ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Четвертая секция
ДЕЛО «ХАЛИС против ТУРЦИИ»
(Halis v. Turkey)
(жалоба № 30007/96)
Постановление Суда
Страсбург
11 января 2005 года
По делу «Халис против Турции» Европейский Суд по правам человека (Четвёртая Секция), заседая Палатой в следующем составе:
Сэр Николас Братца, Председатель,
Г-н Дж. Бонелло,
Г-н Р. Тюрмен,
Г-н K. Tрайа,
Г-н С. Павловски,
Г-н Л. Гарлики,
Г-жа Л. Мийович, судьи,
и г-н M.O’Бойл, Секретарь Секции,
Проведя 23 мая 2002 года и 7 декабря 2004 года закрытые заседания,
Вынес следующее постановление, принятое в последний из вышеуказанных дней:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после принятия Европейской Комиссией по правам человека (далее — «Комиссия») заявления (№ 30007/96) против республики Турция, которое было подано в соответствии со статьей 25 действовавшей тогда редакции Конвенции о защите прав и основных свобод человека (далее — «Конвенция») гражданином Турции, г-ном Атиллой Халисом (далее — «заявитель») 19 декабря 1995 года.
2. Интересы заявителя, которому были предоставлены средства для судебной защиты, представлял г-н Эджан Килик — адвокат, практикующий в Стамбуле. Правительство Турции (далее — «Правительство») не назначило Уполномоченного, который бы представлял Правительство на слушаниях в Суде.
3. Заявление было передано в Суд 1 ноября 1998 года, когда вступил в силу Протокол № 11 к Конвенции (п. 2 статьи 5 Протокола № 11).
4. Заявление было направлено в Третью Секцию (п. 1 Правила 52 Регламента Суда). В рамках этой Секции, состав Палаты, которая должна была рассматривать дело (часть 1 статьи 27 Конвенции) был таким, как это предусмотрено п. 1 Правила 26 Регламента Суда.
5. Решением от 23 мая 2002 года Суд объявил заявление частично приемлемым, оставив для рассмотрения только жалобы заявителя относительно независимости и беспристрастности Стамбульского Суда государственной безопасности и вопрос о вмешательстве в осуществление его права на свободу выражения мнения.
6. 1 ноября 2004 года Суд изменил состав своих Секций (п. 1 Правила 25) и дело было направлено во вновь сформированную Четвёртую Палату.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
7. Заявитель родился в 1969 году и живёт в Стамбуле.
8. Заявитель работал корреспондентом турецкой ежедневной газеты «Езгюр Гюндем» (Ozgur G?ndem).
9. 2 января 1994 года «Езгюр Гюндем» опубликовала статью под названием «Четыре новых книги издательства Загрос Пабликейшнз», написанную заявителем. В тот же день тираж газеты был изъят властями на основании распоряжения Стамбульского Суда государственной безопасности.
10. В данной статье заявитель поместил обзор четырёх книг, написанных четырьмя разными авторами, которые обсуждали проблемы, связанные с ситуацией в юго-восточных районах Турции. Первая книга, упоминавшаяся в статье, «Tasfiyecili?in Tasfiyesi» («Ликвидация ликвидаторов») была написана Абдуллой Оджаланом, лидером Рабочей партии Курдистана (РПК).
11. В тексте под этим заголовком автор выражал свои взгляды следующим образом:
«Борьба с «ликвидацией» (tasfiye) — самая важная задача для любого революционного движения. Вряд ли можно найти примеры великого движения, в котором «ликвидация» (tasfiye) не существовала бы. Абдулла Оджалан, Генеральный секретарь РПК, проанализировал характеристики ликвидаторов и разрушительный эффект их деятельности в революционной борьбе. Он продемонстрировал свою решимость в этом отношении, заявив: «Я без колебаний пожертвовал бы всей партией для ликвидации даже одного из них».
