ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Первая секция
ДЕЛО «МАХМУДОВ и АГА-ЗАДЕ против АЗЕРБАЙДЖАНА»
(Mahmudov and Agazade v. Azerbaijan)
(Жалоба № 35877/04)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Страсбург
18 декабря 2008 года
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ
18.03.2009
Текст решения может подвергнуться редакторской правке.
В деле Махмудова и Ага-заде против Азербайджана
Европейский суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Христос Розакис, председатель,
Нина Важич,
Анатолий Ковлер,
Элизабет Штайнер,
Ханлар Гаджиев,
Джорджо Малинверни,
Георге Николау, судьи,
и Сорен Нильсен, секретарь секции Суда,
проведя 10 сентября 2002 г. и 27 ноября 2008 г. совещания в закрытом порядке,
вынес следующее постановление, которое было принято в последний упомянутый день
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после подачи жалобы (№ 35877/04) в отношении Республики Азербайджан в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Конвенция) двумя гражданами Азербайджана – г-ном Ровшаном Озгар-оглы Махмудовым и г-ном Яшаром Вакифом-оглы Ага-заде (Заявители) – 9 августа 2004 г.
2. Интересы Заявителей представляли г-н И. Алиев и г-н Е. Ибрагимов, адвокаты, практикующие в Баку. Интересы азербайджанского правительства (Правительство) представлял его уполномоченный, г-н К. Азгаров.
3. Заявители утверждали, в частности, что признание их виновными за опубликование якобы клеветнической статьи явилось нарушением их права на свободу выражения мнения и права на справедливое судебное разбирательство.
4. 14 октября 2005 г. Суд принял решение известить о жалобе Правительство. Было также принято решение рассмотреть жалобу одновременно и по вопросу её приемлемости (пункт 3 Статьи 29).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
5. Заявители родились в 1961 и 1979 гг. соответственно и проживают в г. Баку.
6. Первый Заявитель являлся главным редактором газеты «Müxalifət». Второй Заявитель работал журналистом в этой же газете.
7. В выпуске от 12-18 апреля 2003 г. газета опубликовала статью под заголовком «Зерновая мафия в Азербайджане» («Azərbaycanda taxıl mafiyası»), подписанную именем Самира Шарифа (псевдоним второго Заявителя). Статья сопровождалась фотографией И. А., который был членом Национальной академии наук, хорошо известным специалистом в сельском хозяйстве и членом азербайджанского Милли меджлиса (парламента). Статья в основном касалась ряда проблем в сельскохозяйственном секторе, и из неё также можно было сделать вывод о том, что И. A. заведовал работой по селекции некоторых экспериментальных культур на «экспериментальных» полях в ряде сельскохозяйственных районов. Имя И. A. было напечатано в самой статье без сокращений.
8. Собственно, в статье говорилось следующее (перевод с азербайджанского):
«Знаменитая конференция [Президента] Гейдара Алиева в Сумгаите была богата на запоминающиеся моменты. Естественно, глядя на это богатство, невозможно не обратить внимания на масштаб произвола и коррупции и на то, как вся нация выставляется на посмешище. Но речь не об увольнении… [некоторых чиновников правительства] по причинам, которые остаются неясными для многих.
Мы также не ведём речь о том, насколько нелогично обвинять в скупости предпринимателя Искандарова, который потратил более 30 000 долларов за один год, в то время как ни один из членов клана, присвоившего многомиллиардные богатства страны, не желает потратить ни копейки на развитие нашей родины. Интересно, что глава государства обвинил людей, ставших объектом его критики, в местничестве… и монополизации частного сектора в Сумгаите. Алиев говорит, что отказался назначать своих родственников на любые [официальные] должности, несмотря на [получаемые] настоятельные просьбы. Но он умалчивает о том, что в нашей стране нет другого такого человека, как сын Алиева, который одновременно занимал бы четыре «кресла». Говоря о захвате контроля над [благополучными секторами экономики], сегодня даже ребёнок, который только учится говорить, знает, кто контролирует такую огромную сферу азербайджанской экономики, как сельскохозяйственный сектор. Тысячи гектаров плодородной земли в Азербайджане были превращены в экспериментальную зону для «ценных сортов» зерновых. В течение почти десяти лет сельскохозяйственный сектор расхищали так, как будто он находился в частной собственности некоего известного лица.
