ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Третья секция
OOO ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР «КВАРТИРНЫЙ РЯД» против РОССИИ
OOO Izdatelskiy tsentr «Kvartirnyy ryad» v. Russia)
(Жалоба № 39748/05)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Страсбург
25 апреля 2017 года
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ
18.09.2017
Данное постановление было признано окончательным в соответствии с условиями, изложенными в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Текст решения может подвергнуться редакторской правке.
В деле OOO Издательского центра «Квартирный ряд» против России
Европейский суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Хелена Ядерблом, председатель,
Луис Лопес Герра,
Хеллен Келлер,
Дмитрий Дедов,
Пере Пастор Виланова,
Алина Полачкова,
Георгиос А. Сергидес, судьи,
и Фатош Араци, заместитель юриста секции,
проведя 28 марта 2017 г. тайное совещание, вынес следующее решение, которое было принято в этот же день.
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после подачи жалобы (№ 39748/05) против Российской Федерации в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав и основных свобод человека (Конвенция) OOO Издательским центром «Квартирный ряд», российским юридическим лицом с зарегистрированным офисом в Москве (Компания-заявитель), 11 октября 2005 г.
2. Интересы Компании-заявителя представлял г-н A. Молохов, адвокат, практикующий в Москве. Интересы российского правительства (Правительство) представлял г-н Г. Матюшкин, представитель Российской Федерации в Европейском суде по правам человека.
3. Компания-заявитель утверждала, что было нарушено её право на свободу выражения мнения.
4. 30 августа 2010 г. жалоба была передана Правительству.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
A. Статья, опубликованная 20 мая 2004 г.
5. Во время происходивших событий Компания-заявитель была издательством «Квартирного ряда» – газеты, освещавшей события на рынке жилья в Московской области (Газета).
6. 20 мая 2004 г. Газета опубликовала статью Г. под заголовком «А птичку жалко. Синюю» (далее Статья). В Статье описывалась конфликтная ситуация, касавшаяся большого ТСЖ «Синяя птица», в которую оказались вовлечёнными восемь многоквартирных домов на юго-западе Москвы. Из статьи Г. можно было сделать вывод о том, что ряд жильцов «Синей птицы» стали жертвами предполагаемого злоупотребления общими площадями, в частности, чердаками в этих домах, и что к злоупотреблениям имел отношение T., председатель ТСЖ. Г. подчеркнул, что за T. также стоял заместитель главы районного совета в Москве и что он отказался прокомментировать содержание статьи до её публикации. В Статье задавались вопросы T. и местной администрации относительно злоупотребления общими площадями.
7. В соответствующих частях статьи говорилось:
«Жильцы восьми домов в Северном Бутово продолжают рассылать письма в суды, прокуратуру, городскую администрацию и даже президенту Путину с жалобами на председателя ТСЖ «Синяя птица», T., [к]оторый развил неприлично поспешную деятельность, наплевав на Устав товарищества, а также ряд областных и федеральных законов…
…Но T. выразил недоверие комиссии, избранной на общем собрании, и назначил свою комиссию… вследствие чего T. удалось сохранить своё положение…
…Эта комиссия была не избрана, а назначена, что гарантировало и назначение T. на третий срок…
…Таким образом, даже при том, что T. не получил большинства голосов, он тем не менее смог заключить договор…
…давайте зададим один последний вопрос, который вновь касается T.: имеет ли госслужащий право совмещать свои официальные обязанности с предпринимательской деятельностью?».
B. Разбирательства о защите чести и достоинства, начатые T.
8. 28 мая 2004 г. T. подал иск о защите чести и достоинства в отношении Компании-заявителя и Г. в Пресненский районный суд Москвы (Районный суд). Истец утверждал, что заявления, содержавшиеся в статье, нанесли ущерб его чести, достоинству и деловой репутации. Суд получил исковое заявление 15 июня 2004 г.
9. 8 декабря 2004 г. Районный суд рассмотрел и частично удовлетворил иск, руководствуясь ст. 152 ГК и Постановлением № 11 Пленума Верховного Суда, со следующей мотивировкой:
«…оспоренное утверждение «…который развил неприлично поспешную деятельность, наплевав на Устав товарищества, а также ряд областных и федеральных законов» следует взять обратно [ответчикам]… поскольку во время судебного рассмотрения дела ответчикам не удалось доказать, что действия T. были незаконны.
Ответчики, третья сторона и свидетели пояснили, что чердачное помещение… было незаконно сдано в аренду. Договор об аренде был заключён T. незаконно.
Однако [ответчики] не представили в суд свидетельств о том, что действия истца были незаконными или противоправными или нарушали федеральное и областное законодательства или Устав ТСЖ.
Кроме того, вопрос аренды чердачных помещений… был рассмотрен Зюзинским районным судом Москвы. Решением Зюзинского районного суда Москвы от 19 мая 2004 г. было признано, что действия ТСЖ «Синяя птица» под председательством T. соответствовали действующим законам.
Что касается утверждений: «…комиссия была не избрана, а назначена, что гарантировало и назначение T. на третий срок… Таким образом, даже при том, что T. не получил большинства голосов, он тем не менее смог заключить договор…», то от них не нужно будет отказываться, так как они не наносят ущерба чести и достоинству истца.
…Что касается утверждения: «давайте зададим один последний вопрос, который вновь касается T.: имеет ли госслужащий право совмещать свои официальные обязанности с предпринимательской деятельностью?», отказ от него также не требуется, поскольку… вопрос, который задаёт автор статьи [Г.], риторический …».
10. Районный суд обязал Компанию-заявитель «опровергнуть утверждение, [опубликованное] в газете «Квартирный ряд» 20 мая 2004 г… о том, что T. развил деятельность в качестве председателя ТСЖ «Синяя птица», нарушавшую Устав товарищества также, как и целый ряд законов Московской области и федеральных законов». Он также назначил T. возмещение морального ущерба: 10 000 руб. (приблизительно 270 евро), которые должны быть выплачены Компанией-заявителем, и 8 000 руб. – автором статьи Г.
11. Компания-заявитель и Г. обжаловали постановление в Московском городском суде (Городской суд).
12. 4 мая 2005 г. этот суд утвердил постановление от 8 декабря 2004 г. в полном объёме, опираясь на ст. 152 ГК и Постановление № 11 Пленума Верховного Суда. Он дал следующую краткую мотивировку:
«Истец доказал факт, что оспоренные утверждения [действительно] были распространены: он представил суду оригинальный номер Газеты от 20 мая 2004 г…
…Суд [первой инстанции] справедливо постановил, что ответчики не доказали достоверность распространённого утверждения… о том, что [истец] развил неприлично поспешную деятельность, наплевав на Устав товарищества.
В то же самое время суд [обоснованно] сослался на постановление Зюзинского районного суда Москвы…, в котором признаётся, что действия ТСЖ… под руководством T. соответствовали действующим законам».
13. 25 июля 2005 г. Городской суд отклонил ходатайство Компании-заявителя о проведении пересмотра в надзорном порядке.
14. 13 октября 2005 г. процедура правоприменения была прекращена судебным исполнителем, поскольку постановление от 8 декабря 2004 г. было исполнено в полном объёме.
II. Применимое национальное законодательство и практика
15. Ст. 29 Конституции гарантирует свободу мысли и слова вместе со свободой СМИ.
16. Ст. 152 ГК предусматривает, что частное лицо может обратиться в суд с требованием об опровержении сведений, порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Пострадавший может также претендовать на возмещение убытков и морального ущерба, причинённого вследствие распространения утверждений.
17. В Постановлении № 11 Пленума Верховного Суда от 18 августа 1992 г. (с поправками от 25 апреля 1995 г.) говорилось, что для того, чтобы считаться порочащими, утверждения должны быть недостоверны и содержать обвинения в нарушении закона или нравственных принципов (например, бесчестные поступки или ненадлежащее поведение на рабочем месте или в повседневной жизни). Распространение утверждений понималось как опубликование утверждений или их трансляция через теле- и радиовещание (п. 2). Бремя доказывания был возложено на ответчика, который должен был представить сведения, что распространённые утверждения были достоверны и точны (п. 7).
18. Постановление № 3 Пленума Верховного Суда от 24 февраля 2005 г. отменило Постановление № 11. В нём даётся определение «сведениям, не соответствующим действительности» как утверждение фактов или событий, которые не имели места в реальности в то время, к которому относятся оспариваемые сведения. Утверждения, содержащиеся в судебных решениях, решениях следственных органов и других официальных документах, поддающихся обжалованию, нельзя рассматривать как не соответствующие действительности. Порочащими являются сведения, содержащие утверждения о нарушении лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина и деловую репутацию (п. 7). Постановление № 3 требует от судов, разбирающих иски о защите чести и достоинства, разграничения утверждений о фактах, достоверность которых может быть установлена, и оценочных суждений, мнений и убеждений, которые не являются предметом судебной защиты по ст. 152 ГК, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности (п. 9).
III. Применимые материалы Совета Европы
19. 12 февраля 2004 г. Комитет министров Совета Европы принял на 872-м заседании заместителей министров Декларацию о свободе политической дискуссии в СМИ, в которой, в частности, говорится:
«Комитет министров Совета Европы,
<…>
Подтверждая первостепенное значение свободы выражения мнения и информации, в частности, посредством свободных и независимых СМИ, для обеспечения права общества на получение информации, имеющей общественное значение, и осуществление контроля за решением общественных и политических вопросов, а также для обеспечения подотчетности и прозрачности политических органов и органов государственной власти без ущерба для действующих в государствах-членах законодательных норм в отношении статуса и ответственности государственных должностных лиц…
Сознавая, что лица, являющиеся кандидатами или избранные в политические органы, или прекратившие работать в них, или выполняющие политические функции на местном, региональном, национальном или международном уровне, или имеющие политическое влияние, в дальнейшем именуемые «политические деятели», а также лица, занимающие государственные должности или осуществляющие государственные властные полномочия на этих уровнях, в дальнейшем именуемые «государственные должностные лица», наделены основными правами, которые могут нарушаться в результате распространения в СМИ информации и мнений о них;
Сознавая, что в некоторых правовых системах за политическими деятелями и государственными должностными лицами по-прежнему сохраняются определенные правовые привилегии, направленные против распространения в СМИ информации и мнений о них, что несовместимо с правом на свободу выражения мнений и информации, гарантируемым статьёй 10 Конвенции;
Особо обращает внимание на следующие принципы, касающиеся распространения информации и выражения мнения о политических деятелях и государственных должностных лицах в СМИ:
<…>
III. Общественная дискуссия и контроль за политическими деятелями
Политические деятели решили заручиться общественным доверием и согласны стать объектом общественной политической дискуссии, а значит, общество может осуществлять за ними строгий контроль и энергично, жестко критиковать в СМИ за то, как они выполняли или выполняют свои обязанности.
IV. Общественный контроль за государственными должностными лицами
Государственные должностные лица должны согласиться стать объектом общественного контроля и критики, в частности, посредством СМИ, в отношении того, как они исполняют или исполняли свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий».
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
20. Компания-заявитель утверждала, что постановления национальных судов чрезмерно ограничили её право на свободу выражения мнения, гарантированную статьёй 10 Конвенции. В её соответствующих частях сказано:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ…
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
A. Представления сторон
1. Правительство
21. Правительство привело довод о том, что пункт 2 статьи 10 Конвенции допускает ограничения свободы выражения мнения для защиты репутации или прав других лиц.
22. При вынесении решения относительно спора, в который оказалась вовлечена Компания-заявитель, Районный суд провёл разграничение между утверждениями о фактах и оценочными суждениями, так как удовлетворил иск T. только частично, согласившись с одним из четырёх утверждений. Пытаясь обосновать использование фразы «[T.]… развил неприлично поспешную деятельность, наплевав на Устав товарищества и ряд областных и федеральных законов…» на слушании в Районном суде, ответчики сослались на предположительно незаконный характер договора аренды чердака в распоряжении ТСЖ, заключённого T. в качестве его председателя. Однако 19 мая 2004 г. Зюзинский районный суд Москвы признал договор об аренде законным. С точки зрения Правительства, это было сделано согласно Постановлению № 11 (см. пункт 17 выше), которое само по себе исключает любое дальнейшее обсуждение относительно законности деятельности T. Ответчики не представили никаких других доказательств незаконности действий T.
23. Согласно п. 7 Постановления № 11 бремя доказывания правдивости распространенных сведений лежит на ответчике; истец обязан доказать лишь сам факт распространения сведений. Это было сделано в рамках гражданского дела в отношении Компании-заявителя, поскольку в распоряжении Районного суда находился оригинальный выпуск Газеты, содержавший оспоренную статью.
24. В своих замечаниях от 22 декабря 2010 г. относительно приемлемости и существа дела Правительство отделило настоящее дело от дел Дюльдина и Кислова против России ((Dyuldin and Kislov v. Russia), № 25968/02, 31 июля 2007 г.); Красули против России ((Krasulya v. Russia), № 12365/03, 22 февраля 2007 г.); Кармана против России ((Karman v. Russia), № 29372/02, 14 декабря 2006 г.) и Федченко против России ((Fedchenko v. Russia), № 33333/04, 11 февраля 2010 г.), приведя следующие причины. T. не занимал официальной должности и, следовательно, не являлся «публичной фигурой»; предмет, описанный в статье, не был частью дискуссии по общественно значимым вопросам; рассматриваемое утверждение не являлось оценочным суждением, поскольку оно было выражено с использованием резких утвердительных слов; и Компания-заявитель была участником только гражданского, а не уголовного процесса.
25. В своих дальнейших замечаниях от 19 апреля 2011 г., касавшихся приемлемости и существа дела, Правительство утверждало, что тот факт, что T. также являлся заместителем главы одной из районных управ Москвы, не мог служить основанием для использования более широких рамок приемлемой критики, поскольку известная статья затрагивала его деятельность в качестве председателя ТСЖ, некоммерческой организации. Правительство пришло к заключению, что при определении границ приемлемой критики T. следует рассматривать как частное лицо.
26. Правительство также утверждало, что Компания-заявитель не представила никаких свидетельств Районному суду, чтобы доказать достоверность оспоренного утверждения. В заявлении не содержалось никаких указаний на то, что оно отражало мнение журналиста, а интонация выражения была утвердительной. Соответственно, оно не было оценочным суждением. Кроме того, оно не основывалось на каких-либо проверенных фактах или других свидетельствах и могло причинить действительный ущерб T., поскольку очерняло председателя ТСЖ в глазах жильцов многоквартирного дома. Опираясь на дела Линдона, Очаковского-Лорана и Жюли против Франции ((Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France), (БП), № 21279/02 и 36448/02, § 67, ЕСПЧ 2007‑IV) и Педерсена и Бодсгора против Дании ((Pedersen and Baadsgaard v. Denmark), (БП), № 49017/99, § 78, ЕСПЧ 2004‑XI), Правительство подчеркнуло, что свобода выражения мнения журналистов предполагала «обязанности и ответственность», особенно в контексте нападок на репутацию названного частного лица и нарушения «прав других лиц», и что требовались особые основания для освобождения СМИ от их обычного обязательства проверять фактографические утверждения, порочащие частных лиц.
27. Правительство пришло к выводу о том, что, несмотря на вмешательство в осуществление Компанией-заявителем своего права на свободу выражения мнения, оно было законным, необходимым в демократическом обществе для защиты репутации и прав других лиц и в полной мере соответствовало стандартам Суда относительно пункта 2 статьи 10 Конвенции.
2. Компания-заявитель
28. Компания-заявитель подтвердила свою жалобу и привела довод о том, что во время происходивших событий T. был не только председателем ТСЖ, но также занимал должность заместителя главы одной из районных управ Москвы.
29. Компания-заявитель настаивала на том, что предмет оспоренной статьи относился к дискуссии по общественно значимым вопросам и что границы приемлемой критики должны быть шире в отношении T., так как он являлся должностным лицом. В статье содержались оценочные суждения, которые не были выражены в избыточно резких выражениях.
30. Компания-заявитель сделала вывод о том, что вмешательство в осуществление ею своего права на свободу выражения мнения было несоразмерно и потому несовместимо с требованиями статьи 10 Конвенции.
B. Оценка Суда
1. Приемлемость
31. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной в соответствии с содержанием пункта 3 статьи 35 Конвенции, и не было установлено никаких других оснований, на которых она могла бы быть объявлена неприемлемой, поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
2. Существо дела
32. Суд отмечает, что стороны согласны с тем, что постановление районного суда от 8 декабря 2004 г., позднее утверждённое городским судом 4 мая 2005 г. (см. пункты 9 и 12 выше), явилось вмешательством в осуществление Компанией-заявителем своего права на свободу выражения мнения, гарантированную в пункте 1 статьи 10 Конвенции. Суд также согласен с тем, что рассматриваемое вмешательство было «предписано законом», а именно ст. 152 ГК, и «преследовало законную цель» защиты репутации или прав других лиц с точки зрения пункта 2 статьи 10 Конвенции. Остаётся установить, было ли оно «необходимо в демократическом обществе».
33. Общие принципы, касающиеся необходимости вмешательства в осуществление свободы выражения мнения, которые Суд неоднократно подтверждал, начиная с дела Хэндисайд против Соединённого Королевства ((Handyside v. the United Kingdom), 7 декабря 1976 г., серия A, № 24), были кратко изложены в деле Штоль против Швейцарии ((Stoll v. Switzerland), (БП), № 69698/01, § 101, ЕСПЧ 2007‑V) и вновь повторены в делах Морис против Франции ((Morice v. France), (БП), № 29369/10, § 124, ЕСПЧ 2015); Пентикяйнен против Финляндии ((Pentikäinen v. Finland), (БП), № 11882/10, § 87, ЕСПЧ 2015) и Беда против Швейцарии ((Bédat v. Switzerland), (БП), № 56925/08, § 48, ЕСПЧ 2016):
«(i) Свобода выражения мнения является одним из оснований демократического общества и главных условий его прогресса и самореализации каждого человека. Подпадая под действие пункта 2 статьи 10, она применима не только к «информации» или «идеям», которые воспринимаются благосклонно или рассматриваются как неоскорбительные или не имеющие значения, но также и те, которые оскорбляют, шокируют или будоражат. Таковы требования плюрализма, терпимости и широкого мировосприятия, без которых нет «демократического общества». Как установлено в статье 10, эта свобода предполагает исключения, которые… должны толковаться строго, и необходимость в любых ограничениях должна быть установлена убедительно…
(ii) Слово «необходимо», по смыслу пункта 2 статьи 10, подразумевает существование «острой общественной необходимости». Договаривающиеся государства имеют определённые рамки усмотрения, использование которых, однако, предполагает контроль со стороны Европейского суда как над законодательством, так и над решениями, воплощающими его, даже если они приняты независимым судом. Таким образом, Суд имеет власть выносить окончательные постановления относительно правомерности применения «ограничения» с точки зрения статьи 10.
(iii) Задача Суда при осуществлении его надзорной функции состоит не в том, чтобы подменять собой национальные органы власти, а в рассмотрении принятых ими решений в соответствии со своими рамками усмотрения с точки зрения статьи 10. Это не означает, что надзор ограничивается лишь определением того, что государство-ответчик воспользовалось своей свободой разумно, тщательно и добросовестно; Суд должен рассмотреть обжалованное вмешательство в свете всего дела целиком и определить, было ли оно «соразмерно» преследуемой законной цели и были ли причины, приведённые национальными властями в обоснование своего решения, «существенными и достаточными»… Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные органы власти применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в статье 10, и, кроме этого, что они основывались в своей оценке на существенных фактах…».
34. При рассмотрении конкретных обстоятельств настоящего дела Суд считает существенными следующие элементы: положение Компании-заявителя; положение лица, в адрес которого была направлена критика; предмет публикации; толкование национальными судами оспоренного утверждения; слова, использованные Компанией-заявителем; и наложенное взыскание (см. дела Красули, упомянутое выше, § 35 и ООО «Ивпресс» и других против России (OOO Ivpress and Others v. Russia), № 33501/04 и 3 других, § 69, 22 января 2013 г.).
35. Суд замечает, что Компания-заявитель представляет собой газетное издательство, привлечённое к гражданской ответственности за публикацию, помещённую в Газете. Поэтому оспоренное вмешательство необходимо рассматривать в контексте той необходимой функции, которую выполняют СМИ в демократическом обществе. Хотя они не должны преступать определённые границы, их долг вместе с тем состоит в распространении – способом, соответствующим их обязательствам и ответственности, – информации и идей по всем вопросам, представляющим общественный интерес. Не только СМИ имеют задачу распространения такой информации и идей, но и общественность также имеет право на их получение (см. с дальнейшими ссылками дело Пентикяйнена, упомянутое выше, § 88). Границы приемлемой критики в отношении частного лица гораздо уже, чем в отношении политиков или сотрудников правительства (см. с дальнейшими ссылками Делфи АС против Эстонии (Delfi AS v. Estonia), (БП), № 64569/09, § 132, ЕСПЧ 2015).
