НАДТОКА против РОССИИ (Nadtoka v. Russian Federation)

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА 

Третья секция

НАДТОКА ПРОТИВ РОССИИ 

(Жалоба № 38010/05) 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Страсбург 

31 мая 2016 года

По делу «Надтока против Российской Федерации» Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Луиса Лопеса Герры, Председателя Палаты, 

Хелены Ядерблан,

Хелен Келлер,

Йоханнеса Сильвиса,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алены Полачковой, судей,

а также при участии Стефена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 10 мая 2016 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано жалобой № 38010/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее – Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) гражданином Российской Федерации Еленой Михайловной Надтокой (далее – заявительница) 3 октября 2005 г.

2. Интересы заявительницы представляла Г. Арапова (G. Arapova), адвокат, практикующий в г. Воронеже. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница жаловалась, в частности, на нарушение ее права на свободу выражения мнения.

4. 20 марта 2009 г. жалоба заявительницы была коммуницирована властям Российской Федерации.

ФАКТЫ

I. Обстоятельства дела 

5. Заявительница родилась в 1957 году и проживает в г. Новочеркасске.

6. В январе 2004 года в газете «Вечерний Новочеркасск» была опубликована статья под заголовком «За что сидит Алексей Федоров?», автором которой была А. В рассматриваемое время исполняющей обязанности главного редактора газеты была заявительница.

7. В статье было написано, в частности, следующее:

«С чего всё начиналось?

С 2001 года журналист нашего издания Алексей Федоров начал публикацию серии статей, в которых он описывал незаконные действия главы Администрации г. Новочеркасска. [Он писал, что] M.V., занимавший в то время должность директора Новочеркасского военного института связи (НВИС), приобрел квартиру в историческом здании… Цена этой квартиры по очень скромным и приблизительным оценкам составляет 4,5 миллиона рублей. Впоследствии, став мэром города, M.V. купил автомобиль марки “Ауди” за 35 000 рублей (нет, это не оптическая иллюзия, согласно документам автомобиль действительно был приобретен по этой цене). По прошествии некоторого времени супруга и зять мэра – без каких-либо публичных торгов, проведение которых является обязательным, – выкупили одно из зданий, расположенных на главной улице Новочеркасска за 169 000 рублей (то есть по цене, которую стоила в то время однокомнатная квартира). Они решили открыть там “их” супермаркет.

После публикаций Алексея Федорова и вмешательства прокурора области семья мэра “вернула” здание, которое было зарегистрировано в качестве муниципального недвижимого имущества…

Чем дальше заходил мэр, тем дальше продвигался в своем расследовании Алексея Федерова. Продолжая работать в нашей газете, он создал собственную – “Новочеркасский наблюдатель”. В первом выпуске “Новочеркасского наблюдателя” он написал статью о связях мэра с наркобароном из цыганской общины…

После появления этого выпуска Алексей Федоров был арестован, [но] вскоре выпущен на свободу…

По словам некоторых сотрудников правоохранительных органов (об этом говорили открыто даже в автобусах), мэр города, “задействовав” личные связи, натравил на Алексея Федорова налоговые органы. По этой причине после выхода следующих двух выпусков “Новочеркасского наблюдателя”, еще более резких, Алексей Федоров стал жертвой, выражаясь милицейским жаргоном, “инсценировки”…

25 июля прошлого года Алексей Федоров, проведя к этому времени уже месяц за решеткой, был приговорен Новочеркасским городским судом к четырем годам реального тюремного заключения. Его признали виновным в уклонении от уплаты налогов, совершенном в 1999 году, и предписали уплатить два миллиона рублей. Журналистка Пятого канала телевидения сообщила об этом [телезрителям] с совершенно безмятежным видом.

Знаете, как узнать непорядочного человека? [Тот] атакует мертвого льва, будучи твердо уверенным в том, что ответа не последует…

И [он делает так], что… один журналист нападает на другого журналиста, сидящего в тюрьме именно за то, что “посмел поднять хвост” на какого-то воровливого алтайского мужика, занявшего удобное “высокое” кресло».

