ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Первая секция
ДЕЛО «ПОРУБОВА против РОССИИ»
(Porubova v. Russian Federation)
(жалоба № 8237/03)
Постановление Суда
Страсбург
8 октября 2009 года
По делу «Порубова против России» Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в следующем составе:
г-жа Нина Важич, Председатель,
г-н Анатолий Ковлер,
г-жа Элизабет Штайнер,
г-н Ханлар Хаджиев,
г-н Дин Шпильманн,
г-н Сверре Эрик Йебенс,
г-н Джиорджио Малинверни, судьи,
а также Andr Wampach, Заместитель Секретаря Секции,
Проведя 17 сентября 2009 года закрытое заседание,
Вынес следующее постановление, принятое в указанный выше день:
ФАКТЫ
Заявитель, госпожа Яна Владимировна Порубова, гражданка России, родилась в 1970 году и проживает в Екатеринбурге. Заявитель — журналист и главный редактор газеты «Д. С. П.» («Для Служебного Пользования»). Власти представлены господином Лаптевым, Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.
A. Обстоятельства дела
Обстоятельства дела, как представлено сторонами, могут быть изложены следующим образом.
1. Публикации в сентябре 2001 года
В конце сентября 2001 года газета заявителя опубликовала в одном номере несколько материалов относительно крупномасштабного незаконного присвоения бюджетных средств, предположительно совершенных господином V., председателем Правительства Свердловской области, и переданных им господину К., служащему Московского представительства Свердловской области. Первая статья появилась под заголовком «Гей-скандал в « Белом доме»:
«Когда-то там жил Председатель Свердловского Областного Правительства г.V. Он имел все: видное положение, его высоко ценили, и он пользовался всеобщим уважением. А также он наслаждался любовью губернатора.
Но V. влюбился … нет, не в губернатора, и не в свою работу, а в двадцатипятилетнего служащего представительства области в Москве, г. К.
Как человек становится гомосексуалистом? Где они «любят»?
Мы — простые и неискушенные люди … И мы не можем воссоздать в своем воображении те сцены, которые имели место между ними в роскошном дворце представительства области в Москве … Ходили слухи, что губернатор, догадавшийся обо всем, был разъярен … и даже отстранил K. от работы.
Но любовь, как все мы знаем, может преодолеть любое препятствие. Она найдет не только время, но и место».
В статье далее утверждалось, что, согласно распоряжению, подписанному V. в 1997 году, принадлежащая государству компания оплатила за него налог, подлежащий перечислению в региональный бюджет, и покупку трехкомнатной квартиры в Москве:
«Сначала квартира была даже поставлена на бухгалтерский баланс правительства. Однако, через некоторое время V. предложил квартиру … Нет, пожалуйста, не подумайте, что он предложил ее г. К. … Он предложил ее отцу г. К. Очевидно, как « благодарность» за воспитание такого сына …».
На той же самой странице газета напечатала копию письма Начальника Свердловского областного отдела внутренних дел Председателю Свердловской областной контрольной палаты. Начальник ОВД описал механизм уклонения от уплаты налога при приобретении вышеуказанной квартиры в Москве и потребовал провести ревизию причастных к этому делу компаний и Свердловского Областного Правительства.
Третья публикация на той же самой странице под заголовком «История квартирки на Оршанской. Пошаговая стратегия для начинающих казнокрадов», описывала, в хронологическом порядке, финансовые сделки между V., K., Государственными властями и частными компаниями в связи с рассматриваемой квартирой.
2. Уголовное обвинение заявителя
12 октября 2001 года прокуратура Свердловской Области по заявлением V. и K. открыла уголовное дело против заявителя по обвинению ее в клевете и оскорблении, распространенных в средствах массовой информации на основании ч. 2 статьи 129 и ч. 2 статьи 130 Уголовного кодекса РФ.
23 октября и 8 ноября 2001 года V. и K., соответственно, подали гражданские иски о клевете против заявителя, требуя компенсации морального вреда.
