ФЛИНККИЛА И ДРУГИЕ против ФИНЛЯНДИИ (Flinkkila and others v. Finland)

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА 

Четвертая секция 

Дело «ФЛИНККИЛА И ДРУГИЕ против ФИНЛЯНДИИ»

(Flinkkila and others v. Finland)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА

 Страсбург

6 апреля 2010 года  

Данное решение будет признано окончательным в соответствии с условиями, изложенными в п. 2 статьи 44 Конвенции. Текст решения может подвергнуться редакторской правке.

В деле Флинккила и другие против Финляндии,

Европейский Суд по правам человека (Четвёртая Секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

 Николас Братца, председатель,

 Лех Гарлики,

 Джованни Бонелло,

 Лилиана Мийович,

 Давид Тор Бьоргвинссон,

 Пайви Хирвела,

Небойша Вучинич, судьи,

 и ЛоуренсЭрли, юрист секции,

проведя 16 марта 2010 года закрытое заседание,

вынес следующее решение, которое было принято в этот же день:

ПРОЦЕДУРА

1.  Дело было инициировано подачей 19 июля 2004 года жалобы (№25576/04) против Республики Финляндия в соответствии со Статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Конвенция») четырьмя гражданами Финляндии, г-ном Йоуни Микаелем Флинккилой, г-жой Санной Ракелью Виртавуори, г-жой Яааной Хеленой Исосаари и г-ном Ристо Вальдемаром Айнасойя («Заявители»).

2. Интересы Заявителей представлял г-н Хейкки Сало, адвокат, практикующий в Хельсинки. Финское правительство было представлено его уполномоченным г-ном Арто Косаненом, сотрудником Министерства иностранных дел.

3.  Заявители утверждали, в частности, что было нарушено их право на свободу выражения мнения, и что положение Уголовного кодекса, на основании которого они были признаны виновными, было не вполне ясным.

4. 4 апреля 2008 г. председатель Четвёртой секции принял решение сообщить Правительству о поданной жалобе, касавшейся свободы выражения мнения и принципа предусмотренности ограничения права законом.  Также было принято решение рассмотреть существо жалобы одновременно с вопросом о её приемлемости (ч.3 Статьи 29).

ФАКТЫ

 I. Обстоятельства дела

5.  Заявители родились в 1948, 1951, 1962 и 1951 гг. соответственно и проживают в Хельсинки, за исключением г-жи Исосаари, проживающей в Иккале.

6. Первый и второй Заявители — редакторы общенационального журнала «Сеура» (Seura), а третий и четвёртый Заявители – главный редактор и журналист общенационального журнала «Никипости» (Nykyposti).

7. 4 декабря 1996 A., Национальный примиритель[1] (valtakunnansovittelija, riksförlikningsmannen) в то время, и Б., его подруга, поздно вечером вошли в дом A., где находилась супруга последнего. Ситуация обострилась, была вызвана полиция, и инцидент, в который в последствии оказались вовлечены и взрослые дети A., привёл к его аресту. В результате произошедшего инцидента 18 декабря 1996 г. были выдвинуты уголовные обвинения как в отношении A., так и в отношении Б. 16 января 1997 г. районный суд в Хельсинки (käräjäoikeus, tingsrätten) приговорил A. к четырём месяцам лишения свободы условно за сопротивление при аресте и незаконное нанесение ущерба (vahingonteko, skadegörelse), а Б. – к выплате штрафа за словесное оскорбление. 17 января 1997 г. Государственный совет (valtioneuvosto, statsrådet) сместил A. с его поста Национального примирителя. 25 июня 1998 г. апелляционный суд (hovioikeus, hovrätten) утвердил это постановление суда в отношении Б. Что касается A., то дело было прекращено в связи с его смертью 14 мая 1998 г. 15 декабря 1998 г. Верховный Суд (korkeinoikeus, högstadomstolen) отказал Б. в праве на апелляцию.

8. 31 января и 1 марта 1997 г., соответственно, в двух упомянутых журналах были опубликованы статьи об A. Статья от 31 января 1997 г. в журнале «Сеура» была основана на интервью с A., а имя и возраст Б., вместе с её изображением, были упомянуты в статье один раз. Статья была озаглавлена «Искренность А. на весах» и в ней говорилось о чувствах A. в связи с его увольнением и его возможном разводе после инцидента 4 декабря 1996 г. В статье от 1 марта 1997 г в журнале «Никипости», озаглавленной «Клуб разведённых жён», также interaliaговорилось о возможном разводе A. и его чувствах в связи со своим увольнением. В статье утверждалось, что бракоразводный процесс A. ускорился по причине инцидента 4  декабря 1996, и имя Б. было однажды упомянуто в этом контексте. Эта статья не сопровождалась изображением Б. До выхода этих статей, личность Б. упоминалась, по крайней мере, в одной шведской газете 21 января 1997 г. и передаче общенационального финского телевидения 23 января 1997 г.

9.  Весной 1997 г. A. и Б. обратились с заявлением о возбуждении уголовного дела в отношении журналистов, написавших об инциденте 4 декабря 1996 г. и обстоятельствах, при которых он произошёл. В этом заявлении, направленном против Заявителей, утверждалось, что статьи, опубликованные в «Сеура» и «Никипости», явились вторжением в частную жизнь Б.  По имеющимся сведениям, обвинение было выдвинуто только по одному из содержавшихся в заявлении требований. 17 сентября 1998 г. прокурор принял решение не выдвигать никакого обвинения в отношении Заявителей вообще, поскольку, по его мнению, отсутствовал состав преступления.

10. 25 октября 1998 г. г-жа Б. направила жалобу в Генеральную прокуратуру (valtakunnansyyttäjä, högstaåklagaren) на решение об отказе в возбуждении уголовного дела с просьбой о пересмотре принятого решения.  5 октября 1999 г., рассмотрев жалобу, заместитель Генерального прокурора указал прокурору на необходимость возбуждения уголовного дела, в том числе и в отношении Заявителей.  Он обосновывал своё решение помимо прочего тем, что факты, приведённые в статьях, касались обстоятелств частной жизни, и что исключения из этого правила в данном случае быть не могло, так как Б. не была публичной фигурой.

11. 15 ноября 1999 года прокуратура, постановлением, подписанным заместителем Генерального прокурора, предъявила Заявителям обвинения на основании п. 2 раздела 3(a) Главы 27 УК. Одновременно были также выдвинуты обвинения в отношении другого журналиста и главного редактора другого журнала для рассмотрения в рамках того же процесса.  Эти журналист и главный редактор обратились [в Европейский суд] с отдельной жалобой (см. «Туомела и другие против Финляндии» (Tuomelaandothersv. Finland, № 25711/04, 6 апреля 2010 г.).

12.  Б. согласилась с обвинениями, выдвинутыми прокурором.  4 января и 10 ноября 2000 г. она подала иск о взыскании компенсации в отношении всех Заявителей, который был объединен с уголовным делом.

13.  По результатам устного слушания 8 декабря 2000 г., районный суд Эспуу отклонил все обвинения 15 декабря 2000 г., постановив, что информация в известных статьях, касавшаяся частной жизни Б., не могла сама по себе стать причиной, вызвавшей её сильные душевные страдания, за исключением информации относительно её отношений с A.  Однако с момента инцидента 4 декабря 1996 г. Б. должна была понимать, что больше не могла рассчитывать на защиту на этом основании. Таким образом, Заявители не были обязаны оценивать, могло ли упоминание личности Б. причинить ей душевные страдания. К тому же, не был доказан факт того, что Заявители имели намерение вторгнуться в частную жизнь Б. Таким образом, все иски о компенсации в отношении Заявителей также были отклонены.

