения.
Вопрос о том, действительно ли закон, ограничивающий какое-либо из прав, защищаемых Конвенцией, преследует допустимую цель, следует, по моему мнению, рассматривать в контексте требований современного демократического общества. В законе, налагающем такого рода ограничение, недостаточно просто указать или сослаться на одну из целей, ради которых допускается соответствующее ограничение. Вопрос по существу следует ставить следующим образом: а действительно ли необходимо, с учетом современных условий демократии, налагаемое ограничение для выдвигаемой цели? Если ограничение выходит за рамки необходимого для осуществления соответствующей цели, или если оно служит этой цели только косвенно или отдаленно, то его нельзя считать необходимым в демократическом обществе для достижения указанной цели, и его следует по этой причине квалифицировать как непопадающее под применимую исключающую оговорку.
Что касается настоящего дела, то в соответствующей части закона, на основании которого заявитель был признан виновным, сказано:
«В целях обеспечения осуществления конституционного судопроизводства предусматриваются меры административной ответственности в виде штрафа в размере до двадцати пяти минимальных заработных плат за:
…
(e) проявление неуважения к Конституционному суду, выражающееся в неподчинении распоряжениям председательствующего в заседании, нарушении порядка во время заседания, а равно совершение иных действий, свидетельствующих о явном пренебрежении к Конституционному суду…» (выделено автором особого мнения).
Однако я не представляю, как наказание кого бы то ни было за действие, свидетельствующее о «пренебрежении» к суду (по сравнению с более строгим понятием неуважения к суду) может быть необходимым в современном демократическом обществе для обеспечения авторитета правосудия. Это становится еще более очевидным, если мы примем во внимание тот факт, что свобода критиковать судебные решения и функционирование судебной системы в целом является в наше время неотъемлемым элементом демократии — тем более потому, что такого рода критика служит гарантией надлежащего контроля над судебными органами. Подобная критика вполне может быть истолкована как «пренебрежение» к суду, поскольку это понятие настолько широко, что может распространяться на любое недовольство, оспаривание или несогласие с каким-либо действием судебной власти, выражающееся в форме голословной критики.
Важно в этой связи обратить наши взоры на требования современного демократического общества относительно подотчетности всех государственных учреждений перед народом и соответствующее право последнего свободно выражать свое мнение по вопросам, касающимся возможных недостатков в работе государственных учреждений. В современном демократическом обществе критика таких учреждений, даже если она равносильна «пренебрежению», имеет куда более важное значение, чем защита престижа любого государственного учреждения. Мне представляется полезным привести здесь слова знаменитого британского судьи, председателя Апелляционного суда лорда Деннинга, высказанные им еще в 1968 г. по поводу статьи, в которой содержалась резкая критика решения суда[1], и в связи с которой были выдвинуты обвинения в неуважении к суду:
«Эта статья, бесспорно, весьма критична по отношению к данному суду. В той части, в какой критика касается Апелляционного суда, она, конечно же, ошибочна … Позвольте мне сразу указать, что мы никогда не станем пользоваться данной юрисдикцией [неуважения к суду] в качестве средства отстаивания нашего собственного достоинства. Оно должно покоиться на более надежном фундаменте. Не станем мы использовать ее и для подавления тех, кто выступает против нас. Мы не боимся критики и не обижаемся на нее, ибо на карту поставлено нечто гораздо более серьезное. Это ни больше, не меньше как свобода слова. Каждый человек вправе, в Парламенте и за его пределами, в печати, на радио или телевидении, выступать с честными, даже чистосердечными комментариями по вопросам, представляющим общественный интерес. Те, кто комментируют, могут добросовестно касаться всего, что делается в судебных органах. Они могут говорить, что мы ошибаемся и что наши решения неправильны, невзирая на то, подлежат они обжалованию или нет».[2]
Кроме того, слово «авторитет» означает власть или право принуждать к повиновению (Оксфордский словарь). Опять же я не вижу, как простое «пренебрежение» к суду может подорвать власть или авторитет судебных органов в том, что касается принуждения к исполнению принятых ими решений или других судебных актов. Такой «авторитет» может быть действенным, несмотря на «пренебрежение», проявляемое теми, кого оно затрагивает, или какой-либо третьей стороной.
