ФАТУЛЛАЕВ против АЗЕРБАЙДЖАНА (Fatullaeyev v. Azerbaijan)

В деле Фатуллаева против Азербайджана,

Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

Христос Розакис, председатель,

Нина Важич,

Дин Спилманн,

Сверре Эрик Йебенс,

Джорджо Малинверни, 

Георге Николаоу, судьи,

Лэтиф Хусейнов,временный судья,

и Сорен Нильсен, юрист суда,

проведя 25 марта 2010 года тайное совещание, вынес следующее решение, которое было принято в этот же день:

ПРОЦЕДУРА

1.  Дело было начато после подачи жалобы (№ 40984/07) против Республики Азербайджан в соответствии со Статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Конвенция») гражданином Азербайджана г-ном Эйнуллой Эмин оглы Фатуллаевым («Заявитель»), 10 сентября 2007 г.

2. Интересы Заявителя представлял г-н Ашуров, адвокат, практикующий в Баку. Азербайджанские власти («Правительство») было представлено его уполномоченным г-ном Асгаровым.

3.  Заявитель утверждал, в частности, что признание его виновным за высказывание утверждений в его газетных статьях, являлось нарушением его права на свободу выражения мнения, что он был лишён возможности предстать перед независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, и что не было соблюдено его право на презумпцию невиновности.

4. 3 сентября 2008 г. председатель Первой секции принял решение сообщить о поданной жалобе Правительству. В соответствии с положениями части 3 статьи 29 Конвенции, было принято решение рассмотреть существо жалобы одновременно с вопросом о её приемлемости.

5.  Г-н К. Хаджиев, судья, избранный для участия в рассмотрении дела со стороны Азербайджана, вышел из состава Палаты (Правило 28 Регламента Суда).  Вместо него Правительство назначило г-на Л. Хусейнова в качестве временного судьи (часть 2 статьи 27 Конвенции и п.1 Правила 29 Регламента Суда).

 

ФАКТЫ

I. Обстоятельства дела 

6.  Заявитель родился в 1976 г. и проживает в Баку.

7.  Заявитель являлся учредителем и главным редактором газет «Günd?likAz?rbaycan», выходившей на азербайджанском языке, и «Реальный Азербайджан», выходившей на русском языке. Газеты были широко известны из-за частого опубликования статей с жёсткой критикой Правительства и различных должностных лиц.

8.  Перед событиями, упомянутыми в этой жалобе, в отношении Заявителя различные высокопоставленные правительственные чиновники, включая членов Кабинета министров и депутатов Парламента, неоднократно возбуждали уголовные дела о клевете и подавали гражданские иски о защите чести и достоинства. В результате последнего процесса, 26 сентября 2006 г. Заявитель был признан виновным в умалении чести и достоинства члена Кабинета министров и приговорён к двум годам лишения свободы условно.   Более того, по словам Заявителя, в разное время он и его подчинённые не раз получали телефонные звонки с угрозами и требованиями прекратить написание критических статей о высокопоставленных чиновниках или даже полностью прекратить выпуск газет.

9.  В 2007 г. в отношении Заявителя были возбуждены два уголовных дела в связи с публикацией помимо прочих двух статей, опубликованных в газете «Реальный Азербайджан».

A.  Первый процесс

1.  Сведения, распространенные Заявителем

10. В 2005 г. Заявитель, в качестве журналиста, побывал в районе Нагорный Карабах и других местах под контролем армянских вооружённых сил. Это было одно из нескольких с большим трудом организованных посещений гражданами Азербайджана тех мест, а также территории Армении в годы, последовавшие за войной в Нагорном Карабахе, так как движение вдоль бывшей линии фронта в Нагорном Карабахе и через армянско-азербайджанскую границу по-прежнему жёстко ограничено обеими сторонами. Во время своего посещения он встречался, среди прочих, с несколькими представителями самопровозглашённой и непризнанной «Республики Нагорный Карабах» и некоторыми простыми людьми. После этой поездки, в апреле 2005 г., Заявитель опубликовал статью под названием «Карабахский дневник» в газете «Реальный Азербайджан».

11. В статье, написанной в форме дневника, Заявитель описал свои посещения нескольких городов, включая Лачин, Шуша, Агдам и Ходжалы, в которых ранее проживали преимущественно этнические азербайджанцы, и которые были изгнаны из своих домов во время войны. Он описал увиденные в этих городах и разрушения, и места нового строительства, а также передал содержание своих разговоров с местными армянами.

12.  Одной из тем, обсуждавшихся в «Карабахском дневнике», была Ходжалинская резня 26 февраля 1992 г. Во время этого обсуждения Заявитель сообщил опрделенные сведения, которые могли быть восприняты как идущие вразрез с общепринятой версией событий в Ходжалы, в соответствии с которой армянские военные лишили жизни сотни азербайджанцев из числа мирного населения с помощью, как сообщалось, российского (бывшего советского) 366-ого мотострелкового полка, во время их штурма города Ходжалы в ходе войны в Нагорном Карабахе. Статья содержала следующие сведения:

«Увидев Ходжалы, я не мог скрыть своего изумления. Этот азербайджанский город, разрушенный до основания, был полностью перестроен и превращён в город под названием Ивановка по фамилии армянского генерала, принимавшего активное участие во взятии Ходжалы. Ходжалинская трагедия и глубокие раны, нанесённые нашей душе армянским экспансионизмом на этой многострадальной азербайджанской земле, стали фоном, на котором проходили мои встречи в Аскеране [городе в Нагорном Карабахе недалеко от Ходжалы]. Как так вышло? Неужели в этих людях не осталось ничего человеческого? Однако, справедливости ради, я должен признать, что несколько лет назад я встретил несколько беженцев из Ходжалы, временно проживавших в Нафталане, которые открыто признались мне, что, накануне широкомасштабного наступления российских и армянских вооружённых сил, город был окружён [этими войсками]. И даже за несколько дней перед штурмом, армяне много раз предупреждали население о готовившейся операции с помощью громкоговорителей, предлагая мирному населению покинуть город и выйти за линию окружения через свободный коридор вдоль реки Кар-Кар. По словам беженцев из Ходжалы, они воспользовались этим коридором и, действительно, армянские солдаты, располагавшиеся за пределами этого коридора, не открыли по ним огонь. Некоторые солдаты из батальонов НФА [Народного фронта Азербайджана, политической партии], по какой-то причине, повели часть [беженцев] в направлении села Нахичеваник, которое в то время находилось под контролем Аскеранского батальона армян. Другая группа беженцев подверглась артиллерийскому огню [когда они приближались] к району Агдама.

Когда я был в Аскеране, я разговаривал с заместителем главы администрации Аскерана, Славиком Арушаняном, и сравнивал его рассказ об этих событиях с услышанным от жителей Ходжалы, которые оказались под огнём азербайджанской стороны.

Я попросил Арушаняна показать мне коридор, которым воспользовались жители Ходжалы [чтобы покинуть город]. Ознакомившись с этим районом, я могу сказать с полной уверенностью, что предположения о том, что армянского коридора не было, беспочвенны. Коридор действительно существовал, иначе бы жители Ходжалы, полностью окружённые [вражескими войсками] и отрезанные от внешнего мира, были бы неспособны вырваться из окружения. Однако, оказавшись за рекой Кар-Кар, часть беженцев отделилась и по какой-то причине направилась в направлении Нахичеваника. Видимо, батальоны НФА не столько стремились к спасению мирного населения Ходжалы, сколько к пролитию ещё большей крови на пути к свержению A. Муталибова [первого президента Азербайджана] …»

13.  По прошествии более года после публикации упомянутых статей, в период с декабря 2006 по январь 2007 г., человек, зарегистрировавшийся под именем пользователя «Эйнулла Фатуллаев», т.е. под именем Заявителя, разместил в Интернете ряд общедоступных публикаций в рамках форума под названием «AzeriTriColor». Эти публикации были размещены на нитке форума, посвящённой вопросам членов другого форума участнику под именем Эйнулла Фатуллаев о содержании «Карабахского дневника». В своих разнообразных ответах на эти вопросы, человек под логином Эйнулла Фатуллаев сообщил, среди прочего, следующее:

«Я побывал в этом городе [Нафталан], где разговаривал с сотнями (я повторяю, сотнями) беженцев, которые настаивали на том, что коридор существовал, и что они остались живы благодаря этому коридору …

Понимаете, это была война и линия фронта… Конечно, армяне убивали [мирных жителей], но в часть жителей Ходжалы стреляли наши [войска]… Было ли это сделано намеренно или нет, предстоит выяснить следователям…

[Они были убиты] не [какими-то] таинственными [стрелками], а провокаторами из батальонов НФА … [Трупы] были изуродованы нашими собственными…»

 

2.  Гражданский иск в отношении Заявителя

14.  23 февраля 2007 г. г-жа Т. Чаладзе, глава Центра по защите беженцев и перемещённых лиц, подала гражданский иск в отношении Заявителя в Ясамальский районный суд.  Она утверждала, что Заявитель «в течение долгого времени оскорблял честь и достоинство жертв Ходжалинской трагедии, людей убитых во время тех трагических событий и их родственников, а также ветеранов Карабахской войны, солдат Национальной Армии Азербайджана и всего азербайджанского народа».  Она утверждала, что Заявитель сделал это в форме вышеупомянутых утверждений в его статье «Карабахский дневник», а также подобных оскорбительных утверждений на форуме сайта «AzeriTriColor» в Интернете.  Г-жа Чаладзе приписывала авторство публикаций на Интернет-форуме человеку, зарегистрировавшемуся на форуме под именем «Эйнулла Фатуллаев», т. е. Заявителю.

15. В своих аргументах в суд, Заявитель утверждал, что публикации на форуме на сайте «AzeriTriColor» были написаны не им, и отрицал своё авторство указанных утверждений.  Он также сообщил, что в «Карабахском дневнике» он лишь распространил информацию, полученную от людей, которых он интервьюировал.

16.  Ясамальский районный суд, заседая в составе одного судьи И. Исмаилова, заслушал показания ряда беженцев из Ходжалы,  которые все рассказывали о своём бегстве из города и отметили, что азербайджанские солдаты в них не стреляли, и что утверждения Заявителя об этом были ложью.  Далее, рассмотрев электронные доказательства и показания свидетелей, суд постановил, что публикации на «AzeriTriColor» действительно были сделаны самим Заявителем, и что они были размещены в ответ на разнообразные вопросы читателей газеты «Реальный Азербайджан».  Суд постановил, что Заявитель и его газета распространили ложные и необоснованные сведения, оскорблявшие честь и достоинство выживших в Ходжалинских событиях.

17. В свете вышеприведённых выводов, 6 апреля 2007 г. Ясамальский районный суд удовлетворил иск г-жи Чаладзе и обязал Заявителя опубликовать, в газете «Реальный Азербайджан» и на соответствующих Интернет-сайтах, опровержение своих утверждений и извинение перед беженцами из Ходжалы и читателями газеты.  Суд также обязал Заявителя и газету «Реальный Азербайджан» выплатить по 10.000 новых азербайджанских манатов (приблизительно 8500 евро) в качестве возмещения морального вреда.  Эта компенсация общим размером в 20.000 манатов должна была быть истрачена на улучшение условий жизни беженцев из Ходжалы, временно проживавших в Нафталане. 

3.  Осуждение в уголовном порядке

18.  Через некоторое время, в  не установленный в судебном процессе день, группа из четырёх спасшихся в Ходжалы и два бывших солдата, участвовавших в Ходжалинском бою, чьи интересы представляла г-жа Чаладзе, подали заявление о возбуждении уголовного дела в отношении Заявителя в Ясамальский районный суд в порядке частного обвинения.  Они требовали признания Заявителя виновным в оскорблении чести и достоинства и ложном обвинении азербайджанских солдат в совершении особо тяжкого преступления.

19.  На предварительном слушании, проведённом 9 апреля 2007 г., Заявитель заявил отвод в адрес всего состава Ясамальского районного суда.  По его мнению, все судьи этого суда были назначены на свои должности в сентябре 2000 г. на фиксированный пятилетний срок, и что этот срок закончился в 2005 г.  Поэтому он заявил, что состав этого суда не соответствовал требованию «создан на основании закона», предъявляемому к суду. Это возражение было отклонено.

20.  Слушание уголовного дела прошло 20 апреля 2007 г. под председательством судьи И. Исмаилова, рассматривавшего дело единолично.

21. В своих устных пояснениях суду Заявитель не признавал себя виновным.  В частности, он отрицал своё авторство утверждений, опубликованных на форуме Интернет-сайта «AzeriTriColor», утверждая, что эти утверждения были сделаны неизвестным самозванцем, который использовал его имя для этой цели.

22.  Суд заслушал заключение эксперта-лингвиста относительно утверждений Заявителя.  Эксперт сообщил, помимо прочего, что, учитывая особенность стиля написания «Карабахского дневника», было трудно определить, были ли конкретные утверждения и заключения, касавшиеся Ходжалинских событий, сделаны Заявителем лично или теми людьми, у которых он предположительно брал интервью в Нагорном Карабахе.  Он также отметил, что было трудно анализировать отдельно конкретные фразы вне контекста статьи в целом, и что, судя по контексту, были основания полагать, что автор пытался передать позиции обеих сторон конфликта.  Суд также заслушал показания нескольких очевидцев Ходжалинских событий и констатировал, что свободного коридора для мирных жителей не было, и что они подвергались обстрелу с вражеских позиций.  Суд далее заключил, что Интернет-форум на «AzeriTriColor», в сущности, заменил Интернет-форум сайта газеты «Реальный Азербайджан», который перестал действовать в 2006 г., и что утверждения, сделанные на этом форуме пользователем под именем «Эйнулла Фатуллаев» действительно были сделаны самим Заявителем.  И, наконец, суд пришел к выводу, что своими утверждениями в «Карабахском дневнике» и публикациями на Интернет-форуме Заявитель серьёзно исказил исторические события в Ходжалы и распространил заведомо ложную информацию подрывавшую репутацию истцов, и обвинил солдат армии Азербайджана (а именно, двоих истцов, участвовавших в бою в Ходжалы) в совершении тяжких преступлений, которые не были совершены.  Суд признал Заявителя виновным по ч.1 статьи 147 (клевета) и ч.2 статьи 147 УК (клевета соединенная с обвинением гражданина в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления) и приговорил его к двум годам и шести месяцам лишения свободы.

23.  Заявитель был взят под стражу в здании суда и препровождён в следственный изолятор № 1 в тот же день (20 апреля 2007 г.).

24.  6 июня 2007 г.  суд кассационной инстанции утвердил приговор Ясамальского районного суда от 20 апреля 2007 г..

25. 21 августа 2007 г. Верховный Суд отклонил кассационную жалобу Заявителя и утвердил судебные акты нижестоящих судов.

 

Б.  Второй процесс

1.  «Алиевы идут на войну»

26. Тем временем, 30 марта 2007 г., в газете «Реальный Азербайджан» вышла статья под заголовком «Алиевы идут на войну».  Статья была написана Заявителем, но опубликована под псевдонимом «Ровшан Багиров».

27.  Эта аналитическая статья была посвящена возможным последствиям поддержки Азербайджаном недавней «анти-иранской» резолюции Совета Безопасности ООН, призывавшей к экономическим санкциям в отношении этой страны.  В статье действовавшее азербайджанское правительство называлось «Клан Алиева» и «правящая семья», и выражалась точка зрения о том, что правительство искало поддержки со стороны Соединённых Штатов для того, чтобы президент Ильхам Алиев «остался у власти» в Азербайджане в обмен на поддержку Азербайджаном «агрессии» США в отношении Ирана.

28.  В публикации далее говорилось следующее:

«Также известно, что, незамедлительно после того, как [Совет Безопасности] ООН проголосовал за эту резолюцию, [власти] в Тегеране начали серьёзно готовиться к «анти-иранской операции».  В течение нескольких лет, военный штаб исламского режима разрабатывал планы по отражению американской агрессии и осуществлению ответных действий в отношении США и их союзников в регионе.  После 24 марта 2007 г. Азербайджан, открыто поддержав анти-иранскую операцию, должен готовиться к длительной и ужасной войне, которая приведёт к широкомасштабным разрушениям и человеческим жертвам.  По информации из источников близких к официальному Парижу, Генеральный штаб Ирана уже разработал военные планы в отношении Азербайджана на случай, если Баку примет участие в агрессии в отношении Ирана.  Так, иранские ВВС дальнего действия, тысячи безумных камикадзе из ИКСР [Исламский корпус стражей революции] и сотни ракет «Шахаб-2» и «Шахаб-3» нанесут удары по следующим главным целям на территории Азербайджана…»

29.  Статью продолжил длинный и подробный список таких целей, который включал, среди прочего, действующие нефтяные платформы на шельфе Каспийского моря, Сангачалинский нефтяной терминал и другие нефтяные заводы и терминалы, нефтепровод Баку?Тбилиси?Сейхан и газопровод Баку?Тбилиси-Эрзурум, здание президентской администрации, здание посольства США в Азербайджане, здания различных министерств, Бакинский морской порт и аэропорт, и ряд больших бизнес-центров, в которых располагались офисы крупных иностранных компаний, работающих в Азербайджане.

30.  Далее, в статье отмечалось, что азербайджанскому правительству следовало соблюдать нейтралитет в отношениях и с США и с Ираном, и что его поддержка позиции США могла привести, в случае войны между этими двумя государствами, к таким тяжёлым последствиям, как гибель азербайджанского населения и в Азербайджане, и в Иране. В этой связи автор отметил, что вооружённые силы США уже имели четыре действующих авиабазы на территории Азербайджана, и выразил интерес к контролю над радарной станцией «Габала», которая в то время находилась под контролем России.