14.  Прокурор и Б. подали жалобы в апелляционный суд Хельсинки 10 и 14 января 2001 г. соответственно, повторив содержание обвинений и исков о компенсации.  Более того, 17 сентября 2002 г. Б. обратилась с просьбой о сохранении конфиденциальности материалов дела на протяжении, по крайней мере, десяти лет со дня принятия постановления.

15.  В постановлении от 15 мая 2003 г., апелляционный суд сначала принял решение объявить конфиденциальными все части материалов дела на срок в десять лет кроме применимых правовых положений и выводов суда.  Кроме этого, личность Б. не подлежала разглашению в публичных частях постановления. Суд констатировал, что дело имело очень деликатный характер, касалось вопросов частной жизни человека, и что приданная ему конфиденциальность не нарушала Статьи 6 или 10 Конвенции. В отношении существа дела, суд, не проводя устного слушания, отменил постановление районного суда и приговорил Заявителей к выплате штрафов в размере дохода осужденных за 20 дней в сумме 1180, 1100, 1020 и 120 евро соответственно, за вторжение в частную жизнь. Более того, на первого и второго Заявителей была возложена обязанность совместно выплатить Б. 5000 евро плюс проценты, а на третьего и четвёртого Заявителей совместно с издательской компанией — 3000 евро плюс проценты за нанесение морального вреда  и на покрытие её судебных издержек.  В общей сложности Заявители выплатили 22074,31 евро в виде штрафов и компенсаций.

16. Апелляционный суд заключил, что факты, упомянутые в статьях, были такого рода, на которые обычно распространялась защита частной жизни. Верховный Суд уже выносил постановление в 2002 г. о том, что передача национального телевидения от 23 января 1997 г., в которой имя Б. было упомянуто дважды в контексте интервью с A., явилась вторжением в её частную жизнь. Б. не занимала такого положения в обществе, чтобы к этому случаю было применимо исключение в Главе 27, разделе 3(a), пункте 2 УК. То обстоятельство, что она была подругой высокопоставленного лица, а также её причастность к произошедшему инциденту, который в последствии привёл к увольнению A. с его поста Национального примирителя, не являлось достаточным основанием для придания её имени огласке. Тот факт, что имя Б. как подруги A. ранее уже упоминалась в СМИ, не могло служить оправданием для вторжения в её частную жизнь. Применимое положение УК не предполагало требования доказать умысел; было достаточно того, что распространение информации о частной жизни человека могло причинить ей или ему душевные страдания. Заявители, таким образом, не имели права на обнародование фактов частной жизни Б. или публиковать её изображение.

17.  В заявлении, датированном 10 июля 2003 года, Заявители обратились в Верховный Суд с просьбой предоставить им право на подачу жалобы, утверждая, помимо прочего, что в упомянутом положении УК не было определено с достаточной ясностью, какие именно действия оно регламентировало, и что, как результат, УК был применён по аналогии.  Не был установлен умысел в нанесении вреда, и постановление апелляционного суда не было мотивировано должным образом в этой части.  Более того, по их утверждениям, объявив, что материалы этого дела будут сохранены в тайне, апелляционный суд не указал причин применения этой меры.  Наконец, апелляционный суд даже не пытался указать возможные формы ограничения свободы выражения мнения в данном деле, и таким образом Постановление апелляционного суда противоречило Статье 10 Конвенции.

18. 20 января 2004 г. Верховный Суд отказал Заявителям в праве на подачу жалобы.

II.  Применимое национальное законодательство и практика 

А. Законодательство 

 19. В разделе 10 Конституции (SuomenHallitusmuoto, RegeringsformförFinland, закон № 94/1919, с поправками в форме закона № 969/1995, вступившего в силу 1 августа 1995 г. и действовавшего до 1  марта 2000 г.), говорилось:

То же самое положение фигурирует в Статье 12 ныне действующей Конституции от 2000 г. (Suomenperustuslaki,Finlandsgrundlag, закон № 731/1999).

20.  Раздел 8 Конституции (с изменениями, внесенными Законом № 969/1995) соответствовал Статье 10 настоящей Конституции, в которой говорится о гарантии права каждого на частную жизнь.

21. В разделе 39 Закона о свободе прессы (painovapauslaki, tryckfrihetslagen; Закон № 1/1919), действовавшего в то время, говорилось о том, что положения Закона о гражданской ответственности были применимы к выплате компенсации ущерба, нанесённого содержанием напечатанного материала.

22.  В соответствии с главой 5, разделом 6 Закона о гражданской ответственности (vahingonkorvauslaki,skadeståndslagen, Закон №412/1974 с поправками внесенными Законом №509/2004) также может быть возмещён моральный вред, связанный в том числес преступлением в отношении свободы, чести, жилища или частной жизни. В разделе 1 Главы  5 указанного закона сказано, что возмещению подлежит как ущерб, причинённый человеку лично, так и его собственности. В Разделе 2 говорится о том, что человек, пострадавший от  вреда, нанесенного его личности, имеет право на получение возмещения медицинских расходов и издержек, связанных с таким вредом, а также потерянного дохода в любой форме, перенесённых физических и нравственных страданий.

23.  В соответствии с правительственным законопроектом, разработанным для внесения поправки в Закон о гражданской ответственности (HE 116/1998), максимальный размер компенсации за перенесённые физические и нравственные страдания по причине, в том числе, полученных телесных повреждений составлял в недавнем прошлом 100.000 финских марок (16.819 евро). В последующем правительственном законопроекте, принятом для внесения поправки в Закон о гражданской ответственности (HE 167/2003,стр. 60), констатируется отсутствие предложений об изменении действующего уровня компенсации за перенесённые моральные страдания.

24.  В Главе 27 (с поправками в форме закона № 908/1974), разделе 3(a) УК (rikoslaki,strafflagen) говорилось в соответствующее время следующее:

25.  На предварительной стадии разработки вышеуказанных положений (см. правительственный законопроект HE84/1974) отсутствовало чёткое определение частной жизни, но такие аспекты, в частности, как семейная жизнь, деятельность в свободное время, здоровье и личные отношения, а также поведение в публичной должности, не имевшее непосредственного отношения к осуществлению соответствующих этой должности полномочий, расценивались как проявления частной жизни.  Далее необходимым условием было причинение ущерба или моральных страданий.  Такой ущерб мог также быть «моральным вредом, проявившимся в виде проблем при общественном взаимодействии или утрате уважения». Обыватель наделялся самой высокой степенью защиты частной жизни. Его рядового гражданина к общественно важному инциденту могла стать основанием для снятия такой более высокой степени защиты с частной жизни.  В любом случае, если правонарушение носило такой характер, который нельзя было расценивать как имевшее общественную значимость, то связанное с ним деяние подлежало защите как относящееся к сфере частной жизни, однако, если социальная значимость была высока, то ограничений публикации быть не должно. Более того, степень раскрываемых при опубликовании фактов должна точно соответствовать степени необходимости. Таким образом, необходимость упоминания имени человека или описания человека, позволяющего узнать его, всегда является предметом тщательного рассмотрения.

26. В 2000 году раздел 3(a) Главы 27 УК был заменен разделом 8 Главы 24 (Закон № 531/2000).  По новому положению о нанесении ущерба личной репутации (yksityiselämää loukkaavantiedonlevittäminen,spridandeavinformationsomkränkerprivatlivet), человек, который незаконно, используя СМИ или другим подобным образом, публично распространяет информацию, инсинуации или изображения, отображающие частную жизнь другого человека таким образом, что это причиняет другому человеку ущерб или душевные страдания или подвергает этого человека осуждению, должен быть признан виновным в нанесении вреда личной репутации. Однако действия не должны рассматриваться как вредящие личной репутации, если они связаны с оценкой другого человека в профессиональном или общественном качестве, и если это необходимо для достижения общественно важной цели.