В советский период сельское хозяйство было основным источником валового национального продукта и главным сектором занятости населения. Однако в алиевские времена независимости аграрный сектор, как и все прочие сектора экономики, был монополизирован в интересах околоправительственных кругов. За исключением выращивания зерновых культур и животноводства, другие ведущие отрасли сельского хозяйства пришли в упадок. Уровень производительности в птицеводстве снизился с 143 000 тонн в 1995 г. до 35 000 тонн в 2002 г. Виноградарство было, можно сказать, полностью уничтожено, тогда как хлопководство находилось в состоянии настолько серьёзного упадка, что в течение 10 лет его доля в общей массе сельхозпродукции уменьшилась с 12‑13% до 2%. Результатом присвоения хлопкообрабатывающей промышленности группой монополистов стала нещадная эксплуатация хлопководов. В данный момент четырнадцать хлопкопрядильных предприятий (из двадцати одного), существующих в стране, контролируются компанией MKT. Доля этой компании во всём объёме переработки хлопка в стране в прошлом году составила 85%. [Приводится описание различных схем монополизации, использовавшихся этой компанией.]
Развитие зерновой промышленности находится под пристальным наблюдением группы [людей], которая монополизировала эту сферу. В течение двух лет люди в провинциях не могут продать зерно, выращенное с таким трудом, или вынуждены продавать его в лучшем случае за 350-400 манатов за килограмм. Например, во время последнего сбора урожая в таких больших растениеводческих районах, как Саатли, Бейлаган и Агжабеди, местные исполнительные власти либо препятствовали деятельности крупных закупщиков зерна из Баку в этих районах, либо вынуждали их покупать зерно с конкретных полей. [Делалось это] по простой причине – для того, чтобы своевременно продать всё зерно с тысяч гектаров «экспериментальных» полей [И. А.] в этих районах. Ясно, что, поскольку простые крестьяне не обладают необходимой инфраструктурой для хранения зерна (такой, как специальные здания), они вынуждены продавать свой урожай по низким ценам.
Часто говорят о земельной реформе, но в то же время забывают о некоторых важных вопросах. Во‑первых, почти половина из тех, кто получил долю земли, не имеют минимальных мощностей для её возделывания. Во-вторых, тысячи гектаров плодородной земли, отнесённых к «государственному земельному фонду» во время земельной реформы, захвачены «аграрной мафией», и ни один гяпик (копейка) от её аренды не попадает в государственный бюджет.
Сейчас эта мафия… лезет из кожи вон, чтобы заполучить от государства около 250 миллионов долларов ежегодных субсидий на развитие сельского хозяйства. Но никто не спросит министра сельского хозяйства… почему, если он так заботится о развитии сельского хозяйства, он продаёт оборудование, подаренное японским правительством, не только без скидки, но по ценам даже выше заводских. Эти люди – те, которые продают крестьянину плуг, полученный бесплатно, за четыре‑пять тысяч долларов, трактор – за четырнадцать-пятнадцать тысяч долларов, a зерноуборочный комбайн – за пятьдесят тысяч долларов, – теперь хотят получить от государства деньги на восстановление сельского хозяйства. Простите, но вы нас не проведёте. Ваша «Программа по развитию сельского хозяйства до 2015 г.», которую вы представили в правительство [для реализации], – это программа, направленная не на поддержку крестьянина, a программа, позволяющая вам увеличить ваше личное состояние за счёт 150-200 миллионов долларов, похищенных из государственного бюджета».
9. 23 апреля 2003 г. И. А. подал заявление о возбуждении уголовного дела в Ясамальский районный суд с помощью процедуры частного обвинения. Он заявил, что статья ясно указывала на него в порочащей, клеветнической и оскорбительной манере. Конкретно, он счёл порочащими следующие отрывки:
«…сегодня даже ребёнок, который только учится говорить, знает, кто контролирует такую огромную сферу азербайджанской экономики, как сельскохозяйственный сектор. Тысячи гектаров плодородной земли в Азербайджане были превращены в экспериментальную зону для «ценных сортов» зерновых. В течение почти десяти лет сельскохозяйственный сектор расхищали так, как будто он находился в частной собственности некоего известного лица…
Развитие зерновой промышленности находится под пристальным наблюдением группы [людей], которая монополизировала эту сферу. В течение двух лет люди в провинциях не могут продать зерно, выращенное с таким трудом, или вынуждены продавать его в лучшем случае за 350-400 манатов за килограмм. Например, во время последнего сбора урожая в таких больших растениеводческих районах, как Саатли, Бейлаган и Агжабеди, местные исполнительные власти либо препятствовали деятельности крупных закупщиков зерна из Баку в этих районах, либо вынуждали их покупать зерно с конкретных полей…».
10. И. А. утверждал, что статья недвусмысленно давала понять, что он находился в тесном контакте с некоторыми предположительно преступными кругами, и практически содержала обвинение в его адрес в совершении таких серьёзных преступлений, как присвоение государственных фондов, выделенных для сельскохозяйственных исследований. Он утверждал, что второй Заявитель намеренно выдвинул ложные обвинения, нанёсшие ущерб его репутации, а первый Заявитель, исполнявший обязанности главного редактора, не воспрепятствовал этому. Он обратился к суду с просьбой признать Заявителей виновными по статьям 147.1 (диффамация) и 148 (оскорбление) Уголовного кодекса.
11. В ходе судебного разбирательства Заявители утверждали, что в рассматриваемой статье не содержалось никаких порочащих или оскорбительных высказываний в адрес И. А. По их утверждению, фраза про «некое известное лицо» не относилась к И. А., а фотография И. А. была помещена в статье по причине его крупных достижений в развитии зерновой отрасли. Наконец, они отметили, что статья касалась общей ситуации в сельскохозяйственном секторе и что она не содержала никакой конкретной информации, связанной с обвинением И. А. в преступной деятельности.
12. В приговоре от 20 мая 2003 г. Ясамальский районный суд признал Заявителей виновными в диффамации и оскорблении по статьям 147.1 и 148 УК. Изучив выдержки из статьи, приведённые выше (см. пункт 9), суд отметил, что отрицание Заявителями того факта, что статья имела какое-либо отношение к И. А., было необоснованно, потому что в тексте статьи упоминалось полное имя И. А. и ясно говорилось о том, что тысячи гектаров полей для выращивания зерновых принадлежали ему. Далее суд сделал вывод о том, что:
«…заявление Я. Ага-заде о существовании мафии, которой в действительности не существует, и распространение этой идеи через СМИ является диффамацией, т.е. намеренным распространением ложной информации, порочащей честь и достоинство И. А. и подрывающей его репутацию. Поэтому суд приходит к заключению о том, что, распространяя [через СМИ] информацию о существовании мафии, которой в действительности нет, Я. Ага-заде совершил преступление по статье 147.1 УК и что, высказывая и распространяя утверждения «своевременно продать всё зерно с тысяч гектаров «экспериментальных» полей [И. А.] в этих районах», Я. Ага-заде совершил преступление по статье 148 УК. Другой обвиняемый, Р. Махмудов, несёт такую же уголовную ответственность как главный редактор газеты [за позволение распространять такие заявления]. Следовательно, Р. Махмудова и Я. Ага-заде следует признать виновными по статьям 147.1 и 148 УК».
13. Суд приговорил каждого из Заявителей к трём месяцам лишения свободы по статье 147.1 УК и трём месяцам лишения свободы по статье 148 УК. Частично объединив эти приговоры, суд вынес общий приговор о пяти месяцах лишения свободы в отношении каждого из Заявителей. Одновременно, применяя пункт 2.3 постановления Милли меджлиса об амнистии в связи с годовщиной победы над фашизмом во Второй мировой войне, принятого 6 мая 2003 г., суд освободил их от отбывания наказания.
14. Заявители обжаловали это решение. Они утверждали, что в статье обсуждался ряд проблем в сельскохозяйственном секторе и не содержалось определённого указания на И. А., а то обстоятельство, что в ней помещалась фотография И. А. и высказывалось утверждение, что он владел тысячами гектаров полей для возделывания зерна, не являлось проявлением диффамации или оскорбления. В отношении этого утверждения они заявили, что это было общеизвестным фактом, не требующим каких-либо доказательств. Заявители также утверждали, что И. А. и Ясамальский районный суд ошибочно истолковали сведения, содержавшиеся в статье, как порочащие, тогда как они по своему замыслу были безвредными.
15. 16 июля 2003 г. Апелляционный суд утвердил приговор Ясамальского районного суда.
16. 2 марта 2004 г. Верховный Суд утвердил судебные акты нижестоящих судов.
II. Применимое национальное законодательство
17. Статьи 47 и 50 Конституции гарантируют свободу мысли и слова и свободу информации.
18. В статье 147.1 УК говорится следующее:
«Клевета, т.е. распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, наказывается штрафом в размере от ста до пятисот минимальных размеров оплаты труда либо общественными работами на срок до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо лишением свободы на срок до шести месяцев».
19. В ст. 148 УК говорится следующее:
«Оскорбление, т.е. унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, наказывается штрафом в размере от трёхсот до одной тысячи минимальных размеров оплаты труда либо общественными работами на срок до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо лишением свободы на срок до шести месяцев».
20. В соответствии со статьёй 81 УК лица, признанные виновными в уголовном преступлении, могут быть освобождены от отбывания наказания в связи с амнистией. В соответствии со статьёй 83.1 судимость признанного виновным человека сохраняется до тех пор, пока она не будет погашена. В соответствии со статьёй 83.2 судимость лица, освобождённого от отбывания наказания, считается погашенной.
21. Постановление Милли меджлиса об амнистии в связи с годовщиной победы над фашизмом во Второй мировой войне, принятое 6 мая 2003 г., освобождало большое количество заключённых (с некоторыми исключениями) от отбывания наказания или оставшейся его части. Амнистия касалась лиц, совершивших уголовное преступление до вступления в силу этого Постановления. В части 2.3 Постановления говорится следующее:
«Лица, приговорённые за преднамеренное совершение уголовного преступления к лишению свободы на срок не более трёх лет, освобождаются от отбывания наказания».
22. Статья 10 Закона о СМИ от 7 декабря 1999 г. запрещает СМИ inter alia публиковать порочащие материалы. В соответствии со статьёй 60 редакторы СМИ и журналисты могут нести уголовную, административную или иную ответственность, если inter alia редактор не обеспечивает соответствие опубликованного материала требованиям этого Закона или опубликованный материал является вмешательством в частную жизнь человека.
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
23. Заявители обратились с жалобой по статьям 6 и 10 Конвенции на то, что вынесение обвинительного приговора в связи с публикацией газетной статьи было несправедливым и являлось вмешательством в осуществление ими своего права на свободное выражение мнения. Рассмотрев обстоятельства дела, Суд считает, что этот иск не подпадает под действие статьи 6 Конвенции и касается исключительно статьи 10 Конвенции, где говорится следующее:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
A. Приемлемость
24. Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной с точки зрения пункта 3 статьи 35 Конвенции, и подчеркивает, что не было установлено никаких других оснований, по которым она могла бы быть объявлена неприемлемой. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо дела
1. Аргументы сторон
25. Правительство привело довод о том, что вмешательство было бесспорно «предписано законом», «необходимо в демократическом обществе» и преследовало законную цель защиты репутации и прав других лиц.
26. Правительство не согласилось с утверждением Заявителей о том, что целью статьи было лишь привлечение общественного внимания к сложной ситуации в аграрной сфере. Правительство утверждало, что, опубликовав ложные сведения, касавшиеся И. А., поместив его фотографии в статье и употребив оскорбительные и провокационные высказывания и в статье, и в названии, Заявители действовали недобросовестно. Поступая таким образом, они явно провели параллель между И. А., который был членом парламента и членом Академии наук, и «зерновой мафией». Поэтому цель Заявителей заключалась не в том, чтобы организовать публичную дискуссию, а в том, чтобы подорвать репутацию И. А.
27. Правительство далее подчеркивало, что статья содержала не оценочные суждения, а недостоверные утверждения, например, о том, что некоторые «экспериментальные» зерновые поля принадлежали И. А. Эти заявления основывались на слухах, которые не были подтверждены независимыми исследованиями. Вместо этого Заявители утверждали в судах, что эти факты были хорошо известны и не требовали доказательств.
28. Что касается соразмерности вмешательства, Правительство привело довод о том, что меры наказания, применённые к Заявителям, были соразмерны по своему характеру законной преследуемой цели. Более того, хотя каждый из Заявителей был приговорён к пяти месяцам лишения свободы, они были освобождены от необходимости отбывать наказание по Закону об амнистии.
29. Заявители повторили свою жалобу без представления дополнительных замечаний по существу дела.
2. Оценка Суда
a) Было ли вмешательство
30. Суд считает, и стороны это не оспаривают, что признание национальными судами Заявителей виновными после публикации статьи, написанной вторым Заявителем, в газете, редактором которой был первый Заявитель, явилось «вмешательством» в осуществление их прав на свободу выражения мнения.
31. Подобное вмешательство нарушает Конвенцию, если не соответствует требованиям пункта 2 статьи 10. Поэтому следует определить, было ли оно «предписано законом», преследовало ли оно одну или несколько законных целей, изложенных в этом пункте, и было ли оно «необходимо в демократическом обществе» для достижения этих целей.
b) Было ли вмешательство оправданным
32. Суд считает, что вынесение обвинительного приговора Заявителям было бесспорно основано на статьях 147.1 и 148 УК и что оно было нацелено на защиту «репутации или прав других лиц», а именно И. А. Таким образом, вмешательство было «предписано законом» и преследовало законную цель в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции. Следовательно, задача, стоящая перед Судом, – это определить, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе».
i) Общие принципы
33. Согласно общему принципу «необходимость» любого ограничения свободы выражения мнения должна быть убедительно доказана. Следует признать, что оценка существования «насущной общественной потребности» в ограничении прав, в первую очередь, является задачей для национальных органов власти и что, проводя свою оценку, они пользуются определёнными пределами усмотрения. В делах, касающихся прессы, национальные пределы усмотрения ограничены интересами демократического общества в обеспечении и сохранении свободной прессы. Кроме того, этот интерес будет весомым аргументом в определении вопроса, как того требует пункт 2 Статьи 10, было ли ограничение соразмерно законной преследуемой цели (см. Фрессоз и Руар против Франции (Fressoz and Roire v. France), (БП), № 29183/95, § 45, ЕСПЧ 1999‑I).
34. Задача Суда при осуществлении своей контрольной функции состоит не в том, чтобы подменять собой национальные органы власти, а в рассмотрении принятых ими решений в пределах их усмотрения с точки зрения Статьи 10. Это не означает, что этот контроль ограничивается определением того, насколько разумно, осторожно или добросовестно осуществляло свои полномочия государство-ответчик; Суд должен рассмотреть обжалованное вмешательство в свете всего дела целиком, включая содержание комментариев не в пользу Заявителей и контекст, в котором они были сделаны (см. Кумпана и Мазаре против Румынии (Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania), (БП), № 33348/96, § 89, ЕСПЧ 2004‑XI).
35. В частности, Суд должен определить, были ли причины, приведённые национальными властями в обоснование своего решения, «существенными и достаточными» и были ли принятые меры «соразмерны преследуемым законным целям». Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные органы власти применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в Статье 10, и что они основывались в своей оценке на существенных фактах (см., среди многих других источников, Шови и другие против Франции (Chauvy and Others v. France), № 64915/01, § 70, ЕСПЧ 2004-VI).
ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле
α) «Насущная общественная потребность»
36. В настоящем деле национальные суды пришли к выводу о том, что рассматриваемая статья умаляла честь и достоинство, а также вредила репутации И. А. тем, что сообщала о его связях с «мафией» и обвиняла его в осуществлении незаконного контроля над «экспериментальными» зерновыми полями, принадлежащими государству (см. пункт 12 выше). Суд должен определить, были ли причины, приведённые национальными властями в обоснование обвинительного приговора, существенными и достаточными.
37. Фактором особой важности для Суда при рассмотрении настоящего дела является жизненно важная роль «стража общественных интересов», которую играет пресса в демократическом обществе (см. Гудвин против Соединенного Королевства (Goodwin v. the United Kingdom), 27 марта 1996 г., § 39, Отчёты о постановлениях и решениях 1996‑II). Хотя пресса не должна преступать определённые границы, в частности, в отношении репутации и прав других лиц, её долг вместе с тем состоит в распространении – способом, согласующимся с её обязанностями и ответственностью, – информации и идей по политическим и другим вопросам, представляющим общественный интерес (см., среди многих других источников, Де Хаэс и Гийселс против Бельгии (De Haes and Gijsels v. Belgium), 24 февраля 1997 г., § 37, Отчёты 1997-I; и Коломбани и другие против Франции (Colombani and Others v. France), № 51279/99, § 55, ЕСПЧ 2002-V).
38. Следует отметить, что в статье обсуждался ряд вопросов, касавшихся текущих проблем в сельскохозяйственном секторе. Содержание статьи как таковое представляло общественный интерес, который Заявители были вправе довести до всеобщего сведения через прессу.
39. С другой стороны, в статье также содержались утверждения, касавшиеся непосредственно И. А., чьё полное имя было один раз упомянуто в статье и чья фотография была в ней помещена. В статье также содержалась косвенная ссылка на И. А. во фразе про «некое известное лицо». Из контекста статьи было достаточно ясно, что последняя фраза также касалась И. А., но поскольку он является известным политиком и учёным, то Суд напоминает, что границы приемлемой критики в отношении публичных фигур, таких как политики, гораздо шире, чем в отношении частных лиц. В отличие от последних первые неизбежно и заведомо превращают свои слова и дела в объект пристального внимания журналистов и широкой общественности и поэтому должны выказывать большую терпимость (см. Лингенс против Австрии (Lingens v. Austria), 8 июля 1986 г., § 42, серия A, № 103).
40. Суд замечает, что в сферу рассмотрения национальных судов не входила вся публикация в полном объёме, а только её заголовок и те части, которые либо прямо, либо косвенно относились к И. А. (см. п. 9 выше). Суды заключили, что следующие две фразы содержали ложную информацию и были поэтому порочащими и оскорбительными: слово «мафия», использованное в заголовке и в тексте статьи, из которого предположительно следовало, что И. А. имел связи с «мафией», и фраза «местные исполнительные власти либо препятствовали деятельности крупных закупщиков зерна из Баку в этих районах, либо вынуждали их покупать зерно с конкретных полей. [Делалось это] по простой причине – для того, чтобы своевременно продать всё зерно с тысяч гектаров «экспериментальных» полей [И. А.] в этих районах».
41. Суд последовательно придерживается того мнения, что при оценке «насущной общественной потребности», которая оправдала бы вмешательство в осуществление свободы выражения мнения, следует проводить тщательное разграничение между фактами и оценочными суждениями. Факты можно проверить, тогда как достоверность оценочных суждений не подлежит доказыванию. Требование доказать оценочное суждение невыполнимо, оно нарушает саму свободу выражения мнения, которая является основополагающей частью права, закреплённого в Статье 10 (см. упомянутое выше дело Де Хаэс и Гийселс, § 42 и дело Лингенс, § 46). Однако, когда обвинения касаются поведения третьей стороны, иногда бывает трудно разграничить факты и оценочные суждения. Но даже оценочное суждение может быть чрезмерным, если оно не имеет фактических оснований для подтверждения (см. Джерусалем против Австрии (Jerusalem v. Austria), № 26958/95, § 43, ЕСПЧ 2001-II).
42. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд отмечает, что национальные суды inter alia расценили использование слова «мафия» как порочащее заявление, поскольку, с их точки зрения, ничего подобного в Азербайджане не было. Таким образом, не рассматривая вопрос о том, можно ли считать это высказывание оценочным суждением, суды заключили, что, с точки зрения статьи 147.1 УК, оно содержало «намеренно ложную информацию», которую Заявители были неспособны доказать. Суд считает, однако, что выражения «мафия» и «аграрная мафия» не использовались непосредственно в отношении И. А. Поскольку журналистская свобода предполагает возможность некоторого преувеличения или даже провокации (см. упомянутое выше дело Де Хаэс и Гийселс, § 46), то вполне допустимо, что эти выражения, хотя и изложенные в вызывающей форме, могли являться мнением, так как отражали субъективную оценку Заявителей, касавшуюся всей совокупности якобы коррупционных действий правительства в управлении сельским хозяйством, что и описывалось на протяжении всей статьи, в которой, как отмечалось выше, обсуждался ряд текущих вопросов в сельскохозяйственном секторе, а не только деятельность И. А. В контексте данной газетной статьи слово «мафия», скорее, может расцениваться как оценочное суждение, чем как констатация факта. Тем не менее в обстоятельствах настоящего дела Суд не считает необходимым давать окончательную оценку, поскольку определение этого вопроса не является решающим фактором.
43. Суд замечает, что в статье также содержалась фраза, которая заканчивалась словами «для того, чтобы своевременно продать всё зерно с тысяч гектаров «экспериментальных» полей [И. А.] в этих районах» и которую национальные суды сочли ложным утверждением, поскольку оно не было доказано. Суд также считает, что эта фраза была констатацией факта. Принимая во внимание иносказательный стиль, в котором была написана статья, Суд считает, что это утверждение следует рассматривать в свете прочих заявлений, содержавшихся в статье, включая и фотографию И. А., и ссылки на людей, которые «контролируют… сельскохозяйственный сектор», который «расхищали так, как будто он находился в частной собственности некоего известного лица», и на «группу [людей], которая монополизировала эту сферу». Эти домыслы, по сути, содержали обвинения в адрес И. А., а именно, что он был как-то замешан в незаконной монополизации зерновой отрасли. Утверждения Заявителей наводили читателей на мысль, что И. А. каким-то образом осуществлял контроль над «тысячами гектаров» государственных сельскохозяйственных земель, как если бы они были его частной собственностью, и что местные исполнительные власти в определённых районах вынуждали закупщиков покупать зерно с полей И. А., тем самым участвуя в монопольном сговоре в ущерб отдельным фермерам.
44. В связи с этим Суд напоминает, что осуществление свободы выражения мнения накладывает обязанности и ответственность, а защита, гарантированная Статьёй 10, действует при условии, что журналисты поступают добросовестно и предоставляют точную и надёжную информацию в соответствии с требованиями профессиональной этики (см., среди прочих источников, Радио «Франция» и другие против Франции (Radio France и Others v. France), № 53984/00, § 37, ЕСПЧ 2004-II; и упомянутое выше дело Коломбани и другие против Франции, § 65). Что касается утверждений, упомянутых в пункте выше, то есть основания полагать, что данное условие не было выполнено. В национальных судах Заявители отказались привести какие-либо доводы в поддержку своих утверждений, заявив, что это были общеизвестные факты, не требующие доказательств. Они не представили никаких свидетельств, подтверждающих, что эти факты действительно были всем известны, или сведений о том, что они провели какое-либо независимое исследование, снабдившее их фактами, на которых основывались их утверждения.
45. В то время как задача прессы, безусловно, состоит в том, чтобы сообщать общественности о предполагаемых хищениях со стороны некоторых представителей местной власти и госслужащих, факт прямых обвинений в адрес конкретных лиц с указанием их имён и должностей обязывает Заявителей представить достаточно веские основания для своих утверждений (см. упомянутое выше дело Кумпана и Мазаре против Румынии, § 101 и Лешник против Словакии (Lešník v. Slovakia), № 35640/97, § 57, ЕСПЧ 2003-IV). Есть основания полагать, что, утверждая без достаточных фактических оснований, что И. А. контролировал тысячи гектаров государственных сельхозугодий, Заявители проявили недобросовестность и нарушили журналистскую этику.
46. Учитывая вышеизложенное, Суд считает, что причины, приведённые национальными судами в обоснование вмешательства, были существенны и достаточны. Поэтому Суд приходит к выводу о том, что в обстоятельствах настоящего дела национальные власти были вправе считать необходимым ограничение права Заявителей на свободное выражение мнения и что, соответственно, существовала «насущная общественная потребность» в вынесении Заявителям обвинительного приговора за оскорбление и диффамацию.
47. Остаётся определить, однако, было ли вмешательство «соразмерно преследуемой законной цели».
β) Соразмерность наказания
48. Суд напоминает, что характер и суровость применяемого наказания являются факторами, которые необходимо учитывать при оценке соразмерности вмешательства в свободу выражения мнения, гарантированную статьёй 10 (см., среди прочих источников, Сейлан против Турции (Ceylan v. Turkey), (БП), № 23556/94, § 37, ЕСПЧ 1999-IV; и Скалка против Польши (Skałka v. Poland), № 43425/98, §§ 41-42, 27 мая 2003 г.). Суд также должен проявлять максимальную осторожность в случаях, когда принятые меры или санкции со стороны национальных властей таковы, что удерживают прессу от участия в обсуждении вопросов, представляющих законный общественный интерес (см. упомянутое выше дело Кумпана и Мазаре, § 111).
49. Хотя Договаривающиеся государства имеют позитивные обязательства по статье 8 Конвенции, они должны регулировать осуществление свободы выражения мнения таким образом, чтобы обеспечивать адекватную правовую защиту репутации частных лиц (см. Пфайфер против Австрии (Pfeifer v. Austria), № 12556/03, § 35, ЕСПЧ 2007‑…; упомянутое выше дело Шови и другие, § 37; Фон Ганновер против Германии (Von Hannover v. Germany), № 59320/00, § 57, ЕСПЧ 2004‑VI), но способ, избираемый ими при этом, не должен удерживать СМИ от выполнения своих функций по информированию общественности о явном или предполагаемом злоупотреблении государственной властью (см. пункт 37 выше). Если журналисты, занимающиеся расследованиями, подвергаются риску быть приговоренными к лишению свободы за нападки на репутацию частных лиц, что является одной из стандартных мер наказания, то это может оказывать на них давление в освещении вопросов, представляющих общественный интерес. Страх такой меры неизбежно оказывает охлаждающий эффект на осуществление свободы выражения мнения журналистами (см. упомянутое выше дело Кумпана и Мазаре, §§ 113-14).
50. В настоящем деле каждый Заявитель был приговорён к пяти месяцам лишения свободы. Эта мера была, несомненно, очень сурова, особенно с учетом того, что в соответствии с национальным законодательством были доступны другие виды наказания. Суд напоминает, что, хотя вынесение приговора, в принципе, является компетенцией национальных судов, наказание в виде лишения свободы будет совместимо со свободой выражения мнения, закреплённой в статье 10 Конвенции, только в исключительных случаях, когда нарушаются другие основные права, как, например, в делах, связанных с разжиганием ненависти или с подстрекательством к насилию (там же, § 115).
51. Суд считает, что обстоятельства настоящего дела не дают оснований для применения наказания в виде лишения свободы. Такая мера по своему характеру оказывает охлаждающий эффект на осуществление журналистской свободы. Тот факт, что Заявители не отбывали тюремного наказания и что обвинительные приговоры были отменены, не меняет дела, учитывая, что они были освобождены от отбывания наказания только благодаря закону об амнистии, который в тот период оказался применимым к самым разным уголовным делам, а не был принят специально для разрешения ситуации Заявителей.
52. Отсюда следует, что, приговорив Заявителей к лишению свободы, национальные суды нарушили принцип, в соответствии с которым пресса выполняет функцию общественного наблюдателя в демократическом обществе.
γ) Вывод
53. Суд пришел к выводу, что, хотя вмешательство в осуществление Заявителями своего права на свободу выражения мнения, возможно, было оправдано, применённая мера уголовного характера в виде признания Заявителей виновными в оскорблении и диффамации была несоразмерна законной преследуемой цели. Поэтому национальные суды в настоящем деле пошли дальше «необходимого» ограничения свободы выражения мнения Заявителей.
54. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
II. Применение статьи 41 Конвенции
55. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
1. Материальный ущерб
56. Заявители потребовали 17 291 евро в качестве возмещения материального ущерба. Они утверждали, что вследствие вынесения им обвинительного приговора пострадала репутация их газеты. Это якобы привело к снижению продаж и потере доходов от рекламы.
57. Правительство оспорило это требование.
58. Суд не усматривает никакой причинно-следственной связи между выявленным нарушением и предполагаемым материальным ущербом. Поэтому это требование отклоняется.
2. Моральный вред
59. Каждый из Заявителей потребовал 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
60. Правительство утверждало, что затребованные суммы были необоснованно велики.
61. Проведя оценку на справедливой основе, как того требует статья 41 Конвенции, Суд назначает Заявителям 1000 евро совместно в качестве компенсации морального вреда с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма.
B. Судебные расходы и издержки
62. Заявители также потребовали 925 евро в качестве компенсации на покрытие издержек, понесённых в Суде.
63. Правительство оспорило это требование.
64. В соответствии с практикой Суда заявитель имеет право на возмещение своих судебных издержек только в той мере, в какой они действительно были понесены, являясь необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле Суд, принимая во внимание информацию, имеющуюся в его распоряжении, и вышеуказанные критерии, назначает Заявителям совместно сумму в размере 925 евро на покрытие расходов за разбирательство в ЕСПЧ.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
65. Европейский суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться, исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобу приемлемой.
2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
3. Постановляет, что:
a) государство-ответчик обязано выплатить Заявителям в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 1000 евро (одну тысячу евро) совместно в качестве компенсации морального вреда и 925 евро (девятьсот двадцать пять евро) на покрытие судебных издержек с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма в пересчёте на новые азербайджанские манаты по курсу, действующему на день выплаты;
б) с момента истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;
4. Отклоняет оставшуюся часть требований Заявителей о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке в письменном виде 18 декабря 2008 г. в соответствии с §§ 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Сорен Нильсен, Христос Розакис,
секретарь Секции Суда председатель Палаты Суда
