ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Первая секция
ДЕЛО «ДЮЛЬДИН И КИСЛОВ против РОССИИ»
(Duldin and Kislov v. Russia)
(жалоба № 25968/02)
Постановление Суда
Страсбург
31 октября 2007 года
По делу «Дюльдин и Кислов против России» Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в следующем составе:
г-н Христос Розакис, Председатель,
г-н Лукис Лукаидес,
г-жа Нина Вайич,
г-н Анатолий Ковлер,
г-жа Элизабет Штейнер,
г-н Сверре Эрик Йебенс,
г-н Джорджо Малинверни, судьи,
а также г-н Сорен Нильсен, Секретарь Секции,
Проведя 10 июля 2007 года закрытое заседание,
Вынес следующее постановление, принятое в указанный выше день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после подачи жалобы (№25968/02) против Российской Федерации в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав и основных свобод человека (далее — «Конвенция») двумя гражданами России, г-ном Виктором Гавриловичем Дюльдиным и г-ном Александром Ивановичем Кисловым (далее – «Заявители»), 30 октября 2001 года.
2. Интересы заявителей представляла г-жа Ф. Байшева. Российское правительство (далее — «Правительство») было представлено его уполномоченным г-ном П. Лаптевым, представителем Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.
3. Заявители утверждали, в частности, что было нарушено их право на свободу выражения мнения.
4. Решением от 13 мая 2004 года Суд объявил жалобу частично приемлемой.
5. Заявители и Правительство подали свои комментарии относительно существа дела (пункт 1 Правила 59).
6. 3 марта 2005 года председатель Палаты дал разрешение представителям организации JURIX (Адвокаты за конституционные права и свободы) и Фонда защиты гласности участвовать в рассмотрении дела в качестве третьей стороны (пункт 2 Правила 44). 1 апреля 2005 года третья сторона представила свои письменные комментарии. 14 мая 2005 года Правительство представило свои замечания на комментарии третьей стороны.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
7. Заявители родились в 1944 и 1948 годах, и проживают в городе Пензе. Во время происходивших событий первый заявитель был профсоюзным лидером, второй заявитель — журналистом. Они также являлись сопредседателями Пензенской региональной ассоциации избирателей «Гражданское единство».
A. Принятие и публикация открытого письма президенту Путину В. В.
8. 15 августа 2000 года координационный совет Пензенской региональной ассоциации избирателей «Гражданское единство» принял на своем собрании проект текста открытого письма, озаглавленного «Информационное обеспечение реформ президента В. В. Путина в Пензенской области».
9. 16 августа 2000 года текст был обсужден за круглым столом в присутствии заявителей, главных редакторов местных газет и журналистов. Проект был доработан и усовершенствован. Обсуждение закончилось принятием открытого письма координационного совета «Гражданское единство» и руководителей независимых СМИ в Пензенской области президенту Российской Федерации, Совету по безопасности Российской Федерации, Совет журналистов России, полномочному представителю президента в Волжском федеральном округе и министру по делам прессы и информации Российской Федерации. Открытое письмо было подписано Заявителями и четырьмя главными редакторами.
10. 24 августа 2000 года «Новая биржевая газета» опубликовала открытое письмо на своей первой странице. В соответствующих выдержках из письма говорится следующее:
«Мы (авторы Обращения) исповедуем разные политические взгляды, но при этом едины в поддержке курса президента на обуздание коррупции в стране, наведение порядке в экономике, утверждение законности и демократических норм во всех сферах жизни общества. За «Круглым столом» нас собрала общая тревога за судьбу президентских реформ в Пензенской области.Пензенская область постепенно превращается в частный холдинг,контролируемый губернатором В. Бочкаревым и его ближайшим окружением…
Сегодня все мы (СМИ) неугодны областной власти, поскольку открыто выражаем несогласие с корыстной и разрушительной политикойгубернатора и его команды, публикуем разоблачительные материалы о коррупционерах и должностных махинаторах…
Опять, как и в начале 1991 года, когда партийные бонзы чувствовали скорую отставку, областная власть начала гонения на независимую прессу. Журналистов подвергают угрозам, избиениям, наши издания запрещают печатать и распространять в регионе…
С другой (стороны) – независимые (СМИ), попытки которых отстаивать законность, права человека, говорить о наведении порядка в экономике, разоблачать коррупцию, постоянно пресекаются губернатором и его подручными…»
11. В остальной части открытого письма содержалась резкая критика лично губернатора Пензенской области обвинения в серьезных нарушениях.