8. На основании этой последней фразы M.V. подал заявление частного обвинения с жалобой на оскорбление в соответствии с частью второй статьи 130 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ). В качестве лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, в заявлении были указаны А. и заявительница.

9. 7 апреля 2004 г. мировой судья судебного участка № 1 Новочеркасского судебного района признал, что для правильного разрешения дела требуются специальные лингвистические познания, и назначил по собственной инициативе этико-лингвистическую экспертизу, поставив перед экспертом следующие вопросы:

«1. Содержит ли выражение “воровливый алтайский мужик” неприличные слова, посягающие на честь и достоинство личности?

2. Вытекает ли из контекста…, что [приведенное выше] выражение направлено против мэра г. Новочеркасска M.V.?»

10. 1 октября 2004 г. Ростовский центр судебных экспертиз подготовил заключение на 17 страниц. В заключении был сделан вывод, что выражение «воровливый алтайский мужик» не содержало ни неприличных, ни оскорбительных слов, а также что в свете контекста статья нельзя было исключать, что данное выражение было направлено на мэра г. Новочеркасска M.V.

11. 1 ноября 2004 г. мировой судья судебного участка № 1 Новочеркасского судебного района признал А. виновной в оскорблении, преступлении, наказуемом в соответствии с частью второй статьи 130, и назначил ей наказание в виде штрафа в размере 10 000 рублей. Заявительница также была приговорена к штрафу в размере 50 000 рублей (примерно 1 364 евро в рассматриваемое время). Судья признал заявительницу соучастницей преступления, так как она, будучи главным редактором газеты, создала «условия для публикации статьи, содержащей оскорбительные высказывания, направленные против третьего лица».

12. В основу вывода мирового судьи о виновности подсудимых легли следующие доказательства: показания представителя потерпевшего, который утверждал, что его клиент воспринял слово «воровливый» в качестве оскорбления, направленного против него лично; текст статьи, содержавшей спорные высказывания; а также подписанный заявительницей проект публикации выпуска газеты, включавшего указанную статью.

13. Мировой судья отклонил экспертное заключение от 1 октября 2004 г. по следующим основаниям:

«…Неприличная форма выражения является обязательным элементом состава уголовно-наказуемого оскорбления. В уголовном законодательстве Российской Федерации определения понятию «неприличной формы» не дается. Соответственно, суд должен прибегнуть к лингвистическому толкованию содержания части первой статьи 130.

Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова определяет термин “неприличный” как противоречащий правилам приличия, а под словом “приличие” понимает правило поведения, вежливость, благопристойность. Соответственно, описание человека [при помощи эпитета] “воровливый” не может рассматриваться как вежливое, приличное и соответствующее правилам приличия, то есть как благопристойное.

В соответствии со статьей 17 Уголовного кодекса Российской Федерации^[3] суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью. Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.

Принимая во внимание изложенные обстоятельства, суд отклоняет выводы, сделанные экспертами, и, опираясь на собственные знания в области филологии, полагает, что [выражение] “воровливый” представляет собой неприличную форму выражения…

Анализ статьи…, в которой в уничижительной форме упоминается имя M.V. четыре раза, его официальная должность – шесть раз, его воинское звание генерала – один раз…, позволяет суду сделать вывод, что рассматриваемое выражение направлено непосредственно против M.V.».

14. 1 ноября 2004 г. заявительница обжаловала постановление мирового судьи. В жалобе она утверждала, в частности, что окончательное решение о публикации выпуска принимала не она, поскольку эта обязанность лежала на директоре газеты; что вмененное ей в вину выражение не было направлено лично против M.V., а также что указанное выражение не являлось неприличным.