В этой связи, дальнейший успех РПК может быть достигнут только на пути неослабной жёсткой борьбы с «ликвидацией» (tasfiye). РПК продемонстрировала такие качества, которые не были присущи почти ни одному революционному движению. Суровая дисциплина и решимость РПК может дать представление о перспективах её развития и характере её основателей.
РПК сумела во время поставить диагноз проявившихся тенденций «ликвидации» (tasfiye), которые могли бы привести революцию к поражению, предприняла меры во избежание возможного ущерба, организовала борьбу за спасение истоков революции и тем самым обеспечила дальнейшее её продвижение к победе. Такие темы поднимаются и анализируются в книге. «Ликвидация ликвидаторов» (Tasfiyecili?in Tasfiyesi) — не теоретическая работа или работа, написанная после изучения литературы по данному предмету. Напротив, это книга, в которой в хронологическом порядке излагаются выводы, сделанные в ходе практики длительной и ожесточённой борьбы. В этом отношении книга является документом, содержащим информацию и описание практических выводов не только для принимающих участие в Национально-освободительной борьбе за свободу Курдистана, но и для всех классовых или национальных движений по всему миру».
12. Названия других книг, обзор которых содержался в этой же статье: «История колонизации», «От девятнадцатого века до сегодняшнего дня, национальная проблема и Курдистан» и «Прекращение огня, объявленное РПК и его последствия». В части статьи, посвящённой последней книге, заявитель пишет:
«… прекращение огня, объявленное 20 марта 1993 года РПК, не достигло своей цели, а напротив, способствовало продолжению грязной войны в Курдистане. 25 мая 1993 года партизаны блокировали шоссе Элациг-Битлис и убили двадцать девять солдат, и прекращение огня, так и не вызвав положительного отклика, закончилось».
13. 1 июня 1994 года, прокурор Стамбульского Суда государственной безопасности обвинил заявителя в распространении пропаганды незаконной сепаратистской террористической организации. Обвинения были предъявлены на основании п. 2 статьи 7 Закона «О предупреждении терроризма» (Закон № 3713).
14. Предъявляя обвинение, прокурор основывался на следующих предложениях из статьи заявителя:
«В этой связи, дальнейший успех РПК может быть достигнут только на пути неослабной жёсткой борьбы с «ликвидацией» (tasfiye). РПК продемонстрировала такие качества, которые не были присущи почти ни одному революционному движению. Суровая дисциплина и решимость РПК может дать представление о перспективах её развития и характере её основателей.
РПК сумела во время поставить диагноз проявившихся тенденций «ликвидации» (tasfiye), которые могли бы привести революцию к поражению, предприняла меры во избежание возможного ущерба, организовала борьбу за спасение истоков революции и тем самым обеспечила дальнейшее её продвижение к победе».
15. 20 марта 1995 года Стамбульский Суд государственной безопасности признал заявителя виновным в совершении преступления в соответствии с п. 2 статьи 7 Закона «О предупреждении терроризма» и назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на один год и уплаты штрафа в четыре миллиона турецких лир.
16. Объясняя свою позицию, суд указал на следующий отрывок из статьи:
«… В этой связи, дальнейший успех РПК может быть достигнут только на пути неослабной жёсткой борьбы с «ликвидацией» (tasfiye). РПК продемонстрировала такие качества, которые не были присущи почти ни одному революционному движению. Суровая дисциплина и решимость РПК может дать представление о перспективах её развития и характере её основателей».
17. Суд, принимая во внимание указанные выше замечания автора и общее содержание статьи, пришёл к заключению о том, что заявитель, составляя обзор книг, написанных лидером и ведущими членами РПК, пропагандировал РПК.
18. 10 октября 1995 года Кассационный суд подтвердил решение Стамбульского Суда государственной безопасности.
19. После оглашения решения Кассационного суда заявитель скрылся, чтобы избежать тюремного заключения. 2 марта 2002 года он был задержан и взят под стражу. 4 марта 2002 года заявитель был отпущен из-под стражи. 25 июля 2002 года Стамбульский Суд государственной безопасности отложил исполнение его наказания на основании закона № 4454.