31.  В статье также обсуждался вопрос возможных волнений в случае конфликта с Ираном в южных районах Азербайджана, населённых представителями талышского национального меньшинства, которые в этническом и языковом отношении близки иранцам.  Среди прочего, в статье прослеживался намёк на то, что правящая элита, многие члены которой были родом из нахичиванского района, были склонны к местничеству, назначая выходцев из Нахичевани на государственные должности в южных частях страны, включая ленкоранский район.  В частности, в статье говорилось:

«Так талыши давно уже выказывали своё недовольство тем обстоятельством, что [центральные органы власти] всегда назначают на административные должности в Ленкоране людей из Нахичевани, которым чужд местный образ мышления и проблемы этого региона.  …Уровень безработицы в регионе ужасающе высок, процветает наркомания, каждое утро сотни безработных талышей собираются на «рынке рабов» [то есть, дешёвой рабочей силы] в Баку. Это ли не пороховая бочка?

Но власти, как будто не осознавая этой нарастающей опасности, отдают предпочтение своим стандартным методам – принимают репрессивные меры и подкупают талышскую элиту.  Кажется, что власти намеренно толкают талышей в объятья иранских радикалов».

32.  В статье отмечалось, что определённые высокопоставленные иранские чиновники и аятоллы были талышской национальности, и что по ту сторону иранской границы проживают «несколько миллионов» талышей, которые могли бы «поддержать своих соплеменников», живущих в Азербайджане, в случае войны.  Наконец, как заключал автор статьи, азербайджанские власти не осознавали всех опасных последствий той геополитической игры, в которую они играли.

 

2.  Осуждение в уголовном порядке

33. 16 мая 2007 г. следственный отдел  Министерства национальной безопасности (МНБ) начал уголовное расследование в связи с указанной публикацией по статье 214.1 УК (терроризм или создание террористической угрозы).

34. 22 мая 2007 г. орган, осуществлявший расследование, провел обыски в квартире Заявителя и редакции газет «Реальный Азербайджан» и «Günd?likAz?rbaycan». Они обнаружили и изъяли определённые фотографии и компьютерные диски из квартиры Заявителя, а также двадцать компьютерных жёстких дисков из редакции газет.

35. 29 мая 2007 г. Заявитель был переведён в следственный изолятор МНБ.

36. 31 мая 2007 г. Генеральная прокуратура сделала заявление для прессы, в котором упоминалось, что статья в газете «Реальный Азербайджан» содержала информацию, представлявшую угрозу терроризма, и что в этой связи МНБ начало уголовное расследование. Это заявление было размещено на форуме СМИ, Интернет-портале новостей, в следующем виде:

«Сегодня, Генеральная прокуратура … представила объяснение, касавшееся уголовного дела, возбуждённого Министерством национальной безопасности в отношении Эйнуллы Фатуллаева, главного редактора газет «Günd?likAz?rbaycan» и «Реальный Азербайджан», и заявила, что на Интернет-сайте [этих газет] действительно была размещена информация с угрозами актов терроризма.  По сообщению «AzadliqRadio», Генеральный прокурор заявил: «на сайте упомянуты конкретные государственные учреждения и адреса, которые предположительно могут подвергнуться бомбовым ударам со стороны Исламской Республики Иран. Эта информация содержит угрозу терроризма». [Он] отметил, что, в связи с этим, МНБ возбудило уголовное дело по статье 214.1 Уголовного Кодекса.  Генеральный прокурор сообщил, что МНБ в скором времени сделает заявление относительно результатов проведённого расследования».

37.  На другом портале новостей «Day.Az» сообщалось следующее:

«Сообщение на Интернет-сайте газеты «Реальный Азербайджан», автором которого является Эйнулла Фатуллаев, действительно представляет собой угрозу терроризма.  Генеральная прокуратура … обнародовала заявление на этот счет.  В соответствии с ним, на Интернет-сайте «Реального Азербайджана» упоминаются конкретные адреса определённых государственных учреждений, и утверждается, что, по имеющейся информации, они подвергнутся бомбовым ударам со стороны Исламской Республики Иран. «Это информация содержит угрозу терроризма. Поэтому Министерство национальной безопасности (МНБ) возбудило уголовное дело по статье 214.1 УК и предпринимает меры к расследованию». [Генеральная прокуратура] отметила, что МНБ будет держать общественность в курсе проводящегося расследования…»

38. 3 июля 2007 г., по решению следователя МНБ, Заявителю было предъявлено официальное обвинение в совершении уголовного преступления в форме создания террористической угрозы (статья  214.1 УК) и разжигания национальной вражды (стать 283.2.2 УК).

39.  В тот же день, 3 июля 2007 г., по требованию Генеральной прокуратуры, Сабаильский районный суд вынес решение о заключении Заявителя под стражу ещё на три месяца в связи с предъявленным в рамках данного уголовного дела обвинения.  Заявитель обжаловал данное постановление.  11 июля 2007 г. апелляционный суд утвердил постановление Сабаильского районного суда.

40. 4 сентября 2007 г. Заявителю было также предъявлено обвинение в уклонении от налогов по статье 213.2 УК на основании его сообщения о том, что он не декларировал должным образом свои личные доходы в качестве редактора газеты.

41.  Во время судебного слушания, среди прочих доказательств, сторона обвинения представила доказательства того, что в мае 2007 г. полная электронная версия статьи «Алиевы идут на войну» была отправлена по электронной почте в офисы ряда иностранных и местных компаний в Баку.  В общей сложности восемь сотрудников этих компаний показали во время слушания, что, после прочтения этой статьи, они чувствовали обеспокоенность, тревогу и страх.  Суд пришёл к выводу, что публикация этой статьи преследовала цель посеять панику среди населения.  Далее суд заключил, что в своей статье Заявитель угрожал правительству разрушением государственной собственности и действиями, угрожавшими жизни людей, с целью принудить правительство отказаться от принятия политических решений, продиктованных национальными интересами.

42. 30 октября 2007 г. выездная судебная сессия признала Заявителя виновным по всем пунктам и осудила его за создание террористической угрозы (восемь лет лишения свободы), разжигание национальной вражды (три года лишения свободы) и уклонение от налогов (четыре месяца лишения свободы).  Общий приговор с учётом частичного поглощения наказаний составил восемь лет и четыре месяца лишения свободы. Наконец, суд частично объединил этот приговор с приговором к двум годам и шести месяцам лишения свободы, вынесенным Заявителю в предыдущем уголовном деле, так что итоговый приговор составил восемь лет и шесть месяцев лишения свободы. При вынесении окончательного приговора, суд констатировал, что, с учётом предыдущих судимостей, Заявитель являлся рецидивистом, и квалифицировал это как отягчающее обстоятельство. Суд также распорядился, что 23 компьютера и несколько компакт-дисков, изъятых в качестве вещественных доказательств из редакции газет, должны быть конфискованы в пользу государства.  Наконец, суд распорядился о взыскании с Заявителя 242.522 манатов (на покрытие неуплаченных налогов) и 17.800 манатов (на покрытие несделанных налоговых отчислений на нужды социального обеспечения).

43. 16 января 2008 г. апелляционный суд утвердил постановление выездной сессии суда от 30 октября 2007 г.

44. 3 июня 2008 г. Верховный Суд утвердил постановления нижестоящих судов.

45. В своей защитной речи на суде и в своих жалобах в вышестоящие суды, Заявитель, ссылаясь непосредственно на п.2 статьи 6 Конвенции, утверждал, среди прочего, что в отношении него был нарушен принцип презумпции невиновности, когда Генеральная прокуратура сделала заявление для прессы.  Аргументы Заявителя о нарушении норм Конвенции были в порядке упрощенного производства отклонены судом.

46.  По имеющимся сведениям, в день четко не установленный в ходе разбирательства, в рамках вышеупомянутого уголовного процесса, публикация и распространение газет «Günd?likAz?rbaycan» и «Реальный Азербайджан» были остановлены, при обстоятельствах не вполне ясных из материалов этого дела.

 

II.  Применимое национальное законодательство 

A.  Уголовный кодекс 2000 г.

47.  В статье 147 Уголовного кодекса, действовавшего во время происходивших событий данного дела, говорилось следующее:

Статья 147. Клевета

1. Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или в средствах массовой информации,

— наказывается штрафом в размере от ста до пятисот минимальных размеров оплаты труда, либо общественными работами на срок до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо лишением свободы на срок до шести месяцев.

2. Клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, —

— наказывается исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо лишением свободы на срок до трех лет.

 

48.  В статье 214 УК говорится следующее:

«Терроризм, то есть, осуществление взрыва, поджога или других действий, влекущих за собой опасность для человеческой жизни или значительный материальный ущерб или другие серьёзные последствия, если такие действия осуществляются с целью подрыва государственной безопасности, устрашения населения или оказания давления на государственные органы власти или международные организации для принятия определённых решений, равно как и угроза осуществления вышеупомянутых действий с теми же целями,

наказывается лишением свободы от восьми до двенадцати лет с конфискацией имущества».

49.  Статья 283 УК предписывает следующее:

«283.1.  Действия, направленные на разжигание национальной, расовой или религиозной вражды или унижение национального достоинства, а также действия, направленные на ограничение прав граждан или установление превосходства граждан на основании их национальной или расовой принадлежности, совершённые открыто или через СМИ,

— наказываются штрафом в размере от одной до двух тысяч условных финансовых единиц, или ограничением свободы на срок до трёх лет, или лишением свободы на срок от двух до четырёх лет.

283.2. такие же действия, если они совершены:

283.2.1. с применением насилия или угрозой применения насилия;

283.2.2. лицом, пользующимся своим служебным положением;

283.2.3. организованной группой;

наказываются лишением свободы на срок от трёх до пяти лет».

 

Б.  Уголовно-процессуальный кодекс от 2000 года.

50.  В соответствии со статьёй 449 Уголовно-процессуального кодекса (УПК), либо обвиняемое или подозреваемое в совершении преступления может подать жалобу в отношении процессуальных действий или решений органов прокуратуры (лица, проводящее предварительное расследование, следователя, надзирающего прокурора и т.д.) в суд, наблюдающий за ходом досудебного расследования.  В статье 449.3 УПК сказано, что такая жалоба может быть подана, в том числе и в случае нарушения прав задержанного.

51.  Статьи 450 и 451 УПК регламентируют процедуру рассмотрения таких жалоб и очерчивают полномочия  суда, осущетствляющего котроль за законностью принимаемых в ходе следствия решений.  В частности, в соответствии со статьёй 451.1 УПК,  суд может принять одно из двух следующих решений относительно жалобы по статье 449 УПК: (a) объявить оспоренное процессуальное действие или решение законным; или (б) объявить оспоренное процессуальное действие или решение незаконным и отменить его.  Статья 451.3 УПК предполагает, что в случае признания оспоренного действия или решения незаконным, прокурор, надзирающий за ходом расследования или вышестощий прокурор обязан незамедлительно предпринять меры, направленные на прекращение нарушения прав заявителя.

 

В. Гражданско-процессуальный кодекс 2000 года.

52.  Глава 27 Гражданско-процессуального кодекса (ГПК), состоящая из статей 296-300, регламентирует процедуру рассмотрения гражданских исков, касающихся решений и действий (или фактов бездействия) «соответствующих органов исполнительной власти, органов местногосамоуправления, других органов власти и организаций и их чиновников». В частности, в соответствии со статьёй  297.1 ГПК, решения и действия (или бездействиt), оказывающиеся в рамках этой процедуры, включают такие, которые нарушают права или свободы человека, препятствуют осуществлении гажданином прав или свобод, или налагаютна него незаконныеобязательства или ответственность.

 

Г.  Назначение и срок пребывания в должности судей

53.  Применимые положения Закона о судах и судьях от 10 июня 1997 г., действовавшего до принятия поправок 28 декабря 2004 г., и соответствующий национальный закон, касавшийся статуса и состава Судебно-правового совета, действовавшего до введения в действие Законао Судебно-правовом совете 28 декабря 2004 г., кратко изложены в деле «Асадов и другие противАзербайджана» (Asadov and Others v.Azerbaijan) ((реш.), № 138/03, 12 января 2006 г.).

54. Закон № 817-IIQD об изменениях и дополнениях к Закону о судах и судьях от 28 декабря 2004 г. (Закон № 817-IIQD), действующий с 30 января 2005 г., ввёл ряд поправок, касавшихся, помимо прочего, процедуры отбора и назначения кандидатов на должности судей, срока пребывания в должности судьи, кодекса судебной этики, дисциплинарныхмер в отношении судей и неприкосновенности судей.  А именно, в статьях с 93.1 до 93.4 Закона о судах и судьях, исправленного законом № 817-IIQD, сказано, что кандидаты на судебные должности отбираются Комитетом по отбору судей, учреждённым Судебно-правововым советом, в соответствии с процедурой, предполагающей прохождение письменного и устного экзамена и долговременного курса обучения, в ходе которого оценки знания кандидата отслеживаются Комитетом по отбору судей. В соответствии со статьёй 96 Закона о судах и судьях с поправками в виде закона № 817-IIQD, судьи изначально назначаются на пятилетний срок, и во время этого периода обязаны пройти курс судебного обучения по крайней мере один раз. Если по истечению начального пятилетнего периода в работе судьи не было обнаружено профессиональных недостатков, он или она назначаются на свою должность повторно и на неопределённый срок (заканчивающийся по достижении судьёй 65 лет или, в исключительныхслучаях, 70 лет) по рекомендации Судебно-правового совета. Перед внесением последней поправки, судьи назначались на свои должности на фиксированные сроки в пять или десять лет, в зависимости от суда, в котором они служили.

55.  В пункте 1 переходных положений Закона № 817-IIQD было сказано следующее:

«Срок пребывания в должности в судах республики Азербайджан для судей, назначенных до 1 января 2005 г., истекает в день назначения на эти должности новых судей…»

56.Закон о Судебно-правовом совете от 28 декабря 2004 г. предписывает, что Судебно-правовой совет состоит из 15 членов (включая представителей исполнительной и законодательной власти, судей различных судов, и представителей органов прокуратуры и ассоциации адвокатов) и представляет собой орган, в чьи полномочия входит организация процедуры отбора кандидатов на судебные должности и предоставление рекомендаций Президенту относительно судебных назначений, и выполнение других задач, включая организацию курсов обучения для судей, предоставление организационной поддержки судам и принятие дисциплинарных мер в отношении судей.

III. Документы Совета Европы 

57.  Ниже приводятся выдержки из Резолюции 1614 (2008) Парламентской ассамблеи Совета Европы «О функционировании демократических институтов в Азербайджане»:

«19. В отношении свободы выражения мнения, азербайджанским органам власти следует:

19.1. начать проведение правовой реформы, направленной на декриминализацию диффамации и пересмотреть соответствующие положения гражданского законодательства для обеспечения соблюдения принципа соразмерности, как рекомендовано в Резолюции 1545 (2007); одновременно, следует вновь ввести в действие политический мораторий, с тем, чтобы положить конец использованию уголовной ответственности за умаление чести и достоинства как средства устрашения журналистов…»

58.  Далее приведены выдержки из отчёта Специального уполномоченного по правам человека Совета Европы, г-на Томаса Хаммарберга после его посещения Азербайджана, с 3 по 7 сентября 2007 г. (CommDH(2008)2, 20 февраля 2008 г.): 

«Б. Безотлагательный вопрос: декриминализация диффамации

69.  Как сообщалось, во время визита Специального уполномоченного, в заключении находилось семь журналистов, четверо из которых отбывали наказание за клевету или оскорбление  по статьям 147 и 148 Уголовного Кодекса.  Как международные наблюдательные органы, так и местные НПО заявляли, что обвинения в ущемлении чести и достоинства использовались как способ избежать распространения новостей, которые могли нанести вред высокопоставленным чиновникам или другим влиятельным людям.  По отчётам представителей Парламентской ассамблеи Совета Европы количество подобных обвинений выросло за последние несколько лет.  Журналисты вынуждены прибегать к самоцензуре из страха потерять свободу.  В 2005 г., Президент г-н Ильхам Алиев призвал к прекращению использования уголовной ответственности в делах о клевете, но ему не вняли.  Некоторые дела, о которых стало известно Специальному уполномоченному, свидетельствуют о несоразмерном или несправедливом лишении свободы журналистов.

70.  … Действительно, многие журналисты остаются в местах лишения свободы. Г-н Эйнулла Фатуллаев, который содержался в следственном изоляторе Министерства национальной безопасности, всё ещё не вышел на свободу. Этот журналист подверг критике действия властей и вооружённых сил во время осады Ходжалы.  Его критический анализ того, какие действия были предприняты во время кризиса, вылился ему в приговор в два с половиной года лишения свободы за клевету.  Далее, после предъявления ему череды новых обвинений, 30 октября 2007 г. ему был вынесен приговор ещё на восемь с половиной лет, в этот раз за терроризм и разжигание расовой ненависти.  На встрече со Специальным уполномоченным журналист сказал, что факт его пребывания в тюрьме был свидетельством политического давления на него как на журналиста. После вынесения второго приговора, он повторил этот свой комментарий. Специальный уполномоченный упомянул о лишении его свободы за клевету на встрече с представителями власти и призвал их к его немедленному освобождению. Специальный уполномоченный вновь обращается к властям с призывом освободить г-на Эйнуллу Фатуллаева.

71.  Реакция властей по этому вопросу свелась к тому, что действия в отношении журналистов вызваны их собственным непрофессионализмом, который позволяет им писать в безответственной манере, игнорируя права других и этические нормы. Действительно, следует должным образом обучать журналистов, на которых лежит ответственность, связанная с исполнением их профессионального долга, и которым следует придерживаться кодекса этики в соответствии с европейскими стандартами. В то же время, чиновникам следует предоставлять лёгкий доступ к информации и мириться с критикой, учитывая своё положение, предполагающее подотчётность обществу.

72.  Однако главным является вопрос о том, следует ли лишать людей, в частности, но не только журналистов, свободы и подвергать другим преследованиям в соответствии с уголовным законодательством за выражение мнения. Дополнительно возникает вопрос, уже встречавшийся на практике, о том, не приводит ли судебное преследование за умаление чести и достоинства, в таких странах как Азербайджан, где это по-прежнему является уголовным преступлением, к чрезмерному наказанию и слишком суровым приговорам. В Европе сегодня существует ярко выраженное стремление к декриминализации клеветы (диффамации). Международные стандарты позволяют наказание за клевету и оскорбление чести и достоинства по уголовным законам, но только в случаях, когда высказывания на языке ненависти направлены непосредственно на подстрекание к насилию. Для выяснения того, что такой умысел действительно был, необходимо установить прямую причинно-следственную связь между таким умыслом и вероятностью насилия. … В большинстве стран, путь к уголовному наказанию не используется: действует мораторий на применение таких законов. Криминализация оскорбления чести и достоинства оказывает охлаждающий эффект на свободе выражения мнения. Правовая система в Азербайджане предоставляет широкие возможности для криминализации, в частности «ущерба чести и репутации». Работа над проектом закона  диффамации продолжается в течение более года. Она осуществляется рабочей группой парламентариев и экспертов в области СМИ с поддержкой со стороны ОБСЕ. Акцент будет смещён с уголовного на гражданское законодательство.

73.  Переговоры Специального уполномоченного с министром юстиции по этому вопросу были обнадёживающими. Он рекомендует начать открытую общественную дискуссию, которая помогла бы определить соответствующий правовой подход, чтобы изъять умаление чести и достоинства из списка уголовно наказуемых преступлений и предложить альтернативную защиту правам и интересам других людей. Эксперты Совета Европы могли бы оказать в этом содействие. Для оказания поддержки проведению такой дискуссии президент мог бы подтвердить свою приверженность мораторию 2005 г. на применение уголовного наказания. Специальный уполномоченный рекомендует, в качестве первого шага, выпустить на свободу всех, кто подвергся уголовному наказанию по соответствующим положениям Уголовного Кодекса».

 

IV. Информационная заметка о Ходжалинских событиях  

59.  Азербайджанская и армянская сторона оспаривают большинство сообщённых фактов относительно бойниазербайджанского мирного населения в Ходжалы.Что касается независимых источников, ниже приводятся выдержки из отчётов международных организаций и правозащитных НПО об этих событиях.

60.  Во вспомогательном материале, подготовленным Генеральным директоратом по политическим вопросам Совета Европы, приложенном к отчёту Комитета по политическим вопросам Парламентскойассамблеио конфликтев районе Нагорного Карабаха, обсуждавшемуся на конференции ОБСЕ в Минске (докладчик г-н Д. Аткинсон, 29 ноября 2004, док. 10364), говорится:

«В феврале 1992, почти день в день спустя четыре года после событийв Сумгаите, национальные вооружённые силы Армении атаковали единственный аэропорт в [Нагорном Карабахе] в Ходжалы, к северу от местной столицы. В то время, население Ходжалы составляло 7000 человек. В соответствии с азербайджанской точкой зрения, за взятием Ходжалы, в ходе которого погибли 150 защитников аэропорта, последовали невиданные зверства в отношении гражданского населения. По сообщениям, за один день были зверски убиты 613 безоружных людей и захвачены около 1300 – многие из которых пытались спастись бегством через предположительно существовавший гуманитарный коридор. Армянская сторона не согласна с этой точкой зрения и числом жертв.

Ходжалинская бойня вызвала массовый исход азербайджанцев и привела к политическому кризису в Баку. Через пять лет, в 1997, президент Алиев выпустил указ, в котором эта трагедия была названа «Ходжалинским геноцидом».

61.  Ниже приводятся выдержки из доклада о положении дел в мире НПО «Защита прав человека» за 1993 г. по странам бывшего СССР:

«Зимой 1992 г., армянские вооружённые силы начали наступление, принуждая почти всё азербайджанское население анклава к бегству и совершая немыслимые акты насилия в отношении спасавшихся мирных жителей. Наиболее страшным из них была атака 25 февраля на село Ходжалы. Большая группа жителей в сопровождении нескольких десятков отступающих бойцов бежали из города, захваченного армянскими вооружёнными силами. На подходе к границе с Азербайджаном они натолкнулись на армянский военный пост и были беспощадно расстреляны. Известно, по крайней мере, о 161 мирном жителе, убитом в этом столкновении, хотя азербайджанские власти оценивают это число в 800 человек. Армянские военные убивали безоружных мирных жителей и вышедших из строя солдат, мародёрствовали и иногда жгли дома».

62.  Правозащитный центр «Мемориал» со штаб-квартирой в Москве направлял своих наблюдателей в Нагорный Карабах во время войны. Далее приводятся выдержки из отчёта правозащитного центра «Мемориал» «О массовых нарушениях прав человека,связанных с занятием населенного пункта Ходжалы в ночь с 25 на 26 февраля 1992 г. вооруженными формированиями»:

«По утверждению практически всех беженцев из Ходжалы, в штурме города принимали участие военнослужащие 366 полка, причем некоторые из них входили в город. По сведениям, полученным от армянской стороны, в штурме города принимали участие боевые машины 366 полка с экипажами, обстреливавшие Ходжалы, но не входившие непосредственно в город. По утверждению армянской стороны, участие военнослужащих в боевых действиях не было санкционировано письменным приказом командования полка…  

Часть населения вскоре после начала штурма стала покидать Ходжалы, пытаясь уйти в сторону Агдама. В некоторых группах бегущих находились вооруженные люди из гарнизона города. Люди уходили по двум направлениям: 1) с восточной окраины города на северо-восток вдоль русла реки, оставляя Аскеран слева (именно этот путь, как указывали армянские официальные лица, был оставлен в качестве «свободного коридора»); 2) с северной окраины города на северо-восток, оставляя Аскеран справа (по-видимому, по этому пути ушла меньшая часть беженцев). Таким образом, Ходжалы покинуло большинство мирных жителей, а примерно 200-300 человек оставались в Ходжалы, спрятавшись в своих домах и подвалах. В результате обстрела города неустановленное количество мирных жителей погибло на территории Ходжалы во время штурма. Армянская сторона практически отказалась предоставить информацию о количестве погибших таким образом людей. … 

По утверждению официальных лиц НКР [самопровозглашённой Республики Нагорный Карабах], для выхода мирного населения из Ходжалы был оставлен «свободный коридор», который начинался у восточной окраины города, проходил вдоль русла реки и шел на северо-восток, ведя в сторону Агдама и оставляя Аскеран слева… По словам официальных должностных лиц НКР и участников штурма, население Ходжалы в начале штурма было извещено о наличии такого «коридора» при помощи громкоговорителей, установленных на бронетранспортерах…Должностные лица НКР сообщили также, что за несколько дней до штурма с вертолетов над Ходжалы разбрасывались листовки, обращенные к населению Ходжалы с призывом воспользоваться «свободным коридором». Однако в подтверждение этого наблюдателям «Мемориала» не было предоставлено ни одного экземпляра такой листовки. В Ходжалы наблюдателями «Мемориала» также не было обнаружено никаких следов подобных листовок. Опрошенные беженцы из Ходжалы сообщили, что о таких листовках ничего не слышали. В Агдаме и Баку наблюдателями «Мемориала» было опрошено 60 человек, бежавших из Ходжалы во время штурма города. Лишь один человек из опрошенных сообщил, что он знал о существовании «свободного коридора» (ему сообщил об этом «военный» из ходжалинского гарнизона)… За несколько дней до штурма представители армянской стороны неоднократно, используя радиосвязь, сообщали властям Ходжалы о предстоящем штурме и призывали их немедленно полностью вывезти население из города. То, что эта информация была получена азербайджанской стороной и передана в Баку, подтверждено в публикациях бакинских газет («Бакинский рабочий»)… 

Большой поток жителей [Ходжалы] устремился из города вдоль русла реки (путь 1 —[см. выше]). В некоторых группах беженцев находились вооруженные люди из гарнизона города. Эти беженцы, идущие по «свободному коридору»…были обстреляны, в результате чего много людей погибло. Оставшиеся в живых беженцы рассеялись. Бегущие натыкались на армянские заставы и подвергались обстрелам. Часть беженцев все же сумела пройти в Агдам; часть, в основном женщины и дети (точное количество установить невозможно), замерзла во время скитаний по горам; часть…была пленена…Место массовой гибели беженцев, а также тела убитых были засняты на видеопленку, когда азербайджанские подразделения проводили операцию по вывозу тел на вертолетах в Агдам…Среди тел, заснятых в месте массовой гибели, большую часть составляли тела женщин и людей пожилого возраста, среди убитых были также и дети. Вместе с тем, среди убитых были также люди в форме. …В течение четырех дней в Агдам было вывезено около 200 тел. Несколько десятков трупов имели следы глумления. …

Официальные представители НКР и члены армянских вооруженных отрядов объясняли гибель мирных жителей в зоне «свободного коридора» тем, что вместе с беженцами уходили вооруженные люди, которые стреляли по армянским заставам, вызывая ответный огонь, а также попыткой прорыва со стороны основных азербайджанских сил. По словам членов армянских вооруженных отрядов, азербайджанскими формированиями со стороны Агдама была предпринята попытка вооруженного прорыва по направлению «свободного коридора». В момент, когда армянские заставы отбивали атаку, к ним в тыл подошли первые группы беженцев из Ходжалы. Вооруженные люди, находящиеся среди беженцев, открыли огонь по армянским заставам. Во время боя был уничтожен один пост… однако бойцы другого поста, о существовании которого не подозревали азербайджанцы, с близкого расстояния открыли огонь по людям, идущим из Ходжалы. По показаниям беженцев из Ходжалы (в том числе и опубликованным в прессе) вооруженные люди, идущие в потоке беженцев, вступали в перестрелки с армянскими заставами, но каждый раз стрельбу начинала первой армянская сторона.

 

ПРАВО

I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции 

63.  Заявитель подал жалобы по статьям 6, 10 и 13 Конвенции, утверждая, что каждое из предъявленных ему уголовных обвинений в отношении утверждений, сделанных в газетных статьях и на Интернет-форумах являлось необоснованным вмешательством в осуществление им своего права на свободное выражение мнения, и что, в этой связи, в соответствующих уголовных процессах также было нарушено его право на справедливый суд и эффективную судебную защиту. Учитывая обстоятельства дела, Суд считает, что все эти жалобы относятся исключительно к сфере Статье 10 Конвенции, которая гласит:

«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».

 

A. Приемлемость

64.  Суд отмечает, что эти жалобы не являются явно необоснованными в соответствии с содержанием п.3 Статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что они не являются неприемлемыми ни на каких других основаниях, и поэтому должны быть объявлены приемлемыми.

 

Б.  Существо дела

65.  Суд отмечает, что Заявитель был осуждён и приговорён к лишению свободы в ходе двух несвязанных между собой уголовных процессов, касавшихся отдельных наборов утверждений, сделанных в разных публикациях. Поэтому, Суд рассмотрит, было ли нарушение Статьи 10, в каждом из случаев отдельно.

 

1.  Первое осуждение в уголовном порядке

66.  Правительство выдвинуло довод о том, что приговор Заявителю в результате первого уголовного процесса был предписан законом и был направлен на защиту репутации и прав заинтересованных лиц.

67. Что касается необходимости вмешательства, Правительство ответило, что признание Заявителя виновным был оправдано характером сделанных им утверждений относительно Ходжалинских событий, очень деликатной темы для всего азербайджанского народа в целом, и в частности для тех, кто жил и воевал в этом районе. Во время этих событий были убиты, по крайней мере, 339 жителей Ходжалы, включая 43 ребёнка и 109 женщин. 371 человек был захвачен в плен, 200 – пропали без вести, и 421 человек был ранен. В своих публикациях Заявитель утверждал, что некоторые из погибших были убиты азербайджанскими военными, и что, более того, трупы жертв были изуродованы азербайджанцами. Эти утверждения противоречили многочисленным свидетельствам, указывавшим на то, что эти действия были совершены армянскими военными, которым помогали солдаты бывшего советского 366-ого мотострелкового полка, расквартированного в Нагорном Карабахе. Утверждения Заявителя как таковые наносили ущерб репутации истцов, бывших жителей Ходжалы, а также содержали обвинения в адрес сражавшихся в совершении тяжких преступлений против человечности. Правительство утверждало, что, сделав эти утверждения, Заявитель поступил недобросовестно и нарушил журналистскую этику.

68. С точки зрения Правительства, осуждение Заявителя служило цели защиты права на уважение частной жизни истцов, гарантированное в Статье 8 Конвенции. Статья 17 Конвенции запрещает человеку использовать свои права, вытекающие из Конвенции (в настоящем деле Статьи 10), с тем чтобы заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на умаление прав и свобод, признанных настоящей Конвенцией. В этой связи, Правительство сослалось на дело «Д. И. против Германии» (D.I. v. Germany) (№ 26551/95, решение Комиссии от 26 июня 1996 г.), в котором вмешательство в осуществление Заявителем свободы выражения мнения было признано не противоречащим Конвенции в связи с содержанием его замечаний, в которых он отрицал существование газовых камер в Аусшвице. Учитывая это, Правительство заключило, что, подобным же образом, решения национальных судов в данном деле были основаны на равновесии между правом, предоставляемым в Статье 8 Конвенции, и правом по Статье 10 Конвенции, и что оно было вправе считать, что репутация спасшихся в Ходжалинских событиях перевешивала свободу Заявителя на распространение информации ревизионистского толка.

69.  Заявитель утверждал, что национальные суды не представили никакого разумного обоснования вмешательства в осуществление им свободы выражения мнения.

70.  Заявитель согласился с Правительством в том, что тема Ходжалинской резни действительно была очень деликатной. Однако, по мнению Заявителя, определённые стороны этих событий не были полностью расследованы. Например, он указал на то, что цифры, названные Правительством в данном деле относительно общего числа жертв в Ходжалы, не совпадали с данными из других официальных правительственных источников, по которым общее количество убитых составляло 613 человек, включая 106 женщин и 23 ребёнка, а число раненых и пропавших без вести — 487 и 1257. В некоторых частных публикациях приводились другие оценки. Заявитель также отметил, что бывший президент Муталибов, которого самого обвиняли в неспособности защитить Ходжалы, намекал на то, что некоторые азербайджанские военные формирования несли ответственность за то, что число погибших было выше, чем могло бы быть. Части азербайджанского командования, включая бывшего командующего внутренними войсками Ф. Хаджиева, были предъявлены обвинения или даже вынесены приговоры за неспособность организовать защиту Ходжалы должным образом и таким образом предотвратить или сократить потери среди гражданского населения. По словам Заявителя, главная причина, по которой разные источники предоставляли разную информацию о точном количестве жертв и ходе событий во время падения Ходжалы, была в том, что тщательное и полное расследование этого события с фактической и исторической точек зрения ещё не было завершено. Таким образом, по мнению Заявителя, именно деликатность и важность этого вопроса требовали проведения общественной дискуссии для установления правды и ответственности всех повинных в этой бойне. Кроме этого, данные события обуславливали необходимость в общественном обсуждении ещё и в контексте внутренней политики в Азербайджане, т.к. тема Ходжалинской резни была использована бывшим президентом Муталибовым, партией «Народный фронт Азербайджана» и другими политическими силами в их борьбе за власть.

71.  Заявитель отметил, что «Карабахский дневник» был статьёй, написанной в стиле репортажа, в которой он лишь передал то, что видел сам и слышал от людей, которых встречал во время своей поездки, и которая содержала только очень краткие заключения его самого, сделанные на основании увиденного и услышанного от других. Заявитель утверждал, что, в статье, он лишь передал утверждения Славика Арушаняна, который во время интервью рассказал Заявителю свою версию событий. В статье не содержались прямые обвинения в адрес кого-либо из истцов или любых других конкретных граждан Азербайджана в совершении каких-либо преступлений. В ней также не было никаких клеветнических или уничижительных замечаний в отношении какого-либо конкретного человека и людей из Ходжалы в целом.

72.  Заявитель отметил, что, в его статье отсутствовали утверждения о том, что кто-либо из погибших в Ходжалы был убит или изуродован азербайджанскими военными. Эти конкретные утверждения был сделаны неизвестным на форумах Интернет-сайта «AzeriTriColor». Заявитель настаивал на том, что не делал этих утверждений сам, и что, невзирая на эти аргументы в национальных судах, он был признан виновным главным образом на основании этих утверждений, сделанных кем-то ещё. В любом случае, в этих утверждениях не отрицался факт «Ходжалинской трагедии»; в них просто высказывались предположения относительно того, что могло послужить её причиной. Даже если, что эти предположения могли не иметь достаточного фактографического основания, их следовало расценивать как некоторое преувеличение, позволенное в рамках свободы выражения мнения.

73.  Заявитель подчеркнул, что, помимо того, что он был признан виновным в искажении представления хода Ходжалинских событий, в азербайджанских законах отсутствовало положение, предполагающее какого-либо рода ответственность за наличие подозрений о бойне в Ходжалы или даже отрицание её. Поэтому он не может нести ответственность в этом отношении. Однако суд постановил, что его утверждения предположительно опорочили шесть истцов в его уголовном деле, несмотря на то, что ни в «Карабахском дневнике» ни в постах на Интернет-форумах эти люди не были упомянуты ни по имени, ни как-либо ещё.

74.  Заявитель полагал, что проведение аналогий между настоящим делом и делом «Д. И. против Германии» (упомянутым выше) было неуместно и неэтично. Он заявил, что поскольку события в Ходжалы ещё не получили окончательную правовую оценку, было некорректно приравнивать их к Холокосту. Существует различие между государственной политикой целенаправленного убийства заключённых в лагерях смерти и потерями среди мирных жителей, ставших жертвами военных действий во время одного сражения. В последнем деле, можно было бы заявить, что власти Азербайджана несут часть ответственности за жертвы среди мирных жителей, т.к. они не предотвратили эту бойню. Заявитель подчеркнул, что, в «Карабахском дневнике», он был далёк от отрицания факта бойни и не пытался обелить ответственных за неё. Он просто пытался сообщить азербайджанским читателям о взглядах армянского населения Нагорного Карабаха на этот вопрос. Написание статьи было актом доброй волей и попыткой смягчить отношения между сторонами конфликта.

75.  Наконец, Заявитель сообщил, что вынесенные ему приговоры за совершение уголовных преступлений следует рассматривать в контексте «агрессивной политики» правительства, направленной на подавление свободы слова. Он отметил, что в последние годы ситуация в области свободы выражения мнения серьёзно ухудшилась, и что всё большее число журналистов подвергается нападениям, арестам и судебному преследованию. Этот факт был отражён в ряде отчётов разнообразных международных организаций. Эти гонения привели к самоцензуре среди многих критиков правительства. Заявитель далее утверждал, что, признавая его виновным, власти были в первую очередь движимы намерением подавить его журналистскую активность вообще, т.к. он постоянно публиковал критические оценки политики правительства и обличал коррумпированность чиновников и их причастность к нарушениям гражданских и политических прав. Его незаконченное журналистское расследование дело И. Хусейнова (журналиста, убитого в 2005 г.) затронуло некоторых высокопоставленных государственных чиновников, и, как следствие, перед событиями настоящего дела, он получил угрозы ареста и заключения.

 

(б)  Предварительные замечания Суда

76.  Обсуждение в рамках настоящего постановления утверждений Заявителя о Ходжалинских событиях предназначено исключительно для целей данного дела и проведено в контексте пересмотра Судом ограничений дискуссий на темы, вызывающие общественный ипнтерес, в объёме необходимом для определения того, вышли ли национальные суды Государства-ответчика за отпущенные им рамки усмотрения, вмешавшись в осуществление Заявителем свободы выражения мнения. Это постановление не следует понимать как содержащее фактическую или правовую оценку Ходжалинских событий или суждение об их исторической значимости.

77.  Далее, Суд отмечает, что, в связи с его утверждениями в «Карабахском дневнике» и сходными утверждениями, сделанными на Интернет-форумах, Заявитель был признан виновным в результате гражданских разбирательств, и затем, на основании тех же утверждений, — в уголовном процессе. Суд отмечает, однако, что Заявитель не высказывал конкретных претензий по Статье 10 относительно гражданского иска в отношении него. Поэтому, Суд рассмотрит лишь вопрос о совместимости со Статьёй 10 факта вынесения Заявителю приговора в уголовного порядке; однако, для такого рассмотрения, он, при необходимости, проанализирует всю совокупность фактических обстоятельств, на фоне которых произошло предполагаемое вмешательство в осуществление Заявителем своих прав. 

(в)  Оценка Суда

78.  Суд считает, и Правительство не оспаривает, что приговор Заявителю национальными судами являлся «вмешательством» в осуществление его права на свободу выражения мнения. Такое вмешательство нарушает Конвенцию, если не удовлетворяет требованиям пункта 2 Статьи 10. Поэтому необходимо определить, было ли оно «предписано законом», преследовало ли оно одну или более законных целей, изложенных в этом пункте, и было ли оно «необходимо в демократическом обществе» для достижения этих целей.

79.  Приговор Заявителю был, бесспорно, основан на статьях 147.1 и 147.2 УК и преследовал цель защиты «репутации или прав других лиц», а именно уцелевшей в Ходжалинских событиях группы солдат и гражданских людей, которые подали уголовную жалобу в отношении Заявителя. Таким образом, Суд признаёт, что вмешательство был «предписано законом» и имело законную цель в соответствии с п. 2 Статьи 10  Конвенции.

80.  Следовательно, Суду остаётся определить, было ли вмешательство «необходимо в демократическом обществе».

81.  Вначале, Суд отмечает, что не может признать аргументы Правительства о возможности опереться на Статью 17 Конвенции или их доводы о том, что данное дело имеет сходство с делом Д. И.(упомянутом выше). Ситуация в настоящем деле отличается от ситуаций, в которых защита по Статье  10 снимается положениями Статьи 17 по причине отрицания или попытки пересмотра чётко установленных исторических фактов, таких как Холокост (см., mutatismutandis, «Лёидьё и Изорни против Франции» (LehideuxandIsorniv. France), 23 сентября 1998, § 47, Отчёты о постановлениях и решениях 1998?VII). В настоящем деле, конкретные вопросы, обсуждавшиеся в «Карабахском дневнике», были предметом незаконченной дискуссии (см. пункт 87 ниже). В соответствии с выводами Суда ниже, нет оснований полагать, что Заявитель пытался отрицать факт массовых убийств мирных жителей в Ходжалы, или что он выражал презрение к жертвам этих событий.  Скорее, Заявитель поддержал одну из соперничавших точек зрения в дискуссии относительно существования свободного коридора для беженцев и, на этом основании, выразил мнение о том, что некоторые азербайджанские военные могли нести часть ответственности за бойню.  Делая это, он, однако, не пытался выгородить тех, кто уже всеми признан виновниками этой бойни, снизить их ответственность или как-либо ещё оправдать их действия.  Суд считает, что утверждения, названные основанием приговора Заявителю, не являлись действиями, попиравшими ценности Конвенции или нацеленными на отрицание или ограничение прав и свобод, гарантированных в ней.  Отсюда следует, что в настоящем деле свобода выражения мнения Заявителя не может быть лишена защиты Статьи 10 положениями Статьи 17 Конвенции.

82.  Суд напоминает, что в соответствии с общим принципом «необходимость» любого ограничения свободы выражения мнения должна быть убедительно доказана.  В первую очередь именно национальные судебные органы должны оценить факт существования «насущеной общественной потребности» в применении ограничения, и, проводя свою оценку, они имеют определённые рамки усмотрения.  В делах (подобных данному), касающихся прессы, национальные рамки усмотрения ограничены заинтересованностью демократического общества в обеспечении и сохранении свободной прессы.  Таким же образом, эта заинтересованность будет иметь большой вес при определении, обязательном в соответствии с пунктом 2 Статьи 10, соразмерности ограничения преследуемой законной цели (см. «Фрессоз и Руар против Франции» (Fressoz and Roire v. France) [БП], № 29183/95, § 45, ЕСПЧ 1999-I).

83.  Задача Суда при осуществлении его надзорной функции состоит не в том, чтобы подменять собой национальные органы власти, а в анализе принятых ими решений на соответствие требованиям Статьи 10.  Это не означает, что надзор ограничивается определением того, насколько разумно, аккуратно и добросовестно Государства-ответчики использовали свои полномочия; Суд должен рассмотреть обжалованное вмешательство в свете всего дела в целом, включая содержание замечаний, вменяемых в вину заявителю, и контекст, в котором они были сделаны (см. «Кумпана и Мадзаре против Румынии» (Cump?n? and Maz?re v. Romania) [БП], № 33348/96, § 89, ЕСПЧ 2004-XI).

84.  В частности, Суд должен определить, были ли причины, приведённые национальными судебными властями в обоснование вмешательства «существенными и достаточными», и были ли предпринятые меры «соразмерны преследованным законным целям». Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные органы власти применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в Статье 10 и, кроме этого, что они основывались в своей оценке на соответствующих фактах (см., среди многих других источников, «Шови и другие против Франции» (Chauvy and Others v. France), № 64915/01, § 70, ЕСПЧ 2004-VI).

85. В настоящем деле, утверждения, приписываемые Заявителю, касались резни в Ходжалы, произошедшей в ходе войны в Нагорном Карабахе.  Конкретно, он обвинялся в беспочвенных утверждениях о том, что азербайджанских военные убили некоторых погибших в Ходжалы и изуродовали их трупы, что нанесло ущерб репутации конкретных людей, которые пожали заявления о возбуждении уголовного дела в отношении него.

86.  Учитывая, что война в Нагорном Карабахе является относительно недавним историческим событием, приведшим к значительным человеческим жертвам и обострившим обстановку в регионе, и что, невзирая на прекращение огня, конфликт ещё по-прежнему не исчерпан, Суд осознаёт очень деликатный характер темы, обсуждавшейся в статье Заявителя.  Суд понимает, с каким трепетом относятся к памяти о жертвах в Ходжалы в азербайджанском обществе, и что утрата сотен безвинных жизней гражданских людей во время Ходжалинских событий является источником глубокого национального горя и воспринимается большинством общества как один из наиболее трагических моментов в истории нации. При таких обстоятельствах, понятно, что утверждения, сделанные Заявителем могли быть восприняты как шокирующие или будоражащие общественность. Однако Суд напоминает, что, в соответствии с пунктом 2 Статьи 10, свобода выражения мнения применима не только к «информации» или «идеям», выраженным в дружелюбной форме или воспринимаемым как нейтральные или бесстрастные, но также и тем, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство. Таковы требования плюрализма, терпимости и либерального мышления, без которых нет «демократического общества» (см. «Хэндисайд против Великобритании» (Handysidev. The United Kingdom), 7 декабря 1976 г., § 49, Серия № 24).

87.  Более того, Суд отмечает, что поиск исторической правды является неотъемлемой частью свободы выражения мнения. В то же время, в функции Суда не входит оценка исторических событий, обсуждение которых историками ещё продолжается, что и формирует точку зрения на события и толкования (см. дело Шови, упомянутое выше, § 69). Суд, таким образом, считает, что устранение разногласий во мнениях относительно исторических фактов, касающихся Ходжалинских событий, не является его задачей. Поэтому, не пытаясь вывести окончательного заключения в этом отношении, Суд ограничится следующими замечаниями, важными для анализа настоящего дела. По видимому, отчёты независимых источников указывают на то, что во время захвата Ходжалы в ночь с 25 на 26 февраля 1992 г. сотни мирных жителей азербайджанской национальности были убиты, ранены или взяты в плен, во время своей попытки спастись из захваченного города, армянскими военными, атаковавшими город при поддержке, по имеющимся сообщениям, 366-ого мотострелкового полка (см. пункты 60-62 выше). Однако, помимо этого аспекта, налицо отсутствие как ясности, так и согласия относительно некоторых других сторон и подробностей Ходжалинских событий. Например, существуют противоречащие точки зрения относительно того, был ли в действительности предоставлен свободный коридор для выхода мирных жителей из города (см., например, выдержки из отчёта «Мемориала» в пункт 62 выше). Так же, существуют разные мнения о роли и ответственности азербайджанских властей и вооружённых сил в этих событиях, причём в некоторых отчётах говорится о том, что они могли сделать больше для защиты мирных жителей, а в некоторых делаются предположения о том, что своими действиями они способствовали усугублению ситуации. Возникли вопросы о том, насколько правильно была организована защита города, и если нет, то не было ли это результатом национально- политической борьбы в Азербайджане. Учитывая сказанное выше, Суд считает, что различные вопросы, связанные с Ходжалинскими событиями, по-прежнему остаются открытыми для дискуссии среди историков, и должно быть вызывают всеобщий интерес в современном азербайджанском обществе. В этой связи, Суд также напоминает о важности для демократического общества беспрепятственного обсуждения причин событий имевших особое значение, которые можно расценивать как военные преступления или преступления против человечности (см., mutatis mutandis, дело Лёидьё и Изорни, упомянутое выше, §§ 54-55).

88.  Другим особо важным фактором при рассмотрении Судом данного дела является насущная роль «стража общественных интересов», которую играет пресса в демократическом обществе (см. «Гудвин против Великобритании» (Goodwinv. TheUnitedKingdom), 27 марта 1996 г., § 39, Отчёты 1996-II). Притом, что она не должна переступать определённые границы, в частности в отношении репутации и прав других, её обязанность вместе с тем состоит в распространении – в манере, соответствующей её обязательствам и ответственности – информацию и идеи по политическим и другим вопросам, представляющим всеобщий интерес (см., среди многих других источников, «Де Хаес и Гийсельс против Бельгии» (DeHaesandGijselsv. Belgium), 24 февраля 1997 г., § 37, Отчёты 1997-I, и «Коломбани и другие против Франции» (ColombaniandOthersv. France), № 51279/99, § 55, ЕСПЧ 2002-V).

89.  Сначала Суд рассмотрит утверждения, сделанные Заявителем в «Карабахском дневнике», а затем перейдёт к оценке публикаций на Интернет-форумах, авторство которых приписывают Заявителю.  В том, что касается «Карабахского дневника», необходимо для начала ознакомится с общим контекстом и целью этой газетной статьи. Изучив статью, Суд считает, что в целом она написана в описательном стиле и предназначена для информирования азербайджанских читателей о происходящем в определённом районе. Сама по себе, она касалась предмета, вызывающего всеобщий интерес, и рядовые члены общественности не имели много информации такого рода в своём распоряжении в условиях незаконченного конфликта, и общественность была вправе получать информацию о том, что происходило в местах, над которыми их страна потеряла контроль в результате войны. Статья также производит впечатление того, что автор пытался передать, в непредвзятой манере, различные идеи и взгляды обеих сторон конфликта. Таков контекст, в котором были сделаны утверждения, вменяемые Заявителю в вину.

90.  Рассматривая выдержки, содержащие утверждения, в которых обвиняют Заявителя (см. пункт 12 выше), в целом не легко разграничить высказывания, приписываемые другим людям, и замечания, непосредственно отражающие точку зрения автора. Конкретно, Заявитель утверждал, что вооружённые силы, атаковавшие Ходжалы, оставили коридор, по которому могли уйти мирные жители. Он далее сообщал, что когда они воспользовались коридором для этой цели, азербайджанские солдаты повели некоторых из них в другом направлении, где находились армянские формирования. Он также заявил, что оставшиеся беженцы были обстреляны артиллерией с азербайджанской стороны. Создаётся впечатление, что эти утверждения не отражали собственных взглядов Заявителя, а лишь были передачей того, что он услышал от других людей (некоторых неназванных беженцев из Ходжалы, с которыми он предположительно встретился ранее, и представителя армян Нагорного Карабаха). Тот факт, что он передал утверждения этих людей, у которых взял интервью, необязательно означает, что он сделал это с целью доказать их достоверность; скорее, он просто передал мнения других людей.  Однако, могут возразить, что по мере развития этой темы автор начал смешивать собственные взгляды с взглядами своих источников, что очевидно из такой фразы, как «Я могу сказать с полной уверенностью, что…». Здесь, он признавал, что коридор действительно существовал и выдвигал новое предположение о том, что «видимо, батальоны НФА не столько стремились к спасению мирного населения Ходжалы, сколько к пролитию ещё большей крови на пути к свержению A. Муталибова». Однако это утверждение, взятое без контекста или вместе с более ранними утверждениями, оставляло большое пространство для домысливания относительно того, что конкретно сделали «батальоны НФА», чтобы способствовать пролитию «ещё большей крови», и не содержало никаких конкретных обвинений в том, что они осуществили какие-то действия.

91.  В этом контексте необходимо отметить, что может создаться впечатление, что повествование в оспоренной части статьи было довольно нестройным, вследствие чего многие утверждения кажутся незаконченными, неполными или даже не имеющими между собой чёткой логической связи. Порой трудно уследить за развитием мысли автора и понять, что именно он имеет в виду, особенно для читателя не слишком осведомлённого о тонкостях обсуждаемой темы. Например, после утверждения о том, что азербайджанские солдаты повели часть беженцев в направлении Нахичевани, повествование немедленно перескакивает к обсуждению другой группы беженцев, так что остаётся неясно, что произошло с первой группой дальше. Автор мог иметь в виду, что, из-за того, что их (намеренно или нет) увели в другом направлении, беженцы не смогли спастись через предназначенный для этого коридор, но попали под вражеский огонь, приблизившись к другим вражеским формированиям, располагавшимся рядом с Нахичеванью, тогда как другая группа попала под обстрел своих (случайно или нет). Но ничего из сказанного выше не было однозначным, и другие толкования также возможны. Как видно на этом примере, утверждения и заключения, сделанные в этой статье, были довольно немногочисленны, расплывчаты, нечётко сформулированы и могли быть поняты по-разному. Суд отмечает, что «Карабахский дневник» не является журналистским расследованием, сосредоточенным непосредственно на Ходжалинских событиях, и считает, что утверждения Заявителя об этих событиях были сделаны мимоходом, параллельно основной теме статьи. Таким образом, опираясь на весьма ограниченный объём информации, Заявитель довольно расплывчато выразил мысль о том, что некоторые азербайджанские военные формирования несли часть ответственности за участь погибших в Ходжалы.

92.  Таким образом, хотя в статье содержались замечания о том, что некоторые азербайджанские военные формирования (упоминаемые как «батальоны НФА») в определённой степени, несли ответственность за совершенные массовые убийства, в ней не было прямых обвинений азербайджанских военных или конкретных людей в совершении этой бойни и намеренном убийстве мирных жителей. Поскольку роль и ответственность азербайджанских властей за неспособность предотвратить или, напротив, провоцирование Ходжалинских событий составляют предмет незаконченной дискуссии (см. пункт 87 выше), Заявитель как журналист имеет право в соответствии со Статьёй 10 на распространение идей, касающихся этой темы.  Суд отмечает в этой связи, что журналистская свобода также предполагает возможность прибегнуть к определённой степени преувеличения, или даже провокации (см., среди других источников, «Бладет Тромсё и Стенсаас против Норвегии» (BladetTromsø andStensaasv. Norway) [БП], № 21980/93, § 59, ЕСПЧ 1999?III).  Даже если предположить, что по причине возможной скудности или сомнительного характера информации из источников Заявителя его замечания в «Карабахском дневнике» относительно ответственности некоторых азербайджанских защитников Ходжалы были преувеличены, они вместе с тем не содержали прямых и конкретных обвинений последних в совершении каких-либо военных преступлений.

93.  Что касается замечаний, сделанных в публикациях на Интернет-форуме сайта «AzeriTriColor», приписываемых Заявителю, Суд отмечает, что Заявитель отрицал свою причастность к ним. Вместе с тем, рассматривая совокупность свидетельств, имевшихся в распоряжении национальных судов для определения того, был ли Заявитель автором этих публикаций, Суд отмечает, что указанные свидетельства выглядят вполне убедительно. При таких обстоятельствах, Суд признаёт, что авторство Заявителя этих утверждений было доказано вне всяких сомнений.

94.  Следующие конкретные утверждения были сделаны в рамках публикации на форуме: «…в часть жителей Ходжалы стреляли наши [войска]… Было ли это сделано намеренно или нет, предстоит выяснить следователям… [Они были убиты] не [какими-то] таинственными [стрелками], а провокаторами из батальонов НФА… [Трупы] были изуродованы нашими собственными…»… Суд считает эти утверждения вполне конкретными в том смысле, что они содержали обвинения неназванных «провокаторов» из «батальонов НФА» в стрельбе по собственным мирным жителям и уродовании их тел.  Суд отмечает, что автор не подкрепил эти утверждения никакими доказательствами и не сослался на какие-либо конкретные источники. Эти утверждения отличались от тех, которые содержались в «Карабахском дневнике» в том, что они представляли собой обвинения азербайджанских военных в убийстве некоторых местных жителей (хотя возможно и ненамеренно), и в намеренном уродовании трупов.  По своей сути эти утверждения не были простыми предположениями, как в «Карабахском дневнике», о возможной ответственности азербайджанских военных за неспособность предотвратить широкомасштабное кровопролитие, основанными на сообщениях из различных источников о том, что свободный коридор действительно существовал, и что беженцам не позволили им воспользоваться.  Что касается этих публикаций на Интернет-форуме, Заявитель не утверждал, что беженцы из Ходжалы или армянские должностные лица, у которых он брал интервью и которые являлись основными источниками информации, помещённой в «Карабахский дневник», когда-либо конкретно обвиняли азербайджанских военных в глумлении над трупами своих мирных жителей.  В такой ситуации можно возразить, что утверждения, сделанные в постах Интернет-форума, могут расцениваться как пример «определённой степени преувеличения» или «провокации» допустимой при осуществлении журналистской свободы.

95.  В этой связи Суд напоминает о том, что осуществление свободы выражения мнения налагает обязанности и ответственность, а защитный механизм, заложенный в Статье 10, предполагает соблюдение условия того, что журналист действует добросовестно для предоставления точной и надёжной информации в соответствии с журналистской этикой (см., среди других источников, «Радио Франс и другие против Франции» (Radio France and Others v. France), № 53984/00, § 37, ЕСПЧ 2004-II, и дело Коломбани, упомянутое выше, § 65). В настоящем деле, неясно, был ли Заявитель намерен опубликовать эти утверждения в качестве журналиста, информирующего общественность, либо он просто выразил своё личное мнение рядового гражданина в ходе Интернет-дискуссии.  Вместе с тем, очевидно, что, зарегистрировавшись под именем «Эйнулла Фатуллаев», Заявитель, будучи известным журналистом, не скрывал своей личности, и что он публично распространил свои утверждения, разместив их на легко доступном и популярном Интернет-форуме, в среде, которая в наши дни оказывает не меньшее воздействие на людей, чем печатные СМИ.  Распространённые утверждения не являлись оценочными суждениями, а имели очевидный фактологический характер.  Притом, что достоверность оценочных суждений не подлежат доказыванию, существование фактов можно доказать (см. дело Де Хаеса и Гийсельса, упомянутое выше, § 42). Более того, прямое обвинение конкретных людей в конкретных поступках требует достаточного фактологического основания (см., mutatismutandis, «Махмудов и Агазадэ против Азербайджана» (MahmudovandAgazadev.Azerbaijan), № 35877/04, § 45, 18 декабря 2008 г.).

96.  Однако, Суд считает, что, в обстоятельствах данного дела, нет необходимости стремиться к принятию окончательного заключения о наличии или отсутствии достаточного фактологического основания для вышеуказанных утверждений, или об их объективной достоверности или ложности по следующим причинам. Суд подчёркивает, что Заявитель был признан виновным не просто в распространении вышеуказанных утверждений.  Он был осуждён не за сам акт распространения предположительно ревизионистских утверждений, касавшихся исторических событий. Скорее, обжалованное вмешательство в настоящем деле приняло форму осуждения в уголовном порядке, основанного на заключении о том, что утверждения, распространённые Заявителем, порочили конкретных людей.  Поэтому, признавая, что автором утверждений в публикациях на Интернет-форуме был Заявитель, и что они были ложными или непроверенными, необходимо определить, указали ли национальные суды достаточные и существенные причины в обоснование своего вывода о том, что эти утверждения наносили ущерб репутации конкретных людей.

97.  Этими людьми были четверо беженцев из Ходжалы и два бывших солдата, принимавших участие в уголовном процессе в качестве частных обвинителей.  Они утверждали, что утверждения Заявителя были клеветническими и оскорбительными для их чести и достоинства. Более того, с точки зрения двух бывших солдат, заявив, что азербайджанские солдаты убивали мирных жителей и уродовали их трупы, Заявитель прямо и ложно обвинил их лично в совершении тяжких преступлений.

98.  В отношении предполагаемого оскорбления чести и достоинства беженцев из Ходжалы, Суд считает, что ни в «Карабахском дневнике», ни в публикациях на Интернет-форуме не было ничего, что позволило бы сказать, что Заявитель отрицал сам факт массовых убийств мирных жителей или оправдывал кого-либо из подозреваемых действительных виновников, будь то армянские военные, военнослужащие 366-ого мотострелкового полка или кто-либо ещё.  Ни одно из оспоренных утверждений нельзя истолковать как сомнение в серьёзности страданий, выпавших на долю жертв Ходжалы.  Притом, что автор действительно обвинял «батальоны НФА» в стрельбе по некоторым беженцам и глумлении над трупами жертв, нельзя сказать, что это было утверждение, рассчитанное на умаление достоинства жертв Ходжалинских событий или намёк на то, что случившееся с ними было менее трагично, чем представляется.  Напротив, Заявитель выразил глубокую печаль по поводу участи жертв и уцелевших в событии, которое он назвал «трагедиией в Ходжалы».  По этим причинам, Суд не может согласиться с выводом национальных судов о том, что в статье содержались утверждения, оскорблявшие достоинство жертв Ходжалы и спасшихся вообще и, более конкретно, четырёх частных обвинителей-беженцев из Ходжалы.

99.  Что касается предполагаемого ложного обвинения в том, что оставшиеся два частных обвинителя совершили тяжкие преступления, Суд отмечает, что Заявитель действительно сделал обвинительные утверждения в отношении неназванных «провокаторов» из «батальонов НФА». Даже если предположить, что эти утверждения не были достаточно обоснованы, Суд отмечает, во-первых, что эти утверждения, очевидно, не подразумевали всей азербайджанской армии или все aзербайджанские военные формирования, принимавшие участие в боевых действиях в этом районе, или даже всех защитников Ходжалы, участвовавших в бою ночью с 25 на 26 февраля 1992 г. Утверждения относились только к части защитников города, упоминавшихся как «батальоны НФА». Во-вторых, Суд отмечает, что эти утверждения не содержали обвинений в адрес конкретных людей – не было указаний имён или какой-либо другой уточняющей информации. В частности, ни один из двух частных обвинителей, которые, по их словам, воевали в Ходжалы, не были названы по имени или упомянуты иным образом ни в «Карабахском дневнике», ни в постах на Интернет-форуме. Ни истцы, ни национальные суды не выдвинули никаких доводов в пользу того, что этих двух человек можно было узнать как, или считать как-либо причастными к «провокаторам», фигурировавшим в утверждениях Заявителя.  При так обстоятельствах, Суд считает, что не было убедительно установлено, что своими утверждениями Заявитель прямо обвинил двоих истцов в том, что они лично совершили тяжкие преступления.

100.  Учитывая сказанное выше, Суд считает, что, хотя «Карабахский дневник» возможно, содержал определённые преувеличенные или провокационные утверждения, автор не переступил границы журналистской свободы, выполняя свой долг по распространению информации на темы, вызывающие всеобщий интерес.  С другой стороны, учитывая, что определённые утверждения в публикациях на Интернет-форуме, приписываемые Заявителю, возможно, не имели под собой достаточного фактического основания, не было убедительно доказано, что они порочили конкретных людей, выступавших в роли частных обвинителей в деле Заявителя.  При таком положении вещей Суд делает вывод, что причины, приведённые национальными судами в обоснование приговора Заявителю нельзя считать соответствующими и достаточными, и что, поэтому признание его виновным в оскорблении чести и достоинства не отвечало «насущной общественности потребности».

101.  Более того, в любом случае, даже если исходить из того, что вмешательство отвечало «насущной общественности потребности», Суд считает, что в настоящем деле не было соблюдено требование соразмерности.

102.  Суд напоминает, что характер и суровость применённых санкций являются факторами, которые следует принимать во внимание при оценке соразмерности вмешательства в осуществление свободы выражения мнения, гарантированной в Статье 10 (см., например, «Сейлан против Турции» (Ceylan v. Turkey) [БП], № 23556/94, § 37, ЕСПЧ 1999-IV; «Скалка против Польши» (Ska?ka v. Poland),№ 43425/98, §§ 41-42, 27 мая 2003 г.; и «Педерсен и Баадзгаард против Дании» (Pedersen and Baadsgaard v. Denmark) [БП], № 49017/99, § 93, ЕСПЧ 2004-XI). Суд должен также проявлять крайнюю осторожность в случаях, когда меры, предпринятые национальными властями, и применённые санкции таковы, что они отталкивают  прессу от участия в обсуждениях тем, вызывающих законную обеспокоенность общественности (см. дело Кумпана и Мадзаре, упомянутое выше, §111).  Хотя Договаривающиеся государства вправе или даже обязаны, в соответствии с позитивными обязательствами, возложенными на них Статьёй 8 Конвенции, регулировать осуществление свободного выражения мнения для обеспечения адекватной правовой защиты репутации людей (см. «Пфайфер против Австрии» (Pfeiferv. Austria), № 12556/03, § 35, ЕСПЧ 2007?XII), они не должны делать это таким образом, чтобы отпугивать СМИ от выполнения своей задачи по информированию общественности по вопросам, представляющим общественный интерес.  Журналисты, занимающиеся расследованиями, вероятно, воздержатся от сообщений на животрепещущие темы, если в этом случае они подвергаются риску оказаться приговорёнными к лишению свободы, что является одной из стандартных санкций за необоснованные нападки на репутацию частных лиц.  Страх перед таким наказанием неизбежно возымеет охлаждающий эффект на осуществление журналистской свободы выражения мнения (см. дело Махмудова и Агазадэ, упомянутое выше, § 49).

103. В настоящем деле, Заявитель был приговорён к двум годам и шести месяцам лишения свободы.  Это, несомненно, было очень суровое наказание, особенно с учётом того, что Заявитель уже подвергся судебному преследованию за те же самые утверждения в рамках гражданского процесса, в итоге которого ему пришлось выплатить значительное возмещение ущерба.  Суд напоминает, что, хотя вынесение приговора в принципе является делом национальных судов, выбор лишения свободы в качестве наказания за правонарушение в сфере СМИ совместимо с журналистской свободой выражения мнения, гарантированной в Статье 10 Конвенции, только при исключительных обстоятельствах, в частности, когда серьёзно ущемлены другие основные права, как, например, в делах, связанных с разжиганием ненависти и подстрекательством к насилию (ibid., § 50; см. также дело Кумпана и Мадзаре, упомянутое выше, §115).  Суд считает, что обстоятельства данного дела не дают оснований для вынесения Заявителю приговора в виде лишения свободы.

104. Учитывая сказанное выше, Суд приходит к заключению о том, что вмешательство в осуществление Заявителем своего права на свободу выражения мнения нельзя считать «необходимым в демократическом обществе».

105.  При вынесении Заявителю первого приговора в уголовном порядке была нарушена Статья 10 Конвенции. 

2.  Второе осуждение в уголовном порядке

106.  Правительство утверждало, что приговор, вынесенный Заявителю в итоге второго уголовного процесса, также был предписан законом и оправдан «интересами общественной безопасности».

107.  Правительство согласилось с оценкой, данной  национальными судами сведениям, сраспространенным Заявителем в статье «Алиевы идут на войну».  Его представитель отметил, что это статья, в которой говорилось о возможных атаках на разнообразные учреждения в Азербайджане, вышла в период возрастающего напряжения между Ираном и рядом других членов международного сообщества, что породило многочисленные сообщения о возможных военных операциях в отношении Ирана, соседней с Азербайджаном страной.  В этой ситуации, Заявитель опубликовал ряд непроверенных и неточных утверждений о фактах. Его действия не соответствовали обязанностям и ответственности, являющимся оборотной стороной журналистской свободы, были недобросовестны и нарушали журналистскую этику. Информация, опубликованная Заявителем, была получена из разнообразных иногда неназванных источников, которые Заявитель не подверг независимой проверке.

108. По указанным выше причинам, Правительство заключило, что решения национальных судов были основаны на сбалансированном учёте интересов общественной безопасности и права Заявителя, гарантированного в Статье 10.

109.  Заявитель заметил, что аргументы Правительства, касавшиеся этой части жалобы, были «поверхностными и формальными», учитывая серьёзность нарушений, в которых он был признан виновным, лишь в результате опубликования аналитической статьи.

110.  Заявитель привёл аргумент о том, что, действительно, во время опубликования статьи в регионе выросло напряжение вследствие ухудшения американо-иранских отношений.  Ухудшение отношений между Ираном и США и вероятность войны между этими государствами не были плодами воображения Заявителя, эти факты следовали из многочисленных утверждений высокопоставленных лиц и политиков США и Ирана, включая президентов обоих государств.  В своих интервью в тот период, иранские должностные лица недвусмысленно заявляли, что, в случае нападения США на Иран, контрударам подвергнутся различные учреждения на территории Азербайджана.

111.  Статья «Алиевы идут на войну» была аналитическим материалом, информация для которого была взята из многих других статей на эту тему, опубликованных в различных СМИ. Заявитель отметил, что предмет статьи явно вызывал общественную обеспокоенность.  То обстоятельство, что Азербайджан был активным членом «антитеррористической» коалиции, возглавляемой США и уже направил своих миротворцев в Ирак и Афганистан, усиливало вероятность того, что Азербайджан окажется вовлечённым в войну США и Ирана, если она начнётся.  Заявитель отметил, что «сотни подобных статей», отражавших мнения и заключения относительно возможности ударов по Азербайджану, были опубликованы как до, так и после публикации его статьи.  В подтверждение этого, Заявитель представил несколько статей, помещённых в местных и иностранных печатных СМИ и на новостных Интернет-сайтах в 2006 и 2007 г. (включая «Зеркало», «Наш век», «Российский Ньюзвик», «Моску Ньюз» и «Кавказский узел»).  Во всех этих статьях обсуждалась геополитическая роль Азербайджана в контексте американо-иранских отношений и, на основании некоторых комментариев иранских правительственных чиновников, высказывались предположения, что, в случае американо-иранской войны, было вероятно, что Азербайджан также окажется втянутым в неё и что Иран может даже атаковать определённые стратегические учреждения на территории Азербайджана, такие как нефте- и газопроводы и аэропорты.

112.  Более того, Заявитель отметил, что в своей статье он лишь критиковал политические решения правительства, включая кадровую политику в органах власти в южном регионе страны, и предположил, что, назначая чиновников из другого региона на руководящие должности, центральные органы власти порождали недовольство местного населения, состоящего главным образом из талышского меньшинства.  В статье затрагивалась сложная социально-экономическая ситуация в этом регионе, которая, вкупе с потенциальными сепаратистскими тенденциями, была актуальной темой в контексте возможной войны с соседним Ираном.  Заявитель утверждал, что необходимость публикации этой статьи была продиктована его обязанностью предоставлять читателям газеты полную информацию о событиях в стране и регионе.

113.  Заявитель отметил, что он был признан виновным по статьям 214.1 и 283 УК, невзирая на то, что не совершал действия, запрещённые этими положениями.  Он не был вовлечён в какую-либо террористическую деятельность, и не разжигал национальной вражды.  Он не преследовал цель посеять страх среди населения или оказать давление на государственные органы власти совершением или угрозами совершения террористический действий. Он лишь опубликовал анализ возможного развития событий в будущем, основываясь на информации, которую он получил из других многочисленных источников.  Заявитель также отметил, что обвинения в отношении него в уклонении от налогов были сфабрикованы, и что эти нападки также следует расценивать как вмешательство в осуществление им свободы выражения мнения.

114.  Заявитель повторил, что настоящей причиной вынесения приговора была его журналистская деятельность в целом, поскольку он был жёстким критиком политики правительства, коррупции и нарушений гражданских и политических прав людей. 

(б)  Оценка Суда

115.  Вынесение Заявителю приговора за публикацию второй статьи, бесспорно, явилось вмешательством в осуществление его право на свободное выражение мнения.  Суд признаёт, что это вмешательство был предписано законом; в частности, статьями 214.1 и 283.2.2 УК.  При проведении дальнейшего анализа, Суд также принимает аргумент Правительства о том, что вмешательство преследовало законную цель сохранения общественной безопасности.  Таким образом, остаётся определить, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе».

116.  В этой связи, Суд напоминает об общих принципах, касающихся необходимости ограничений свободы выражения мнения и собственной задаче осуществления надзорных функций в соответствии с п.2 Статьи 10 Конвенции (см. пункты 82-84 выше), а также об общих принципах, определяющих роль прессы в демократическом обществе (см. пункт 88 выше). А именно, Суд вновь подчёркивает, что в соответствии с п.2 Статьи 10 рамки возможного ограничения выступлений на политические темы или дискуссий по вопросам, представляющим общественный интерес, довольно узки.  Суд также напоминает, что границы допустимой критики шире в отношении Правительства, чем в отношении рядовых граждан или даже политиков.  При демократии действия или бездействие Правительства должны становиться объектом пристального внимания не только со стороны законодательных и судебных органов власти, но также и общественности.  Более того, доминирующее положение, которое занимает Правительство, обязывает его к сдержанности при возбуждении уголовных дел, даже когда ему приходится иметь дело с необоснованными нападками и критикой со стороны оппонентов, особенно когда существуют другие средства ответа (см. «Инкал против Турции» (Incalv. Turkey), 9 июня 1998 г., § 54, Отчёты 1998?IV).  Далее, если публикацию нельзя рассматривать как подстрекательство к насилию или разжигание национальной ненависти, Договаривающиеся государства не могут, ссылаясь на поддержание общественного порядка и безопасности, ограничивать право общественности на получение информации на темы, вызывающие всеобщий интерес, подвергая СМИ давлению со стороны уголовного законодательства (см. «Сюрек и Оздемир против Турции» (SürekandÖzdemirv. Turkey) [БП], № 23927/94 и 24277/94, § 63, 8 июля 1999 г., и «Эрдогду против Турции» (Erdo?duv. Turkey), № 25723/94, § 71, ЕСПЧ 2000?VI).

117.  Суд отмечает, что публикация «Алиевы идут на войну» была аналитической статьёй, сосредоточенной на конкретной роли Азербайджана в событиях на арене международной политики, касавшихся американо-иранских отношений, актуальных во время написания статьи. Сама по себе, эта публикация была частью политической дискуссии по вопросу, вызывающему всеобщую обеспокоенность.  Суд отмечает в этой связи, что всегда придерживался подхода, требовавшего наличия действительно убедительных причин для обоснования ограничений высказываний на политические темы, поскольку применение широких ограничений в отдельных делах, несомненно, сказалось бы на свободе выражения мнения в целом в конкретном государстве (см. «Фельдек против Словакии» (Feldek v. Slovakia), № 29032/95, § 83, ЕСПЧ 2001?VIII, и «Карман против России» (Karmanv. Russia), № 29372/02, § 36, 14 декабря 2006 г.).

118.  Суд отмечает, более конкретно, что Заявитель критиковал внешне- и внутреннеполитические шаги, сделанные азербайджанским правительством, обращая внимание на то, что продолжавшийся тесный союз с США мог ввергнуть Азербайджан в возможную американо-иранскую войну, которая во время публикации была злободневной темой, серьёзно обсуждавшейся различными аналитиками как вероятный сценарий развития противостояния США и Ирана.  Далее автор предложил гипотетический сценарий такой войны, в соответствии с которым Иран отреагирует бомбовыми ударами по ряду учреждений на территории Азербайджана, которого Иран предположительно считал одним из союзников США в регионе.  Суд отмечает, что, действительно, Заявитель был не единственным, кто комментировал вероятность такого развития событий, поскольку ряд других СМИ также высказывали в этот период предположения о том, что в случае войны, Азербайджан может также оказаться втянутым в неё, и, ссылаясь на определённые утверждения иранских представителей, строили предположения о возможных конкретных мишенях для иранских атак, включая трубопровод Баку?Тбилиси?Сейхан и различные правительственные учреждения.

119.  Возможно, список таких «мишеней», составленный Заявителем, был длиннее и подробнее других.  Однако, по мнению Суда, даже если предположить, что источники информации Заявителя, касавшейся предполагаемого существования такого списка мишеней, не была полностью проверена, сам по себе факт того, что Заявитель опубликовал этот список, не увеличивал и не сокращал шансы гипотетической агрессии со стороны Ирана.  Более того, национальные органы власти никогда не делали заявлений о том, что, опубликовав этот список, Заявитель раскрыл какие-либо государственные тайны или помешал национальному военному руководству.  В контексте этой статьи в целом, упоминание этого «списка мишеней» могло быть воспринято только как попытка нарисовать перед читателями драматическую картину конкретных последствий возможной вовлечённости страны в будущую войну.

120.  В этой связи, Суд не может принять довод Правительства о том, что Заявитель не подкрепил своего «утверждения о факте» ссылками на надёжный источник.  Во-первых, как упоминалось выше, подобные утверждения были сделаны в других многочисленных публикациях.  Во-вторых, статья Заявителя содержала мнение Заявителя о гипотетических сценариях возможных событий в будущем, и, как таковое, это мнение не подлежало доказыванию.  Любые мнения о будущих событиях, по своей сути, предполагают высокую степень домысливания.  Осуществимость или неосуществимость сценариев, предложенных Заявителем, были предметом для общественного обсуждения, и от каждого разумного читателя можно было ожидать понимания, что замечания Заявителя о возможном ходе будущей войны носят гипотетический характер.

121.  Суд отмечает, что вмешательство в настоящем деле распространилось на публикацию во всей её полноте.  В частности, национальные суды пришли к выводу о том, что помимо прочего, своей критикой поддержки Азербайджаном «анти-иранской» резолюции ООН и написанием статьи о возможности иранских бомбовых ударов по определённым мишеням в Азербайджане, Заявитель совершил преступление в форме создания террористической угрозы по Статье 214.1 УК. Суд отмечает, что в его компетенцию не входит оценка составляющих элементов правонарушений в национальном законе о терроризме и угрозе терроризма с целью усмотреть состав преступления в действиях Заявителя.  В первую очередь, национальные судебные органы власти, а именно суды, должны истолковывать и применять национальные законы (см., среди многих других источников, дело Лёидьё и Изорни, упомянутое выше, § 50).  Задача Суда состоит лишь в рассмотрении с точки зрения Статьи 10 вынесенных ими решений в отпущенных им пределах усмотрения.  Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные суды основывали свои решения на приемлемой оценке соответствующих фактов (см. пункт 84 выше; см. также дело Инкала,упомянутое выше, § 48).

122.  Принимая во внимание оценку фактов национальными судами, Суд отмечает, что, основываясь на свидетельствах нескольких человек (которых нет оснований считать подобранными специально), они пришли к выводу о том, что утверждения Заявителя были направлены на «устрашение населения» и сеяли панику среди населения.  В этом отношении Суд напоминает, что свобода выражения мнения применима не только к «информации» или «идеям», принимаемым благожелательно или воспринимаемым как нейтральные или бесстрастные, но также и тем, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство государству или любой части населения (см. пункт 86 выше).  В обязанности Заявителя, как журналиста, входило распространение информации и идей, касающихся насущных политических вопросов, и выражение мнения о возможных будущих последствиях конкретных решений, принятых правительством.  Суд считает, что, поступив так, он не вышел за рамки, установленные в соответствии с п.2 Статьи 10 Конвенции.

123.  Далее, Суд отмечает, что национальные суды характеризовали утверждения Заявителя как угрожавшее правительству разрушением государственной собственности и действиями, угрожавшими человеческой жизни, с целью оказания влияния на правительство воздержаться от принятия политических решений необходимых для соблюдения национальных интересов.  Однако, принимая во внимание обстоятельства дела, Суд не может не придти к выводу, что оценка национальных судов о том, что Заявитель угрожал государству террористическими действиями, был совершенно необоснованной.  Заявитель, как журналист и частное лицо, очевидно, не имел возможности повлиять ни на какие гипотетические события, обсуждавшиеся в статье, и никак не мог контролировать какие-либо решения иранских властей о нападении на учреждения на территории Азербайджана.  Заявитель также не выразил никакого одобрения возможного нападения и не выдвигал аргументов в его пользу.  Как отмечалось выше, Суд считает, что написание статьи преследовало цель информирования общественности о возможных последствиях (невзирая на степень их вероятности) внешней политики правительства и, более конкретно, критики последнего за принятие определённых решений, таких как поддержка «анти-иранской» резолюции Совета Безопасности ООН.  Однако в статье нет ничего, что заставляло бы думать, что утверждения Заявителя были направлены на устрашение или «оказание давления» на правительство незаконными методами.  На деле, единственным средством, которым, можно сказать, воспользовался Заявитель для того, чтобы «оказать давление» на государственные органы власти в настоящем деле, было осуществление своей свободы выражения мнения, в соответствии с границами, установленными в Статье 10, и выражение своего несогласия с политическими решениями власти в рамках общественной дискуссии, которая должна проходить свободно в любом демократическом обществе.

124. В свете сказанного выше, Суд считает, что национальные суды произвольно применили уголовные положения о терроризме в настоящем деле.  Такое неоправданное вмешательство в осуществление свободы выражения мнения, которая является одним из оснований демократического общества, не должно происходить в правовом государстве.

125. Суд также неудовлетворён причинами, приведёнными национальными судами в обоснование приговора Заявителю по статье 283.2.2 УК.  Он отмечает, что, в контекст обсуждения политики правительства, касавшейся отношений с США и Ираном, Заявитель выразил мнение о том, что эта политика, вкупе с предполагаемыми ошибками центральных органов власти, могла привести к политическим беспорядкам среди жителей южных регионов страны.  Автор упомянул, что эти регионы столкнулись с рядом таких социально-экономических проблем, как безработица и усиливающаяся наркомания.  Он также отметил, что местное население выражало недовольство тенденцией центральных органов власти назначать выходцев из других частей страны на официальные должности в региональную администрацию.

126.  По мнению Суда, вышеупомянутые вопросы, поднятые в соответствующих частях статьи Заявителя можно рассматривать как вызывавшие законную общественную обеспокоенность, которые Заявитель был вправе донести до общественности через прессу.  Простой факт того, что он обсуждал социальную и экономическую ситуацию в регионах, населённых национальными меньшинствами, и выразил мнение о возможности политического напряжения в этих регионах, нельзя расценивать как разжигание национальной вражды. Хотя соответствующие части могли содержать определённые категорично и резко выраженные мнения, а также определённую степень преувеличения в критике действий, предположительно предпринимавшихся центральными органами власти в отношении талышского меньшинства, Суд считает вместе с тем, что они не были выражены языком вражды и не могут восприниматься как подстрекавшие к межнациональным столкновениям или унижавшие достоинство какой-либо национальной группа в какой-либо форме.

127.  Учитывая сказанное выше, Суд делает вывод о том, что национальные суды не представили существенного обоснования для вынесения Заявителю приговора по обвинению в создании террористической угрозы и разжигании национальной розни.

128.  Суд также считает, что серьёзность вмешательства в настоящем деле усугубляется крайней суровостью наказания, применённого в отношении Заявителя, которого приговорили к восьми годам лишения свободы по обвинению в создании террористической угрозы и трём годам лишения свободы по обвинению в разжигании национальной вражды.  Итоговый приговор равнялся восьми годам и шести месяцам лишения свободы.  Обстоятельства дела свидетельствуют об отсутствии оснований для вынесения Заявителю приговора в виде лишения свободы.  Суд считает, что этот приговор и крайне суровое наказание Заявителя могли возыметь охлаждающий эффект на осуществление журналистской свободы выражения мнения в Азербайджане и помешать прессе открыто обсуждать социально значимые темы.

129. В конечном итоге, Суд считает, что национальные суды вышли за отпущенные им рамки усмотрения при применении ограничений в отношении дискуссий на темы, вызывающие общественный интерес.  Вынесение приговора Заявителю не отвечало «насущной общественной потребности» и было вопиюще несоразмерно выдвинутым законным целям.  Отсюда следует, что вмешательство не было «необходимо в демократическом обществе».

130. Учитывая это заключение, Суд не считает необходимым рассмотрение вопроса о том, был ли приговор Заявителю за уклонение от налогов также связан с вмешательством в осуществление им свободы выражения мнения.

131.  Таким образом, в отношении второго осуждения Заявителя в уголовном порядке имело место нарушение Статьи 10 Конвенции.

 

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции 

132.  Во-первых, Заявитель утверждал, что в ходе первого уголовного процесса не было соблюдено условие слушания беспристрастным судом, потому что судья И. Исмаилов, проводивший заседание суда, был тем же судьёй, который ранее рассматривал гражданский иск в отношении него.  Во-вторых, он утверждал, что этот суд не был «создан на основании закона», потому что срок пребывания в должности судьи Ясамальского районного суда истёк до слушания его дела, и что в обоих уголовных разбирательствах, национальные суды не были независимы от исполнительной власти.  В п.1 Статьи 6 Конвенции говорится следующее:

«Каждый… при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое… разбирательство дела беспристрастным судом, созданным на основании закона».

 

A.  «Беспристрастный суд»

1.  Аргументы сторон

133.  Правительство заявило, что факт того, что один и тот же судья рассматривал гражданский иск в отношении гражданина, а позднее — уголовное дело в отношении того же человека, само по себе не вело к заключению о том, что судья не был независимым и беспристрастным.

134.  Заявитель привёл довод о том, что судья, который уже рассматривал конкретные обвинения в отношении него в контексте гражданского иска, не мог занимать беспристрастную позицию при рассмотрении тех же обвинений в последующих уголовных разбирательствах.  Заявитель утверждал, что, в ходе уголовного процесса, судья Исмаилов неизменно отклонял его «законные требования» и «всеми возможными способами» защищал позицию частных обвинителей. 

2.  Оценка Суда

135.  Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной в соответствии с содержанием п.3 Статьи 35 Конвенции, и не было установлено никаких других оснований, на которых она могла бы быть объявлена неприемлемой, поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

136.  Суд далее напоминает, что наличие беспристрастности в целях части 1 Статьи 6 Конвенции должно быть определено на основании субъективного теста, то есть на основании приговора, лично вынесенного определенным судьей в конкретно взятом деле, а также на основании объективного теста, то есть путем проверки, предоставил ли этот судья гарантии, достаточные для исключения любых законных сомнений в этом отношении (см. «Фей против Австрии» (Feyv. Austria), 24 февраля 1993 г., § 28, Серия № 255?A).  Что касается субъективного теста, необходимо исходить из личной беспристрастности судьи до тех пор, пока не доказано обратное (см. «Хаушилдт против Дании» (Hauschildtv. Denmark), 24 мая 1989 г., § 47, Серия № 154).  Одно лишь то, что судья отклонил все или большинство требований Заявителя не является таким доказательством.  Таким образом, в настоящем деле необходимо применить объективный тест.

137.  Выполняя объективный тест, необходимо определить, существуют ли, помимо личного поведения судьи, подлежащие установлению факты, которые могут породить сомнения в его беспристрастности. В этой связи даже внешние проявления имеют определённую значимость.  В данном случае на карту поставлено то доверие, которое в демократическом обществе должны вызывать суды у общественности, и, прежде всего, в случае уголовных разбирательств, у обвиняемых.  Это предполагает, что при определении того, существует ли в рассматриваемом деле обоснованное основание для опасения, что конкретному судье не хватает беспристрастности, мнение обвиняемого играет важную, но не определяющую роль.  Решающим здесь является то, насколько данное опасение может быть объективно оправданно (см. дело Фейа, упомянутое выше, § 30).

138.  Суд отмечает, interalia, что характер ответственности по гражданскому законодательству отличается от ответственности по уголовным законам, что в гражданских и уголовных делах применяются разные стандарты доказывания, что осуждение в уголовном порядке не исключает установление гражданской ответственности на основании тех же фактов, и что, напротив, наличие гражданской ответственности не обязательно влечёт за собой установление вины по уголовным законам в отношении тех же действий ответчика.  По этим причинам, Суд считает, что ситуация, в которой один и тот же судья рассматривает вопросы как гражданской, так и уголовной ответственности, связанной с одними и теми же фактами, не обязательно влияет на беспристрастность судьи.  Вместе с тем, Суд отмечает, что ответ на вопрос о том, следует ли считать опасения обвиняемого в предвзятости суда объективно оправданными, зависит от особенностей каждого конкретного дела (см. дело Хаушилдта, упомянутое выше, § 49).

139.  Суд считает, что, в оценке особенностей данного дела, следует придавать значение тому факту, что разбирательства касались предполагаемого ущемления чести и достоинства частных лиц.  Учитывая конкретный предмет разбирательств, данное дело необязательно сравнимо с другими ситуациями, где уголовная и гражданская ответственность может быть связана с теми же фактами.  Суд далее отмечает, что опасения Заявителя в предвзятости суда были основаны на том факте, что судья Исмаилов рассматривал вопросы его гражданской и уголовной ответственности не одновременно, а в рамках двух отдельных процессов, первым из которых был гражданский процесс.  Суд отмечает, что обе серии разбирательств касались совершенно одних и тех же предположительно порочащих утверждений, сделанных Заявителем.  Г-жа Чаладзе была истцом первом процессе, тогда как во втором она представляла интересы нескольких беженцев из Ходжалы, выступавших частными обвинителями.  В обоих случаях она приводила практически одинаковые доводы.  В каждом процессе для определения того, какую ответственность, гражданскую или уголовную по законозательству об ущемлении чести и достоинства должен нести Заявитель, судье предстояло установить, в числе прочего, что утверждения, сделанные Заявителем, были ложными (или недоказанными), и что, по сути, они умаляли достоинство спасшихся в Ходжалинских событиях.  Делая это, судье было необходимо рассмотреть практически тот же самый доказательственный материал.  Насколько известно, в рамках уголовного процесса о диффамации (клевете), судья должен был дополнительно выявить наличие преступного умысла, определив, «намеренно» ли Заявитель распространил порочащие утверждения (см. пункт 47 выше).  Вместе с тем, Суд считает, что, вынеся решение по гражданскому делу в отношении Заявителя, судья уже дал оценку утверждениям Заявителя и пришёл к заключению о том, что они являлись недостоверными, умалявшими достоинство спасшихся в Ходжалы.  При так обстоятельствах, учитывая, что в последствии Заявитель был осуждён в рамках уголовного процесса за клевету, могут возникнуть сомнения в беспристрастности судьи, уже высказавшего своё мнение о тех же предположительно порочащих утверждениях Заявителя.  Таким образом, Суд считает, что, учитывая особенности данного дела, опасения Заявителя в предвзятости судьи можно расценивать как объективно оправданные.

140.  Таким образом, в этом отношении имело место нарушение части 1 Статьи 6 Конвенции.

 

Б.  «Независимый … суд, создан на основании закона»

141.  Правительство отметило, что судья Исмаилов действительно был назначен 2 сентября 2000 г. на пятилетний срок.  По Закону о судах и судьях, действовавшему в то время, срок его пребывания в должности истекал 3 сентября 2005 г. Однако, в законе № 817-IIQDот 28 декабря 2004 г., который вступил в силу 30 января 2005 г., содержалась поправка к Закону о судах и судьях, которая касалась, в числе прочего, новых положений, регламентировавших процедуру отбора и назначения судей и срока их пребывания в должности.  В соответствии с передодными положениями Закона № 817-IIQD, срок пребывания в должности всех судей, назначенных до 1 январь 2005 г., был продлён до дня назначения новых судей в соответствующие суды на основании новой поправки к Закону о судах и судьях.  Новые судьи были назначены в Ясамальский районный суд 28 июля 2007 г. До этого дня в соответствии с Законом № 817-IIQD свои судебные функции выполняли старые судьи, включая Исмаилова.  Таким образом, дело Заявителя слушал суд, «созданный на основании закона».

142.  Помимо этого, Правительство сообщило о том, что обвинения Заявителя об отсутствии независимости национальных судов были необоснованы.

143.  Заявитель поддержал  свою жалобу в данной части.  Он также подверг сомнению «качество» Закона № 817-IIQD.  Он отметил, что, наряду с введением нового Закона о Судебно-правовом совете, дававшего Судебно-правовому совету значительные полномочия при отборе судей, переходные положения закона Закона № 817-IIQDсделали судей «полностью зависимыми от Судебно-правового совета», потому что от него зависело их последующее переназначение.

 2. Оценка Суда

144.  Суд напоминает, что цель формулировки «созданный на основании закона» в Статье 6 Конвенции состоит в обеспечении того, что судебная власть в демократическом обществе не зависит от исполнительной власти, а регулируется законом, исходящим из парламента» (см. «Гуров против Молдовы» (Gurovv. Moldova), № 36455/02, § 34, 11 июля 2006 г.).  Фраза «созданный на основании закона» определяет не только правовую основу самого существования «суда», но также и его состав в каждом деле (см. «Посохов против России» (Posokhovv. Russia),№ 63486/00, § 39, ЕСПЧ 2003?IV).

145.  Суд отмечает, что в настоящем деле Законом № 817-IIQDбыли введены в действие поправки к национальному закону, устанавливавшему помимо прочего процедуру назначения и срок пребывания судей в должности.  Во время периода перехода к новой системе и окончательного оформления новой процедуры назначения, срок пребывания в должности всех судей, назначенных до 1 января 2005 г. был продлён в соответствии с переходными положениями Закона № 817-IIQD, по видимости, с целью обеспечения непрерывной работы судебной системы.  Таким образом, срок пребывания в должности судьи Исмаилова был продлён постановлением парламента до того дня, когда он должен был истечь в соответствии с Законом, действовавшим перед внесением в него изменений, и, вопреки утверждениям Заявителя, истёк лишь 28 июля 2007 г., гораздо позднее окончания рассмотрения дела Заявителя в Ясамальском районном суде.  Таким образом, учитывая то обстоятельство, что продление срока пребывания в должности судьи Исмаилова было продиктовано необходимостью перехода к новым правилам, касавшимся назначения и срока пребывания в должности судей, что изначально он был назначен в соответствии со всеми требованиями Закона о судах и судьях (для контраста дело Посохова, упомянутое выше, § 43, и «Федотова против России» (Fedotovav. Russia), № 73225/01, §§ 41-42, 13 апреля 2006 г.), и что продление его срока пребывания в должности было санкционировано законом, принятым  парламентом (для контраста дело Гурова, упомянутое выше, § 37), Суд считает, что Заявитель предстал перед судом, «созданным на основании закона».

146. Относительно довода Заявителя о том, что продление срока пребывания судей в их должностях на неопределённый «переходный» период делало их зависимыми от органов исполнительной власти (чьи представители сформировали часть Судебно-правового совета, призванного выполнять задачу отбора кандидатов на  должность судьи) в течение этого периода, Суд отмечает, что Заявитель, по-видимому, имел в виду то, что определённые органы исполнительной власти (которых Заявитель точно не назвал) были как-то заинтересованы в его осуждении и, поэтому незаконно оказывали давление на судью Исмаилова, чья независимость была предположительно поставлена под угрозу принятием закона № 817-IIQD.  Однако Суд отмечает, что первое уголовное дело в отношении Заявителя было возбуждено не государством, а частными лицами на основании частного обвинения.  В любом случае, Суд отмечает, что материалы, имеющиеся в его распоряжении, не содержат достаточных доказательств, подтверждающих обвинения Заявителя в незаконном давлении на национальные суды со стороны исполнительной власти.  Аналогичным образом, не существует достаточных доказательств предполагаемой предвзятости национальных судов во втором уголовном процессе.

147.  Отсюда следует, что эта часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с ч 3, 4 Статьи 35 Конвенции.

 

III. Предполагаемое нарушение статьи 6 § 2 Конвенции 

148.  По мнению Заявителя, утверждения, сделанные Генеральной прокуратурой для прессы 31 мая 2007 г. (см. пункты 36 и 37 выше) были равносильны нарушению его права на презумпцию невиновности, закреплённого п.2 Статьи  6Конвенции, где говорится:

«Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, пока виновность его не будет установлена законным порядком».

 

A.  Приемлемость

1.  Аргументы сторон

149.  Правительство выдвинуло довод о том, что Заявитель не исчерпал все имеющиеся средства судебной защиты в отношении этой жалобы.  Во-первых, они отметили, что, в соответствии со статьями 449-451 УПК, Заявитель мог бы подать жалобу в вышестоящий суд, касавшуюся «процессуальных действий или решений прокуратуры», в которой он мог бы оспорить утверждения Генеральной прокуратуры, сделанные для прессы.  Во-вторых, Заявитель мог бы оспорить нарушение принципа презумпции невиновности в отношении себя, подав отдельный иск по статье 147 УК или главе 27 ГПК.

150.  Заявитель привёл довод о том, что средства судебной защиты, упомянутые Правительством, были недейственны.

 2.  Оценка Суда

151.  Суд напоминает, что назначением правила о национальных средствах судебной защиты в п.1 Статьи  35 Конвенции является намерение предоставить Договаривающимся государствам возможность предотвращения или исправления предполагаемого нарушения до обращения в Европейский Суд.  Однако единственные средства судебной защиты, которые должны быть исчерпаны, это те, которые касаются предполагаемых нарушений, и которые в то же время доступны и достаточны.  Существование таких средств судебной защиты должно быть убедительно установлено не только в теории, но также на практике, т.к. иначе они не удовлетворяют требованиям доступности и эффективности; Государства-ответчики обязаны убедиться в том, что эти несколько условий удовлетворены (см. «Вернилло против Франции» (Vernillov. France), 20 февраля 1991 г., § 27, Серия № 198).  Правило об исчерпании национальных средств судебной защиты должно применяться с некоторой гибкостью и без излишнего формализма.  Это правило не является абсолютным и не может применяться автоматически.  При определении того, были ли соблюдены условия его применения, необходимо рассматривать обстоятельства конкретного дела.  Это означает, помимо прочего, что Суд должен иметь реалистичное представление не только о существовании формальных средств судебной защиты в правовой системе затронутых Договаривающихся сторон, но также и об общем контексте, в котором они работают, равно как и личных обстоятельствах Заявителя (см. «Акдивар и другие против Турции» (AkdivarandOthersv. Turkey), 16 сентября 1996, § 69, Отчёты 1996?IV).

152.  Что касается довода Правительства о том, что Заявитель не воспользовался процедурой, предусмотренной в статьях 449-451 УПК, Суд отмечает, что эти положения касались возможности подачи жалобы в отношении «процессуальных действий или решений» органов прокуратуры.  В настоящем деле, оспоренные утверждения были сделаны Генеральной прокуратурой не в контексте самих уголовных разбирательств, а в виде заявления для прессы.  Поэтому, Суд не считает это заявление для прессы «процессуальным действием» или «процессуальным решением», принятым в контексте соответствующих уголовных разбирательств, а Правительство не представило никаких свидетельств (таких как судебные решения в подобных делах) того, что оно могло быть квалифицировано как таковое с точки зрения статей 449-451 УПК.

153.  Аналогичным образом, Суд не удовлетворён доводом Правительства о том, что Заявитель не пытался инициировать уголовное дело по клевете по статье 147 УК в связи с распространением Генеральной прокуратурой недостоверных и порочащих сведений, или обратиться с отдельным гражданским иском в связи с нарушением своих прав.  Суд отмечает, что в настоящем деле Заявитель подавал жалобы и в суд первой инстанции, и в вышестоящий суд в связи с заявлением Генеральной прокуратуры и предполагаемое нарушение своего права по п.2 Статьи 6 Конвенции. Его жалобы о нарушении положений Конвенции были отклонены в порядке упрощённого судопроизводства.  В этой связи, Суд напоминает о том, что гражданин не обязан пытаться прибегать к более чем одному имеющимуся способу судебной защиты при существовании нескольких доступных.  Право выбора средства судебной защиты наиболее подходящего в обстоятельствах его дела предоставляется Заявителю (см., среди других источников, «Айри против Ирландии» (Aireyv. Ireland), 9 октября 1979 г., § 23, Серия № 32, и «Бойченко против Молдовы» (Boicencov. Moldova), № 41088/05, § 80, 11 июля 2006 г.).  Правительство не оспорило действенность способа судебной защиты, который избрал Заявитель в настоящем деле, подняв вопрос о несоблюдении принципа презумпции невиновности судами, рассматривавшими уголовные обвинения в отношении него.  Даже если предположить, что средства судебной защиты, упоминавшиеся Правительством, могли обеспечить ему адекватное возмещение ущерба, Суд считает, что после подачи жалобы на несоблюдение принципа презумпции невиновности в контексте известных уголовных разбирательств Заявитель не обязан предпринимать другие попытки получить возмещение и возбуждать отдельное уголовное производство по клевете или гражданский иск о компенсации ущерба (см., mutatis mutandis, «Хаджибейли против Азербайджана» (Hajibeyliv. Azerbaijan), № 16528/05, § 43, 10 июля 2008 г.).

154. По этим причинам, Суд отклоняет возражения Правительства относительно правила исчерпания национальных средств судебной защиты.

155.  Более того, Суд отмечает, что п.2 Статьи 6 применяется к лицам, которым «предъявлено уголовное обвинение».  К тому времени, когда представитель Генеральной прокуратуры давал интервью прессе (31 мая 2007 г.), уголовное дело по статье 214.1 УК уже было возбуждено МНБ 16 мая 2007 г., и Заявитель был переведён в следственный изолятор МНБ 29 мая 2007 г. на период до вынесения Сабаильским районным судом своего решения о возвращения его под стражу. Хотя Заявителю не было предъявлено формального обвинения до 3 июля 2007 г., его перевод в следственный изолятор МНБ был частью расследования, начатого 16 мая 2007 г. отделом расследований МНБ, таким образом, переводя его в категорию лиц, которым «предъявлено уголовное обвинение» в терминах п.2 Статьи 6.  Комментарии Генерального прокурора, сделанные одновременно с проведением МНБ расследования, объяснялись фактом проведения этого расследования и были непосредственно связаны с ним (срав. «Аленэ де Рибемон против Франции» (AllenetdeRibemontv. France), 10 февраля 1995 г., § 37, Серия № 308). Следовательно, п.2 Статьи 6 Конвенции применима в этом деле.

156.  Суд далее отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной с точки зрения п. 3 Статьи 35 Конвенции, и не было установлено никаких других оснований, на которых она была бы неприемлемой, поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

 Б.  Существо дела

1.  Аргументы сторон

157.  Правительство отметило, что п.2 Статьи 6 Конвенции не запрещала властям информировать общественность, с соблюдением всей необходимой осмотрительности, о ходе проводимых следвенных действий.  Оно привело аргумент о том, что право Заявителя на презумпцию невиновности не было нарушено в настоящем деле, т.к. в своих комментариях Генеральная прокуратура не изображала Заявителя преступником.  Генеральная прокуратура лишь прокомментировала причины возбуждения уголовного дела и сообщила общественности о проведении расследования.

158.  Заявитель поддержал свою жалобу в этой части.

 2.  Оценка Суда

159.  Суд напоминает о том, что п.2 Статьи 6, в её соответствующем толковании, направлена на предотвращение дискредитации справедливого уголовного процесса в форме компрометирующих утверждений, сделанных в непосредственной связи с этим процессом.  Презумпция невиновности, закреплённая в пункте 2 Статьи 6, является одним из элементов справедливого уголовного суда, и требование её соблюдения указано в пункте  1 (см. дело Аленэ де Рибемон, упомянутое выше, § 35).  Этот принцип не только воспрещает самому суду делать поспешные выводы о том, что человек, которому «предъявлено уголовное обвинение», виновен до того, как его вина была установлена в законном порядке (см. «Минелли против Швейцарии» (Minelliv. Switzerland), 25 марта 1983 г., § 38, Серия № 62), но также распространяется на утверждения, сделанные другими должностными лицами, о предстоящих уголовных расследованиях, которые дают общественности основания считать подозреваемых виновными и содержат оценку фактов дела до рассмотрения их компетентной судебной инстанцией (см. дело Аленэ де Рибемон, упомянутое выше, § 41, и «Дактарас против Литвы» (Daktaras v. Lithuania), № 42095/98, §§ 41-43, ЕСПЧ 2000-X).  Суд подчёркивает, что п.2 Статьи  6  не запрещает властям информировать общественность об осуществляемых уголовных расследованиях, но требует делать это с максимальной осторожностью и осмотрительностью необходимыми для соблюдения принципа презумпции невиновности (см. дело Аленэ де Рибемон, упомянутое выше, §38).

160.  Суд последовательно придерживается подхода, в соответствии с которым, принцип презумпции невиновности нарушается, если судебное решение или утверждение официального лица относительно человека, обвиняемого в совершении уголовного преступления, отражает мнение о том, что он виновен до того, как его вина была установлена в законном порядке. Достаточно, даже в отсутствие формального заключения, чтобы существали некоторые аргументы в пользу того, что суд или некое должностное лицо заранее считают обвиняемого виновным. Необходимо проводить принципиальное разграничение между утверждением о том, что кто-то является только подозреваемым в совершении преступления и однозначным заявлением, в отсутствие окончательного приговора, о том, что человек совершил определённое преступление. Суд последовательно подчёркивает важность выбора выражений должностными лицами в их утверждениях до того, как человек не предстанет перед судом, и ему не будет вынесен приговор за совершение конкретного преступления (см. «Хужин и другие против России» (KhuzhinandOthersv. Russia), № 13470/02, § 94, 23 октября 2008 г., с дальнейшими ссылками).  Вопрос о том, противоречит ли утверждение должностного лица принципу презумпции невиновности, должен быть дан с учётом конкретных обстоятельств, при которых было сделано оспоренное утверждение (см. «Буткевичус против Литвы» (Butkevi?iusv. Lithuania), № 48297/99, § 49, ЕСПЧ 2002?II).

161.  Суд отмечает, что в настоящем деле оспоренное утверждение было сделано представителем Генеральной прокуратуры в интервью для прессы в другом контексте, не связанном с данным уголовным делом.  Суд признаёт, что статус Заявителя, бывшего известным журналистом, обязывал государственных служащих, включая представителей Генеральной прокуратуры, постоянно информировать общественность о предполагаемом нарушении закона и последовавшем уголовном процессе.  Однако это обстоятельство не может оправдать неосторожность должностных лиц в подборе слов  для своих заявлений.  Более того, в настоящем деле, рассматриваемое заявление было сделано по прошествии всего нескольких дней после возбуждения уголовного дела.  На этой ранней стадии, пока Заявителю ещё даже не было предъявлено официальное обвинение, было особенно важно не высказывать публично никаких обвинений, которые могли быть истолкованы как подтверждение вины Заявителя из уст высокопоставленного должностного лица.

162.  Заявление Генеральной прокуратуры было передано, с почти дословными цитатами, по крайней мере, двумя популярными новостными СМИ.  Действительно, заявление было очень кратким и, по видимости, было нацелено на информирование общественности о факте возбуждения уголовного дела в отношении Заявителя и его причинах.  Вместе с тем, в заявлении недвусмысленно говорилось, что в статье, опубликованной Заявителем в своей газете, «содержалась настоящая террористическая угроза».  Более того, в последующем кратком объяснении в отношении содержания публикации, Генеральная прокуратура сделала новое заявление о том, что «это информация представляет собой террористическую угрозу».  Принимая во внимание высокое положение Генеральной прокуратуры, было необходимо соблюдать особую осторожность при выборе слов для информирования об идущем расследовании.  Суд считает, что эти конкретные заявления, не снабжённые никакими уточнениями и оговорками, были равносильны утверждению о том, что Заявитель совершил уголовное преступление в форме создания террористической угрозы.  Таким образом, эти комментарии содержали оценку фактов дела до рассмотрения их компетентной судебной инстанцией и не могли не дать общественности основания считать Заявителя виновным до того, как его вина была установлена в законном порядке.

163.  Таким образом, имело место нарушение п. 2 Статьи 6 Конвенции.

 

IV.  Другие предполагаемые нарушения Конвенции  

A.  Статья 3 Конвенции

164.  Заявитель высказал претензии в отношении условий своего предварительного заключения.  В частности, он утверждал, что, во время его пребывания в следственном изоляторе № 1, ему не было разрешено получать газеты и журналы.  Его держали в наручниках и обыскивали каждый раз перед тем, как вывести из камеры для допроса или с другой целью.  В отношении условий своего содержания после перевода в следственный изолятор МНБ, он утверждал, что ему были запрещены свидания, и содержали его в плохо вентилируемой одиночной камере площадью 8  кв. метров, где днём и ночью горел свет.  Ему разрешалось принимать горячий душ один раз в неделю, а нижнее бельё он стирал сам в своей камере в холодной воде.

165.  Даже если предположить, что имелись действенные средства судебной защиты доступные для Заявителя в отношении условий его заключения, и что он их исчерпал, Суд считает, что описание Заявителем условий его заключения не свидетельствует о жестоком обращении, соответствующем минимальному уровню суровости, требующегося для защиты по Статье 3 Конвенции.  Отсюда следует, что эта жалоба явно необоснованна и должна быть отклонена в соответствии с п.п. 3, 4 Статьи 35 Конвенции.

 Б.  Статья 5 Конвенции

166.  Заявитель подал жалобы по п.п. 1(c), 3 и 4 Статьи 5 Конвенции в связи с решением Сабаильского районного суда от 3 июля 2007 г. вернуть его под стражу, вынесенным в рамках второй серии уголовных преследований.  В частности, он утверждал, что отсутствовали разумные сомнения в том, что он совершил преступление, и что национальные суды не указали достаточных причин для его предварительного заключения.

167.  Суд отмечает, что до вынесения Сабаильским районным судом решения от 3 июля 2007 г., Заявитель уже был осуждён и приговорён к лишению свободы 20 апреля 2007 г. в итоге первого уголовного процесса.  Суд кассационной инстанции утвердил этот приговор 6 июня 2007 г., и к моменту вынесения постановления от 3 июля 2007 г. в расках второго уголовного процесса, кассационная жалоба в отношении этого приговора ожидала рассмотрения в Верховном Суде.  В этой связи, Суд отмечает, что при определении периода досудебного заключения, период, который необходимо принимать в расчёт, начинается в день взятия обвиняемого под стражу и заканчивается в день предъявления ему обвинения, даже если это сделано только судом первой инстанции (см., например, «Хумматов против Азербайджана» (Hummatovv. Azerbaijan) (реш.), № 9852/03 и 13413/04, 18 мая 2006 г.).  В настоящем деле, уголовное обвинение в первом уголовном процессе в отношении Заявителя было предъявлено 20 апреля 2007 г. и с этого дня он находился в заключении, будучи «осужденным компетентным судом» в терминах п.1(а) Статьи 5 Конвенции. Несмотря на то, что по каким-то причинам распоряжение о «содержании под стражей до суда» в отношении Заявителя было сделано во втором процессе после вынесения ему приговора по первому уголовному делу, это не противоречит п.п. 1(c) и 3 Статьи 5 Конвенции в отношении заключения Заявителя после этого дня, т.к. на этот период уже существовало другое «законное» основание для его заключения. Суд считает, что п.4 Статьи 5 в настоящем деле также не была нарушена.

168.  Отсюда следует, что эта жалоба явно необоснованна и должна быть отклонена в соответствии с п.п.3 и 4 Статьи 35 Конвенции.

 В.  Другие жалобы

169.  Заявитель обратился с жалобой по п.3 (а) Статьи 6 Конвенции, утверждая, что он не был своевременно проинформирован о характере и основании обвинения в отношении него в рамках второго уголовного дела.  Другая жалоба была подана по Статье 7 на то, что в обоих уголовных процессах, действия, в совершение которых он был признан виновным, не являлись уголовными преступлениями.  Наконец, он также подал жалобу по Статье 8 Конвенции на то, что обыски, проведённые 22 мая 2007 г. в его квартире и редакции газет нарушали его право на уважение его жилища.

170. Учитывая все имеющиеся в распоряжении материалы, и в той степени, в которой обжалованные действия находятся в его компетенции, Суд делает вывод о том, что содержание этих жалоб не имеет никаких признаков нарушения прав и свобод, изложенных в Конвенции или её Протоколах.  Отсюда следует, что эти жалобы явно необоснованны и должны быть отклонены в соответствии с п.п. 3 и 4 Статьи 35 Конвенции.

 

V.  Применение статей 41 и 46 Конвенции 

A.  Статья 46 Конвенции 

171.  В Статье 46 Конвенции говорится:

2. Окончательное постановление Суда направляется Комитету министров, который осуществляет надзор за его исполнением».

172. В контексте исполнения постановлений в соответствии со Статьёй 46 Конвенции, постановление в котором Суд усматривает нарушение Конвенции, накладывает на Государство-ответчика правовое обязательство в соответствии с этой статьёй положить конец этому нарушению и устранить его последствия таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, ситуацию, существовавшую до нарушения.  Если, с другой стороны, национальные законы не позволяют – или позволяют лишь частично – осуществить такое устранение последствий нарушений, Статья 41 даёт Суду полномочия назначить пострадавшей стороне такую компенсацию, которая представляется уместной.  Отсюда следует, в числе прочего, что постановление, в котором Суд выявляет нарушение Конвенции или её Протоколов, накладывает на Государство-ответчика правовое обязательство не просто выплатить пострадавшей стороне суммы, назначенные в качестве возмещения ущерба, но также избрать, под наблюдением Комитета министров, общие и/или, если это применимо в конкретном случае, индивидуальные меры, которые следует принять в отношении национальной правовой системы во избежание повторения такого нарушения и сделать всё возможное для устранения его последствий таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, ситуацию, существовавшую до нарушения права (см. «Маэстри против Италии» (Maestriv. Italy) [БП], № 39748/98, § 47, ЕСПЧ 2004?I; «Ассанидзе против Грузии» (Assanidzev. Georgia) [БП], № 71503/01, § 198, ЕСПЧ 2004?II; и «Илашку и другие против Молдовы и России» (Ila?cu and Others v. Moldova and Russia) [БП], № 48787/99, § 487, ЕСПЧ 2004-VII).

173.  Суд напоминает о том, что его постановления главным образом устанавливают факт нарушения, и что именно заинтересованные государства в первую очередь должны избрать, под надзором Комитета министров Совета Европы, средства для применения их в национальной правовой системе для исполнения своих обязательств по Статье  46 Конвенции, при условии, что эти средства совместимы с выводами, изложенными в постановлении Суда (см., среди других источников, решение по делу «Окал против Турции» (Öcal v. Turkey) [БП], № 46221/99, § 210, ЕСПЧ 2005-IV; «Скодзари и Джюнта против Италии» (Scozzari and Giunta v. Italy) [БП], № 39221/98 и 41963/98, § 249, ЕСПЧ 2000-VIII); и «Брумареску против Румынии» (Brum?rescu v. Romania) (справедливое возмещение) [БП], № 28342/95, § 20, ЕСПЧ 2001-I).  Эта свобода выбора способа исполнения постановлений отражает свободу выбора, неотъемлемо связанную с основным обязательством Договаривающихся государств обеспечить права и свободы, гарантированные в Конвенции (Статья 1) (см. «Папамичалопулос и другие против Греции» (PapamichalopoulosandOthersv. Greece) (Статья 50), 31 октября 1995, § 34, Серия № 330?B).

174.  Однако, в виде исключения, стремясь оказать содействие Государству-ответчику в исполнении его обязательств по Статье 46, Суд может предложить меру определённого рода, которая могла бы быть применена для того, чтобы положить конец выявленному нарушению.  В таком положении, Суд может предложить разнообразные варианты, оставляя выбор меры и способа её воплощения на усмотрение заинтересованного государства (см., например, «Бронёвский против Польши» (Broniowski v. Poland) [БП], № 31443/96, § 194, ЕСПЧ 2004-V).  В определённых случаях, характер выявленного нарушения может не оставлять никакого выбора мер необходимых для его исправления, и Суд может принять решение указать лишь на одну такую меру (см., например, дело Ассанидзе, упомянутое выше, § 202).

175.  Суд подтверждает сделанные им выводы о том, что в обоих случаях вмешательство в осуществление Заявителем свободы выражения мнения не было оправдано по п.2 Статьи 10 Конвенции.  В частности, в обоих случаях, отсутствовало основание для вынесения ему приговоров к лишению свободы.  Суд отмечает, что поскольку Заявитель был также осуждён (на первый взгляд безо всякой связи с прочими обвинениями) за уклонение от налогов, ко дню вынесения данного постановления он уже отбыл часть общего приговора, соответствующего этому преступлению (четыре месяца лишения свободы), и тот срок, который он отбывает сейчас, относится к большей части совокупного приговора, касающегося преступлений в сфере СМИ, в отношении которых были выявлены соответствующие нарушения прав, гарантированных Конвенцией.

176.  При таких обстоятельствах, с учётом выявленного выше нарушения Статьи 10 Конвенции, продолжение пребывания Заявителя в местах лишения свободы неприемлемо.  Таким образом, по своей сути, ситуация, выявленная в настоящем деле, не оставляет никакого выбора в отношении меры необходимой для исправления нарушения  прав Заявителя, гарантированных Конвенцией.

177.  По сему, принимая во внимание конкретные обстоятельства дела и насущную необходимость положить конец нарушению Статьи 10 Конвенции, Суд считает, что, в качестве одного из средств выполнения своих обязательств по Статье  46 Конвенции, Государство-ответчик обязано обеспечить немедленное освобождение Заявителя из мест лишения свободы.

 

Б.  Статья 41 Конвенции 

178.  Статья 41 Конвенции гласит:

 «Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

 

1.  Ущерб

(a)  Материальный ущерб

179.  Заявитель утверждал, что, в результате вынесения ему приговора, он был вынужден закрыть несколько СМИ, которые принадлежали ему лично: две газеты, два Интернет-сайта и один журнал.  Он оценил их совокупную стоимость в 203.652 евро, исходя из капиталовложений использованных для начала этих предприятий.  Он также заявил, что, будучи единственным владельцем газет «Реальный Азербайджан» и «Günd?likAz?rbaycan», он лично понёс  убытки в виде упущенной прибыли, которую оценил в 230.136 евро в год, за каждый год, в который не выходили газеты.  Далее он потребовал 16.568 евро в качестве возмещения арендных платежей, сделанных авансом за пользование помещением редакции, использовать которое он был не в состоянии по причине вынесения ему приговора.

180. Он далее потребовал компенсацию материального ущерба в виде некоторого имущества, предположительно «конфискованного» властями во время обысков в его квартире и помещении редакции, включая: (a) несколько «фотоархивов» и других «материалов журналистских расследований», которые он оценил в 27.098 евро; (б) компьютерное оборудование стоимостью 23.000 долларов США; и (в) некоторую мебель из редакции газет, оценённую в  7.287 евро.

181.  Наконец, Заявитель потребовал 8.146 евро на покрытие расходов, которые предположительно понесли его родители, совершая поездки, чтобы навестить его в тюрьме, подготавливая ему передачи, чтобы разнообразить его тюремный рацион, и разговаривая с ним по телефону.

182.  Правительство ответило, что Заявитель не представил ни достаточных документальных доказательств в подтверждение вышеприведённых требований, ни объяснений метода расчёта стоимости его редакций СМИ и других заявленных расходов.  Оно также привело довод о том, что Заявитель не представил никаких доказательств того, что у него было конфисковано какое-либо имущество; единственное, что он представил, была запись обыска и запись, подтверждавшая, что один из его сотрудников передал властям два компьютера для проведения расследования.

183.  Суд указывает на то, что в соответствии с правилом 60 Регламента Суда, любое требование справедливого возмещения должно содержать подробный перечень утраченного имущества, представляемый в письменном виде вместе со всеми подтверждающими документами или расписками, в отсутствие которых Суд может отклонить такое требование целиком или частично.

184.  Что касается требований Заявителя в отношении стоимости СМИ, которые ему пришлось закрыть и упущенной им прибыли, Суд отмечает, что Заявитель не подавал Суду жалобу, касавшуюся прекращения деятельности его газет и других форм СМИ.  В любом случае, он не представил никаких документов или других свидетельств в подтверждение своих требований, касавшихся финансовых средств, вложенных в развитие этих СМИ, а также в отношении его будущей прибыли от их работы как владельца и главного редактора.  В частности, не было представлено никаких документов о размере прибылей в прошлом.  Аналогичным образом, Заявитель не представил достаточных доказательств в отношении потерянных авансовых платежей за аренду помещений редакций.

185.  Что касается требования в отношении предположительно конфискованного имущества, Суд отмечает, что, помимо 23 компьютеров, изъятых из редакции газет и конфискованных по постановлению Выездной судебной сессии суда, Суд, исходя из представленных ему материалов, не может определить, какое другое предполагаемое имущество действительно было конфисковано, и что всё оно принадлежало лично Заявителю.  Касательно требования в отношении конфискованного компьютерного оборудования, Суд отмечает, что Заявитель не представил никаких свидетельств, подтверждавших его стоимость.

186.  В отношении остальных требований, Суд не усматривает причинно-следственной связи между выявленными нарушения и предполагаемым материальным ущербом.

187.  По вышеизложенным причинам, Суд отклоняет требование Заявителя в отношении возмещения материального ущерба.

 (б)  Возмещения морального вреда

188.  Заявитель потребовал 70.000 евро в качестве возмещения морального вреда.

189.  Правительство заявило, что само по себе выявление нарушения было бы достаточным возмещением нанесённого Заявителю морального вреда.

190. В свете конкретных обстоятельств данного дела, конкретной серьёзности нарушения свободы выражения мнения Заявителя, и учитывая факт осуждения на долгий срок лишения свободы за преступления в сфере массовой информации без представления достаточного обоснования, и имея в виду, что ко времени рассмотрения данной жалобы он провёл в тюрьме более двух лет, Суд считает, что Заявитель, несомненно, должен был испытывать сильные моральные страдания, которые не могут быть компенсированы одной только констатацией факта нарушения прав, гарантированных Конвенцией.  Более того, хотя выше упомянутый вывод Суда о том, что предполагаемый материальный ущерб не был подтверждён совсем или частично соответствующими доказательствами, Суд не находит неразумным предположить, что Заявитель понёс другие формы ущерба, непосредственно связанного с выявленными нарушениями (для сравнения дело Илашку, упомянутое выше, § 489). Суд считает, что в этом деле, при назначении суммы возмещения ущерба вышеупомянутое обстоятельство также следует принимать в расчёт.

191. Проведя оценку на справедливой основе, как требуется в Статье 41 Конвенции, он назначает Заявителю 25.000 евро в качестве возмещения морального вреда плюс сумму любого налога, которым может  облагаться эта сумма.

 2.  Судебные издержки

192.  Заявитель также потребовал 602 евро на покрытие расходов в национальных судах и 2.200 евро – в Европейском Суде.  Он также потребовал 520 евро на возмещение оплаты услуг переводчика.  В качестве подтверждения этих требований, он представил финансовые документы из юридической фирмы, чьи сотрудники представляли его интересы в национальных разбирательствах, копию контракта на оказание юридических услуг на слушании в Страсбурге, и копии счетов компании, оказывающей услуги перевода.

193.  Правительство привело довод о том, что свидетельства, представленные Заявителем были недостаточны для того, чтобы прийти к выводу о том, что заявленные расходы действительно имели место.

194.  В соответствии с практикой Суда, заявитель имеет право на возмещение своих судебных издержек, только в той степени, в которой, как было установлено, они действительно были взысканы, обязательны и имели разумный размер.  В настоящем деле, учитывая имеющуюся в его распоряжении информацию и вышеупомянутые критерии, Суд считает разумным назначить сумму в 2.822 евро на покрытие всех судебных издержек плюс сумму любого налога, которым может облагаться эта сумма.

 3.  Процентная ставка

195.  Суд считает целесообразным принять процентную ставку в соответствии с предельным размером ссудного процента Европейского Центрального Банка, к которому должны быть добавлены три процента.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1.  Объявляет единогласно жалобы по Статье 10, п.1 Статьи 6 (касавшиеся предполагаемого отсутствия беспристрастности) и п.2 Статьи 6 Конвенции приемлемыми, а оставшуюся часть жалобы — неприемлемой; 

2.  Постановляет единогласно, что имело место нарушение Статьи 10 Конвенции в отношении первого осуждения Заявителя в уголовном порядке; 

3.  Постановляет единогласно, что имело место нарушение Статьи 10 Конвенции в отношении второго осуждения Заявителя в уголовном порядке; 

4.  Постановляет единогласно, что имело место нарушение п.1 Статьи 6 Конвенции; 

5.  Постановляет единогласно, что имело место нарушение п.2 Статьи 6 Конвенции; 

6.  Постановляет шестью голосами против одного, что Государство-ответчик обязано обеспечить немедленное освобождение Заявителя; 

7.  Постановляет единогласно,

(a)  что Государство-ответчик обязано выплатить Заявителю, в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии с п.2 Статьи 44 Конвенции 25.000 (двадцать пять тысяч) евро плюс сумму любого налога, которым может облагаться эта сумма в качестве возмещения морального ущерба, и 2.822 (две тысячи восемьсот двадцать два) евро плюс сумму любого налога, которым может облагаться эта сумма в качестве возмещения судебных издержек с пересчётом в новые азербайджанские манаты по курсу, действующему на момент расчёта;

(б)  что с момента истечения вышеуказанных трёх месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трёх процентных точек; 

8.  Отклоняет единогласно оставшуюся часть жалобы Заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, письменно заверено 22 апреля 2010 г., в соответствии с  п.п. 2, 3 правила 77 Регламента Суда.

  

            Сорен Нильсен                                                        Христос Розакис

            Юрист секции                                                           председатель

 

 

© Перевод с англ. Центра Защиты Прав СМИ, 2011