36. Суд напоминает, что применение механизма защиты, предоставляемого статьёй 10 Конвенции журналистам при освещении тем, вызывающих общественный интерес, ограничено тем, что они должны действовать добросовестно, опираясь на точные факты, и предоставлять «надёжную и точную» информацию в соответствии с журналистской этикой. Кроме того, статья 10 защищает не только содержание выражаемых идей и информации, но также и форму, в которой они передаются. Следовательно, ни ЕСПЧ, ни национальные суды не должны подменять своими взглядами позицию прессы относительно того, какой подход к освещению событий следует избрать журналистам. Журналистская свобода также предполагает возможность прибегнуть к некоторой степени преувеличения или даже провокации (см. с дальнейшими ссылками дело Беда, упомянутое выше, §§ 58-59).
37. Далее Суд отмечает, что стороны не согласны в вопросах оценки положения T. и предмета оспоренной статьи. Правительство полагало, что статья описывала T. в его частном качестве, не имея отношения к дискуссии по вопросам, представлявшим общественный интерес (см. пункты 24-25 выше), тогда как Компания-заявитель настаивала на том, что наряду со своей деятельностью председателя ТСЖ T. также занимал официальную должность и, следовательно, его предпринимательская деятельность являлась предметом, вызывавшим общественный интерес (см. пункты 28-29 выше).
38. Суд считает, что критика, содержавшаяся в статье, не была направлена на частную деятельность T., а, скорее, на его поведение в качестве председателя ТСЖ в Москве как представителя интересов группы владельцев квартир, наделённого их доверием. В этом смысле его деятельность явно вызывала законную озабоченность если не широкой общественности, то читателей специализированной Газеты, в которой во время происходивших событий освещались жилищные вопросы на территории Москвы. То обстоятельство, что одно и то же лицо также занимало официальную должность, могло лишь повысить степень законной общественной озабоченности относительно его действий, принимая во внимание возможное присутствие коррупционной составляющей. Суд напоминает в этой связи о своей последовательной позиции, которая также отражена в Декларации Комитета министров о свободе политической дискуссии в СМИ, что в демократическом обществе госслужащие должны мириться с тем, что они становятся объектом общественного контроля и критики, в частности, в СМИ относительно того, как они выполняли или выполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения прозрачности и ответственного осуществления своих обязанностей. Суд последовательно придерживается позиции, что границы приемлемой критики в отношении госслужащих, исполняющих свои обязанности, гораздо шире, чем в отношении частных лиц (см. с дальнейшими ссылками ООО «Ивпресс» и другие против России, упомянутое выше, § 70). Поэтому Суд заключает, что статья затрагивала T. в его официальном качестве и имела отношение к дискуссии по вопросам, вызывающим общественный интерес, о надлежащем управлении в сфере имущественных отношений и предотвращении коррупции.
39. Сейчас Суд рассмотрит толкование оспоренной статьи, принятое национальными судами.
T. придерживался мнения о том, что её содержание подрывало его репутацию. Национальные суды частично согласились с истцом и приняли решение о том, что одно из утверждений в статье «T… развил неприлично поспешную деятельность, наплевав на Устав товарищества, а также ряд областных и федеральных законов» действительно порочило репутацию T. (см. пункты 9 и 12 выше).
40. Суд напоминает в этой связи, что право на защиту репутации находится под защитой статьи 8 Конвенции как часть права на уважение частной жизни. Однако для того чтобы могла быть применена статья 8, нападки на репутацию лица должны достигнуть серьёзного уровня и проводиться в форме, наносящей ущерб личному осуществлению права на уважение частной жизни. Изучая вопрос о необходимости вмешательства в осуществление свободы выражения мнения в демократическом обществе в интересах «защиты репутации или прав других лиц», от Суда может потребоваться определить, удалось ли национальным властям найти справедливое равновесие, защищая две ценности, закреплённые в Конвенции и могущие вступить в противоборство друг с другом в определённых делах. Когда балансирование этих двух прав выполняется национальными властями в соответствии с критериями, изложенными в его практике, Суду требуются веские основания для того, чтобы изменить точку зрения национальных судов в соответствии со своей позицией (см. с дальнейшими ссылками дело Делфи АС, упомянутое выше, §§ 137‑139).