II. Применимое национальное законодательство и практика
20. Применимое национальное законодательство и действующая практика на момент рассмотрения дела представлены в следующих постановлениях: «Ибрагим Аксой против Турции» (IbrahimAksoyv. Turkey), № 28635/95, 30171/96 и 34535/97, п.п. 41-42, 10 октября 2000 года, «Эзел против Турции» (?zelv. Turkey) № 42739/98, п.п. 20-21, 7 ноября 2002 года, «Генкель против Турции» (Gen?elv. Turkey), № 53431/99, п.п. 11-12, 23 октября 2003 года, и «Халис против Турции» (Halisv. Turkey), № 30007/96, 23 мая 2002 года.
21. На основании постановления № 5190 от 16 июня 2004 года, опубликованного в правительственном вестнике 30 июня 2004 года, Суды государственной безопасности были упразднены.
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
22. Заявитель обратился с жалобой на то, что обвинение его в совершении уголовного преступления явилось нарушением его права на свободу выражения мнения. Он сослался на статью 10 Конвенции, которая предусматривает:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ …
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений …».
23. Позиция Правительства состояла в том, что вмешательство в осуществление заявителем права на свободу выражения мнения было оправдано в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции.
A. Было ли вмешательство оправданным
24. Суд отмечает, что факт вмешательства в осуществление права заявителя на свободу выражения мнения очевиден и не вызывает споров у сторон, так как заявителю было предъявлено обвинение и назначено наказание на основании п. 2 статьи 7 Закона «О предупреждении терроризма».
B. Обоснование вмешательства
25. Данное вмешательство не будет являться нарушением статьи 10 Конвенции, только если оно «предписано законом», преследует одну или более законных целей, указанных в пункте 2 статьи 10, и «необходимо в демократическом обществе» для достижения такой цели или целей. Суд рассмотрит все эти критерии один за другим.
1. «Предписано законом»
26. Суд считает, что поскольку обвинение против заявителя было выдвинуто на основании п. 2 статьи 7 Закона «О предупреждении терроризма», то такое вмешательство в осуществление права заявителя на свободу выражения мнения можно расценивать как «предписанное законом».
2. Законная цель
27. Суд полагает, что, учитывая напряжённость ситуации в юго-восточных районах Турции во время указанных событий (см., в числе многих других источников, постановления по делам «Зана против Турции» (Zanav. Turkey) oт 25 ноября 1997 года, Отчёты о заключениях и решениях 1997-VII, стр. 2539, п. 10, и «Сейлан против Турции» (Ceylanv. Turkey) [GC], № 23556/94, п. 28, ЕКПЧ 1999-IV) и необходимость со стороны властей сохранения бдительности для недопущения действий, которые могут повлечь за собой дополнительное насилие, меры, предпринятые против заявителя, можно рассматривать как отвечающие определённым целям, упомянутым Правительством, а именно обеспечению национальной безопасности и общественного порядка. Это, без сомнения, справедливо в отношении ситуации на юго-востоке Турции во время событий, отражаемых в данном деле, когда сепаратисты прибегали к насильственным методам.
3. «Необходимо в демократическом обществе»
(a) Аргументы сторон
1) Заявитель
28. Заявитель утверждал, что слово «tasfiye» использовалось в статье не в значении «разрушить, уничтожить, устранить», как на то указывало Правительство, а в своем значении политического термина, означающего «усовершенствовать, улучшать». Далее он указал на то, что причиной вынесения ему обвинения явился составленный им обзор книг, написанных лидером и якобы основными членами РПК, а не использование слова «tasfiye» в его статье. Он заявил, что Суд государственной безопасности вынес ему обвинение не в разжигании ненависти или подстрекательстве к насилию, а в пропаганде сепаратизма.