15. 23 декабря 2004 г. Новочеркасский городской суд Ростовской области оставил апелляционную жалобу без удовлетворения, а постановление мирового судьи без изменения, отметив следующее:

«Суд апелляционной инстанции считает, что вывод суда первой инстанции о том, что слова “воровливый алтайский мужик, занявший удобное “высокое” кресло”” представляет собой оскорбление, является разумным и обоснованным и основан на совокупности обстоятельств дела, а не на отдельной части доказательств, представленных в материалах дела.

…Критическое отношение мирового судьи к экспертному заключению представляется обоснованным, поскольку эксперты-лингвисты основывали свои вывод на формальных правилах, а не на реальных обстоятельствах дела».

16. 5 апреля 2005 г. Ростовский областной суд оставил кассационную жалобу без удовлетворения, а решения нижестоящих судов без изменения.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство 

А. Конституция Российской Федерации

17. Статья 29 Конституции Российской Федерации гарантирует каждому свободу мысли и слова, а также свободу массовой информации.

В. Уголовный кодекс Российской Федерации

18. Статья 130 УК РФ, которая действовала в рассматриваемое время и была отменена 7 декабря 2011 г., гласила:

«1. Оскорбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме…

2. Оскорбление, содержащееся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, –

наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо ограничением свободы на срок до двух лет».

ПРАВО

I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции 

19. Заявительница жаловалась на привлечение ее к уголовной ответственности, нарушавшее ее право на свободу выражения мнения, гарантированное статьей 10 Конвенции, которая в соответствующей части предусматривает:

«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».

 

А. Приемлемость жалобы 

1. Замечания сторон

20. Власти Российской Федерации предложили Европейскому Суду отклонить жалобу ввиду нарушения срока подачи. Они указали, что формуляр жалобы, подписанный заявительницей 3 октября 2005 г., поступил в Европейский Суд лишь 20 октября 2005 г., то есть по истечении шести месяцев с момента вынесения окончательного решения на внутригосударственном уровне.

21. Заявительница не согласилась с этим доводом и отметила, что формуляр жалобы был направлен 3 октября 2005 г., что подтверждается почтовым штемпелем.

2. Мнение Европейского Суда

22. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда датой подачи жалобы является дата на почтовом штемпеле, а не дата, фигурирующая в письме или формуляре жалобы (Решение Европейского Суда по делу «Кемевуако против Нидерландов» (Kemevuako v. Netherlands) от 1 июня 2010 г., жалоба № 65938/09).

23. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле формуляр жалобы, датированный 3 октября 2005 г., был направлен заявительницей в тот же день: почтовый штемпель на конверте, сохраненном Секретарем Европейского Суда, датирован тем же числом. Тот факт, что Секретариат получил письмо только 20 октября 2005 г. не влияет на исчисление шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Власти Российской Федерации не спорили с тем, что окончательное решение на внутригосударственном уровне было принято 5 апреля 2005 г. Таким образом, подав жалобу 3 октября 2005 г., заявительница уложилась в шестимесячный срок. Соответственно, Европейский Суд отклонил возражение властей Российской Федерации о неприемлемости жалобы.

24. Европейский Суд отметил, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции, и не установлено иных оснований для признания жалобы неприемлемой, в связи с чем она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

1. Замечания сторон

(а) Заявительница

25. Заявительница была несогласна с тем, что она была соучастником преступления, предусмотренного частью второй статьи 130 УК РФ, в совершении которого была признана виновной А. В этой связи заявительница отметила, что она не могла подробно проверить все статьи, которые могли появиться в соответствующем номере газете, и поэтому обязанность следить за качеством информации и комментариев, автором которых была А., лежала в первую очередь на самой А. В качестве альтернативного аргумента заявительница утверждала, что оспариваемое выражение не было направлено против M.V. лично.

26. Далее заявительница указывала на то, что статья 130 УК РФ не обладала качеством закона по смыслу статьи 10 Конвенции, поскольку в российском законодательстве отсутствовало точное определение термина «неприличный». В то же время заявительница допускала, что вмешательство преследовало правомерную цель и было направлено на защиту прав другого лица, а именно репутации мэра г. Новочеркасска.