Следователь назначил лингвистическую и культурологическую экспертизу рассматриваемых публикаций. 6 ноября 2001 года эксперт пришел к выводу, что в публикациях содержались утверждения о гомосексуализме V. и K. и о существовании между ними половых сношений в здании представительства Свердловской Области. Эксперт полагал, что статьи содержали негативный образ V.:
«Терпимость к отклонениям от общепринятых обычаев и морали, вообще, нетипична для российского менталитета, это относится и к «сексуальным меньшинствам». Российское общественное мнение и Русский язык сохраняют строго отрицательное, грубое и некультурное отношение к людям нетрадиционной сексуальной ориентации (гомосексуалисты и лесбиянки)».
Эксперт отметил, что автор первой публикации высказал «эмоциональную оценку описываемым событиям». Заключение эксперта закачивалось так:
«В этом контексте информация относительно покупки квартиры в Москве за счет бюджета подана как сенсация, направленная на то, чтобы у читателя сложилось мнение о V. как нечестном руководителе, растратчике общественных денег, и, кроме того, безнравственном человеке, падким на чувственные удовольствия и внешнюю сексуальную привлекательность, чувственную и похотливую. Статьи … направлены на то, чтобы подорвать доверие читателей к V. и K., как к политическим деятелям …».
В конце ноября 2001 года адвокат заявителя за ее счет провел лингвистическую экспертизу публикаций. Эксперт пришел к выводу, что слово «гомосексуалист» не имело никакой отрицательной окраски и, поэтому, не могло быть расценено как наносящее ущерб чести и достоинству лиц, описанных в публикациях. Он отметил, что российское общество в последние годы стало более терпимым к гомосексуализму, и раскрытие чьего-то гомосексуализма в средствах массовой информации не обязательно ведет к отрицательным последствиям для его репутации. Адвокат заявителя просил следователя приобщить это заключение к материалам дела, но в этом было отказано на том основании, что эксперт был лингвистом, но не специалистом в области культуры и таким образом не имел достаточной квалификации для проведения такой экспертизы.
29 и 30 ноября 2001 года заявитель был обвинен в клевете и оскорблении, распространенном в средствах массовой информации.
Ознакомившись с обвинительным заключением, заявитель и ее адвокат подали множество ходатайств. Они указали, что в обвинительном заключении не определено, какая именно информация в публикациях была несоответствующей действительности, в то время как следствие ограничилось только расследованием утверждений о предполагаемом гомосексуализме V. На этом основании они требовали, чтобы следствие расследовало факты незаконного присвоения бюджетных средств, допросило V. и K. по этому вопросу и исследовало относящееся к этой стороне дела документы. Альтернативно, если обвинение желает ограничиться исключительно утверждениями о гомосексуализме V. и K., заявитель потребовала, провести медицинскую экспертизу V. и K. для установления их сексуальной ориентации. Наконец, адвокат заявителя потребовал передать расследование дела в другую область, чтобы гарантировать его независимость и беспристрастность.
3 и 28 декабря 2001 года следователь отклонил все ходатайства. Он ответил в общих словах, что следствие уже завершено и в проведении никаких дальнейших действий, или экспертиз нет необходимости.
28 декабря 2001 года обвинительное заключение по делу заявителя, и все дело были переданы для рассмотрения в суд. Заявитель обвинялся в уголовно наказуемой клевете и оскорблении в связи с распространенной ею информацией о том, что «V. и K. являются гомосексуалистами и любовниками, которые имели гомосексуальные акты во дворце представительства области в Москве». Обвинения не касались утверждений о незаконном присвоении бюджетных денежных средств.
3. Уголовный процесс по делу заявителя
Заявитель просила о публичном слушании ее дела, но в этом было отказано в неустановленный день, и судебное разбирательство было закрытым.