29. Заявитель сообщил о том, что статья не могла повлечь разжигание ненависти или насилия, так как тираж журнала, в котором она была помещена, был изъят по распоряжению Стамбульского Суда государственной безопасности 2 января 1994 года до того, как журнал мог быть распространён и распродан читателям. По мнению заявителя, это распоряжение об изъятии само по себе уничтожило всякую угрозу предотвращению беспорядков или преступлений.
2) Правительство
30. Правительство не согласилось с заявителем в том, что слово «tasfiye» было использовано им в значении «усовершенствовать, улучшать». В подтверждение этому был представлен список значений этого слова, взятых из разных словарей. Правительство указало на то, что в турецком языке значение этого слова ближе к значению «уничтожение путём убийства», чем к «ликвидации». В этой связи Правительство представило Суду цитату лидера РПК из его выступления на Третьей Национальной конференции, проведённой в марте 1994 года для обоснования того, как ими было истолковано слово «tasfiye».
31. Правительство утверждало, что в своей статье заявитель выразил поддержку идеям и высказываниям Абдуллы Оджалана. По его мнению, заявитель хвалил РПК и её, так называемую, «национально-освободительную борьбу за независимость Курдистана». Правительство заявило, что в то время, когда происходили данные события, эта борьба означала убийство невинных людей. Правительство также утверждало, что заявитель признал это в той части своей статьи, которая была посвящена книге под названием «Прекращение огня, объявленное РПК, и его последствия». Было указано на то, что РПК недавно была включена в список террористических организаций, составленный Европейским Союзом. В этой связи Правительство заявило о том, что заявитель занимался пропагандой террористической организации повинной в смерти многих людей. Оно подчеркнуло, что террористическая активность РПК была наивысшей именно в период публикации статьи, которая, выйди она в свет, явилась бы косвенным подстрекательством к продолжению насилия.
(b) Оценка Суда
32. Суд повторяет основные принципы, изложенные в его решениях, связанных со статьей 10 (см., в частности, следующие постановления, «Сейлан против Турции», упоминавшееся выше, п. 32, «Эзтюрк против Турции» (?zt?rkv. Turkey) [GC], № 22479/93, п. 64, ЕКПЧ 1999?VI, «Ибрагим Аксой против Турции», упоминавшееся выше, п.п. 51-53, и «Фрессоз и Руар против Франции» (FressozandRoirev. France) [GC], № 29183/95, п. 45, ЕКПЧ 1999). Суд будет рассматривать данное дело в свете этих принципов.
33. Суд должен рассмотреть предполагаемое вмешательство, принимая во внимание все обстоятельства дела, включая содержание статьи и контекст, в котором она была распространена. В частности, необходимо определить, было ли вмешательство «соразмерно преследуемым законным целям», а также были ли доводы, приведённые национальными судебными органами в его обоснование «существенными и достаточными». Помимо этого Суд принимает во внимание общую ситуацию, на фоне которой происходят события, составляющие содержание дел, поданных в Суд, в частности проблемы, связанные с предупреждением терроризма (см. постановление по делу «Каракас против Турции» (Karaka? v. Turkey) [GC], № 23168/94, п. 54, ЕКПЧ 1999?IV).
34. Статья, фигурирующая в данном деле, содержит обзор четырёх книг четырёх разных авторов. Одна из этих книг «Tasfiyecili?in Tasfiyesi» была написана лидером РПК. Суд отмечает, что спор между сторонами главным образом касался действительного значения термина «tasfiye», содержавшегося и в статье заявителя и в названии книги. В этом отношении Суд считает важным подчеркнуть, что заявитель не является автором книги, развивавшей тему «tasfiye», а лишь журналистом, прокомментировавшим её. Как таковая, свобода выражения мнения требует тщательности в разграничении выражения личных взглядов автора комментария от идей, которые явлются предметом обсуждения или обзора, даже если эти идеи многими расцениваются как оскорбительные или даже представляют собой апологию насилия.
35. Помимо этого, Суд отмечает, что Стамбульский Суд государственной безопасности вынес обвинение заявителю не за подстрекательство к насилию, а за пропаганду РПК. При принятии решения, Суд государственной безопасности, однако, не опирался на аргументы, которые сейчас приводит Правительство для обоснования вмешательства. В частности, Суд замечает, что судьи турецких судов не уделили внимание вопросу толкования слова «tasfiye», не придав ему тем самым особой значимости в своём обосновании вынесенного решения, повлекшего за собой обвинение заявителя (см. постановление по делу «Мюслим Гюндюз против Турции» (M?sl?mG?nd?zv. Turkey), № 35071/97, п. 48, 4 декабря 2003 года).
36. Более того, Суд придаёт особое значение тому факту, что заявитель был осужден и приговорен к тюремному заключению за распространение пропаганды, несмотря на то, что указанная статья в действительности не была распространена, так как тираж выпуска «Эзгюр Гюндем» от 2 января 1994 года, в котором содержалась статья, был изъят на основании распоряжения Стамбульского Суда государственной безопасности до её распространения.
37. Далее Суд замечает, что, невзирая на то, что исполнение наказания, наложенного на заявителя, было приостановлено, он, тем не менее, оказался перед угрозой сурового наказания. В этой связи Суд повторяет, что характер и мера наложенного наказания также являются факторами, которые необходимо принимать во внимание при оценке соразмерности вмешательства.
38. На основании изложенного выше Суд считает, что доводы, представленные Стамбульским Судом государственной безопасности в обоснование обвинения и приговора заявителя, при всей уместности, не могут расцениваться как достаточные для обоснования вмешательства в осуществление им права на свободу выражения мнения (см. постановление по делу «Сенер против Турции» (Senerv. Turkey), № 26680/95, п. 45, 18 июля 2000 года).
39. Учитывая изложенные выше обстоятельства, обвинение, вынесенное заявителю, признаётся несоразмерным преследованным целям и, соответственно, не являющимся «необходимым в демократическом обществе». Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции
40. Заявитель утверждал, что Стамбульский Суд государственной безопасности, рассматривавший его дело и осудивший его, не был «независимым и беспристрастным судом», способным гарантировать справедливое разбирательство, потому что один из его членов был военным судьёй. По мнению заявителя, это обстоятельство было достаточным для того, чтобы рассматривать его как нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, соответствующая часть которой предусматривает следующее:
«Каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела … независимым и беспристрастным судом …».
41. Суд уже рассмотрел большое количество дел, в которых затрагивались проблемы подобные тем, которые подняты в данном деле, и констатировал нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции (см. постановления по делу «Эзел против Турции», упоминавшийся выше, п.п. 33-34, и «Эздемир против Турции» (?zdemirv. Turkey), № 59659/00, п.п. 35-36, 6 февраля 2003 года).
42. Суд изучил настоящее дело и считает, что Правительство не представило никаких фактов или аргументов, способных привести к другим выводам. Суд считает понятным, что заявитель, подвергнувшись уголовному преследованию со стороны Стамбульского Суда государственной безопасности, имел основания опасаться несправедливого разбирательства в суде, в составе которого находился армейский офицер — член Военной правовой службы. По этой причине у него вполне могли быть основания опасаться того, что на решение Суда государственной безопасности по его делу сильно повлияют соображения, не имеющие никакого отношения к существу дела. Следовательно, сомнения заявителя относительно независимости и беспристрастности суда можно расценить как объективно обоснованные (см. постановление по делу «Инкаль против Турции» (Incalv. Turkey) от 9 июня 1998 года, Отчёты 1998?IV, стр. 1573, п. 72).
43. Суд приходит к заключению о том, что Стамбульский Суд государственной безопасности, который рассматривал дело в отношении заявителя и признал его виновным, не являлся независимым и беспристрастным в соответствии с пунктом 1 статьи 6.
III. Применение статьи 41 Конвенции
44. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
45. Заявитель потребовал компенсацию за материальный и моральный ущерб в размере 10 000 евро.
46. Правительство посчитало сумму компенсации, затребованную заявителем, завышенной.
47. Что касается материального ущерба, который якобы понёс заявитель, Суд отмечает, что заявитель не представил никаких документов в обоснование своего требования.
48. В отношении морального ущерба Суд считает, что есть основания полагать, что заявитель перенёс определённые страдания в связи с обстоятельствами дела. Проведя оценку на основании равноправия в соответствии с требованиями статьи 41 Конвенции, Суд назначил компенсацию за моральный ущерб в размере 2000 евро.
49. В случаях, когда Суд приходит к заключению о том, что заявитель подвергся наказанию, вынесенному судом, не являющимся независимым и беспристрастным в соответствии с пунктом 1 статьи 6, то он считает, что, в принципе, лучшей формой возмещения ущерба является обеспечение, если заявитель того требует, проведения быстрого повторного слушания дела независимым и беспристрастным судом (см. постановление по делу «Генкель против Турции», упоминавшийся выше, п. 27).
B. Расходы и судебные издержки
50. Заявитель, получивший 4 100 фр. франков (625 евро) в виде материальной помощи на юридическую защиту от Совета Европы в связи с представлением данного дела, требовал 2000 евро на покрытие расходов и судебных издержек. Он не представил в Суд никаких квитанций в подтверждение обоснованности своего требования.
51. Правительство оспорило сумму, затребованную заявителем.
52. Учитывая все обстоятельства дела и своё прецедентное право в данной сфере, Суд считает сумму в 2000 евро разумной в отношении возмещения судебных издержек за вычетом 625 евро, полученных в качестве материальной помощи от Совета Европы.
C. Процентная ставка
53. Суд считает целесообразным принять процентную ставку в соответствии с предельным размером ссудного процента Европейского Центрального Банка, к которому должны быть добавлены три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД
1. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;
2. Постановляет единогласно, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции;
3. Постановляет шестью голосами против одного,
(a) что государство-ответчик должно в трёхмесячный срок со дня вступления в силу данного решения в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы с последующим их конвертированием в национальную валюту государства-ответчика по курсу, действующему на момент выплаты:
(i) 2000 евро (две тысячи евро) в качестве возмещения морального ущерба;
(ii) 1375 евро (одна тысяча триста семьдесят пять евро) в качестве компенсации расходов и судебных издержек;
(iii) любые налоговые отчисления в связи с указанными суммами;
(b) и что к указанным суммам прибавляются простые проценты по предельной ссудной ставке Европейского Центрального Банка плюс три процента с момента истечения вышеупомянутых трёх месяцев до совершения платежа;
4. Отклоняет единогласно остальные требования «справедливого возмещения» заявителя.
Совершено на английском языке и объявлено в письменной форме 11 января 2005 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Николас Братца Председатель Суда
Майкл О’Бойл Секретарь Суда
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Суда, к настоящему постановлению прилагается особое мнение г-на Павловски.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ПАВЛОВСКИ
К моему большому сожалению, я не могу согласиться с некоторыми заключениями, к которым пришло большинство членов состава суда в настоящем деле.
У меня нет никаких сомнений относительно существа данного дела. Я разделяю точку зрения большинства моих коллег относительно того, что имели место нарушения пункт 1 статьи 6 и статьи 10 Конвенции.
Мои трудности начинаются в том, что касается применения статьи 41 Конвенции.
А именно, я имею в виду размер присуждённой заявителю компенсации морального ущерба в 2000 евро. Я считаю такую сумму слишком незначительной и несоразмерной обстоятельствам дела. Она не соответствует степени страданий, которые испытал заявитель.
На мой взгляд, размер этой суммы нельзя обосновать ни с точки зрения формальной логики, ни с точки зрения прецедентного права Суда, в соответствии с которыми компенсация подобного размера является несправедливой и неоправданно низкой.
По моему твёрдому убеждению, при рассмотрении нарушений права на свободу выражения мнения, чрезвычайно важно, или возможно даже обязательно, чётко разграничивать разные формы вмешательства со стороны государства, так как они наносят моральный ущерб в разной степени.
Рассуждая практически, степень страданий, переживаемых заявителями, должна определять размер компенсации. Другими словами, насколько это возможно измерить и установить, разная степень страданий должна быть по-разному компенсирована.
На мой взгляд, очевидно, что моральный ущерб людей, подвергшихся уголовному преследованию, обвинению и наказанию вследствие осуществления своего права на свободу выражения мнения, значительнее морального ущерба тех, кто в подобных ситуациях не стал объектом уголовных санкций. Несомненно, что страдания людей, подвергшихся тюремному заключению — будь то на два часа, два дня или два месяца — тяжелее страданий тех, кто не был лишён свободы.
Или же страдания человека, который в результате осуществления своего права на свободу выражения мнения, обязан на основании судебного решения лишь возместить другим лицам моральный ущерб, нанесённый им/ею в ходе профессиональной деятельности, гораздо легче того, что испытывает человек, ставший объектом уголовного преследования и обвинения.
Я полагаю, что страдания людей, подвергающихся уголовному обвинению за выражение своего мнения, даже тяжелее в ситуациях, когда такие обвинения предъявляются на основании судебных решений, связанных с нарушением права на справедливое судебное разбирательство. Вот уже долгие годы общей практикой Суда является увеличение размера присуждаемого возмещения людям, пострадавшим в результате двух или более нарушений по сравнению с теми, кто пострадал только от одного нарушения.
По этим причинам я не могу согласиться с тем, что в более раннем деле, предполагавшем ущемление свободы выражения мнения и не связанном с судебным преследованием, уголовным обвинением и наказанием заявителя, или его/её задержанием, размер назначенной компенсации составил 4000 евро, тогда как в данном деле, в котором заявитель подвергся судебному преследованию, уголовному обвинению и наказанию, сумма компенсации составила лишь 2000 евро. Эта разница становится ещё более заметной, если принять во внимание тот факт, что в первом деле Палата констатировала нарушение только статьи 10, в то время как в данном случае имели место нарушения и статьи 10, и пункта 1 статьи 6.
Невозможно найти логического объяснения того, почему в деле, в котором Палата выявляет нарушение одной статьи 10, присуждаемая компенсация составляет 4000 евро, а в деле, в котором та же самая Палата обнаруживает нарушения и статьи 10, и пункта 1 статьи 6, компенсация равняется лишь 2000 евро.
Равно как и невозможно объяснить причины, по которым человек, не ставший объектом судебного преследования, обвинения или наказания за уголовное преступление, получает 4000 евро в качестве моральной компенсации, а другой человек, который стал объектом преследования, уголовного обвинения и наказания, получает только 2000 евро. На мой взгляд, такой подход совершенно несправедлив, т.е. противоречит положениям статьи 41 Конвенции, созданной для воплощения принципа «справедливой компенсации».
Я считаю, что сумма, которую должен получить заявитель в качестве компенсации морального ущерба, должна быть не менее 4000 и рассматриваться как начальный минимум. Принимая во внимание уголовный характер санкций, применённых к заявителю, я бы увеличил эту сумму ещё на 2000 евро. Последнее, но не самое малозначительное соображение заключается в том, что поскольку в данном деле было выявлено нарушение пункта 1 статьи 6, я бы добавил к предыдущим двум цифрам ещё 3000 евро за нарушение пункта 1 статьи 6.
Все эти расчёты приводят меня к заключению о том, что размер действительно справедливой компенсации в данном деле должен быть 9000 евро или около того, но никак не 2000 евро. Вот в чём я не согласен с мнением большинства.
© Перевод Центра Защиты Прав СМИ, 2006
© Перевод с англ. В. А. Бушин