27. По поводу соразмерности вмешательства заявительница отметила, что в качестве главного редактора газеты она должна была пользоваться гарантиями журналистской свободы, предусмотренными статьей 10 Конвенции. Заявительница утверждала, что статья, содержавшая спорный отрывок, содействовала дискуссии по вопросам, представлявшим интерес для общества: в частности, в статье раскрывалась проблематика преследования журналистов, критикующих местные органы власти. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу «Лингенс против Австрии» ((Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 г., Series A № 103), заявительница обратила внимание на то, что мэр M.V. был политиком и в качестве такового должен был проявить большую терпимость по отношению к критике в его адрес, звучащей в прессе. По ее мнению, внутригосударственные органы не установили баланс между ее правом на свободу выражения мнения и правом M.V. на защиту репутации, так как они ограничились установлением того, имело ли выражение, лежавшее в основе дела, неприличный характер. В этом отношении заявительница отметила, что использованные выражения не являлись неприличными, что подтверждалось выводами экспертизы, проведенной по инициативе мирового судьи. Заявительница указала также, что M.V. не оспаривал достоверность информации, содержавшейся в рассматриваемой статье.

28. По поводу суровости наказания заявительница отметила, что размер назначенного ей штрафа был несоразмерно большим по сравнению со штрафом, назначенным автору статьи, что, по ее мнению, лишь устрашающим образом воздействовало на пользование свободой, необходимой для осуществления ее профессиональной деятельности. Кроме того, указанный штраф (50 000 рублей) имел тяжелые последствия для ее финансового положения, поскольку ее ресурсы были скромны: ее общий доход в 2004 и 2005 годах составил 3 606 рублей и 7 585 рублей соответственно. Вероятно, она не смогла бы полностью выплатить сумму штрафа, и ее автомобиль был бы конфискован в ходе процедуры исполнения уголовного наказания. Кроме того, судимость, скорее всего, помешала бы ей найти работу.

(b) Власти Российской Федерации

29. Власти Российской Федерации не спорили с тем, что привлечение заявительницы к уголовной ответственности представляло собой вмешательство в ее право на свободу выражения. В то же время они оспорили довод заявительницы о том, что статья 130 УК РФ не отвечала требованиям, предъявляемым к качеству закона, ввиду своей непредсказуемости при толковании термина «неприличный». По мнению властей Российской Федерации, данное положение является достаточно ясным и точным, чтобы его можно было использовать в качестве правовой основы для рассматриваемого вмешательства.

30. Власти Российской Федерации отметили также, что заявительница, в качестве главного редактора газеты «Вечерний Новочеркасск», разрешила публикацию спорной статьи после того, как ознакомилась с ее содержанием. Это подтверждается показаниями заявительницы, которые она давала в рамках разбирательства на внутригосударственном уровне, а также документами, исследованными судьей, рассматривавшим дело по существу. Опираясь на выводы внутригосударственных судов, власти Российской Федерации подчеркнули, что спорное высказывание было направлено именно на M.V. как на мэра г. Новочеркасска. Соответственно, привлечение заявительницы к уголовной ответственности преследовало цель защитить право M.V. на защиту репутации.

31. По мнению властей Российской Федерации, спорное выражение представляет собой оценочное суждение. Тем не менее, ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу «Диханд и другие против Австрии» ((Dichand and others v. Austria) от 26 февраля 2002 г., жалоба № 29271/95), власти Российской Федерации отметили, что это оценочное суждение не имело под собой достаточной фактической основы, так как M.V. не привлекался к уголовной ответственности за хищения чужого имущества. Власти Российской Федерации полагали, что критика политических деятелей должна иметь определенные пределы, и эти пределы считаются превышенными в случае необоснованного утверждения о совершении тем или иным лицом преступного деяния. В настоящем деле публикация спорной статьи, содержавшей намеки на совершение M.V. хищения, причинила тяжкий вред его репутации в качестве мэра г. Новочеркасска. Власти Российской Федерации указали далее, что спорная статья преследовала цель убедить читателя в том, что Алексей Федоров был осужден за критику мэра г. Новочеркасска, хотя в действительности журналист был привлечен к уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов на основании судебного решения, вступившего в законную силу 4 ноября 2003 г., то есть за два дня до публикации статьи, лежащей в основе настоящего дела. Власти Российской Федерации сделали вывод, что спорную статью нельзя рассматривать как способствующую дискуссии по вопросам, представляющим интерес для общества.

32. По вопросу о суровости наказания, назначенного заявительнице, власти Российской Федерации считали, что российские суды надлежащим образом оценили личную ситуацию заявительницы и назначили ей самое мягкое из возможных наказаний – штраф, размер которого не кажется чрезмерным. Утверждение заявительницы о финансовых затруднениях представляется необоснованным, поскольку из документов, представленных в Европейский Суд, видно, что она потратила 10 000 рублей и 5 000 рублей в ноябре 2004 года и апреле 2006 года соответственно на оплату вознаграждения адвоката, а также понесла 1 658 евро расходов в рамках разбирательства в Европейском Суде.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Наличие вмешательства

33. Европейский Суд отмечает, что заявительница не согласна с квалификацией ее действий в качестве соучастия в оскорблении, за совершение которого А. была привлечена к уголовной ответственности на основании статьи 130 УК РФ. Она также утверждала, что спорные высказывания не были направлены против M.V. лично. Европейский Суд не может анализировать эти доводы, поскольку они относятся к вопросам применения внутригосударственного законодательства. Для целей статьи 10 Конвенции Европейскому Суду достаточно констатировать, что заявительница была привлечена к уголовной ответственности в качестве главного редактора газеты «Вечерний Новочеркасск» в связи с публикацией в этой газете статьи, содержавшей спорные высказывания. Подобная мера, безусловно, представляет собой вмешательство в права, гарантированные статьей 10, что не оспаривается властями Российской Федерации (в качестве примеров дел, в которых главные редакторы были осуждены в связи с публикациями, появившимися в газетах, в которых они работали, см. среди прочего Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Компания “Бладет Тромсё” и Стенсаас против Норвегии» (Bladet Tromsø and Stensaas v. Norway), жалоба № 21980/93, ECHR 1999-III; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции» (Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France), жалобы №№ 21279/02 и 36448/02, ECHR 2007‑IV).

34. Описанное вмешательство нарушает статью 10, если оно не «предусмотрено законом», не преследует одну или более правомерных целей, перечисленных в пункте 2 статьи 10, и не является «необходимым в демократическом обществе» для достижения этих целей.

(b) «Предусмотрено законом»

35. Европейский Суд отмечает, что позиции сторон относительно того, являлась ли статья 130 УК РФ достаточно ясной и точной, чтобы служить правовой основой для оспариваемого вмешательства, разошлись.

36. Европейский Суд напоминает, что норма не может считаться «законом» в значении положений пункта 2 статьи 10 Конвенции, если она не сформулирована с точностью, достаточной для того, чтобы гражданин мог сообразовывать с этой нормой свое поведение; он должен быть способен – если необходимо, после надлежащей консультации – предвидеть, в разумной при тех или иных обстоятельствах степени, последствия, к которым может привести то или иное действие. Эти последствия не должны быть предсказуемы с абсолютной определенностью. Хотя определенность желательна, она может привести к избыточной жесткости, а закон должен быть способен приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам. Поэтому многие законы неизбежно сформулированы в большей или меньшей степени расплывчато, а их толкование и применение зависят от правоприменительной практики (Постановление Европейского Суда по делу «Шови и другие против Франции» (Chauvy and others v. France), жалоба № 64915/01, § 43, ECHR 2004‑VI).