41. Вместе с тем Суд отмечает, что из национальных постановлений не следует, что суды пытались уравновесить интересы сторон, чтобы защитить и репутацию истца, и право Компании-заявителя раскрывать информацию по общественно значимым вопросам. Национальные суды ограничились сжатым анализом фактов, чтобы установить, что сведения действительно были распространены, приняв на веру утверждение истца о нанесении ущерба его репутации. И действительно, Районный и Городской суды ясно заявили, что для доказательства факта нанесения ущерба будет достаточно, если T. представит соответствующий выпуск Газеты. Ни Районный, ни Городской суд не учли положение Компании-заявителя как издателя Газеты и положение истца в качестве председателя ТСЖ и госслужащего. По мнению Суда, российские суды, по-видимому, не приняли во внимание то, что разбирательства в настоящем деле касались противоречия между правом на свободу выражения мнения и защитой репутации. Нет оснований полагать, что они ответили на вопрос, были ли оспоренные публикации вкладом в дискуссию на темы, вызывающие общественный интерес и озабоченность, или нет. Суд напоминает в этой связи, что в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции существует небольшое количество возможностей для ограничения дискуссий по вопросам, вызывающим общественный интерес, и что для обоснования таких ограничений требуются очень веские причины (см. с дальнейшими ссылками ООО «Ивпресс» и другие против России, упомянутое выше, § 71).
42. Суд последовательно придерживается позиции, что при оценке обоснования оспоренного утверждения необходимо разграничивать утверждения о факте и оценочные суждения. И если наличие фактов можно продемонстрировать, то достоверность оценочных суждений доказана быть не может. Требование доказать правдивость оценочного суждения невозможно выполнить, и оно нарушает саму свободу мнения, в основе которой находится право, закреплённое в статье 10 Конвенции. Классификация утверждения как факта или как оценочного суждения – это вопрос, находящийся в первую очередь в рамках усмотрения национальных органов власти, в частности, судов. Однако даже в тех случаях, когда утверждение представляет собой оценочное суждение, у него должна существовать достаточная фактологическая основа, без которой оно становится чрезмерно резким (см. Педерсен и Бодсгор против Дании, упомянутое выше, § 76 и Линдон, Очаковский-Лоран и Жюли против Франции, упомянутое выше, § 55).
43. Суд считает, что ни оспоренное утверждение, ни всю статью в целом нельзя расценить как неоправданный личный выпад или оскорбление T. Тональность фразы можно назвать саркастической, но это не выходит за границы приемлемой степени стилистического преувеличения, использованного журналистом для выражения оценочного суждения относительно официальной деятельности T., и потому не требует доказательств. Кроме того, по мнению Суда, оспоренное утверждение имело достаточное фактологическое основание. Как следует из утверждения Правительства (см. пункт 22 выше), ответчики предоставили Районному суду доказательства того, что имел место правовой спор, касавшийся законности договора аренды чердачного помещения, заключённого T. Вопреки утверждению Правительства то обстоятельство, что спор был разрешён, само по себе не означает, что следует прекратить любые дальнейшие обсуждения оспоренного вопроса. Кроме того, как следует из текста постановления Районного суда (см. пункт 9 выше), Зюзинский районный суд, проведя заседание в первой инстанции, вынес своё решение относительно аренды чердачного помещения, которое подлежало дальнейшему обжалованию, 19 мая 2004 г., то есть за день до публикации оспоренной статьи в номере Газеты от 20 мая 2004 г. Учитывая особенности производственного процесса в печатных СМИ, весьма вероятно, что в то время, когда эта статья была направлена в печать, журналисту было неизвестно о существовании постановления от 19 мая 2004 г. или о том, что оно уже вынесено. Поэтому Суд считает, что не было приведено свидетельств того, что журналист действовал недобросовестно (см. Беда, упомянутое выше, § 58).