27.  В соответствии с указанными положениями на стадии разработки (см. правительственный законопроектHE 184/1999), содержание новой нормы соответствует содержанию старого раздела 3(a) Главы 27 УК.  Поправки и уточнения, сделанные к указанному положению, были главным образом технического свойства.  Таким образом, это положение по-прежнему ограничивает защиту частной жизни людей, облечённых большими политическими или экономическими полномочиями. Это ограничение, однако, применимо только к упоминающимся лицам, но не к их близким и родственникам. В соответствии с отчётом парламентского правового комитета (lakivaliokunnanmietintö, lagutskottetsbetänkandeLaVM 6/2000), назначением этого положения является распространение информации о частной жизни таких людей, если эта информация может оказаться полезной при оценке исполнения ими своих функций.

28.  Правительственный законопроект HE 184/1999 далее предписывает, что при оценке вмешательства в частную жизнь, принимают во внимание законность вмешательства и понятие частной жизни. При оценке законности вмешательства имеет значение согласие человека на распространение информации.  При отсутствии явного согласия, обычно нет основания полагать, что рассматриваемый человек согласился бы на опубликование информации о (своей) частной жизни (см. отчёт парламентского правового комитетаLaVM 6/2000). Относительно понятия частной жизни, делается ссылка на разъяснительный комментарий положений Конституции об основных правах, и правительственный законопроект HE 84/1974).  Более того, частная жизнь защищена и в отношении распространения информации, которая сама по себе может быть достоверной.   Для того чтобы деяние оказалось подсудным, необходимо, чтобы информация касалась частной жизни конкретного человека (см. правительственный законопроект HE 184/1999).

29.  Раздел 2 Закона о публичных судебных разбирательствах(lakioikeudenkäynninjulkisuudesta,lagomoffentlighetvidrättegång; Закон № 945/1984), действовавшего в то время, предписывал, что имя, профессия и место жительства сторон, характер и предмет, а также время и место проведения слушания были открытой информацией с момента не позднее начала судебного процесса.  В Разделе 3 говорилось о том, что общественность имеет право присутствовать на слушаниях, если только соответствующее законодательство не требует обратного. В Разделе 9 было сказано, что положения, изложенные в Законе об открытости деятельности правительства (lakiviranomaistentoiminnanjulkisuudesta,lagomoffentlighetimyndigheternasverksamhet: закон № 621/1999) применимы к документам, касающимся судебных дел. Информация и документы в отношении судебного процесса, как правило, становятся публичными после вынесения обвинения, если только другое не предписано нормой закона.

Б. Практика Верховного Суда

30.  Решение Верховного Суда (KKO 1980-II-99) касалось публичного показа серии фотографий полуобнажённых детей. Это было сделано до вступления в силу Главы 27, раздела 3(a) УК и требований применения уголовных санкции не было.

31. В решении Верховного Суда (KKO 1980 II 123) отмечалось следующее (краткое изложение из материалов ежегодного обзора судебной практики):

32. 11 июня 1997 г. Верховный Суд вынес два решения в отношении статей, где была распространена информация о случаях поджога. Первое решение (KKO 1997:80) касалось газетной статьи (краткое изложение из материалов ежегодного обзора судебной практики Верховного Суда):

33. Второе решение (KKO 1997:81) касалось статьи, опубликованной в периодическом издании на основе вышеупомянутой газетной статьи (см. предыдущий пункт) и документах предварительного следствия и судебного разбирательства, но без указания на то, что газетная статья была использована в качестве источника (краткое изложение из материалов ежегодного обзора судебной практики):

34. Статья, опубликованная в периодическом издании, подобным же образом содержала упоминание имени и должности главы пожарного департамента, хотя это правонарушение не было связано с исполнением им своих служебных обязанностей. Таким образом, отсутствовала необходимость ссылаться на занимаемую им должности главы пожарного департамента или его брак с подозреваемой, с тем, чтобы сообщить о происшествии.  То обстоятельство, что информация ранее была опубликована в СМИ, не освобождало ответчиков от обязанности убедиться перед повторным опубликованием информации, что статья не содержала информации, нарушающей права упомянутых в ней людей. Сам факт того, что интервью с главой пожарного департамента было опубликовано в газете, не подтверждал вывод о том, что он также согласился на его публикацию в периодическом издании. Повторение нарушения не обязательно причиняло тот же объём ущерба и моральных страданий, как первоначальное нарушение. Аудитория газеты и периодического издания не совсем совпадала, а тираж газеты не полностью совпадал с тиражом периодического издания, где первоначально были опубликованы сведения. Таким образом, и учитывая различия в содержании и тоне статей, Верховный Суд усмотрел основания считать, что статья, опубликованная в периодическом издании, причинила главе пожарного департамента новые нравственные страдания. События, описанные в статье, не касались поведения истца при исполнении его служебных обязанностей главы пожарного департамента, и не было необходимости упоминать имя и должность истца для обсуждения вопроса, вызывавшего значительный общественный интерес, или сообщения о правонарушении.  Связав имя и должность истца с допущенными нарушениями закона, статья способствовала незаконному распространению информации и инсинуаций, касавшихся его частной жизни и вполне способных причинить ему ущерб и душевные страдания.  Раскрытие имени истца и акцент на его профессиональном занятии приравнивались к оскорблению.  Повторное освещение темы периодическим изданием по прошествии двух месяцев после события было расценено как причинение заявителю дополнительных душевных страданий, за что полагалась выплата отдельной компенсации.

35.  Решение Верховного Суда от 26 сентября 2001 года (KKO 2001:96) касалось размещения в журнале статьи, в которой описывалось предстоявшее уголовное разбирательство по делу, в котором обвиняемой было предъявлено обвинение в том числе в мошенничестве с отягчающими обстоятельствами.  Статья была проиллюстрирована, без разрешения обвиняемой, другой статьёй, опубликованной ранее в другом журнале, и её изображением, опубликованным в контексте той публикации. Имя обвиняемой было упомянуто в тексте статьи, и её можно было узнать по изображению. Верховный Суд заключил, что уголовное дело не имело такой общественной значимости, которая оправдала бы публикацию без разрешения обвиняемой и, следовательно, имело место вторжение в её частную жизнь.

36.  Решение Верховного Суда от 25 июня 2002 г. (KKO 2002:55) касалось таких же фактов, как в настоящем деле: в ходе интервью с A., было упомянуто имя Б. в телевизионной передаче в январе 1997 г., т.е., уже после того, как они были признаны виновными. Суд констатировал, что факты, обсуждавшиеся в ТВ программе в отношении Б., были частью её частной жизни и заслуживали соответствующей защиты. Штрафы, наложенные на неё в качестве наказания за проявление агрессии, не давали законного основания для обнародования её имени. Интервьюеру и телекомпании было предписано выплатить Б. возмещение ущерба в размере 8000 евро за раскрытие её личности в телепрограмме.

37.  Другое решение от 4 июля 2005 года (KKO 2005:82) касалось статьи об отношениях между A., работавшей пресс-секретарем одного из кандидатов на президентских выборах, и Б., бывшим супругом тележурналистки.  В статье была помещена фотография A. Верховный Суд, рассмотрев положение Уголовного Кодекса о вторжении в частную жизнь в свете своей практики, сделал вывод о том, что A. не занимала положения, которое делало бы такие подробности её частной жизни важными для общественности. Таким образом, статья являлась вторжением в частную жизнь A.

