Фонд «Центр Защиты Прав СМИ»
Защищаем тех,
кто не боится говорить

Политическая зима. Сколько «иностранных агентов» эмигрировали из России и почему

Настоящий материал (информация) произведен и (или) распространен иностранным агентом Фондом «Центр Защиты Прав СМИ» либо касается деятельности иностранного агента Фонда «Центр Защиты Прав СМИ»

Почти половина россиян, признанных властями страны СМИ, выполняющими функцию иностранного агента, выбрала путь эмиграции, подсчитала Би-би-си. Почему они покинули Россию — и уедут ли остальные «иностранные агенты»?

Минюст открыл список людей, признанных в России «иностранными СМИ, выполняющими функции иностранных агентов», 28 декабря 2020 года. Последний раз новые имена в него вносили 30 декабря прошлого года.

Всего за это время в список внесли 75 граждан России. Не менее 32 человек из этого списка уехали за границу или «сидят на чемоданах»: купили билеты или оформляют визы.

Таким образом, 43% всех «иноагентов» выбрали путь эмиграции. Или, как предпочитают говорить некоторые из них, «изгнания».

Еще 14 «иноагентов», которые находились под прессингом и раньше, уехали из России еще до включения в список. Но вернуться в этом году собирается только один из них.

Би-би-си с поговорила с теми, кто уехал, и с теми, кто остался.

Вынужденная эмиграция

Минюст находил «СМИ-иноагентов» по всей России. В списке 32 москвича, 13 петербуржцев, пять жителей Казани, а также уроженцы Владивостока, Самары, Пскова и еще 16 городов.

Большинство в списке (41 из 75 человек) — российские журналисты. Почти половине из них в итоге пришлось уехать из России.

Один из них, журналист Максим Гликин, говорит, что израильский паспорт получил почти два года назад — во многом потому что предчувствовал политическую зиму, да и в целом давно мечтал пожить на исторической родине у теплого моря. Но уехать Гликин решил после того, как в июле 2021 года его объявили «иноагентом». А через две недели после этого закрылось издание «Открытые медиа», где он работал: российские власти считают его связанным с организациями Михаила Ходорковского, которые признаны в стране нежелательными.

Поскольку тем летом в России прошли обыски у его приятелей-журналистов, а у Романа Доброхотова после объявления «иностранным агентом» его издания The Insider отобрали заграничный паспорт, Гликин решил не искушать судьбу. Были и другие сигналы, говорит он: издательство отказалось от почти заключенного договора на книгу, банк отозвал одобрение на кредит. И впервые за 20 лет Гликина, оставшегося без работы, никто никуда не позвал.

Вынужденной называет свою эмиграцию еще один московский журналист. Он пожелал сохранить анонимность и не стал рассказывать, куда именно он уехал вместе с семьей. «Иноагентство», по его словам, открывает путь к уголовному преследованию: никто даже не знает, как правильно заполнять квартальную отчётность о своих расходах — минюст никаких рекомендаций и разъяснений не давал.

Ничто не мешает минюсту решить, что отчеты надо было заполнять каким-то определенным образом, и пару раз оштрафовать «иноагента» за уже сданные отчеты, после чего появляется риск уголовного преследования, рассуждает журналист. На решение уехать повлияло повышенное внимание со стороны правоохранительных органов и «непонятных персонажей», которых он считает связанными с криминалом.

Еще одной причиной отъезда для журналиста стало то, что издания, где он раньше работал, признаны либо «иностранными агентами», либо нежелательными организациями. А сотрудничество с нежелательными организациями — это тоже срок. Власти вполне могут найти фамилию автора на сайте нежелательного СМИ в давней публикации и решить, что он все еще сотрудничает с такой организацией или распространяет ее материалы.

Подтолкнуло к вынужденной эмиграции собеседника Би-би-си и дело журналиста Ивана Сафронова, обвиняемого ФСБ в госизмене. Госизменой по нынешним временам может стать что угодно: знакомство с дипломатом, иностранные деньги, хоть раз пришедшие на счёт, журналистский интерес к минобороны или ФСБ, считает журналист. Он говорит, что ощущает себя беженцем. В России остались родители и друзья, и уезжать от всего этого было нелегко.

Его коллега по журналистскому цеху говорит, что уехал из-за ответственности за детей, но если бы их не было — остался бы.

Слишком быстро становится хуже

В конце сентября, после выборов в Госдуму, минюст одним махом признал «иностранными агентами» 20 координаторов и членов совета движения в защиту прав избирателей «Голос» (само общественное движение также признано иностранным агентом). Из них за границу уехали как минимум трое.

Признанный «СМИ-иноагентом» Владимир Жилинский был координатором движения в Псковской области. Уехать он решил в первую очередь из-за законодательства об «иноагентах». Соблюдать дискриминационные и абсурдные требования невозможно, а за несоблюдение грозит тюрьма, считает он.

Вторая причина связана с тем, что Жилинский — белорус, и находиться в России для него стало опасно, поскольку российские власти задерживают и выдают белорусов, выступающих против Александра Лукашенко.

Учительница русского языка, фемактивистка и художница Дарья Апахончич была в первой пятерке людей, признанных «иноагентами» в конце 2020 года. Незадолго до этого ее неожиданно задержали на улице и оштрафовали за перформанс месячной давности. Но уехать из России хотя бы на время она решила не сразу, а только после обыска конце января 2021 года. Тогда у Апохончич изъяли все девайсы, карты и телефоны, в том числе детские.

Формально обыск был связан с демонстрациями в поддержку Алексея Навального, но Апахончич считает это предлогом, которым силовики воспользовались, чтобы получить доступ к компьютерам и технике. К этому моменту ее уволили из «Красного креста» из-за активизма, а после обыска хозяин квартиры в Петербурге выставил ее на улицу.

Апохончич говорит, что ей уже негде было чувствовать себя дома. Она поняла, что всё становится хуже слишком быстро и что она не сможет гарантировать безопасность своим детям. Они учились дистанционно, так что сначала она просто поехала с ними отдохнуть, говорит Апонхович. Но в итоге Дарья решила на время задержаться за границей.

«СМИ-иноагентами» были признаны не только журналисты или координаторы «Голоса», но еще и адвокаты, правозащитники и художники. Всего таких «иностранных агентов» 14.

Девять из них сейчас не в России. Это адвокаты Иван Павлов и Валерия Ветошкина, эколог-правозащитник Евгений Симонов, ЛГБТ-активист и правозащитник Игорь Кочетков, а также участницы группы Pussy Riot Надежда Толоконникова и Вероника Никульшина, сатирик Виктор Шендерович, издатель и продюсер Петр Верзилов и галерист Марат Гельман.

Кто-то из них отправился за границу еще до признания «иноагентом» и возвращаться не спешит.

Спокойнее, чем в России?

Журналистка Елена Скворцова, работавшая в правозащитном проекте «Команда 29», уехала в Грузию и продолжает работать в правозащитных проектах. Она говорит, что привыкла к жизни в Тбилиси и освоила местный шоппинг — например, предпочитает покупать продукты на рынках.

Журналист чувствует себя намного спокойнее, чем в России. А эмигрантов в Грузии так много, что появляется ощущение, будто она никуда и не уезжала — вокруг всё те же лица, что и раньше, говорит она.

Координатор «Голоса» Владимир Жилинский — программист. Он говорит, что может писать программы из любого места на планете, где есть еда и интернет. В Тбилиси, по его словам, люди умеют жить и ценить жизнь, тут есть русскоязычная инфраструктура, в том числе школы и детские садики.

Сотрудники «Idel.Реалии» (СМИ признано «иностранным агентом») Андрей и Алина Григорьевы попали в список иностранных агентов в декабре 2021 года и пока продолжают работать в Казани. Но, по словам Андрея, они серьезно задумались об эмиграции и рассматривают возможные варианты: власть в любой момент может начать дозакручивать гайки, объясняет он.

В январе супружеская пара сдала свои первые отчеты в минюст и уведомила о наличии у них ранее зарегистрированной фирмы. Андрей был соучредителем этого юрлица, а Алине, чтобы уложиться в установленные для «иноагентов» жесткие сроки, пришлось срочно выкупать долю в этой фирме у второго соучредителя, не имеющего отношения к проблемам «иноагентов», рассказал Григорьев. Затраты на эти процедуры были существенными, говорит журналист.

По подсчетам «Настоящего времени» (признано «иностранным агентом»), затраты на добросовестное исполнение закона составляют минимум 3,5 тысячи долларов в год. Сюда, в частности, входят расходы на создание юрлица и на адвокатов — все, кто попал в этот список минюста, оспаривают свой статус в суде.

Впрочем, юридическую помощь всем «иноагентам» пока оказывают общественные организации или их работодатели — если они, конечно, не потеряли работу после включения в реестр.

Иноагент спросил иноагента

Координатор «Голоса» в Твери Артем Важенков опросил 44 из 75 «иноагентов» о том, как повлиял на их жизнь этот статус и собираются ли они эмигрировать. Около 40% подтвердили, что планируют уехать или уже уехали, что почти совпадает с данными Би-би-си.

Еще 14% сказали, что не уедут ни при каких обстоятельствах, а остальные признались, что уедут только в случае угрозы уголовного преследования или опасности жизни или семье.

Около 80% опрошенных Важенковым «иноагентов» ответили, что их жизнь ухудшилась — в первую очередь из-за психологического выгорания, связанного с постоянным контролем госорганов. Но 9% опрошенных говорят, что их такой статус даже психологически укрепил и закалил.

Один из попавших в реестр людей сказал Би-би-си, что ощущает свою «токсичность» и потерю самоидентификации — ты как бы «иностранный агент», а потом все остальное, объясняет он.

Финансовое положение не изменилось только у половины собеседников Важенкова. У 45% оно ухудшилось, еще около 5% ожидают проблем из-за сокращения объема работы. Некоторые «иноагенты» вообще стали безработными. Осложнилась и возможность общения с чиновниками: например, во всех запросах в госорганы нужно указывать, что ты признан «иностранным агентом». При этом приходится тратить огромное количество времени на выполнение требований минюста.

Соратница Важенкова — координатор «Голоса» Инна Карезина, также признанная «иностранным агентом», отметила, что даже по такому незатейливому исследованию видно, как серьезно отравлена жизнь людей, попавших в этот список.

Остаться до крайнего случая?

Правозащитник Лев Пономарев был первым физлицом, включенным в реестр минюста. Остаться в России его заставляют возраст и положение в правозащитном движении. В России, по словам 80-летнего Пономарева, расследованием пыток занимаются только те, кого власти признали «иностранным агентом».

Пономарев говорит, что был готов отказаться от денег западных фондов, но не смог найти в России финансирование для своей деятельности. И наибольшей трудностью он называет именно это.

Несмотря на статус «иностранного агента», Пономарев входит в экспертный совет при российском омбудсмене Татьяне Москальковой. Он говорит, что успешно сотрудничает с ней — например, в расследовании массовых изнасилований в ангарской колонии.

Не собирается уезжать и бывший главный редактор «Открытых медиа» Юлия Ярош.

Для ряда «иноагентов» отъезд возможен лишь в крайнем случае.

Один из них — главред проекта Sota Олег Еланчик. По его словам, заставить его уехать может только реальная угроза жизни и здоровью или угроза тюрьмы — самому журналисту или его близким, а также понимание полного отсутствия возможностей что-либо сделать в России. Но и тогда, говорит журналист, он не уверен, что решится на эмиграцию.

Самым существенным последствием своего «иноагентства» Еланчик называет отказ от публикаций в «Фейсбуке» и других соцсетях под своим именем — чтобы не ставить везде плашки и не подставлять тех, кто его репостит. Регистрировать юрлицо и отправлять отчеты Еланчик не стал. Дальнейшие последствия для себя он пока оценивает гипотетически — все зависит от того, будут ли его преследовать в России за невыполнение требований минюста.

У владельца независимого киноклуба из Ярославля Андрея Алексеева последний на данный момент номер человека-«иноагента». Он получил его полтора месяца назад и говорит, что идею отъезда для себя не рассматривает. Маркировки и обязанность фиксировать расходы напрягают, объясняет он, но пока это не критично, а первый отчет нужно сдать только в апреле.

Сейчас все его проекты сохраняются в полном объеме, ни одно из заявленных ранее партнерств не прекратилось, причин для депрессии нет, уверяет он. При этом еще до статуса «иноагента» за последние два года в Ярославле были закрыты два его кинотеатра — это случилось под давлением властей, которые с 2019 года препятствуют его работе, утверждает Алексеев.

Испытывает давление, но не собирается уезжать и член совета «Голоса» из Челябинской области Юрий Гурман. Дома на Урале у него дети, родители и пасека, объясняет он. Гурман нацелен обжаловать статус иностранного агента вплоть до Конституционного суда, где он ранее успешно боролся за право граждан на местное самоуправление.

Хотят ли эмигранты вернуться в Россию?

Большинство «иноагентов», ставших эмигрантами, не отрезают себе возможность возвращения — они маркируют свои публикации, зарегистрировали юридическое лицо и отправляют в минюст финансовые отчеты.

Пока только один «иноагент», уехавший за границу после включения в реестр, вернулся в Россию — из-за социальных связей и работы. Если уровень угроз повысится, то придется уехать уже надолго, не исключает он.

Похожие планы у еще одной собеседницы Би-би-си. Она работала в Европе, когда ее признали «иноагентом», но после этого не стала продлевать контракт и планирует в этом году вернуться домой. Свое решение она объяснила в том числе желанием упростить ведение отчетности: отправлять отчеты о расходах онлайн минюст запрещает.

Дарья Апохончич тоже думает о том, чтобы вскоре вернуться в Россию, и говорит, что всё делает для этого: отправляет отчёты, маркирует свои тексты. Она хотела дождаться за границей апелляции своего дела в суде и получить обратно изъятую при обыске технику. Апелляцию суд в Петербурге отклонил, технику адвокату уже вернули.

Адвокат бывшей «Команды 29» Валерия Ветошкина свою мечту вернуться домой считает неосуществимой, поскольку в России, по ее мнению, душат все гражданское общество и работать юристам-правозащитникам практически невозможно.

Максим Гликин, по его словам, хотел бы приезжать и жить в России столько, сколько захочет, и уверен, что через несколько лет такая возможность появится. Время работает на «иноагентов», а не на их возрастных гонителей, прогнозирует журналист.

Журналист Елена Скворцова в это не верит. После того, как в Тбилиси запретили въезд оппозиционерам Любови Соболь и Дмитрию Гудкову, эмигранты в Грузии стали переживать, что будет дальше и коснется ли их такой же запрет, говорит она.

Владимир Жилинский из «Голоса» говорит, что даже если законодательство об «иноагентах» изменится, возвращаться в страну, где, по его оценке, нет независимого суда, нормальной медицины за пределами Москвы и уничтожена система образования, он вряд ли захочет.

По сути, если ты хочешь спокойной жизни после признания «иноагентом», то эмиграция — главный и очевидный выход, говорит еще один журналист из реестра минюста.

Ему не хочется делать то, к чему подталкивают, но приходится, грустит он. И потихоньку собирает чемоданы в ожидании уже запланированного вылета.

***

8 октября 2021 года власти России внесли корреспондента Би-би-си Андрея Захарова в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента. 17 января 2022 года этот статус был приостановлен по решению суда до окончания процесса по поданному Андреем иску.

 

Источник: Анна Пушкарская, Андрей Захаров, Би-би-си

Фото: SERGEI KARPOV/TASS