44. Национальные суды истолковали это утверждение как фактографическое и потребовали от Компании-заявителя доказательств достоверности порочащего утверждения. Суд подчёркивает в этой связи, что 8 декабря 2004 г. в российском законодательстве не проводилось никакого разграничения между утверждениями о факте и оценочными суждениями. Однако к 4 мая 2005 г., когда Городской суд рассмотрел дело о защите чести и достоинства в порядке обжалования, Постановление № 3 (см. пункт 18 выше) уже вступило в силу, позволяя судам, в принципе, проводить различия между утверждениями о факте и оценочными суждениями. Вместе с тем Городской суд не сослался на этот правовой документ, основываясь, как и ранее Районный суд, на Постановлении № 11 (см. пункт 17 выше). Суд не раз указывал на этот изъян в российском законодательстве о защите чести и достоинства, где повсеместно используется понятие «сведения» и постулируется изначальное условие (о чём свидетельствует настоящее дело), что любые такие «сведения» поддаются доказыванию в гражданских разбирательствах (см. «Новая газета в Воронеже» против России (Novaya Gazeta v Voronezhe v. Russia), № 27570/03, § 52, 21 декабря 2010 г.; Андрушко против России (Andrushko v. Russia), № 4260/04, §§ 50-52, 14 октября 2010; Федченко, упомянутое выше, § 36; дело Дюльдина и Кислова, упомянутое выше, § 47; Кармана, упомянутое выше, § 38; Захаров против России (Zakharov v. Russia), № 14881/03, § 29, 5 октября 2006 г. и Гринберг против России (Grinberg v. Russia), № 23472/03, § 29, 21 июля 2005 г.).
45. Что касается наказания, наложенного в настоящем деле, отметив, что Компании-заявителю было предписано выплатить 10 000 руб. в качестве возмещения вреда, Суд не считает решающим тот факт, что процесс о защите чести и достоинства имел гражданский, а не уголовный характер и что окончательная сумма возмещения была не слишком велика. Важно то, что национальные суды признали Компанию-заявителя виновной вследствие неспособности доказать правдивость оценочных суждений, что они не проанализировали вопрос, внесла ли известная публикация вклад в дискуссию по теме, вызывающей общественный интерес или озабоченность, и что они не признали более широкие границы приемлемой критики в отношении госслужащих (см. ООО «Ивпресс» и другие против России, упомянутое выше, § 79).
46. Суд напоминает о том, что в его задачу не входит подмена позиции национальных судов своей точкой зрения, так как они обладают непосредственным знанием ситуации и располагают всеми доказательствами (см. с дальнейшими ссылками дело Беда, упомянутое выше, § 54). Столкнувшись с тем, что национальные суды не привели существенных и достаточных причин в обоснование вмешательства, Суд делает вывод о невозможности признать, что национальные суды «применили стандарты в соответствии с принципами, закреплёнными в статье 10 Конвенции» или «основывались на приемлемой оценке соответствующих фактов» (см. Рингиер Аксел-Спрингер Словакия а.с. против Словакии (№ 2) (Ringier Axel Springer Slovakia, a.s. v. Slovakia (№ 2), № 21666/09, § 54, 7 января 2014 г.; Кумхуриет Вакфи и другие против Турции (Cumhuriyet Vakfı and Others v. Turkey), № 28255/07, §§ 67-69, 8 октября 2013 г. и ООО «Ивпресс» и другие против России, упомянутое выше, § 71). Таким образом, Суд заключает, что вмешательство в осуществление Компанией-заявителем права на свободу выражения мнения нельзя считать «необходимым в демократическом обществе».
47. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
II. Применение статьи 41 Конвенции
48. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
49. Компания-заявитель не выдвинула требования о справедливом возмещении, полагая, что выявление нарушения Конвенции само по себе является достаточным справедливым возмещением причинённого ущерба. Таким образом, Суд считает, что отсутствуют основания для назначения Компании-заявителю какой-либо денежной суммы в этом отношении.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобу приемлемой.
2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
Совершено на английском языке в письменном виде 25 апреля 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Фатош Араци, Хелена Ядерблом,
заместитель юриста секции председатель
© Перевод Центра защиты прав СМИ, 2018