37. В настоящем деле, несмотря на то что статья 130 УК РФ сформулирована в довольно общих чертах, по мнению Европейского Суда, данная норма законодательства не является расплывчатой или неточной настолько, чтобы нельзя было признать ее «законом» (см., mutatis mutandis[4], Постановление Европейского Суда по делу «Таммер против Эстонии» (Tammer v. Estonia), жалоба № 41205/98, § 38, ECHR 2001‑I).

(с) «Правомерная цель»

38. Стороны согласны с тем, что вмешательство преследовало цель защиты репутации и прав других лиц, а именно M.V. Европейский Суд разделяет эту правовую позицию.

(d) «Необходимо в демократическом обществе»

(i) Общие принципы

39. Прилагательное «необходимый» в значении пункта 2 статьи 10 Конвенции предполагает наличие «настоятельной социальной необходимости». Договаривающиеся Стороны обладают определенной свободой усмотрения при определении того, существует ли такая необходимость, но эта свобода должна находиться под общеевропейским контролем, который следует распространять как на законодательство, так и на правоприменительные акты, даже на принятые независимыми судами. Следовательно, Европейский Суд вправе вынести решение по поводу того, совместимо ли «ограничение» со свободой выражения мнения в том виде, в котором она гарантируется статьей 10 Конвенции. Для этого Европейский Суд должен рассмотреть оспариваемое вмешательство в контексте дела в целом и определить, было ли оно «соразмерно преследуемой правомерной цели», и являются ли основания, на которые ссылаются внутригосударственные власти в оправдание вмешательства, «уместными и достаточными». Европейский Суд должен удостовериться, что внутригосударственные власти применили нормы законодательства в соответствии с принципами, предусмотренными статьей 10 Конвенции, а также что их решения основывались на разумной оценке обстоятельств дела (см. среди других прецедентов Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Морис против Франции» (Morice v. France) от 23 апреля 2015 г., жалоба № 29369/10, § 124).

40. Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что пресса играет роль «сторожевого пса» в демократическом обществе. Хотя она и не должна переходить некоторые границы (в частности, что касается защиты репутации и прав других лиц), ее обязанность, тем не менее, заключается в распространении информации и идей по всем вопросам, представляющим интерес для общества, не забывая при этом о своих обязанностях и ответственности. Кроме того, свобода журналистской деятельности распространяется и на возможные случаи некоторого преувеличения или даже провокации (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Компания “Бладет Тромсё” и Стенсаас против Норвегии», § 59). Когда затрагивается свобода печати, пределы усмотрения государственных органов при определении наличия «настоятельной социальной необходимости» имеют ограниченный характер (см., в частности, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Штоль против Швейцарии» (Stoll v. Switzerland), жалоба № 69698/01, § 105, ECHR 2007‑V).

41. Европейский Суд также подчеркивал ранее, что пункт 2 статьи 10 Конвенции не оставляет возможности для ограничения свободы выражения мнения в контексте политической дискуссии или по вопросам, представляющим интерес для общества (Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Сюрек против Турции (№ 1)» (Sürek v. Turkey), жалоба № 26682/95, § 61, ECHR 1999-IV).

42. Наконец, границы допустимой критики в отношении политиков в связи с их политической деятельностью шире, чем в отношении остальных граждан. В отличие от последних политики неизбежно и осознанно ставят себя в положение лиц, дела и жесты которых внимательно отслеживаются как журналистами, так и народными массами. Соответственно, политические деятели должны выказывать бльшую степень терпимости (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции», § 46; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Лингенс против Австрии», § 42).

(ii) Применение вышеизложенных принципов к настоящему делу

43. Европейский Суд отмечает, что спорная публикация имела целью раскрыть факты коррупции со стороны мэра г. Новочеркасска. Соответственно, подобная тема представляет интерес для общества, и ее обсуждение способствует политическим дискуссиям. К тому же речь шла о газетной статье, целью которой было информирование общественности по вопросам такого рода, вследствие чего на кону стояла свободы печати. Таким образом, пределы усмотрения государственных органов при определении наличия «необходимости» в наказании, назначенном заявительнице, имели ограниченный характер.

44. Относительно содержания спорных высказываний власти Российской Федерации указали, что они являются оценочными суждениями. По их мнению, эти оценочные суждения не имели достаточных правовых оснований, так как M.V. не привлекался ранее к уголовной ответственности за совершение хищений чужого имущества.

45. Прежде всего, Европейский Суд отмечает, что отсутствие судимости не обязательно означает, что раскрытые обстоятельства не имели места, особенно если в их отношении даже не было проведено официального расследования. Во-вторых, истинность оценочных суждений не может быть предметом доказывания (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции», § 55). Европейский Суд обращает внимание также на тот факт, что M.V. жаловался на форму, а не на содержание спорных высказываний. Мировой судья, рассматривавший дело об оскорблении, ограничился проверкой этих высказываний на предмет их несоответствия правилам приличия и статье 130 УК РФ. Судье не показалось уместным высказаться по существу критики А. в отношении M.V. Поскольку вопрос о том, имела ли критика достаточные правовые основания, не был рассмотрен на внутригосударственном уровне, Европейский Суд не видит причин рассматривать его в рамках разбирательства по настоящей жалобе. Единственным вопросом, переданным на рассмотрение Европейского Суда, является вопрос о том, превысил ли мировой судья, с учетом всех обстоятельств дела, предоставленные ему ограниченные пределы усмотрения, когда привлек заявительницу к уголовной ответственности на основании того, что выражение «воровливый», использованное в спорной статье, имело неприличный характер.

46. В этой связи Европейский Суд напоминает, что хотя оскорбительная лексика может привести к выпадению соответствующих высказываний за рамки защиты, предоставленной статьей 10 Конвенции, когда она сродни необоснованной нападке, грубый характер высказывания сам по себе не имеет решающего значения, если эта грубость является лишь стилистическим средством. По мнению Европейского Суда, стиль сообщения является его неотъемлемой частью; он относится к форме высказывания и наравне с содержанием высказывания подлежит защите в соответствии с этим положением (см. Постановление Европейского Суда по делу «Тушалп против Турции» (Tuşalp v. Turkey) от 21 февраля 2012 г., жалобы №№ 32131/08 и 41617/08, § 48). В настоящем деле речевой оборот «воровливый» не может быть признан необоснованной нападкой, поскольку он находился в непосредственной взаимосвязи с ситуацией, прокомментированной А., а именно с подозрениями M.V. в коррупции. Следует напомнить, что хотя лицо, принимающее участие в публичном обсуждении общезначимого вопроса, не должно переходить определенные границы в отношении уважения к репутации и правам других лиц, оно тем не менее может прибегать к определенному преувеличению и даже провокациям (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции», § 56; а также Постановление Европейского Суда по делу «Мамер против Франции» (Mamère v. France), жалоба № 12697/03, § 25, ECHR 2006‑XIII). Кроме того, в качестве мэра г. Новочеркасска M.V. неизбежно поставил себя в положение лица, дела и жесты которого внимательно отслеживаются и критикуются; соответственно, он должен был проявить особую терпимость, в том числе в отношении формы такой критики (пункт 42 Постановления).

47. Относительно того, как российские суды рассмотрели дело, Европейский Суд отмечает, что ни на одной из стадий разбирательства на внутригосударственном уровне суд не установили баланс между правом M.V. на защиту репутации и правом заявительницы на свободу выражения мнения (см. краткое изложение соответствующих критериев в недавно принятом Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу «Кудерк и компания “Ашетт Филипакки Ассосье” против Франции» (Couderc and Hachette Filipacchi Associés v. France), жалоба № 40454/07, §§ 90–93,  ECHR 2015 (извлечения), а также Постановления по процитированным в этих пунктах делам). На взгляд Европейского Суда, тот факт, что баланс не был установлен, сам по себе представляет проблему в разрезе статьи 10 Конвенции.

48. Наконец, Европейский Суд напоминает, что характер и суровость назначенного наказания являются факторами, которые должны приниматься во внимание при оценке соразмерности вмешательства (см., в частности, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Беда против Швейцарии» (Bédat v. Switzerland) от 29 марта 2016 г., жалоба № 56925/08, § 79). Европейский Суд отмечает в этой связи, что, по мнению властей Российской Федерации, внутригосударственные суды назначили заявительнице мягкое наказание. В то же время Европейский Суд обращает внимание на то, что заявительница была признана виновной в соучастии в преступлении и приговорена к уголовно-правовому штрафу, что само по себе свидетельствует о высокой степени тяжести вмешательства (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции», § 59). Даже самое умеренное уголовное наказание остается тем не менее наказанием, и в качестве такового оно может особо устрашающим образом воздействовать на осуществление свободы выражения мнения (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Морис против Франции», § 176). Кроме того, Европейский Суд отмечает, что размер штрафа (50 000 рублей), назначенного заявительнице, вовсе не является незначительным, исходя из уровня годового дохода заявительницы (3 606–7 585 рублей). Что касается довода властей Российской Федерации о том, что размер судебных расходов, понесенных заявительницей, свидетельствует о том, что у нее имелись другие источники дохода, Европейский Суд отмечает, что этот довод ничем не подкреплен (Постановление Европейского Суда по делу «Копривица против Черногории» (Koprivica v. Montenegro) от 22 ноября 2011 г., жалоба № 41158/09, § 73).

49. Принимая во внимание вышеизложенное и напоминая, что в настоящем деле государственные органы имели лишь очень ограниченные пределы усмотрения, Европейский Суд делает вывод, что оспариваемое заявительницей вмешательство не было «необходимым в демократическом обществе» для защиты репутации или прав других лиц по смыслу пункта 2 статьи 10 Конвенции.

50. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции 

51. Ссылаясь на статью 6 Конвенции, заявительница жаловалась, что ей не было обеспечено справедливое судебное разбирательство. По ее словам, суды Российской Федерации неправильно применили закон и оценили доказательства; M.V. лично не являлся на судебные заседания; она не была надлежащим образом проинформирована о датах некоторых заседаний; а судьи не были беспристрастными. Кроме того, она жаловалась на нарушение статьи 13 Конвенции вследствие того, что суд апелляционной инстанции прокомментировал не все ее доводы.

52. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы и в той мере, в которой он обладает юрисдикцией для рассмотрения данных жалоб, Европейский Суд не находит в указанных жалобах каких-либо признаков нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней.  Следовательно, данные жалобы должны быть отклонены как явно необоснованные в соответствии с подпунктом «а» пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции 

53. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

А. Ущерб

54. Заявительница требовала 4 000 евро в качестве компенсации причиненного ей морального вреда.

55. Власти Российской Федерации не представили замечаний относительно данных требований.

56. Европейский Суд считает обоснованным присудить заявительнице 4 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

В. Судебные расходы и издержки

57. Заявительница также требовала 334 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в рамках разбирательства на внутригосударственном уровне, и 1 658 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде.

58. Власти Российской Федерации не представили замечаний относительно данных требований.

59. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, если будет доказано, что они были понесены в действительности и были необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание представленные документы, подтверждающие судебные расходы, и вышеизложенные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить заявительнице 1 992 евро.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

60. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

НА ОСНОВАНИИ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО: 

1) объявил жалобу на нарушение статьи 10 Конвенции приемлемой, а остальные жалобы – неприемлемыми для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

3) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 4 000 евро (четыре тысячи евро), а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 992 евро (одна тысяча девятьсот девяносто два евро), а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

Совершено на французском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 31 мая 2016 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стефен ФИЛЛИПС                        Луис Лопес ГЕРРА

Секретарь Секции Суда                 Председатель Палаты Суда

Перевод текста постановления опубликован в журнале

«Российская хроника Европейского Суда». 2017. №1.