38.  В своём решении от 19 декабря 2005 года (KKO 2005:136), Верховный Суд отметил, что нарушение закона не является частным делом нарушителя.  В принципе лицо, признанное виновным в совершении преступления, также пользуется правом, являющимся неотъемлемой частью частной жизни, а именно жить спокойно.  В соответствии с законом о персональных данных, любая информация о совершении правонарушения и последующем приговоре квалифицируется как «конфиденциальные» персональные данные. Сама по себе открытость уголовного разбирательства и относящиеся к ним документы не означают, что информация, ставшая известной во время процесса, может свободно публиковаться как таковая в СМИ. Верховный Суд заключил, что обнародование имени человека, осуждённого за агрессивные действия и лишение его свободы не являются вторжением в его частную жизнь, поскольку человек признан виновным в насильственных действиях, которые также унизили человеческое достоинство жертвы. К тому же, рассматриваемая статья не сопровождалась его фотографией.

39.  Решение Верховного Суда от 16 марта 2006 года (KKO 2006:20) касалось рамок частной жизни старшего прокурора, чьё имя или личность не были раскрыты в статье, которая в основном касалась его жены, подозреваемой в совершении преступления.  Верховный Суд пришел к выводу, что эта тема была общественно значимой, т.к. находившаяся под подозрением женщина была женой прокурора.  Даже если из статьи можно было понять, что речь идёт о прокуроре, это было оправдано тем обстоятельством, что на карту была поставлена его непредвзятость как государственного обвинителя.

40. В последнем решении Верховного Суда от 22 января 2009 года (KKO 2009:3) A. был признан виновным в тинцесте со своими детьми, и материалы дела были засекречены. Позднее A. раскрыл некоторые подробности дела в телепрограмме.  Суд постановил, что, несмотря на сохранение анонимности детей в программе, всё же можно было понять, кто они, поскольку A. появился в программе открыто, и было названо его имя. Таким образом, частная жизнь детей и их матери подверглась вторжению.

В. Саморегулирование журналистов

41.  Союз журналистов Финляндии (SuomenJournalistiliitto, FinlandsJournalistförbundry) рапространяет руководство для журналистов (Journalistinohjeet,Journalistreglerna) с цельюстимулирования саморегулирования.  Руководство 1992 года, действовавшее во время происходивших событий этого дела, предписывало, в том числе, что опубликование имени и другой идентифицирующей информации в контексте сообщения о правонарушениях было оправдано, только если имел место значительный общественный интерес. Личность подозреваемого обычно не раскрывалась до судебного слушания, если только не имелось веских причин, связанных с характеромправонарушения и положением подозреваемого, которые оправдывали раскрытие персональных данных (Статья 26).

42.  Новое руководство вступило в силу в 2005 года, где отмечалось, что при опубликовании общественных материалов нельзя выпускать из виду необходимость защиты частной жизни. Общественный характер информации не обязательно означает, что она может быть опубликована. Необходимо соблюдать особую осторожность при обсуждении тем, касающихся несовершеннолетних (Статья 30).  Имя, фотография или другие факты, указывающие на личность осуждённого, могут быть опубликованы, если только нет оснований считать это несправедливым, учитывая его положение или характер правонарушения.  Что касается несовершеннолетнего или лица, освобожденного от ответственности, то информацию следует раскрывать ограниченно (Статья 31).  Журналист должен избегать распространения информации, которая может привести к идентификации личности человека в случаях, когда он или она только подозреваемые или когда им лишь предъявлено обвинение (Статья 32).

43.  Также Совет по делам СМИ (Julkisensananneuvosto, Opinionsnämndenförmassmedier), который является органом саморегулирования, созданным в 1968 году издателями и журналистами в области массовой коммуникации, и чья задача заключается в истолковании правильной профессиональной практики и защите свободы слова и публикаций, выпустил ряд резолюций и заявлений, в том числе, в 1980 и 1981 гг.  Первое было посвящено содержанию понятия «частная жизнь», а второе – раскрытию имён в криминальных репортажах.

44.  В своём заявлении 1981 года Совет по делам СМИ констатировал, в числе прочего, что в соответствии с главным принципом защиты личности, сообщение имени человека в криминальном репортаже оправдано, только если это делается в силу значительного общественного интереса.  Журналист обязан рассматривать возможность такого обнародования в каждом конкретном случае, взвешивая вред, который может быть нанесён самому причастному человеку, а также его семье и близким с одной стороны и важность обнародования имени в интересах общества, с другой стороны.  Более того, по мнению Совета, отягчающих обстоятельств, жестокости или особого характера совершённого правонарушения не достаточно для раскрытия личности совершившего его. Нарушение закона, однако, может привлечь так много общественного внимания, что это может послужить основанием для опубликования имени. Наконец, Совет разделил людей на три группы с точки зрения защиты имени: (1) людей, обладающих политической, экономической или административной властью; (2) прочих известных людей, например в области развлечений, спорта, искусства или науки; и (3) рядовых граждан. Совет отметил, что степень защиты имени наименьшая для группы 1, а наибольшая – для группы 3.

III. Соответствующие международные материалы 

45. 10 июля 2003 года Комитет министров Совета Европы принял Рекомендацию № Рек (2003)13 о предоставлении информации через СМИ в отношении судебных разбирательств. В пункте 8 принципов, прилагаемых к этой рекомендации, говорится: 

46.  В комментарии к рекомендации сказано следующее (пункты 26 и 27):

47. 4 октября 2007 г. Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла Резолюцию 1577 (2007) «На пути к декриминализации диффамации», в которой она призвала те государства-участники, где по-прежнему применяются тюремные сроки за оскорбление чести и достоинства, пусть даже и условно, незамедлительно прекратить эту практику.

ПРАВО

 I. Предполагаемое нарушение статей 7 И 10 Конвенции

48. Заявители подали жалобу по Статье 7 Конвенции, утверждая, что из применённого положения Уголовного кодекса было неясно, что их поведение подлежало наказанию, так как в этом положении не были определены рамки частной жизни. Вынесение приговоров A. и Б. было публичной информацией, которая не могла относиться к сфере частной жизни. К тому же, несмотря на то, что вынесение приговора за вторжение в частную жизнь предположительно требовало выявления соответствующего умысла, апелляционный суд не сообщил, каким образом это требование было выполнено.

49. Заявители также подали жалобу по Статье 10 Конвенции, утверждая, что ограничения их права на свободу выражения мнения не были предписаны законом и не были необходимы в демократическом обществе для защиты репутации или прав других.  Раскрытие имени Б. не относилось к сфере защиты частной жизни, поскольку национальные суды не объявили никакие части материалов её уголовного дела конфиденциальными. Она не принимала активного участия в инциденте 4 декабря 1996 года и в последствии была приговорена к штрафу.  Общественность имела право знать то, что вызывало общественный интерес, особенно в делах данного типа, где человек оказался подсудимым по громкому уголовному делу.  Более того, информация в упомянутых статьях была точна во всём. Апелляционный суд даже не попытался указать основания, на которых свобода выражения мнения могла быть ограничена в этом деле. В любом случае, ограничения, применённые к Заявителям, были абсолютно несоразмерны, особенно с учётом требования выплатить весьма значительное возмещение.

50. В Статье 7 говорится следующее:

51.  Статья 10 гласит:

52.  Правительство оспорило эти аргументы.

A. Приемлемость

 53.  Суд отмечает, что эти жалобы не являются явно необоснованными в соответствии с содержанием п.3 Статьи 35  Конвенции.  Далее он отмечает, что не было установлено никаких других оснований, на которых они были бы неприемлемы, поэтому они должны быть объявлены приемлемыми.