Заявитель не признала себя виновной. Она утверждала, что она была убеждена в точности информации относительно гомосексуализма K., потому что она хорошо знала его. Она также просила приобщить к материалам дела некоторые документы, содержащие утверждения свидетелей о том же самом — о сексуальных отношениях между V. и K.; суд отказал ей в этом.
Суд допросил свидетелей, которые свидетельствовали, что заявитель отвечала за подбор публикаций, публикацию статей и распространение газеты.
Истцы V. и K. отозвали свои гражданские требования против заявителя и предложили ей мировое соглашение, от которого она отказалась.
22 апреля 2002 года Верх-Исетский районный суд г. Екатеринбурга вынес приговор по делу заявителя. Суд не дал оценки, была ли информация относительно гомосексуализма V. и K. верной или ложной; основываясь на утверждениях V. и K. о том, что рассматриваемые публикации порочат их как политических деятелей и государственных служащих, и с учетом заключения лингвистической экспертизы от 6 ноября 2001 года, суд пришел к следующим выводам:
«Судом бесспорно установлено, что главный редактор газеты «Д.С.П.» Порубова преднамеренно опубликовала … оспариваемые статьи, которые она редактировала. В этих статьях она заявила, что Председатель Свердловского Областного Правительства, г. V. и член Палаты представителей Законодательного Собрания Свердловской Области K. были гомосексуальными любовниками, которые имели гомосексуальное общение в Москве во дворце представительства Свердловской Области, то есть – она распространила информацию, которая базировалась только на ее инсинуациях и о которой она знала, что все это не соответствует действительности и дискредитирует жертв публикаций. Имея намерение оклеветать своих жертв, она принимала меры к печати 500 000 копий газеты и распространила их в Свердловской Области. Следствием правильно квалифицированы ее действия как клевета подпадающая под действие ч. 2 статьи 129 Уголовного кодекса РФ, то есть распространение в средствах массовой информации сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь, достоинство и деловую репутацию потерпевших.
Кроме того, госпожа Порубова распространив в этих статьях ложную информацию о том, что V. и K. являлись гомосексуальными любовниками, имевшими гомосексуальное общение в Москве во дворце представительства Свердловской Области, преднамеренно выражалась о личных качествах и поведении потерпевших в терминах чрезвычайно оскорбляющих их человеческое достоинство и противоречащих нормам, преобладающих в обществе. Такую оценку потерпевших суд оценивает как непристойную и порочащую их достоинство. В стремлении сделать первый выпуск газеты важным событием и сенсацией, она опорочила честь и достоинство потерпевших в средствах массовой информации. Поэтому, следствие правильно квалифицировали ее действия как преступление, предусмотренное ч. 2 статьи 130 Уголовного кодекса РФ».
Заявитель была признана виновной и приговорена к исправительным работам на полгода с удержанием 15 процентов ее заработной платы в пользу Государства.
4 сентября 2002 года судебная коллегия по уголовным делам Свердловского Областного Суда оставила приговор в силе, согласившись с выводами суда первой инстанции.
Впоследствии заявитель была освобождена от наказания, наложенного на нее приговором на основании акта амнистии относительно женщин и несовершеннолетних, объявленного российским законодательным органом 30 ноября 2001 года.
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
Заявитель жаловался на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в той части, что судебное заседание по ее делу было закрытым.
Пункт 1 статьи 6 гарантирует следующее:
«1. Каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела … независимым и беспристрастным судом, … Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, …».
Суд отмечает, что пункт 1 статьи 6 Конвенции предусматривает возможность недопуска СМИ и публики на судебное заседание, в частности, «если это требуется в интересах … защиты частной жизни сторон». Статья 18 УПК РФ предусматривало такое же положение.
Представляется, что проведение судебного заседания по делу заявителя не противоречило пункту 1 статьи 6 Конвенции (см., например, постановление по делу Л. и В. против Австрии (L. and V. v. Austria)). Следовательно, нарушения данной статьи не было допущено.
II. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
Заявитель утверждал, что по ее делу нарушены гарантии статьи 10 Конвенции, которой установлено:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей …
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
Суд отмечает, что обе стороны согласны с тем, что приговор, вынесенный в отношении заявителя, представляет собой « вмешательство» в осуществление ее права на свободу выражения мнения. Никем оспаривалось и то, что вмешательство было «предусмотрено законом», именно статьями 129 и 130 Уголовного кодекса РФ, и «преследовало правомерную цель», а именно защиту репутации или прав других лиц. Остается определить, было ли вмешательство « необходимым в демократическом обществе».
Критерий «необходимости в демократическом обществе» требует от Суда установления того, было ли обжалуемое «вмешательство» обусловлено «настоятельной общественной потребностью» , было ли оно соразмерным преследуемой правомерной цели, являются ли доводы, приведённые национальными властями в его оправдание, уместными и достаточными.
Национальным властям предоставлена определенная свобода усмотрения в оценке того, существует ли подобная « потребность» и какие меры необходимо принять в этой связи. Однако это усмотрение не является безграничным, а подлежит надзору со стороны Совета Европы в лице настоящего Суда, задача которого состоит в том, чтобы принимать окончательное решение о совместимости таких ограничений со свободой выражения мнения, защищаемой статьей 10 Конвенции. Задача Суда при осуществлении своих надзорных функций состоит не в том, чтобы подменять национальные органы, а скорее в том, чтобы рассмотреть в свете статьи 10 и всего дела в целом решение, которое они приняли в рамках своей свободы усмотрения.
Суд должен убедиться, что национальные органы власти применили нормы, соответствующие принципам, изложенным в статье 10 и, кроме того, что их решения основывались на приемлемой оценке соответствующих фактов (см. постановление по делу Красуля против России (Krasulya v. Russia), no. 12365/03, S: 34, от 22 февраля 2007 года).
При рассмотрении особых обстоятельств дела, Суд будет принимать во внимание следующие моменты: должность заявителя; статус лица, которого заявитель критиковал; содержание статьи; характер оспариваемых выводов национальных судов; наказание, примененное к заявителю (см. среди прочих, Джерусалем против Австрии (Jerusalem v. Austria), no. 26958/95, S: 35, ECHR 2001-II).
Что касается статуса заявителя, Суд отмечает, что она была журналистом и редактором газеты. Ее осудили за его статью, следовательно, вмешательство должно быть рассмотрено в контексте существенной роли прессы в обеспечении надлежащего функционирования политической демократии (см. постановление по делу Лингенс против Австрии (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 года, S: 41, Series A no. 103, и постановление по делу Сюрек против Турции (Sьrek v. Turkey) (no. 1) [GC], no. 26682/95, S: 59, ECHR 1999-IV).
Суд напоминает, что в отношении дела заявителя, в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции требуются очень серьезные основания для оправдания ограничений политических высказываний.
Суд отмечает, что оспариваемые статьи вызывали обсуждение вопросов общественного значения. Поэтому российские суды должны были продемонстрировать «настоятельную общественную потребность» для вмешательства в право заявителя на выражение мнения, но не смогли этого сделать.
Суд отмечает, что национальные суды не выполнили своей обязанности по обеспечению «приемлемых и достаточных» оснований для признания заявителя виновным. При оценивании пропорциональности вмешательства необходимо также учитывать характер и тяжесть наказания (см. постановление по делу Скалка против Польши (Skalka v. Poland), no. 43425/98, S: 38, от 27 мая 2003 года). В этом отношении Суд считает, что наказание заявителю было суровым, с учетом наличия других альтернативных видов наказания.
Суд считает, что осуждение заявителя противоречило принципам, предусмотренным статьей 10, поскольку российские суды не определили настоятельную общественную потребность» и не представили «приемлемые и достаточные» основания для признания заявителя виновным. Следовательно, вмешательство было непропорциональным преследуемой цели и не было «необходимым в демократическом обществе».
Следовательно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
© Центр Защиты Прав СМИ,
перевод с английского, 2009