В данных обстоятельствах я полагаю, что закон, о котором идет речь, в той мере, в какой он запрещает в абсолютных выражениях выражать пренебрежение к Конституционному суду в целях защиты, по утверждению Правительства, авторитета суда, выпадает из сферы действия этой цели и не может считаться преследующим указанные в нем цели. Это наглядно видно на примере применения этого закона в деле заявителя.
Частично совпадающее, частично особое мнение судьи Томассен
Я согласна с мнением большинства, что статья 10 была нарушена в данном деле, но руководствуюсь я при этом другими основаниями.
В то же время, я не согласна с отклонением большинством судей требований заявителя по статье 41 Конвенции. Вмешательство в свободу заявителя выражать свое мнение было, как утверждается, основано на втором пункте статьи 10, который оправдывает ограничения, налагаемые на осуществление этой свободы «для обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия». Это основание близко к такому понятию англо-саксонского права, как институт неуважения к суду, который имеет целью не допустить умаления авторитета и независимости судов, а также прав участников процессов, посредством публикаций или других действий того же рода (постановление по делу «Санди таймс» против Соединенного Королевства от 26 апреля 1979 г., Серия A, т. 30, § 55).
В настоящем деле статьи 81 и 82 Кодекса конституционной юрисдикции давали Конституционному суду право расследовать, допрашивать и принимать нужные меры по своей инициативе и своей властью: «В целях защиты достоинства судей Конституционного суда и участников процесса, обеспечения надлежащих условий для осуществления конституционной юрисдикции» (см. пункт 17).
Любое основание для предоставления суду таких широких полномочий подлежит самой тщательной проверке ввиду значимости поставленного на карту права на свободу выражения. По моему мнению, это означает, что эти полномочия в принципе могут использоваться только в контексте обязательства суда гарантировать справедливое судебное разбирательство в деле, находящемся на стадии рассмотрения, что единственно может оправдать применение санкций по обвинению в неуважении к суду.
Нет причин говорить, что примененные Конституционным судом полномочия были призваны гарантировать справедливое судебное разбирательство в деле, находящемся на стадии рассмотрения. Суд возбудил процесс против заявителя, допросил его и наложил на него штраф, который тот обязан был уплатить после получения соответствующего уведомления. Эти меры были применены к заявителю не как к адвокату в судебном процессе, а скорее как к участнику процесса, выступившему с комментарием относительно окончательного постановления по его собственному делу. Полномочия, применение которых оправдано в целях гарантировать справедливое судебное разбирательство в деле, находящемся на стадии рассмотрения, были употреблены Конституционным судом для иной цели, а именно, для ограничения демократического права заявителя на публичное обсуждение этого постановления суда по существу.
Более того, само назначение наказания Конституционным судом, который по собственной инициативе возбудил процесс против заявителя и выступал в нем в роли «потерпевшего» от сделанных заявителем высказываний, может быть оспорено как произведенное в нарушение права на разбирательство дела независимым и беспристрастным судом (см. постановление по делу Киприану против Кипра (Kyprianou v. Cyprus) от 27 января 2004 г., жалоба № 73797/01).
С моей точки зрения, пункт 2 статьи 10 не может служить оправданием подобного вмешательства в право заявителя на свободу выражения. Отсюда следует, что в отличие от большинства коллег, я не могу признать принятые меры и представленные Конституционным судом основания (см. пункт 15 постановления) преследующими цель обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.
Если бы ограничения на право заявителя были наложены после разбирательства дела независимым судом, и если бы по этой причине можно было согласиться, что назначение меры взыскания преследовало цель обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия, то наложенное на заявителя наказание все равно нельзя было бы признать необходимым в демократическом обществе. По этому пункту я согласилась бы с мнением большинства, хотя к тому же заключению я пришла бы и в том случае, если бы наложенное наказание имело символическое значение (см. пункт 38 постановления).
Я согласна с мнением судьи Лукаидеса, высказанным им в особом мнении, что свобода критиковать судебные решения и функционирование судебной системы является неотъемлемым элементом демократии. Настоящее дело демонстрирует всю значимость такой свободы выступать с критикой. Конституционный суд объявил неконституционным закон, предусматривавший обязательность для молдавских адвокатов членства в Союзе адвокатов. Такого рода обязательное членство принято в правовых системах многих европейских стран, где оно считается необходимым для обеспечения независимости адвокатуры. Значение независимости адвокатов изложено в Рекомендации R (2000) 21 Комитета министров Совета Европы в следующих выражениях:
«(1) Следует разрешить адвокатам образовывать и вступать в местные, национальные и международные профессиональные ассоциации, которые сами по себе либо совместно с другими организациями будут стремиться к повышению профессиональных стандартов и обеспечению независимости и интересов адвокатов, а также оказывать всяческое содействие созданию таких ассоциаций и вступлению в них адвокатов.
(2) Ассоциации адвокатов или другие профессиональные ассоциации юристов должны быть самоуправляющимися органами, независимыми от властей и от общественности».
В преамбуле к Рекомендации подчеркивается, что значимость объединения адвокатов в независимые ассоциации основывается на презумпции, что необходимо обеспечить надлежащее исполнение адвокатами своих должностных обязанностей, и что для адвокатов особенно важно… установить справедливый баланс между своими обязательствами перед судами и своими обязательствами перед клиентами. Нельзя отрицать, что критика заявителем постановления Конституционного суда касалась вопроса, представляющего всеобщий интерес, и что государственные органы в демократическом обществе не должны были каким-либо образом отбивать охоту к такого рода критическим выступлениям.
Даже если комментарии заявителя могут быть истолкованы как проявление неуважения или «пренебрежения» к Конституционному суду (см. пункт 36 постановления), всеобщий интерес в дозволении общественной дискуссии о независимости адвокатов, как в данном случае, перевешивает интерес судей Конституционного суда в защите их от критики того рода, что была высказана в интервью с заявителем, — критики, которая по сути была весьма краткой и которая не может быть квалифицирована как личностные нападки на судей (как, например, в постановлении по делу Барфод против Дании (Barfodv. Denmark) от 22 февраля 1989 г., Серия A, т. 149; и постановлении по делу Перна против Италии от 6 мая 2003 г. [GC], жалоба № 48898/99). Поэтому-то, даже если предположить, что вмешательство преследовало правомерную цель, его ни в коей мере нельзя признать «необходимым».
В соответствии с вышеизложенными мотивами, я не могу согласиться с мнением большинства, что установление факта нарушения представляет собой достаточное справедливое возмещение за причиненный заявителю моральный вред. Он имел все основания предполагать, что назначенная ему мера наказания тяжело ударила по его репутации адвоката и председателя Союза адвокатов, который отстаивает права защиты в целом. Таким образом, имелись основания присудить ему компенсацию, произведя ее оценку на справедливой основе (см., к примеру, постановление по делу Никула против Финляндии от 21 марта 2002 г., жалоба № 31611/96, ECHR 2002-II). Не могу я согласиться и с решением отказать заявителю в присуждении ему компенсации судебных издержек и расходов, оцененных им в 2 000 долларов США. Даже если его никто не представлял в Суде, он сам был адвокатом и должен быть затратить немало рабочего времени на представление в Суд своей жалобы. Кроме того, он утверждал, причем, как мне представляется, весьма логично, что он понес определенные административные расходы (такие, как оплата услуг секретаря, расходы на ксерокопирование и прочие издержки). Его требования не показались мне завышенными, но, даже если бы они являлись таковыми, не было никаких особых причин не присуждать ему ничего по данному пункту (см., постановление по делу Фолей против Соединенного Королевства (Foley v. the United Kingdom) от 22 октября 2002 г., жалоба № 39197/98).
Отклонив требования заявителя по статье 41, Суд, по моему мнению, не подчеркнул в достаточной мере серьезность вмешательства в права заявителя по статье 10.
Особое мнение судьи Павловского
В данном деле большинство судей Палаты признали нарушение прав заявителя по статье 10 Конвенции. К моему глубочайшему сожалению, я не могу согласиться с этим заключением.
Я не ставлю под вопрос наличие вмешательства в настоящем деле. Вопрос, по моему мнению, заключается в том, было ли это вмешательство обосновано по п. 2 статьи 10 Конвенции. В этой связи необходимо рассмотреть, было ли оно «предусмотрено законом», преследовало ли оно правомерную цель, и было ли оно «необходимым в демократическом обществе», в смысле указанного положения (см. постановление по делу Лингенс против Австрии от 8 июля 1986 г., Серия A, т. 103, стр. 24-25, §§ 34-37).
I. Было ли вмешательство «предусмотрено законом»?
Анализируя значение понятия «предусмотрено законом», Суд в постановлении по делу «Санди таймс» против Соединенного Королевства указал:
«По мнению Суда, из выражения «предусмотрены законом» вытекают следующие два требования. Во-первых, право должно быть в адекватной мере доступным: граждане должны иметь соответствующую обстоятельствам возможность ориентироваться в том, какие правовые нормы применяются к данному случаю. Во-вторых, норма не может считаться «законом», пока она не будет сформулирована с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ней свое поведение: он должен иметь возможность — пользуясь при необходимости советами — предвидеть, в разумной применительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой то или иное действие. Эти последствия не обязательно предвидеть с абсолютной определенностью; опыт показывает, что это недостижимо. Более того, хотя определенность весьма желательна, она может сопровождаться чертами окаменелости, тогда как право должно обладать способностью идти в ногу с меняющимися обстоятельствами. Соответственно, во многих законах неизбежно используются более или менее расплывчатые термины: их толкование и применение — задача практики…». (выделено автором особого мнения)
Применяя вышеуказанные принципы к настоящему делу, следует обратить внимание на следующие моменты:
Доступность Кодекса конституционной юрисдикции не вызывает никаких сомнений. Этот кодекс был опубликован в газете Monitorul Official, официальном издании, где регулярно публикуются все нормативные акты, и его легко найти на разных Интернет-страницах, например, на сайте Конституционного суда, сайте правовой информации www.docs.md и т.д.
Что касается качества этого закона, то я нахожу его достаточно ясным, поскольку он разрабатывался в соответствии со всеми необходимыми элементами законотворческой деятельности.
Давайте взглянем на соответствующие положения Кодекса конституционной юрисдикции.
Статья 81.
Обеспечение осуществления конституционной юрисдикции:
«1. В целях защиты достоинства судей Конституционного суда и участников процесса, обеспечения надлежащих условий для осуществления конституционной юрисдикции Конституционный суд вправе принимать меры, предусмотренные статьей 82».
Статья 82.Ответственность за нарушение процедурыконституционного судопроизводства:
«1. В целях обеспечения осуществления конституционного судопроизводства предусматриваются меры административной ответственности в виде штрафа в размере до двадцати пяти минимальных заработных плат за:
(a) неконституционные заявления независимо от формы выражения;
(b) вмешательство в процессуальную деятельность судей Конституционного суда, попытку воздействия на судей непроцессуальными методами;
(c) невыполнение без уважительных причин в установленном порядке и в установленные сроки требований судей Конституционного суда, а также постановлений и заключений Конституционного суда;
(d) нарушение судебной присяги;
(e) проявление неуважения к Конституционному суду, выражающееся в неподчинении распоряжениям председательствующего в заседании, нарушении порядка во время заседания, а равно совершение иных действий, свидетельствующих о явном пренебрежении к Конституционному суду и процедуре конституционного судопроизводства.