Б.  Существо дела

1. Аргументы сторон

(а) заявители

 54.  Заявители утверждали, что вынесение приговора Заявителям и суровые санкции, применённые к ним, являлись вмешательством в осуществление ими своего права на свободу выражения мнения.  Это вмешательство не было предписано законом, не преследовало законную цель, и не было необходимо в демократическом обществе.

55.  По мнению Заявителей, ни в рассматривавшемся положении (раздел 3(a) Главы 27 УК), ни в подготовительных материалах не упоминалось о том, что это положение применимо к раскрытию имени обвиняемого или осуждённого человека.  Наоборот, в соответствии с финским законодательством, резолютивная часть судебных постановлений, применимые правовые положения и имя осуждённого всегда были открытой информацией.  Упоминание имени осуждённого в газете традиционно не было нарушением закона в Финляндии до 2001 и 2002 гг., когда Верховный Суд пришёл к иному мнению. Однако ни из известных положений, ни из подготовительных материалов не следовало, что обнародование имени осуждённого было преступлением, и в правительственном законопроекте (HE 184/1999) было даже упомянуто, что общий характер раздела 3(a) Главы 27 УК может создавать трудности с точки зрения правовой состоятельности. В финском уголовном законодательстве использование правовой аналогии в ущерб обвиняемым запрещено.  Поскольку рассматриваемые статьи были опубликованы в 1997 году, Заявители не могли предвидеть, какое решение примет апелляционный суд по прошествии более чем шести лет. Не могли они предвидеть и то, что Верховный Суд начнёт по-другому оценивать эти дела в 2002 году.

56.  Заявители указали на то, что поскольку имя Б. упоминалось во всех постановлениях по её уголовному делу, эта публичная информация не могла стать конфиденциальной в последующем.  После того, как чьё-то имя однажды становится общественно доступной информацией, его обнародование в дальнейшем не может быть незаконным и не может нарушить частную жизнь этого человека. Имя Б. и вопросы, обсуждавшиеся в указанных статьях, уже были обнародованы ранее.  К тому же, Б. не была пассивным объектом общественного внимания, а активно участвовала в инциденте, представлявшим общественный интерес. Рамки усмотрения не могут существовать в ущерб принципу законности или свободе выражения мнения. Размер санкций, применённых против Заявителей, включая штрафы, компенсацию и судебные издержки, был таков, что сам по себе явился нарушением Статьи 10.

 (б) Правительство 

 57.  Правительство согласилось с тем, что вынесение приговора Заявителям и решение суда в части возмещения ущерба и судебных издержек представляли собой вмешательство в осуществление их права на свободу выражения мнения.

58.  Что касается требования о том, что меры должны быть «предписаны законом» и должны соответствовать Статье 7, Правительство указало на то, что оспоренные меры имели основание в финском законодательстве, а именно Конституции и, в частности, в  разделе 3(a) Главы 27 УК.  Имя Б. является информацией, о которой говорится в последнем положении, где также отдельно упоминаются изображения; таким образом, данное положение удовлетворяет требованию правовой определённости. Ко времени происходивших событий, данное положение действовало более 20 лет и становилось предметом толкования Верховным Судом, до публикации оспоренных статей, в ранее рассматривавшихся делах KKO 1980 II 99 и KKO 1980 II 123. Правила относительно уголовной ответственности могли таким образом рассматриваться как прошедшие постепенный процесс уточнения через судебное истолкование в манере, которая соответствовала сути правонарушения. Следовательно, характер ответственности вполне можно было предвидеть.

59.  Более того, руководство для журналистов и практика Совета по делам СМИ, оба из которых имели к данному делу определённое отношение, вводили ограничения на раскрытие имени людей в криминальных репортажах.  Случаи нарушения закона не являлись обстоятельствами частной жизни автоматически, и этот факт был подтверждён решением Верховного Суда по делу KKO 2005:136. Одно то, что в настоящем деле Б. была приговорена к штрафу, не снижало степени защиты её частной жизни. Это истолкование также находилось в согласии с практикой Европейского Суда (см., например, «Z против Финляндии» (Z v.Finland), 25 февраля 1997 г., § 99, Отчёты о постановлениях и решениях 1997?I, и P4 RadioHeleNorgeASAv. Norway(реш.), № 76682/01, ЕСПЧ 2003?VI). Правительство, таким образом, имело в виду, что Заявители должны были знать о положениях закона, касающихся свободы выражения мнения. В любом случае, они могли бы обратиться за получением юридической консультации перед опубликованием статьи. Таким образом, нарушения Статьи 7 не было, и вмешательство было «предписано законом», как того требует п. 2 Статьи 10  Конвенции.

60.  Правительство утверждало, что законной целью было стремление защитить частную жизнь Б., т.е. репутацию и права других, и что вмешательство также было «необходимо в демократическом обществе». Несмотря на то, что Б. был вынесен приговор за нарушение закона, и процесс был в основном открытым, это не означало, что раскрытие имени Б. было законным. По финским законам то обстоятельство, что информация была доступна общественности, не означало автоматически, что она могла быть опубликована. Лишь те, кто был осуждён за преступления с отягчающими обстоятельствами и приговорены к лишению свободы, не могли рассчитывать ни на какую защиту имени или частной жизни.

61.  Правительство указало на то, что статус подруги A. не превращал её в человека, занимавшего значимое положение в обществе, чья частная жизнь могла быть ограничена.  Поведение Б. не имело отношения к обсуждению какой-либо общественно значимой темы, и его описание было предназначено лишь для удовлетворения светского любопытства.  Несмотря на инцидент 4 декабря 1996 года и последовавший приговор Б., информация, опубликованная Заявителями, имела такой характер, что на неё распространялась защита частной жизни Б. Сообщение о произошедших событиях не требовало упоминания имени Б. Ссылаясь на существование рамок усмотрения, Правительство утверждало, что вмешательство в настоящем деле было «необходимо в демократическом обществе».

2. Оценка Суда с точки зрения Статьи 10 Конвенции

1. Было ли вмешательство 

62.  Суд соглашается с обеими сторонами в том, что вынесение приговора Заявителям, наложенные на них штрафы и требование о выплате возмещения ущерба являлись вмешательством в осуществление ими своего права на свободное выражение мнения, гарантированное в п.1 Статьи 10 Конвенции.

2. Было ли оно предписано законом и имело ли законную цель 

63.  В отношении того, было ли вмешательство «предписано законом», Заявители утверждали, что во время опубликования рассматриваемых статей, упоминание имени осуждённого человека в газете не являлось нарушением закона в Финляндии, и что, таким образом, они не могли предвидеть характер мер, которые могли быть предприняты в отношении них за опубликование имени Б. Правительство же считало, что рамки уголовной ответственности были постепенно прояснены через судебное истолкование в манере, соответствующей сути правонарушения и правильной журналистской практикой, и что поэтому ответственность вполне можно было предвидеть.

64.  Суд отмечает, что стороны согласны с тем, что обжалованное вмешательство имело основание в законодательстве Финляндии, а именно в разделе 3(a) Главы 27 УК. Взгляды сторон, однако, расходятся в отношении предсказуемости упомянутого правового положения. Таким образом, Суд должен определить, отвечает ли это положение требованию предсказуемости.