Б. Гражданский иск о защите чести и достоинства против Заявителей
12. 3 февраля 2001 года двенадцать членов администрации Пензенской области подали гражданский иск в Ленинский районный суд города Пензы о защите своей чести, достоинства и деловой репутации и компенсации морального вреда, якобы нанесенного публикацией открытого письма. В качестве ответчиков они определили Заявителей и других подписавшихся под письмом, равно как и газету, опубликовавшую его.
13. 3 марта 2001 года список истцов пополнился еще четырнадцатью фамилиями других сотрудников администрации Пензенской области, обратившихся с такими же исками.
14. 30 марта 2001 года один из изначальных истцов, г-н Г., отозвал свой иск. В разговоре с сотрудниками «Новой биржевой газеты» он назвал возбужденные дела «попыткой взять СМИ под контроль». В апреле 2001 года г-н Г. был уволен со своей должности в администрации.
15. Заявители подали встречный иск против истцов, обвиняя их в нарушении закона о государственной службе, которое заключалось в том, что они использовали свои официальные должности для дискредитации и подрыва деятельности ассоциации «Гражданское единство». Заявители потребовали компенсации морального вреда, якобы нанесенного нарушением их прав и свобод, в особенности, права на свободу выражения мнения, гарантированного Конституцией.
16. 15 мая 2001 года Ленинский районный суд города Пензы принял решение. Сначала был проведен подробный анализ федеральных и областных законов о структуре администрации Пензенской области, а затем суд пришел к следующему заключению относительно обоснованности иска истцов о защите чести и достоинства:
«… любой государственный чиновник в Пензенской области обладает определенной властью и авторитетом необходимыми для осуществления своих функциональных обязанностей и, следовательно, подпадает под категорию «областная власть». Учитывая то обстоятельство, что «областная власть» состоит из отдельных людей, т.е. государственных чиновников, понятие «областная власть» применимо к каждому истцу, который в силу своей должности является государственным чиновником в Пензенской области.
Слова «ближайшее окружение губернатора Бочкарева», «подручные губернатора» и «команда губернатора», использованные в оспоренной публикации, — по мнению суда и, невзирая на утверждения ответчиков и их адвокатов в обратном – применимы ко всем государственным чиновникам [работающим в] исполнительного органа администрации Пензенской области и, следовательно, к истцам».
17. Затем районный суд рассмотрел достоверность утверждений Заявителей относительно «разрушительной» политики команды губернатора. Он установил, что Заявители не использовали никакой «научной методики для всесторонней оценки хода социально-экономического развития области» при подготовке открытого письма, и, что их оценка была целиком основана на личном мнении. Суд отклонил утверждение г-на Г. об экономическом спаде в Пензенской области в 2001 года, поскольку он был уволен из администрации, и, следовательно, по мнению суда, был на стороне ответчиков. Суд заключил, что утверждения, касавшиеся «корыстной и разрушительной политики» были несправедливы.
18. Также районный суд не обнаружил доказательств в поддержку утверждений относительно преследования журналистов в Пензенской области. Он указал на то, что один из подписавшихся под письмом главный редактор местной газеты, не смог доказать политическую подоплеку нападения на одного из его журналистов. По мнению суда, тот факт, что определенные работники администрации попытались склонить местных чиновников к подписке на газеты подконтрольные губернатору в ущерб всем прочим изданиям, не был незаконным и не мог рассматриваться как «запрет на распространение».