2. Меры, направленные на обеспечение надлежащих условий для осуществления конституционного судопроизводства, принимаются определением председательствующего в заседании, которое вносится в протокол заседания или прилагается к нему.
3. Уплата штрафа осуществляется в 15-дневный срок с момента уведомления лица о наложении на него штрафа. В случае отказа уплатить штраф или неуплаты штрафа в установленный срок решение Конституционного суда приводится в исполнение… на основании выписки из протокола заседания или определения председательствующего в заседании. (…)».
Итак, мои выводы таковы:
1. В данном законе четко определяется «настоятельная общественная потребность» в защите достоинства судей Конституционного суда и обеспечении надлежащих условий для их работы.
2. Закон содержит перечень действий, которые законодатели считают незаконными; в их число входят действия, свидетельствующие о «о явном пренебрежении к Конституционному суду и процедуре конституционного судопроизводства».
3. В законе указаны меры, которые могут быть применены к нарушителям его положений, т.е. «штраф в размере до двадцати пяти минимальных заработных плат».
Это приводит меня к заключению, что положения Кодекса конституционной юрисдикции позволяют гражданам, как обусловлено в вышеупомянутом постановлении по делу «Санди таймс» против Соединенного Королевства,«…предвидеть, в разумной применительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой то или иное действие…», поскольку закон предусматривает как описание наказуемых действий, так и их негативных последствий.
Подводя итог вышесказанному, я считаю, что качество правовых норм, содержащихся в Кодексе конституционной юрисдикции, достаточно для того, чтобы прийти к заключению, что заявитель был в состоянии предвидеть, «в разумной применительно к обстоятельствам степени», опасности, к которым ведет пренебрежение к Конституционному суду и процедуре конституционного судопроизводства.
Таким образом, вмешательство в данном конкретном случае было «предусмотрено законом».
II. «Преследовало» ли вмешательство «правомерную цель»?
Ни заявитель, ни Правительство не оспаривают того факта, что наложенный на заявителя штраф преследовал правомерную цель обеспечения авторитета, независимости и беспристрастности правосудия.
III. Было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе»?
Как неоднократно подтверждалось на различных международных встречах, система независимых и беспристрастных судебных органов представляет собой необходимый инструмент каждого демократического государства. Она является неотъемлемой частью политической системы, основанной на верховенстве закона. Ясно, что все такие государства не только имеют право, но и обязаны предпринимать все необходимые меры для защиты достоинства судей в целях обеспечения авторитета судов. Кроме того, они должны обеспечить, чтобы члены судейского корпуса могли работать в условиях, когда на них не оказывается никакого незаконного давления, в том числе психологического, и когда они могут базировать свои решения на юридически обоснованных доводах, а не на основаниях, «окрашенных» угрозами, оскорблениями, диффамацией, клеветой или иными формами противозаконного влияния.
Неприкосновенность судей, как составляющая их независимости — не привилегия, а непременное условие их объективности и беспристрастности при осуществлении ими своей профессиональной деятельности. Поскольку на плечи судей возложена ответственность по принятию окончательных решений о жизни, свободе, правах, обязанностях и собственности граждан, судебные органы должны работать таким образом, чтобы у народа не возникало сомнений в их подлинной независимости. Задачи защиты и повышения доверия населения к судебной системе признаны общественной потребностью, основанной на общих интересах граждан.
В «Основных принципах, касающихся независимости судебных органов», принятых Генеральной ассамблеей ООН, говорится:
«Независимость судебных органов гарантируется государством и закрепляется в конституции или законах страны. Все государственные и другие учреждения обязаны уважать и соблюдать независимость судебных органов… Судебные органы решают переданные им дела беспристрастно, на основе фактов и в соответствии с законом, без каких-либо ограничений, неправомерного влияния, побуждения, давления, угроз или вмешательства, прямого или косвенного, с чьей бы то ни было стороны и по каким бы то ни было причинам…».
Та же самая тема поднимается и в Рекомендации R (94) 12 Комитета министров Совета Европы государствам-участникам «О независимости, эффективности и роли судей» (принятой Комитетом министров 13 октября 1994 г. на 518-м заседании на уровне заместителей министров), где говорится:
«Независимость судей должна гарантироваться в соответствии с положениями Конвенции и конституционными принципами, например, посредством включения конкретных положений в конституцию или другие законодательные акты или посредством включения положений настоящей рекомендации во внутреннее право. (…) В процессе принятия решений судьи должны быть независимыми и действовать без каких-либо ограничений, постороннего влияния, воздействия, давления, угроз или вмешательства, прямого или косвенного, с какой бы то ни было стороны или по любой причине. Закон должен предусматривать санкции в отношении лиц, пытающихся воздействовать на судей каким-либо из этих способов. Судьи должны иметь неограниченную свободу беспристрастно принимать решения, руководствуясь своей совестью, своим толкованием фактов и действующими нормами права. (…) Судьи должны быть наделены достаточной властью и иметь возможность применять ее, чтобы осуществлять свои обязанности, выполнять свои полномочия и отстаивать авторитет суда …».
Все эти положения, несомненно, свидетельствуют, что защита достоинства судов и судей от неподобающего воздействия, и защита независимости судебной системы абсолютно необходимы в демократическом обществе. У государства нет иного способа исполнять свои обязательства, кроме как налагать меры взыскания за нарушение этих принципов. Это неизбежный путь, и именно по нему пошли молдавские законодатели, которые запретили, под угрозой штрафа, действия, свидетельствующие о явном пренебрежении к Конституционному суду и процедуре конституционного судопроизводства.
Заявитель выдвинул три аргумента против постановления Конституционного суда:
1. Он сказал, что благодаря решению Конституционного суда в системе адвокатуры воцарится полная анархия. Больше нет единой адвокатуры, как нет и единого государства. Не платятся налоги, и, как следствие, нет никакой этики, дисциплины, ответственности.
2. Он ставит под сомнение саму конституционность Конституционного суда.
3. Он обвиняет Конституционный суд в неуважении к Европейскому суду по правам человека и в непризнании его авторитета. В соответствии с Рекомендацией R (2000) 21 Комитета министров государствам-участникам «О свободе осуществления профессии адвоката» (принятой Комитетом министров 25 октября 2000 г. на 727-м заседании на уровне заместителей министров), «адвокаты должны уважать судебную систему и выполнять свои обязанности по отношению к суду в соответствии с национальными правовыми и иными нормами…».
Та же самая идея развивается в постановлении по делу Шепфер против Швейцарии (Reports 1998-III, 20 мая 1998 г.): «…Суд еще раз повторяет, что особый статус адвокатов отводит им центральное место в системе отправления правосудия в качестве посредников между публикой и судами. Это объясняет ограничения, налагаемые на поведение членов коллегии адвокатов».
Более того, Суд уже указал, что суды — гаранты правосудия, а их роль является ключевой в государстве, основанном на верховенстве закона. Поэтому они должны пользоваться доверием общественности (см. постановление по делу Де Хаэс и Гийселс против Бельгии от 24 февраля 1997 г., Reports 1997-I, стр. 234, § 37). Принимая во внимание ключевую роль адвокатов в этой области, логично ожидать, что они будут способствовать надлежащему отправлению правосудия, и тем самым поддерживать доверие общества к системе отправления правосудия.
Как и в деле Шепфер, в настоящей жалобе высказывания, вменяемые в вину заявителю, не были критикой мотивировочной части решения Конституционного суда, а представляли собой скорее обвинения диффамационного характера в адрес судей указанного суда, а также в адрес самого суда — наивысшего судебного органа в государстве.
По моему мнению, в диффамационных высказываниях заявителя не прослеживается ни уважения к судебной системе, как того требует вышеупомянутая Рекомендация R (2000) 21 Комитета министров, ни желания «способствовать надлежащему отправлению правосудия, и тем самым поддерживать доверие общества к системе отправления правосудия», как указано в постановлении по делу Шепфер.
Даже поверхностный анализ утверждений заявителя показывает, что в своем интервью он пытался компенсировать отсутствие правовых аргументов попытками подорвать доверие общества к наивысшему судебному органу и дискредитировать его намеками на, с одной стороны, правовое «невежество» членов Конституционного суда, которые не уважают авторитет Европейского суда по правам человека и его постановления, и, с другой, на нерадивое их отношение к своим профессиональным обязанностям, что вызывает правовой хаос и беспорядок в государстве, и более того, подрывает единство государства.
Не думаю, чтобы в намерения разработчиков Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод входило обеспечить по статье 10 международную защиту лиц, подрывающих доверие общества к судебной системе, дискредитирующих наивысший судебный орган страны или порочащих членов Конституционного суда.
Таким образом, я ничуть не сомневаюсь в том, что своим поведением заявитель совершил действия, свидетельствующие о явном пренебрежении к Конституционному суду и процедуре конституционного судопроизводства, и в связи с этим подлежит наказанию согласно Кодексу конституционной юрисдикции. Такое поведение, по определению, не может подпадать под защиту статьи 10 Конвенции.
IV. Было ли вмешательство «соразмерным преследуемой правомерной цели»?
Прежде чем начать рассмотрение вопроса о соразмерности наложенной на заявителя меры взыскания, мне представляется уместным во избежание возможных недоразумений сказать несколько слов о понятии «минимальная заработная плата».
В отличие от многих европейских стран, где минимальная зарплата отражает прожиточный минимум, в Молдове минимальная заработная плата представляет собой некую финансовую единицу, применяемую для исчисления базовой зарплаты государственных служащих, а также для определения размера штрафов.
Понятие «минимальная заработная плата» было введено Законом № 1432-XIV «О порядке установления и пересмотра минимальной заработной платы» от 28 декабря 2000 г. В нем минимальная зарплата устанавливалась на уровне 18 молдавских лей (около 1,125 евро), а в статье 7 предусматривалось, что до принятия новых редакций Уголовного кодекса, Уголовно-процессуального кодекса, Гражданского процессуального кодекса и Кодекса об административных правонарушениях для исчисления размера штрафов будет использоваться сумма в 18 молдавских лей.
В соответствии с инструкциями, регламентирующими методику начисления зарплаты лицам, получающим ее из государственного бюджета, размер зарплаты определяется путем перемножения специальных коэффициентов, зависящих от занимаемой должности, и минимальной заработной платы. К этой базовой зарплате прибавляются различные предусмотренные законом надбавки. На 1 апреля 2001 г. правительство Молдовы установило минимальную зарплату в размере 100 молдавских лей. Однако сумма, используемая для исчисления размера штрафов, осталась неизменной — 18 молдавских лей.
По вопросу о соразмерности, я считаю нужным указать следующее:
Соразмерность предполагает, что преследование целей, изложенных в п. 2 статьи 10, должно быть соотнесено с потребностью в открытом обсуждении общественно-значимых вопросов (см., mutatis mutandis, постановление по делу Лингенс против Австрии от 8 июля 1986 г., Серия A, т. 103, стр. 26, § 42). При установлении справедливого баланса между этими интересами, Суд не должен упускать из вида, сколь важно не отбить у членов общественности желания высказывать свое мнение по общественно-значимым вопросам из-за опасения санкций уголовного и иного характера (см. постановление по делу Барфод против Дании от 22 февраля 1989 г., Серия A, т.149, § 29).
Как упоминалось ранее, Кодекс конституционной юрисдикции регламентирует вопросы защиты достоинства судей Конституционного суда и обеспечения надлежащих условий для их работы; нарушения его положений наказываются наложением штрафа в размере до двадцати пяти минимальных заработных плат, т.е. 450 молдавских лей, что эквивалентно примерно 28,1 евро.
На заявителя был наложен штраф меньшего размера — 360 молдавских лей. Могут спросить, а не слишком ли велик этот штраф? Теоретически, данный вопрос можно проанализировать с разных точек зрения:
1) с позиции молдавского административного права в целом;
2) с позиции правовых норм, регламентирующих ответственность за действия, свидетельствующие «о явном пренебрежении к Конституционному суду»; либо
3) с позиции финансового положения заявителя.
Сейчас я вкратце разберу вопрос о соразмерности наложенных на заявителя санкций с этих трех точек зрения:
Кодекс об административных правонарушениях предусматривает различные виды наказания, в том числе краткосрочное лишение свободы и штрафы. Что касается штрафов за различные типы правонарушений, то статья 26 Кодекса предусматривает, что, как правило, их размер для граждан не может превышать 50-кратной, а для должностных лиц — 300-кратной минимальной заработной платы. При определенных обстоятельствах, размер штрафа может достигать 3000-кратной минимальной заработной платы. Принимая во внимание, что по внутреннему законодательству председатель Союза адвокатов является должностным лицом, в принципе при определенных обстоятельствах на него может быть наложен штраф размером до 300 и даже 3000 минимальных зарплат, в зависимости от характера правонарушения. В связи с этим я полагаю, что размер штрафа в настоящем деле был если не символическим, то уж по меньшей мере никак не чрезмерным.
Что касается общих правовых норм, то меры взыскания за действия, свидетельствующие о неуважении к суду, регламентируются статьей 200/7 Кодекса об административных правонарушениях, которая предусматривает наложение штрафа в размере до 25 минимальных заработных плат или административный арест на срок до 15 суток. Согласно Кодексу конституционной юрисдикции, аналогичные действия, совершенные против Конституционного суда, наказываются только штрафом. Так, сравнивая общие положения с вынесенным в настоящем деле наказанием, последнее никак не может быть расценено как «обескураживающее». Принимая во внимание принцип индивидуализации наказаний, самый лучший способ решить вопрос о соразмерности наложенного на заявителя наказания — сравнить размер штрафа с доходами заявителя. Таким образом, можно оценить, носило ли наказание «обескураживающий» или «расхолаживающий» характер.
По моему мнению, данный вопрос имеет ключевое значение по следующему соображению: 360 молдавских лей для человека, зарабатывающего, скажем, 300 лей в месяц — наказание весьма серьезное, тогда как для человека, зарабатывающего 3000 лей в месяц, оно довольно мягко. По этой причине, я бы запросил дополнительную информацию о доходах заявителя. Так как Палата не располагает такого рода информацией, я могу только сравнить уровень наложенного штрафа с данными о прожиточном минимуме в Молдове, который составляет 1000 молдавских лей в месяц. Мне представляется маловероятным, чтобы доходы председателя Союза адвокатов были ниже этого уровня. Так, если сравнить наложенный на заявителя штраф с прожиточным минимумом, окажется, что размер штрафа в два с половиной раза меньше прожиточного минимума. Этот факт еще раз показывает, что мера взыскания в настоящем деле не была чрезмерной, и ее можно считать соразмерной.
Какой бы подход мы ни избрали, вывод окажется одним и тем же: Правительство-ответчик, наказав заявителя за проявленное им неуважение к Конституционному суду, не преступило рамок соразмерности.
Суммируя все вышеприведенные аргументы, я не нахожу какого-либо нарушения прав заявителя по статье 10 Конвенции.
© Институт проблем информационного права (г. Москва),
перевод с английского, 2004
[1]В частности, в статье говорилось следующее: «Недавнее решение Апелляционного суда — удивительный пример ослепления, которое иногда ниспадает на лучших из судей. Начиная с 1960 г. и далее, законодательство фактически перестало работать из-за нереалистических, противоречивых, а в ключевых делах и ошибочных решений судов, в том числе Апелляционного суда. Как же они поступают? Извиняются за расходы и ненужные хлопоты, на которые они обрекают полицию? Ничего подобного».
[2]Дело «R. против комиссара Столичной полиции, от имени Блэкберна (№ 2), [1968] 2 All E.R., п. 319 на стр. 320.