65.  Суд уже отмечал, что правовая норма не может рассматриваться как «закон», если она не сформулирована с достаточной точностью для того, чтобы дать возможность человеку регулировать своё поведение: он должен быть в состоянии — если нужно с помощью юриста – предвидеть, в степени разумной в конкретных обстоятельствах, последствия, которые может возыметь определённое действие. Эти последствия не должны обязательно быть предсказуемы с абсолютной определённость — опыт показывает, что это недостижимо. Опять же, притом что определённость весьма желательна, она может повлечь за собой чрезмерную жесткость, а закон должен быть в состоянии соответствовать изменяющимся обстоятельствам. По этой причине многие законы неизбежно облекаются в более или менее расплывчатые термины, а их истолкование и применение являются вопросом практики (см. «Санди Таймс против Великобритании» (SundayTimesv. theUnitedKingdom (№ 1)), 26 апреля 1979 г., § 49, Серия A№ 30 и mutatismutandis«Коккинакис против Греции» (Kokkinakisv. Greece), 25 мая 1993 г., § 40, Серия A№ 260?A).

66.  В отношении упомянутого положения раздела 3(a) Главы 27 УК, действовавшего в  соответствующее время, Суд уже принимал постановление в деле Еерикайнена (см. «Еерикайнен и другие против Финляндии»(EerikäinenandOthersv. Finland), № 3514/02, § 58, 10 февраля 2009 г.) , что не усматривает никакой двусмысленности в его содержании: распространение информации, инсинуации или изображение, отражающее частную жизнь другого человека, которые способствовали причинению душевных страданий, расценивались как вторжение в частную жизнь. К тому же, Суд отмечает, что исключение во втором предложении этого положения относительно поведения человека на работе, в профессиональном качестве, в рамках политической или другой сравнимой с ней деятельности также сформулировано вполне чётко.

67.  Верно, что во время опубликования двух рассматриваемых статей в январе и марте 1997 года соответственно, были только два решения Верховного Суда, касавшихся толкования рассматриваемого положения, оба  касались публичного распространения фотографий, однако Суд полагает, что возможность применения санкции за вторжение в частную жизнь не была непредсказуемой. И хотя в подготовительных материалах отсутствовало точное определение понятия «частная жизнь» (см. правительственный законопроект HE84/1974), там говорилось о том, что необходимость упоминания имени человека или его описание, позволяющее узнать его, всегда было предметом тщательного рассмотрения. Если бы у Заявителей были сомнения относительно точных рамок рассматриваемого положения, им следовало бы получить консультацию в отношении его содержания или воздержаться от раскрытия личности Б. Более того, Заявители, будучи профессиональными журналистами, не могли не иметь представления о содержании данного положения, поскольку руководство для журналистов и практика Совета по делам СМИ, хотя и не имеющие обязывающей силы, предполагают даже более строгие правила, чем рассматриваемое положение Уголовного кодекса.

68.  Суд заключает таким образом, что вмешательство было «предписано законом» (см. «Никула противФинляндии» (Nikulav. Finland), № 31611/96, § 34, ЕСПЧ 2002?II; «Селисто против Финляндии» (Selistö v. Finland), № 56767/00, § 34, 16 ноября 2004 и «Кархуваара и Илталехти против Финляндии» (KarhuvaaraandIltalehtiv. Finland), № 53678/00, § 43, ЕСПЧ 2004?X, «Еерикайнен и другие против Финляндии» (EerikäinenandOthersv. Finland), упомянутое выше, § 58). Помимо этого, не вызвало споров и то, что вмешательство преследовало законную цель защиты репутации или прав других с точки зрения п.2 Статьи 10.

3. Было ли вмешательство необходимо в демократическом обществе 

69.  В соответствии с укоренившейся практикой Суда, свобода выражения мнения является одним из основ демократического общества и одним из главных условий его прогресса и самореализации каждого человека.  В соответствии с п. 2 Статьи 10, она применима не только к «информации» или «идеям», выраженным в дружелюбной форме или воспринимаемым как нейтральные или бесстрастные, но также и тем, которые оскорбляют, шокируют или беспокоят.  Таковы требования плюрализма, терпимости и либерального мышления, без которых нет «демократического общества».  Осуществление этой свободы допускает исключения, изложенные в п. 2 Статьи 10, которые, однако, должны быть чётко определены, и необходимость в любых ограничениях должна быть убедительно доказана (см., например, «Лингенс против Австрии» (Lingensv. Austria), 8 июля 1986 г., § 41, Серия A№ 103, и «Нильсен и Йонсен против Норвегии» (NilsenandJohnsenv. Norway) [БП], № 23118/93, § 43, ЕСПЧ 1999-VIII).

70. Слово «необходимость», в терминах п.2 Статьи 10, означает, что должна существовать «насущная общественная потребность». Договаривающиеся государства имеют определённые рамки усмотрения, использование которых, однако, предполагает контроль со стороны Европейского Суда, как над законодательством, так и над решениями, воплощающими его, даже если они приняты независимым судом. Таким образом, Суд имеет власть выносить окончательные постановления относительно правомерности применения «ограничения» с точки зрения Статьи 10 (см. «Яновский против Польши» (Janowskiv. Poland) [БП], № 25716/94, § 30, ЕСПЧ 1999-I).

71. Задача Суда при осуществлении его надзорной функции состоит не в том, чтобы подменять собой национальные судебные органы, а в рассмотрении принятых ими решений в свете всего дело целиком в соответствии с их пределами усмотрения (см., среди многих других источников, «Фрессоз и Руар против Франции» (FressozandRoirev. France) [БП], № 29183/95, § 45, ЕСПЧ 1999-I).

72.  Выполняя свои надзорные функции, Суд должен рассмотреть обжалованное вмешательство в свете всего дела целиком, включая содержание замечаний, сделанных Заявителями, и в контексте, в котором они были сделаны. В частности, он должен определить было ли рассматриваемое вмешательство «соразмерно» преследовавшейся законной цели, и были ли причины, приведённые национальными властями в обоснование своего решения «существенными и достаточными» (см. «Санди Таймз против Великобритании» (SundayTimesv.theUnitedKingdom (№ 1)), упомянутое выше § 62, Серия A№ 30; дело Лингенса, упомянутое выше, § 40; «Барфод против Дании» (Barfodv. Denmark), 22 февраля 1989 г., § 28, Серия A№ 149; дело Яновского, упомянутое выше, § 30; и NewsVerlagsGmbH & Co.KGv. Austria, № 31457/96, § 52, ЕСПЧ 2000?I). Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные власти применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в Статье 10 и, кроме этого, что они основывались в своей оценке на существенных фактах (см. «Йерсильд против Дании»(Jersildv. Denmark), 23 сентября 1994 г., § 31, Серия A№ 298).

73.  Суд далее подчёркивает чрезвычайно важную роль, которую пресса играет в демократическом обществе.  Притом что она не должна преступать определённые границы, особенно в отношении репутации и прав других лиц и необходимости предотвращения распространения конфиденциальной информации, её обязанность заключается в распространении – способом, соответствующим её обязательствам и ответственности – информации и идей по всем вопросам, представляющим общественный интерес (см. дело Йерсилда, упомянутое выше, § 31; «Де Хаес и Гийсельс против Бельгии» (DeHaesandGijselsv. Belgium), 24 февраля 1997 г., § 37,Отчёты о постановлениях и решениях 1997?I; и «Бладет Тромсё и Стенсаас против Норвегии»(BladetTromsøandStensaasv. Norway) [БП], № 21980/93, § 58, ЕСПЧ 1999-III). Не только СМИ имеют перед собой задачу передачи такой информации и идей, но также и общественность имеет право на их получение (см., «Санди Таймс против Соединенного Королевства» (SundayTimesv. theUnitedKingdom (№ 1)), упомянутое выше, § 65).  Кроме этого, Суд не забывает о том, что журналистская свобода также предполагает возможность прибегнуть к определённому преувеличению или даже провокации (см. «Прагер и Обершлик против Австрии»(PragerandOberschlickv. Austria), 26 апреля 1995 г., § 38, Серия A№ 313, и «Бладет Тромсё и Стенсаас»).