19. Районный суд постановил, что выдержки из открытого письма, выделенные в тексте выше жирным шрифтом, были недостоверными и ущемили честь и достоинство истцов как представителей администрации Пензенской области. Он распорядился о возмещении морального вреда, нанесенного всем истцам совместно: газета-ответчик была обязана выплатить 50000 российских рублей и каждый из Заявителей, а также четверо из их coответчиков должны были выплатить по 2500 рублей. Суд также обязал газету-ответчика разместить опровержение.
20. Районный суд отклонил встречный иск Заявителей на том основании, что истцы осуществляли свое право на судебное разбирательство и, следовательно, не нарушили никаких прав Заявителей.
21. 24 июля 2001 года Пензенский областной суд рассмотрел кассационную жалобу Заявителей и утвердил решение от 15 мая 2001 года.
II. Применимое национальное законодательство
A. Конституция Российской Федерации
22. Статья 29 гарантирует свободу мысли и выражения мнения, наряду со свободой СМИ.
Б. Гражданский кодекс Российской Федерации
23. Статья 152 предусматривает возможность для отдельного гражданина обратиться в суд с требованием об опровержении сведений, ущемивших его или ее честь, достоинство или профессиональную репутацию, если лицо, распространившее эти сведения, не в состоянии доказать их соответствие действительности. Потерпевшая сторона также может подать иск о получении компенсации за понесенные убытки и моральный вред вследствие распространения таких сведений.
В. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации, № 11 от 18 августа 1992 года (с дополнениями от 25 апреля 1995 года)
24. Постановление (действовавшее во время происходивших событий) предусматривает, что для того, чтобы рассматриваться как порочащие, сведения должны быть ложными и содержать обвинения в нарушении закона или нравственных принципов (совершение бесчестного деяния, недостойное поведение на рабочем месте или в обыденной жизни и т.п.). Под распространением сведений понимается их публикация в прессе или передача по радио или телевидению (пункт 2). Бремя доказывания правдивости и точности распространенных сведений лежит на ответчике (пункт 7).
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
25. Заявитель обратился с жалобой по статье 10 на нарушение своего права на распространение информации. В статье 10 Конвенции сказано:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ …
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц …».
A. Доводы сторон
1. Заявители
26. Заявители утверждали, что в открытом письме не содержалось какой-либо недостоверной информации. Основное намерение при публикации письма было в распространении утверждения о том, что освещение хода реформ в области государственными телевизионными каналами подконтрольными областной администрации не было объективным. Авторы письма были обеспокоены ущемлением свободы прессы со стороны губернатора области и его команды. Письмо не содержало каких-либо обвинений в незаконной деятельности или уголовных преступлениях.
27. Заявители утверждали, что у них не было намерения распространять ложную информацию, и они были твердо уверены в правильности своих заявлений, основывавшихся на данных, собранных советом независимого профсоюза «Соцпроф» в Пензе и правозащитной организацией, действующей в области. Целью написания открытого письма президенту и высокопоставленным государственным чиновникам было проведение всестороннего расследования в предполагавшиеся нарушения, происходящие в Пензенской области.
28. Заявители указали на то, что иск о защите чести и достоинства был подан не администрацией Пензенской области, Пензенским областным законодательным собранием и Пензенским областным судом совместно, а группой отдельных лиц. Однако в публикации не упоминались конкретные государственные чиновники по фамилиям или каким-либо другим признакам. Заявители считали, что у упомянутых двадцати пяти сотрудников областной администрации не было оснований для обращения в суд для защиты от диффамации. Им скорее следовало воспользоваться своим правом на ответ, предоставленным российским Законом «О СМИ».
2. Правительство
29. Правительство утверждало, что вмешательство в осуществление Заявителем права на распространение информации было предусмотрено законом и преследовало законную цель защиты репутации и прав других людей.
30. Правительство утверждало, что Заявители пренебрегли своими обязанностями, которые состояли в предоставлении точной и надежной информации по вопросам, вызывающим общественный интерес. По их мнению, в данном деле присутствовала «острая общественная необходимость» защиты репутации государственных чиновников в Пензенской области, поскольку Заявители распространили информацию с обвинениями в их адрес в совершении уголовных преступлений. Вмешательство было соразмерно законной цели, поскольку суды ясно указали на порочащие утверждения и удовлетворили иск частично. Правительство пришло к заключению о том, что необходимость вмешательства была “очевидна”, и что жалоба Заявителей была очевидно плохо обоснована.
31. Комментируя доводы третьей стороны (см. ниже), Правительство указало на общий характер этих доводов без учета конкретных обстоятельств дела.
3. Третья сторона
32. Третья сторона привела довод о том, что ограничения, изложенные в пункте 2 статьи 10, не следует истолковывать как дающие право обращения в суд с исками о защите чести и достоинства отдельным государственным чиновникам, не названным поименно, и в этом случае действующим в качестве суррогатных представителей или alter ego государства. В США общеправовой закон уже долгое время защищает журналистов против исков о клевете, поданных анонимными членами какой-либо группы в ответ на критику, высказанную в адрес этой группы, в соответствии с принципом несостоятельности «групповой клеветы» (Абрамсон против Патаки, 278 F.3d 93 – иск о клевете анонимных членов совета, поданный как реакция на обвинения определенных его членов в преступной деятельности, отклонен; Аньянву против «Коламбия Брод Сис», 887 F. Supp 690 – иск о клевете выходца из Нигерии, имеющего дело в США, в ответ на порочащие утверждения относительно всех нигерийцев, занимающихся предпринимательством в США, отклонен). Принцип состоит в том, что предположительно ложное утверждение о группе людей не «есть касающееся» отдельных членов этой группы (Свод права [Второй] Тортса, § 564A). В соответствии с этим принципом не только отдельные члены, но даже и избранные лидеры организации не имеют права на подачу индивидуальных исков о клевете в ответ на критические утверждения в адрес группы лиц (МакМиллен против Фонда по лечению артрита, 432 F. Supp. 430; Временное правительство республики Новая Африка против группы компаний «Америкэн Брод», 609 F. Supp. 104).
33. Третья сторона далее указала на то, что в Великобритании Палата Лордов предостерегала от «сдерживающего эффекта» возможного преследования за клевету на осуществление права на свободу высказываний в случае, если государственные органы получат право обращения в суд в ответ на критику в свой адрес (в деле Совет графства Дербишир против газеты «Таймз» [1993] A.В. 534). Судебные лорды пришли к выводу о том, что выборные органы власти не должны иметь права обращения в суд с исками о клевете, поскольку какой бы репутацией они не обладали, это будет репутация общественности в целом, которая в конечном итоге только выигрывает от беспрепятственной критики. Если бы у государственных органов была возможность обращения в суд, то это означало бы нецелевое расходование средств налогоплательщиков, к которому бы могли прибегнуть правительства нетерпимые к критике (Дай Спурбондэнд Анор. против компании «Южно-африканские железные дороги»[1946] AD 999).
34. Последний аргумент, на котором настаивала третья сторона, заключался в том, что в каждом деле, где присутствует конфликт между свободой выражения мнения и другими отдельными или коллективными интересами, суд должен взвесить интересы обеих сторон и объяснить причины принятого решения, в соответствии с которым возобладали интересы одной из сторон. Когда политики используют иски о клевете против СМИ якобы для защиты своей чести, достоинства и репутации, то при ближайшем рассмотрении их действительной целью является скорее желание задушить критику. Страдает же в таких случаях общество от нарушения потока информации, который необходим для полноценного политического диалога.
В. Оценка Суда
35. Стороны согласны в том, что решения, вынесенные в результате подачи иска о защите чести и достоинства явились вмешательством в осуществление Заявителями права на свободу выражения мнения в понимании пункта 1 статьи 10 Конвенции.
36. Не оспаривается также и то, что вмешательство было «предусмотрено законом», а именно, статьей 152 Гражданского кодекса, и преследовало законную цель защиты репутации или прав других людей в соответствии с пунктом 2 статьи 10. Спор в данном деле касается вопроса о том, было ли вмешательство «необходимо в демократическом обществе».
37. Свобода выражения мнения является одним из краеугольных камней демократии и одним из основных условий его прогресса и самореализации каждого человека в отдельности. Будучи предметом пункта 2 Статьи 10, она применима не только к «информации» или «идеям, выраженным в дружелюбной форме или воспринимаемым как неагрессивные или бесстрастные, но также и те, которые оскорбляют, шокируют или будоражат Государство или любую часть его населения» уже является нормой его судебной практики. Таковы требования плюрализма, терпимости и либеральности взглядов, без которых нет «демократического общества» (см. постановления по делам Хэндисайд против Великобритании (Handyside v. United Kingdom) от 7 декабря 1976 года, Серия A № 24, стр. 23, § 49, и Йерсилд против Дании (Jersild v. Denmark) от 23 сентября 1994 года, Серия A № 298, стр. 26, §37).
38. Пресса играет чрезвычайную роль в демократическом обществе. Притом что пресса не должна переступать определенные границы, особенно в отношении репутации и прав других людей, ее обязанность заключается в распространении – способом, соответствующим ее обязательствам и обязанностям – информации и идей по всем вопросам, представляющим общественный интерес (см. постановления по делам Де Хаэс и Гийселс против Бельгии (De Haes and Gijsels v. Belgium) от 24 февраля 1997 года, Сборник постановлений и решений 1997-I, стр. 233-34, § 37, и Бладет Тромсе и Стенсаас против Норвегии (Bladet Tromsø and Stensaas v. Norway) [БП], № 21980/93, § 59, ЕСПЧ 1999-III). Свобода печати предоставляет общественности одно из лучших средств, позволяющих узнать и составить мнение об идеях и взглядах политических лидеров. В особенности, она дает политикам возможность высказываться по поводу того, что вызывает особую озабоченность общественности; таким образом, она позволяет каждому принимать участие в свободной политической дискуссии, что является стержнем понятия демократического общества (см. постановление по делуКастеллс против Испании (Casstels v. Spain) от 23 апреля 1992 года, Серия A № 236, стр. 23, § 43 in fine).
39. Задачу Суда в данном деле следует рассматривать в свете этих принципов. Суд должен убедиться в том, что российские власти применили стандарты, которые были в соответствии с этими принципами и, к тому же, основывали свои решения на приемлемой оценке соответствующих фактов (см. постановление по делу Обершлик против Австрии (№ 1) (Oberschlik v. Austria) от 23 мая 1991 года, Серия A № 204, стр. 26, §60).
40. Суд замечает, что рассматриваемая публикация представляла собой коллективное открытое письмо наиболее высокопоставленным чиновникам российского государства. Его текст был доработан и согласован в ходе публичного обсуждения, проведенного областной неправительственной организацией. Среди подписавших письмо людей было несколько главных редакторов и профсоюзных лидеров (первый заявитель), действовавших в своем профессиональном качестве (см. пункт 9 выше). Они признали свою приверженность к разным политическим воззрениям, но письмо отразило их общую позицию: они были едины в выражении своих опасений относительно того, что областные власти мешали осуществлению политики президента, направленной на утверждение законности и обуздание коррупции. Они ощущали подавление СМИ областными властями, которые стремились им воспрепятствовать в публикации материалов, вскрывающих коррупционные проявления среди госчиновников.
41. Суд отмечает, что открытое письмо поднимало вопрос о возможности проведения открытого и беспрепятственного обсуждения тем, не устраивавших областные власти, то есть возможности для областной прессы играть существенную роль в обеспечении надлежащего функционирования политической демократии (см. постановление по делу Сюрек и Оздемир против Турции (Sürek and Özdemir v. Turkey) от 8 июля 1999 года, №. 23927/94 и 24277/94, §58). Таким образом, публикация касалась самой сути свободы прессы и вопросы, возникающие в этой связи, несомненно, были частью политической дискуссии на тему, представляющую всеобщий общественный интерес. Суд напоминает в этой связи, что его обычной позицией всегда было требование серьезной обоснованности ограничений, налагаемых на политические высказывания, так как широкие ограничения, налагаемые в отдельных делах, неизбежно воздействуют на свободу выражения мнения в целом в государстве, где это происходит (см. постановления по делам Фелдек против Словакии (Feldek v. Slovakia), № 29032/95, §83, ЕСПЧ 2001-VIII,и Сюрек против Турции (№ 1) (Sürek v. Turkey) [БП], №26682/95, §61, ЕСПЧ 1999-IV).
42. Суд далее отмечает, что истцы, подавшие иск о защите чести и достоинства, были отдельными государственным чиновниками, членами администрации Пензенской области. Ни один из них не был упомянут в письме прямо или косвенно. По существу, единственным человеком, на которого было ясное указание в документе, был областной губернатор. Притом, что значительная часть письма была посвящена его предполагаемым нарушениям, его, тем не менее, не оказалось в числе истцов, которые были коллективно упомянуты как его «ближайшее окружение», «команда», «подручные» или просто «областные власти».
43. Национальные суды согласились с тем, что истцы были затронуты публикацией и могли, следовательно, обратиться в суд с иском о защите чести и достоинства, поскольку фразы «областные власти», «команда» и т.п. имеют достаточно общий характер, чтобы быть применимыми к любому государственному чиновнику, работающему в исполнительном органе администрации Пензенской области, т.е. ко всем истцам (см. пункт 15 выше). Суд не убежден в том, что при вынесении такого решения национальные суды применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в статье 10 (см., например, постановление по делуГринберг против России (Grinberg v. Russia) от 21 июля 2005 года, № 23472/03, §27). Он напоминает о том, что основным требованием закона о диффамации является то, что для того, чтобы дать делу ход, необходимо, чтобы порочащее утверждение было направлено в адрес конкретного человека. Если бы у всех госчиновников была возможность обращения в суд в связи с любым критическим утверждением в отношении ведения государственных дел, даже в ситуациях, когда чиновник не был назван по имени или другим узнаваемым способом, то журналистов затопил бы поток исков. Это означало бы не только непомерное бремя, возложенное на СМИ, истощающее их ресурсы и втягивающее их в бесконечные судебные процессы, это также неизбежно оказало бы «сдерживающий эффект» на прессу, выполняющую свою задачу поставщика информации и стража общественных интересов (см.,mutatis mutandis, постановление по делу Радио «Твист» А.С. против Словакии (Radio Twist, A.S. v. Slovakia), № 62202/00, §53, ЕСПЧ 2006-…).
44. Суд считает, что для того, чтобы вмешательство в осуществление права на свободу выражения мнения было бы соразмерно законной цели защиты репутации других людей, необходимо наличие объективной связи между оспариваемым заявлением и человеком, обращающимся в суд в качестве заявителя. Одних лишь догадок и подозрений в порочащем характере публикации недостаточно для того, чтобы установить факт нанесения вреда конкретному человеку. В обстоятельствах дела должно быть нечто, заставляющее обычного читателя почувствовать, что определенное заявление было действительно адресовано напрямую заявителю, или что именно он был избран мишенью для критики. Так в деле, касавшемся свободы выражения мнения против Люксембурга, Суд указал на размер страны как на особое обстоятельство, которое должно было быть принято в расчет для того, чтобы признать, что истцы в иске о защите чести и достоинства были легко узнаваемы слушателями, несмотря на то, что не были названы по имени в радио программе заявителя (см. постановление по делу Тома против Люксембурга (Toma v. Luxembourg), №38432/97, §56, ЕСПЧ 2001-III). В данном деле, однако, Суд не усматривает никаких элементов, которые позволили бы предоставить всем чиновникам областной администрации такую же степень защиты, как и та, что была предоставлена небольшой группе сотрудников упомянутого отдела конкретного министерства.
45. В любом случае, Суд напоминает о том, что границы допустимой критики в адрес правительства более широки, чем границы приемлемой критики в отношении частных лиц или даже политиков. В условиях демократии действия и промахи правительства должны находиться под пристальным вниманием не только законодательных и судебных органов, но также прессы и широкой общественности. Более того, занимаемое Правительством доминирующее положение обязывает его демонстрировать сдержанность, когда встает вопрос об уголовном преследовании за критику, особенно при наличии других средств ответа на неоправданные нападки со стороны его противников или СМИ (см. постановления по деламИнкал против Турции (Inkal v. Turkey) от 9 июня 1998 года, Сборник постановлений и решений 1998-IV, стр. 1567-68, § 54, и Кастеллс против Испании, упомянутое выше, стр. 23-24, § 46).
46. Следующим аспектом существенным для принятия Судом решения в данном деле является разграничение между утверждениями фактов и оценочными суждениями. Суд всегда придерживался позиции, в соответствии с которой существование фактов установить возможно, в то время как достоверность оценочного суждения недоказуема. Требование доказать правдивость оценочного суждения невозможно исполнить, и оно является ущемлением самой свободы придерживаться мнений, что является основополагающей частью права, гарантированного cтатьей 10 (см. постановления по делам Лингенс против Австрии (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 года, Серия A № 103, стр. 28, § 46, и Обершлик против Австрии (Oberschlick v. Austria), упомянутое выше, стр. 27-28, § 63,).
47. В данном деле Суд замечает, что национальные суды расценили все выражения, использованные Заявителями в своей публикации как фактические, не рассмотрев возможность расценить их как оценочные суждения. То обстоятельство, что суды не провели такой анализ, объясняется состоянием российского законодательства о диффамации во время происходивших событий. Как уже отмечалось Судом, в российском законодательстве не сделано разграничение между оценочными суждениями и фактическими утверждениями, а существует лишь общее понятие «сведения» и предполагается, что любые такие сведения подлежат доказыванию в ходе рассмотрения гражданских дел (см. постановления по деламГринберг против России (Grinberg v. Russian ), упомянутое выше, § 29; Захаров против России (Zaharov v. Russia) от 5 октября 2006 года, №14881/03, § 29; и Карман против России (Karman v. Russia) от 14 декабря 2006 года, № 29372/02, § 38, и отечественные законы, упомянутые в пунктах 23 и 24 выше).
48. Суд считает, что мнения, выраженные в письме, следует охарактеризовать скорее как оценочные суждения, чем как фактическое утверждения. Однако поскольку в соответствии с практикой Суда оценочное суждение должно иметь достаточное фактическое основание для того, чтобы расцениваться как добросовестная характеристика в соответствии со статьей 10, различие между оценочным суждением и утверждением о факте, в конечном счете, заключается в степени фактической доказательности, которую необходимо определить (см. постановление по делу Шарсачу Ньюз Верлагзгеселльшафт против Австрии (Scharsach and News Verlagsgesellschaft v. Austria), № 39394/98, § 40, ЕСПЧ 2003-XI). Суд замечает, что данный документ был результатом коллективных усилий, отражающий обеспокоенность ущемлением свободы прессы, сформулированную представительной выборкой из областных главных редакторов СМИ, журналистов и правозащитников за круглым столом. Эта обеспокоенность была основана на их непосредственном знании ситуации и опыте работы в СМИ. Суд с озабоченностью отмечает, что национальные суды ориентировались на необычно высокий стандарт доказывания, констатировав, что описание политики губернатора как “разрушительной” только тогда можно было расценить как достоверное, если бы оно было основано на всестороннем научном анализе общественно-экономического развития области (см. пункт 17 выше). Суд подчеркивает, что степень точности, которую должен соблюдать журналист, выражающий свое мнение по социально значимому вопросу, едва ли можно сравнивать с точностью экономических прогнозов.
49. В любом случае, Суд намерен заметить, что разграничение между утверждениями о фактах и оценочными суждениями менее значимо в делах подобных данному, где оспоренное утверждение было сделано в ходе оживленной политической дискуссии на местном уровне и где избранные чиновники и журналисты должны иметь значительную свободу критиковать действия местных властей, даже когда сделанные утверждения не слишком обоснованы (см. постановление по делу Ломбардо и другие пр. Мальты (Lombardo and Others v. Malta) от 24 апреля 2007 года, № 7333/06, § 60).
50. В заключении, Суд считает, что российские власти переступили границы свободы усмотрения, предоставляемого государствам-участникам в соответствии с Конвенцией. Соответственно, обжалованное вмешательство не было «необходимо в демократическом обществе» в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции.
51. Следовательно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
II. Применение статьи 41 Конвенции
52. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протокола к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
53. Заявители потребовали 600 000 рублей (эквивалент 17140 евро) каждому в качестве компенсации морального ущерба.
54. Правительство расценило этот иск Заявителей как чрезмерный и неразумный.
55. Суд считает, что Заявители понесли моральный ущерб вследствие принятых национальными судами решений, несовместимых с принципами Конвенции. Ущерб невозможно возместить в достаточной степени простой констатацией того, что имело место нарушение. Суд считает, однако, что сумма, затребованная Заявителями, чрезмерна. Проведя оценку на справедливой основе, Суд назначает каждому Заявителю 1000 евро в качестве возмещения с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться вышеуказанная сумма.
В. Издержки и расходы
56. Заявители потребовали 286,45 рублей для покрытия почтовых расходов. Комментария Правительства не последовало.
57. В соответствии с практикой Суда, заявитель имеет право на получение возмещения издержек и расходов, если установлено, что они действительно были взысканы в разумном размере. Учитывая материалы, имеющиеся в его распоряжении, Суд считает, что Заявители действительно понесли почтовые расходы, и что их размер не был чрезмерным. Он назначает каждому Заявителю компенсацию издержек и расходов в размере 5 евро с добавлением суммы любого налога, которым могут облагаться вышеуказанные суммы.
С. Процентная ставка
58. Суд считает целесообразным установление процента на основании предельной ставки по кредиту Европейского Центрального Банка, плюс три процентных пункта.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;
2. Постановляет,
(a) что Государство-ответчик обязано выплатить каждому Заявителю, в течение трех месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции следующие суммы с последующим их пересчетом в российские рубли по курсу, действующему на момент расчета:
(i) 1000 евро (одну тысячу евро) в качестве компенсации морального ущерба;
(ii) 5 евро (пять евро) в качестве компенсации издержек и расходов;
(iii) сумму любого налога, которым могут облагаться суммы, указанные выше;
(b) что с момента истечения вышеуказанных трех месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трех процентных пунктов;
3. Отклоняет оставшуюся часть иска заявителя с требованием справедливой компенсации.
Выполнено на английском языке, представлено в письменной форме 31 июля 2007 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Христос Розакис Председатель Суда
Сорен Нильсен Секретарь Секции
© Центр Защиты Прав СМИ,
перевод с английского, 2008