74. Границы допустимой критики шире в отношении политика, чем в отношении рядового гражданина. В отличие от последнего, первый неизбежно и сознательно делает свои слова и действия объектом пристального внимания журналистов и широкой общественности, и, следовательно, должен проявлять большую степень терпимости (см., например, § 42 дела «Лингенс против Австрии», упомянутого выше; § 54 дела «Инкал против Турции» (Incalv.Turkey) от 9 июня 1998 г., Отчёты о постановлениях и решениях 1998?IV; и § 46 дела «Кастеллс против Испании» (Castellsv. Spain), 23 апреля 1992 г., Серия A№ 236).

75.  Однако, свободу выражения мнения необходимо соразмерять с интересами защиты частной жизни, гарантированной в Статье 8 Конвенции. Понятие частной жизни включает в себя персональную информацию, опубликования которой без их согласия люди могут не желать на законных основаниях, и включает в себя элементы, связанные с правом человека на изображение. Публикация фотографии, таким образом, находится в рамках частной жизни (см. «Фон Ганновер против Германии» (VonHannoverv. Germany), № 59320/00, §§ 50-53 и 59, ЕСПЧ 2004?VI).

76.  В делах, в которых Суду приходилось соразмерять необходимость защиты частной жизни и интересы свободного выражения мнения, он подчёркивал влияние фотографий или статей в прессе на ход обсуждения тем, вызывающих всеобщий интерес (см. «ТаммерпротивЭстонии» (Tammer v. Estonia), № 41205/98, §§ 59 et seq.,ЕСПЧ 2001-I; News Verlags GmbH & Co. KG v. Austria, упомянутое выше, §§ 52 et seq.; и Krone Verlag GmbH & Co. KGv. Austria, № 34315/96, §§ 33 etseq., 26 февраля 2002 г.). Так Суд постановил, в одном из дел, что использование определённых терминов в отношении частной жизни человека не было «оправдано общественными соображениями» и, что эти термины не «[имели отношения] к общественно важной теме» (см. дело Таммер, упомянутое выше, § 68) и постановил, что нарушения Статьи 10 не было. В другом деле, однако, Суд придал особую важность тому обстоятельству, что рассматриваемым предметом была новость «большой общественной значимости», и что опубликованные фотографии «не раскрывали никакие подробности частной жизни» человека (см. KroneVerlagGmbH & Co. KG, упомянутое выше, § 37) и постановил, что имело место нарушение Статьи 10.

77.  Более того, одним из имеющих значение факторов было применение свободы выражения мнения в контексте судебного процесса. Притом, что сообщение о ходе судебных разбирательств и соответствующие комментарии, при условии, что они не преступают вышеупомянутых границ, способствуют их известности и таким образом полностью отвечают требованию п.1 Статьи  6 Конвенции о проведении открытых судебных слушаний, необходимо отметить, что общественный характер судебных разбирательств не означает полную свободу действий дляСМИ, освобождающую их от обязанности проявлять осмотрительность при передаче информации, полученной в ходе этих разбирательств (см. Рекомендацию Совет Европы № Rec(2003)13 о предоставлении информации через СМИ в отношении уголовных разбирательств; пункты 45 и 46 выше). В этой связи, Суд отмечает, что в финском руководстве для журналистов, действовавшем во время рассматриваемых событий, говорилось, что опубликование имени и прочей определяющей информации в этом контексте был оправдано, только если на карту был поставлен значительный общественный интерес (см. пункт 41 выше).

78.  В своей недавней практике Суд установил равновесие между необходимостью защиты частной жизни и заинтересованности прессы в информировании общественности на общественно значимые темы в контексте судебных процессов (см. например «Еерикайнен и другие против Финляндии» (Eerikäinenv. Finland), упомянутое выше; и для сравнения «ЭгеландиХансейдпротивНорвегии» (Egeland and Hanseid v. Norway), № 34438/04, 16 апреля 2009 г.).

79.  Обращаяськ фактамданногодела, Судотмечает, чтоЗаявителям было предъявлено обвинение вследствие высказываний, сделанных ими в двух статьях, в качествежурналистаилиредакторов.

80.  Суд отмечает сначала, что статья 31 января 1997 г. в журнале «Сеура» была основана на интервью A., а имя и возраст Б., вместе с её изображением, были упомянуты в статье лишь однажды. Статья была озаглавлена«Искренность А. на весах», и в ней говорилось о чувствах A. в связи с его увольнением и его возможном разводе после инцидента 4 декабря 1996 г. В статье от 1 марта 1997 г в журнале «Никипости», озаглавленной«Клуб разведённых жён», также помимо прочегоговорилось о возможном разводе A. и его чувствах в связи с  его увольнением. В статье утверждалось, что бракоразводный процесс A. ускорился по причине инцидента 4 декабря 1996, и имя Б. было однажды упомянуто в этом контексте. Эта статья не сопровождалась изображением Б.

81.  Суд отмечает, что ни доказательств, ни обвинений в том, что Заявители допустили фактические искажения или действовали недобросовестно, не было. Равно как и нет предположений о том, что подробности о жизни Б. были получены благодаря ухищрениям или другим незаконным методам (сравните «Фон Ганновер против Германии», упомянутое выше, § 68). Факты, изложенные в двух статьях, не вызвали споров даже перед национальными судами.

82.  Ясно, что Б. не была публичной фигурой или политиком, а лишь обычным человеком, который оказался в центре внимания уголовного разбирательства (см. «Швабе против Австрии» (Schwabev. Austria), 28 августа 1992 г., § 32, Серия A№ 242?B).  Её статус рядового человека расширяет зону ее взаимодействия в другими лицами, которая оказывается в рамках частной жизни. То обстоятельство, что она была субъектом уголовного разбирательства не может лишить её защиты по Статье 8 (см. «Шакка против Италии» (Sciaccav. Italy), № 50774/99, § 28-29, ЕСПЧ 2005?I; «Еерикайнен и другие против Финляндии», упомянутое выше; и«ЭгеландиХансейдпротивНорвегии», упомянутое выше).

83.  Однако, Суд отмечает, что Б. оказалась причастной к нарушению общественного порядка около дома семьиA., известной публичной фигуры, который был женат, и с которым у неё возникли близкие отношения. Суд принял решение о предъявлении им  обвинений. Позднее они были признаны виновными в соответствии с предъявленными обвинениями. Суд не может не отметить, что действия Б., несмотря на её статус частного лица, можно обоснованно расценить как ставшие общеизвестными. Для Суда, вынесение приговора Заявителям было неразделимо связано с этими соображениями, и игнорировать их при оценке соразмерности вмешательства в осуществление ими своих прав по Статье 10 невозможно.

84.  Суд далее замечает, что информация в двух статьях была главным образом сфокусирована на поведении A., и что часть её была предоставленаA. добровольно во время интервью, а именно о последствиях его причастности к инциденту 4 декабря 1996 г. и его последующем увольнении и вынесении приговора. Подробности частной жизни Б. не упоминались, за исключением тех фактов, что она была причастна к инциденту 4  декабря 1996 г., и что она была подругой A., оба из которых уже были известны общественности до публикации этих двух статей. Таким образом, информация, касавшаяся Б., была серьёзно ограничена сведениями о вынесении ей приговора и фактами, которые были непосредственно связаны с рассказом A. В этом отношении дело отличается от дела«Фон Ганновер против Германии»,упомянутого выше, § 72.

85.  Более того, следует упомянуть, что раскрытие личности Б. в репортаже имело прямое отношение к теме, представлявшей общественный интерес, а именно поведение A. и его способность продолжать выполнять свои обязанности в должности высокопоставленного государственного служащего. Поскольку Б. приняла активное участие в событиях 4  декабря 1996 г., приведших к вынесению A. приговора и его последующему увольнению, трудно предположить, как её причастность к этим событиям может не вызывать общественный интерес. Таким образом, Суд считает, что пристальное общественное внимание также было направлено и на Б. В этой связи, Суд отмечает, что национальные органы власти и национальные суды пришли к очень разным выводам относительно того, можно ли рассматривать поведение Б. как отказ от своего права на максимальную защиту неприкосновенности своей частной жизни, когда она связала свою жизнь с жизнью публичной фигуры и приняла участие в инциденте 4  декабря 1996 г., в результате чего ей также был вынесен приговор. По мнению Суда, это показывает, что, по крайней мере, в определённой степени, национальные органы власти также считали, что указанные репортажи вызывали общественный интерес.

86.  Суд далее отмечает, что в рассматриваемых статьях акцент был явно сделан на чувствах A. после его увольнения и вынесения ему приговора, а также как сказались отголоски инцидента на его семейной жизни. Одна из статей была основана на интервью A. Возможно, что события были представлены в несколько приукрашенной манере для того, чтобы продать больше журналов, но этого самого по себе недостаточно, чтобы оправдать вынесение приговора Заявителям.

87.  Затем Суд отмечает, что инцидент 4 декабря 1996 г., последующее увольнение A. и вынесение приговоров A. и Б. широко освещались и обсуждались в СМИ, включая ТВ программу, переданную в лучшее эфирное время (см. пункты 8 и 36 выше). Таким образом, в этих статьях имя Б. в таком контексте упоминалось не впервые (см. «Еерикайнен и другие против Финляндии», упомянутое выше; и«ЭгеландиХансейдпротивНорвегии», упомянутое выше).

88.  Более того, Суд отмечает, что статьи были опубликованы сразу после вынесения приговора A. и Б., ставшего причиной увольнения A. Таким образом, статьи были тесно связаны с этими событиями.

89.  Наконец, Суд принял во внимание суровость санкций, наложенных на Заявителей. Он отмечает, что Заявители были привлечены к уголовной ответственности и отмечает, что им было назначено наказание в виде штрафов в размере дохода осужденных за 20 дней в сумме 1180, 1100, 1020 и 120 евро, соответственно. Помимо этого, всем ответчикам, вместе с издательской компанией, было приказано выплатить возмещение ущерба как солидарно, так и в отдельности, общей суммой 8000 евро. Суровость приговора и размеры компенсаций должны рассматриваться как значительные, учитывая, что максимальная компенсация, полагающаяся жертвам насилия составляла в то время приблизительно 100000 финских марок (17000 евро) (см. пункт 23 выше).

90.  Также следует иметь в виду, что Верховный Суд уже признал, что повторение нарушения не обязательно означает необходимость выплаты возмещения материального и морального вреда в том же объёме, что и изначально (см. пункты 33 и 34 выше). Суд отмечает, что Б. уже получила компенсацию в размере 8000 евро за раскрытие её имени в телевизионной программе (см. пункт 36 выше). За опубликование журнальных статей, содержащих те же факты, ей была назначена такая же компенсация (см. дела «Туомела и другие против Финляндии», упомянутое выше; «Йокитайпале и другие против Финляндии» (JokitaipaleandOthersv. Finland), № 43349/05, 6  апреля 2010 г.; «Сойла против Финляндии» (Soilav. Finland), № 6806/06, 6 апреля 2010 г.; и«Илталехти и Кархуваара против Финляндии» (IltalehtiandKarhuvaara), № 6372/06, 6 апреля 2010 г.).

91.  Суд считает, что такие суровые последствия, рассматриваемые с учётом обстоятельств, приведших к вмешательству в осуществление Б. своего права на уважение её частной жизни, были несоразмерны, принимая во внимание конфликтующий с ними интерес к реализации права на свободное выражение мнения.

92.  В заключении, по мнению Суда, причины, которыми руководствовался апелляционный суд, хотя и существенны, были недостаточны, чтобы утверждать, что обжалованное вмешательство было «необходимо в демократическом обществе». Более того, общий размер наложенных санкций был несоразмерным. Учитывая все вышеизложенные факторы, и, несмотря на рамки усмотрения, предоставляемые государству в этой области, Суд считает, что национальным судам не удалось найти должный баланс между конфликтующими интересами, поставленными на карту.

93.  Таким образом, имело место нарушение Статьи 10 Конвенции.

3. Оценка Суда по Статье 7 Конвенции

 94.  Учитывая выводы по Статье 10 Конвенции, что оспоренное вмешательство было предусмотрено законом, Суд заключает, что нарушения Статьи 7 Конвенции в настоящем деле не было.

II. Оставшаяся часть жалобы

95.  Заявители также подали жалобу по п. 1 Статьи 6 Конвенции на отсутствие достаточной аргументации в постановлении апелляционного суда, что нарушало принцип равенства сторон, так как Заявители, вопреки утверждениям прокурора и Б., не имели доступа к материалам Верховного Суда по рассмотренному ранее подобному делу. Более того, они утверждали, что решение апелляционного суда относительно сохранения материалов их дела в тайне не было достаточно обосновано и, следовательно, нарушало п.1 Статьи 6 Конвенции.

96.  Относительно более раннего постановления Верховного Суда, Суд отмечает, что Б. ссылалась на него, и что Заявители имели возможность его комментировать. Его полная версия была опубликована в Интернете в качестве официальной публикации. Поскольку постановление было, таким образом, доступно широкой общественности и содержало практически всю соответствующую информацию, с помощью которой Заявители могли подготовить свою защиту, то какие-либо признаки нарушения в этом отношении отсутствовали. Отсюда следует, что эта жалоба должна быть отклонена как явно необоснованная с точки зрения п.п. 3 и 4 Статьи 35  Конвенции.

97.  В отношении аргументации, Суд отмечает, что п.1 Статья 6 обязывает суды излагать причины своих решений, но не может быть истолкован как содержащий требование предоставлять подробный ответ на каждый довод (см. «Ван де Хурк против Нидерландов» (VandeHurkv. theNetherlands), 19 апреля 1994 г., § 61, Серия A№ 288). В целом, аргументация в постановлении апелляционного суда в настоящем деле вполне подробна. В отношении доводов, касавшихся ограничений свободы выражения мнения, оценка Суда в основном сводилась к тому, что факты, упомянутые в статье были такого рода, к которому обычно применяется защита частной жизни, что положение Б. в обществе не было настолько заметным, чтобы к нему было бы применимо исключение, делающееся в отношении общественных фигур, и что ни инцидент, ни то обстоятельство, что её имя было раскрыто ранее, не позволяли прийти к другому выводу. Более того, рассматриваемое положение из УК не требовало выявления умысла на нанести вред. Таким образом, Суд приходит к заключению о приемлемости представленной аргументации с точки зрения соблюдения требований Статьи 6.

98.  Что касается причин, по которым материалы дела были объявлены конфиденциальными, Суд отмечает, что апелляционный суд сослался на п. 1 Статьи 6 и Статью 10 Конвенции и заключил, что материалы дела содержали деликатную частную информацию, и что установление режима конфиденциальности не противоречило указанным Статьям. Суд считает, что объявление материалов дела конфиденциальными не повлияло ни на положение Заявителей как  сторон процесса, ни на беспристрастность разбирательств. В этом отношении, Суд также считает аргументацию апелляционного суда приемлемой.

99.  Отсюда следует, что эти жалобы также должны быть отклонены как явно необоснованные с точки зрения п.п. 3 и 4 Статьи 35 Конвенции.

III.  Применение статьи 41 Конвенции 

 100.  Статья 41 Конвенции гласит: