OOO «ФЛАВУС» И ДРУГИЕ против РОССИИ (OOO FLAVUS AND OTHERS v. RUSSIA)

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА 

ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО OOO «ФЛАВУС» И ДРУГИХ против РОССИИ

(Жалобы № 12468/15 и две других – см. прилагаемый список)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

СТРАСБУРГ

23 июня 2020 года

Данное решение будет признано окончательным в соответствии с условиями, изложенными в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Текст решения может подвергнуться редакторской правке.

В деле OOO «Флавус» и других против России

Европейский суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

Пол Лемменс, председатель,

Гергиос А. Сергидес,

Хеллен Келлер,

Дмитрий Дедов,

Мария Элосеги,

Джильберто Феличи,

Эрик Веннерстрём, судьи,

и Милан Блашко, юрист секции,

принимая во внимание:

жалобы (№ 12468/15, 23489/15 и 19074/16) против Российской Федерации, поданные в Суд по статье 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Конвенция) двумя российскими компаниями с ограниченной ответственностью, OOO «Флавус» и OOO «Медиафокус», и гражданином России, г-ном Гарри Кимовичем Каспаровым (Заявители), в дни, указанные в Приложении;

решение известить о жалобах Российское правительство (Правительство);

замечания, представленные Правительством-ответчиком, и ответные замечания, представленные Заявителями;

комментарии, представленные третьими лицами, которым было разрешено вступить в процесс председателем секции;

проведя 26 мая 2020 г. тайное совещание, вынес следующее решение, которое было принято в этот же день.

ВВЕДЕНИЕ

Это дело касается массовой блокировки трёх интернет-СМИ на том основании, что некоторые интернет-страницы содержали предположительно незаконный контент.

ФАКТЫ

1. Интересы Заявителей представляли г-н Д. Гайнутдинов и г жа С. Кузеванова, адвокаты, практикующие в Москве и Воронеже соответственно.

2. Интересы Правительства представлял г-н А. Фёдоров, глава представительства Российской Федерации в Европейском суде по правам человека, а затем г-н М. Гальперин, сотрудник представительства.

3. Факты дел, представленные сторонами, можно кратко изложить следующим образом.

4. Заявители являются владельцами интернет-СМИ. Первому Заявителю, OOO «Флавус», принадлежит grani.ru, новостной и экспертный сайт, существующий с 2000 г. и зарегистрированный в качестве электронного периодического издания с 2003 г. Второй Заявитель, г-н Каспаров, является учредителем www.kasparov.ru, независимого веб-издания, специализирующегося на освещении социальных и политических тем, а также являющегося площадкой для независимых блогеров. Третий Заявитель, OOO «Медиафокус», владеет сетевым «Ежедневным журналом» на ej.ru, в котором с 2004 г. публикуются результаты исследований и аналитические материалы политологов, экономистов и журналистов, многие из которых критикуют правительство России.

5. В декабре 2013 г. в Закон об информации были внесены поправки, дававшие Генпрокуратуре полномочия выявлять сайты с призывами к массовым волнениям, экстремистской деятельности или участию в несанкционированных массовых собраниях (см. ст. 15.3 в пункте 12 ниже). Распоряжения суда не требовалось; Генпрокуратура могла направить требование о блокировке непосредственно регулятору в области телекоммуникаций, «Роскомнадзору», который, в свою очередь, уведомляет поставщика веб-услуг размещения сайта. Поставщик затем немедленно блокирует доступ к веб-странице и уведомляет её владельца в течение двадцати четырёх часов.

6. 13 марта 2014 г. Генпрокуратура направила в Роскомнадзор запрос о блокировке интернет-сайтов Заявителей. Требование было сформулировано следующим образом:

«Проверка информации, опубликованной на страницах упомянутых сайтов, выявила единый тематический крен в сторону освещения публичных мероприятий незаконного характера на территории России.

В частности, сайт «Ежедневного журнала» (www.ej.ru) включает в себя подраздел «Болотное дело» , где помещаются и накапливаются статьи и публикации о протестах, проходящих на российской территории, в поддержку ответчиков в уголовных разбирательствах, касающихся массовых беспорядков на Болотной площади в Москве 6 мая 2012 г. Из содержания публикаций следует, что… противозаконные протесты… представляются приемлемой и необходимой формой выражения гражданской позиции и, по сути, [такие публикации] являются призывом к участию в таких мероприятиях.

Далее, на сайте www.grani.ru была обнаружена статья под заголовком «Участники собрания в поддержку арестованных жертв Болотной [в центре Москвы]». В статье описываются случаи задержания участников несанкционированного публичного мероприятия «Стратегия 6», которое включало в себя публичные выступления группы лиц в шестой день каждого месяца в поддержку ответчиков в уголовном деле, касавшемся массовых беспорядков в Москве 6 мая 2012 г. Незаконные действия участников мероприятия характеризуются как приемлемые, с целью привлечения внимания к уголовному делу и как призыв к участию в подобных действиях.

На сайте www.kasparov.ru размещена статья под заголовком «Имущество [украинского] государства будет национализировано в Крыму» , где размещена брошюра с изображением вооружённого человека, заголовок «Красные партизаны» и текст «Крым, проснись! Оккупанты и их приспешники нагло крадут ваши деньги и портят ваши города. Не молчите! Не сдавайтесь!» Эти призывы адресованы жителям Крыма и побуждают их к совершению незаконных действий».

7. 14 марта 2014 г. Роскомнадзор заблокировал доступ к сайтам Заявителей и потребовал от поставщиков веб-услуг удалить противоправный материал на том основании, что в нём содержатся «призывы к экстремистской деятельности». В требовании указывалось доменное имя целевого сайта в поле для указания URL-адреса страницы. Копия требования Генпрокуратуры о блокировке приложена не была.

8. Заявители ходатайствовали о судебном пересмотре меры по блокировке. Они привели довод о том, что сплошная блокировка доступа ко всем сайтам без указания на конкретные противоправные материалы нарушала установленный порядок в том, что это лишало Заявителей возможности восстановления доступа к их сайтам через удаление противоправных материалов. Мера по сплошной блокировке существенно ограничила их право на распространение информации, которая не была объявлена незаконной.

9. 6 мая и 29 августа 2014 г. Таганский районный суд и 6 августа 2014 г. Хамовнический районный суд в Москве отклонили жалобы Заявителей. Суды постановили, что компетентный сотрудник Генпрокуратуры провёл оценку этих сайтов и определил, что они нарушают закон. Роскомнадзор законно выполнил требование Генпрокуратуры о блокировке, а в уведомлении регулятора содержалась точная информация о нарушавших закон веб-страницах. Суды пришли к выводу, что мера по блокировке не оказала влияния на права или свободы Заявителей.

10. 2 сентября и 28 октября 2014 г., и 25 апреля 2015 г. Московский городской суд отклонил жалобы, поданные Заявителями, в упрощённом порядке, заключив, что постановления районных судов были в целом верны.

11. На сайте г-на Каспарова незаконное изображение было заменено на нейтральное, и повторено требование к Роскомнадзору о восстановлении доступа к сайту. Ответа не последовало.

ПРИМЕНИМАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРАВОВАЯ БАЗА

12. В ст. 15.3 Закона об информации (Закон № 149-ФЗ от 27 июля 2006 г.) устанавливается порядок блокировки доступа к контенту, распространяемому в нарушение закона (перевод ст. 15.3 см. в деле Каблиса против России (Kablis v. Russia), №№ 48310/16 и 59663/17, § 36, 30 апреля 2019 г.). В п. 1 такой противозаконный контент определяется как содержащий призывы к массовым беспорядкам, экстремистской деятельности и участию в несанкционированных массовых собраниях. Обнаружив такой противозаконный контент или получив отчёты от органов государственной власти или граждан, Генеральный прокурор или его заместители обращаются с запросом к регулятору в области телекоммуникаций, Роскомнадзору, ограничить доступ к ресурсам, распространяющим противозаконный контент. Роскомнадзор отдаёт указание поставщикам интернет-услуг (ПИНС) блокировать доступ к сайту, а поставщикам веб-услуг размещения – удалить противозаконный контент. В уведомлении Роскомнадзора должно быть указано доменное имя сайта, сетевой адрес и URL веб-страниц, позволяющих определить противозаконный контент (п. 2). В течение двадцати четырёх часов после получения уведомления поставщик веб услуг размещения обязан потребовать от владельца сайта удалить противозаконный контент (п. 4). После того как владелец сайта известил Роскомнадзор о том, что контент удалён, Роскомнадзор удостоверяется в этом и сообщает ПИНС о том, что доступ к сайту может быть восстановлен (п. 6).

ПРИМЕНИМЫЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

13. В Декларации о свободе обмена информацией в интернете, принятой Комитетом министров Совета Европы 28 мая 2003 г., отмечалась приверженность Государств-членов к соблюдению следующих принципов в области обмена информацией в интернете:

Принцип 3: Отсутствие предварительного государственного контроля

«Государственные власти не должны запрещающими или ограничительными мерами препятствовать доступу общественности к информации и свободному обмену информацией в интернете, независимо от границ. Это не мешает установить ограничения для защиты несовершеннолетних пользователей, особенно в доступных местах, таких как школы или библиотеки.

При соблюдении гарантий, предусмотренных в пункте 2 статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, могут быть приняты меры, обязывающие удалять чётко распознаваемую информацию или блокировать доступ к ней в случае, если компетентные национальные власти примут временное или окончательное решение о её незаконности».

14. В своём докладе 2011 г. (A/HRC/17/27) о поощрении и защите права на свободу мнений и их свободное выражение Специальный докладчик ООН выразил озабоченность размером области применения мер по блокировке:

«29. Блокирование представляет собой меры, принимаемые с целью предупреждения попадания определённого контента к конечному пользователю. К ним относятся: закрытие для пользователей доступа к конкретным веб сайтам, адресам интернет-протокола (ИП) и доменным зонам, удаление веб сайтов с веб серверов, на которых они размещены, или использование технологий фильтрации, препятствующих появлению страниц, содержащих ключевые слова или другой конкретный контент…

31. Использование государствами технологий блокирования или фильтрации часто является нарушением их обязательств по гарантированию права на свободу выражения мнения, поскольку оно не соответствует критериям, указанным в главе III. Во-первых, конкретные основания для блокирования не закреплены в законодательстве или крайне обширно и нечётко прописаны в законах, что создаёт опасность произвольного и чрезмерного блокирования. Во-вторых, блокирование не направлено на выполнение целей, предусмотренных в пункте 3 статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, а списки подлежащего блокированию контента обычно не разглашаются, что затрудняет оценку того, является ли ограничение доступа к контенту законным. В-третьих, даже в случае обоснования мер блокирования они являются излишними и несоразмерными достижению поставленной цели, поскольку они нередко бывают недостаточно целенаправленными и приводят к закрытию доступа к большему объёму контента, чем тот, который считается незаконным. Наконец, контент часто блокируется без участия судебного или независимого органа, или без возможности пересмотра соответствующего решения этими органами…»

15. В совместной декларации о свободе выражения мнения и интернете, принятой 1 июня 2011 г. Специальным докладчиком ООН по вопросу о поощрении и защите права на свободу мнений и их свободное выражение, представителем по вопросам свободы СМИ Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, Специальным докладчиком по вопросам свободы выражения мнения Организации американских государств и Специальным докладчиком по вопросам свободы выражения мнения и доступа к информации Африканской комиссии по вопросам прав человека и народов, в частности, говорится:

1. Общие принципы

«А. Принципы свободы выражения мнений распространяются на интернет так же, как и на все прочие средства коммуникации. Ограничения свободы выражения мнений в интернете приемлемы, только если они соответствуют установленным международным нормам, в том числе предусмотрены законодательством и необходимы для защиты интересов, признанных в рамках международного права («тройной тест»)…

3. Фильтрация и блокировка

А. Принудительное блокирование целиком веб-сайтов, IP-адресов, портов, сетевых протоколов или отдельных разновидностей интернет ресурсов (например, социальных сетей) представляет собой крайнюю меру, аналогичную запрещению газет или вещания, и может быть оправдано лишь при соответствии таких действий международным нормам, например, в случаях, когда необходимо защитить детей от сексуального насилия».

16. В замечании общего порядка № 34 статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах (CCPR/C/GC/34), принятом на 102 сессии (11-29 июля 2011 г.), Комитет по правам человека ООН констатировал следующее:

«42. Установление мер наказания для СМИ, издателей или журналистов исключительно за критику правительства или общественно политической системы, которой придерживается правительство, ни при каких обстоятельствах не может рассматриваться в качестве необходимого ограничения права на свободу выражения мнений.

43. Любые ограничения на работу веб-сайтов, блогов и любых других подобных систем распространения электронной и иной информации, основанных на интернет-технологиях, в том числе систем, обеспечивающих работу подобных средств коммуникации, таких как системы доступа к сети Интернет или поисковые системы, допустимы в той мере, в какой они совместимы с пунктом 3. Допустимые ограничения должны основываться главным образом на содержании конкретных материалов; общие запреты на функционирование определённых сайтов и систем несовместимы с пунктом 3. Кроме того, несовместимым с пунктом 3 является запрет на публикацию сайтами или системами распространения информации каких-либо материалов исключительно по той причине, что они могут содержать критику правительства или социально-политической системы, которой придерживается правительство».

17. Рекомендация CM/Rec(2016)5 Комитета министров Государствам-членам по вопросу свободы интернета, принятая Комитетом министров Совета Европы 13 апреля 2016 г., содержала рекомендацию о том, что Государствам-членам следует руководствоваться определёнными индикаторами свободы интернета и пропагандировать их применение, участвуя в международном диалоге и разработке международной политики в области свободы интернета. Принимая эту рекомендацию, Постоянный представитель Российской Федерации указал на то, что, согласно ст. 10.2(c) Процессуального регламента заседаний заместителей министров, он сохраняет за своим Правительством право следовать или не следовать рекомендации в той части, где она касается методологии её выполнения на национальном уровне. В ст. 2.2 индикаторов свободы Интернета «Свобода убеждений и право на получение и распространение информации» говорится:

«2.2.1. Любая мера, принимаемая государственными органами власти или представителями частного сектора по блокировке или иным ограничениям доступа ко всей интернет-платформе (социальные медиа, социальные сети, блоги или любые другие сайты), или информационные и коммуникативно технологические (КТ) инструменты (мгновенные сообщения или другие жалобы), или любое требование органа власти по осуществлению таких действий отвечает условиям статьи 10 Конвенции в отношении законности, допустимости и соразмерности ограничений.

2.2.2. Любая мера, принимаемая государственными органами власти или представителями частного сектора по блокировке, фильтрации или удалению интернет-контента, или любое требование государственных органов власти по осуществлению таких действий отвечает условиям статьи 10 Конвенции в отношении законности, допустимости и соразмерности ограничений.

2.2.3. Поставщики интернет-услуг, как правило, рассматривают обмен данными одинаково и без предвзятости по отношению к отправителю, получателю, контенту, применению, услуге или устройству. Меры управления обменом данными в интернете прозрачны, необходимы и соразмерны для достижения первостепенных государственных интересов в соответствии со статьёй 10 ЕКПЧ.

2.2.4. Интернет-пользователи или другие заинтересованные стороны имеют доступ к суду в соответствии со статьёй 6 Конвенции по отношению к любому действию, предпринятому для ограничения их доступа к интернету, или их способности получения и распространения контента или информации.

2.2.5. Государство своевременно и надлежащим образом предоставляет общественности информацию об ограничениях, которые оно налагает на свободу получения и распространения информации, таких как указания на сайты, которые были заблокированы или с которых была удалена информация, включая подробности правовой основы, необходимость и обоснование таких ограничений, распоряжение суда относительно их применения и право на обжалование».

 

ПРАВО

I. ОБЪЕДИНЕНИЕ ЖАЛОБ

18. Учитывая сходное содержание жалоб, Суд считает уместным их совместное рассмотрение в рамках одного постановления.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ

19. Заявители утверждали, что решение российских органов власти по блокировке доступа к их сайтам нарушило их права по статье 10 Конвенции, в соответствующих частях которой говорится:

«1. Каждый имеет право свободно выражать своё мнение. Это право включает свободу… получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ…

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определёнными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц…»

A. Приемлемость

20. Суд считает, что эта жалоба не является явно необоснованной с точки зрения статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что другие основания считать эту жалобу необоснованной отсутствуют, поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо дела

1. Представления сторон

а) Правительство

21. Правительство привело довод о том, что призывы к массовым беспорядкам, экстремистской деятельности или несанкционированным массовым собраниям представляли собой противозаконный контент, который следовало запретить для распространения в интернете. Российские суды установили, что сайты Заявителей содержали такие призывы, и утвердили решение Генпрокуратуры ограничить доступ к противозаконному контенту. От Заявителей, как владельцев сайтов, справедливо требовалось удалить противозаконный контент после получения уведомлений от регулятора в сфере телекоммуникаций, Роскомнадзора, но они не отреагировали на них. Второй Заявитель, которому принадлежал www.kasparov.ru, сообщил Роскомнадзору о том, что противоправный контент удалён. Однако проверка показала, что информация по-прежнему находится на сайте, что и стало основанием для блокировки доступа к этому сайту. Правительство сделало вывод о том, что меры, которые помешали пользователям получить доступ к сайтам Заявителей, были необходимы и соразмерны.

b) Заявители

22. Заявители привели довод о том, что их интернет-СМИ были в первую очередь нацелены на российскую аудиторию. Меры, мешавшие пользователям в России получать доступ к их сайтам, явились де фактo запретом на деятельность СМИ, хотя свидетельство о регистрации в качестве СМИ, выданное grani.ru, формaльно не было отозвано. Требования российских органов власти к Заявителям были непредсказуемы и непоследовательны. Генпрокуратура потребовала блокировки всех сайтов из-за призывов к участию в несанкционированных массовых собраниях. Копия требования Генпрокуратуры не была доведена до Заявителей. В первых уведомлениях Роскомнадзора не уточнялось, какой именно контент рассматривался как предосудительный. В последовавших разбирательствах Роскомнадзор выдвинул довод о том, что сайты содержали призывы к участию в экстремистской деятельности. Поскольку Заявителей не известили о конкретных материалах, содержавших запрещённую информацию, они были не в состоянии удалить такой контент и избежать мер по блокировке. Противоречивые и постоянно менявшиеся требования органов власти не позволили владельцам сайтов предположить, приведёт ли публикация определённой статьи к мере по блокировке и заблокируют ли органы власти только одну статью или весь сайт.

23. Российское законодательство не предложило владельцам интернет-СМИ никаких процессуальных механизмов защиты, способных оградить их от произвольного вмешательства. Предварительный пересмотр меры по блокировке не был проведён ни судьёй, ни другим независимым органом. Решение было принято сотрудниками Генпрокуратуры без какого-либо участия экспертов СМИ. Законодательство не предполагает возможности судебного пересмотра такого решения до его исполнения или оценки его необходимости и соразмерности. На практике оно предоставляло неограниченную свободу Генпрокуратуре в вопросах блокировки, что противоречило принципу верховенства закона в демократическом обществе.

24. Заявители полагали, что истинная цель, которую преследовали российские органы власти блокировкой доступа к их сайтам, состояла в стремлении предотвратить распространение независимых воззрений на важные социальные и политические события, а также на действия оппозиции и гражданское движение. Даже если исходить из того, что органы власти действительно преследовали законную цель охраны общественного порядка, а указанные сайты действительно содержали противозаконный контент, не было предпринято никаких попыток найти равновесие между правом Заявителей на распространение информации и необходимостью поддержания общественного порядка. За многие годы своего существования на сайтах Заявителей были опубликованы десятки тысяч статей на социально-политические темы, и эти архивы в одночасье стали недоступны для пользователей в России (Заявители сослались на позицию Суда относительно важности интернет-архивов в деле «Таймс Ньюспэйперс» Лтд. против Соединённого Королевства (№ 1 и № 2) (Times Newspapers Ltd v. the United Kingdom (№ 1 и 2)), №№ 3002/03 и 23676/03, § 45, ЕСПЧ 2009 г.). Блокировка доступа к сайтам популярных интернет-СМИ, включая их обширные архивы, с целью запретить несколько статей (или одно изображение, как в деле www.kasparov.ru), была явно несоразмерной. Она возымела значительный охлаждающий эффект на журналистов и правозащитников, которые использовали интернет СМИ для высказывания критических мнений в общественной дискуссии о положении дел в России.

c) Третьи стороны, вступившие в процесс

25. Специальный докладчик ООН по вопросам поощрения и защиты права на свободу мнений и их свободное выражение, независимый эксперт, уполномоченный Советом по правам человека составить доклад о степени, характере и строгости ограничений и нарушений свободы выражения мнения, заявил, что гражданам следует предоставлять возможность пользоваться свободой выражения мнения в пространстве интернета в той же степени, что и в обычной жизни. Государства нередко принимали законы по противодействию экстремизму, сформулированные столь широко, что это давало органам власти чрезмерную свободу по ограничению свободы выражения мнений в Сети вопреки требованиям законности. Так, в законодательстве предпочтение отдавалось ограничениям, а не защите свободы выражения мнения в качестве первостепенной обязанности государства, и отсутствовали чётко сформулированные ограничения выражения мнения в Сети, а также обоснования таких ограничений. Массовая блокировка сайтов редко, если вообще когда-либо, удовлетворяет критериям допустимых ограничений свободы выражения мнения, учитывая, что допустимые ограничения предполагают точное указание на контент и не должны применяться по отношению к сайтам только потому, что их материалы содержат критику правительства или политической системы. Наконец, Специальный докладчик подчеркнул, что цифровая цензура через немотивированную и чрезмерную блокировку сайтов неприемлема и вредна для соблюдения принципа верховенства закона в цифровую эпоху.

26. АРТИКЛЬ 19, всемирная организация по укреплению свободы выражения мнения; Electronic Frontier Foundation, юридическая и политическая организация, защищающая конфиденциальность в цифровом мире; Access Now, всемирная гражданская организация, защищающая цифровые права пользователей, подвергающихся риску, и «Репортёры без границ», французская некоммерческая организация, защищающая свободу прессы, подчёркивают, что стандарты международного законодательства, применимые к мерам в отношении «экстремизма» в интернете, включают в себя требование установления прямой связи между интернет-контентом и предполагаемой угрозой насилия. Расплывчатые и слишком широкие определения «экстремизма» позволяли Государствам подавлять законное инакомыслие и объявлять преступными высказывания и мнения, направленные против правительства. Блокировка доступа ко всему сайту – это крайняя и непропорциональная мера, не позволяющая разграничивать законный и незаконный контент, и как таковая никогда не требуется законом. Даже там, где блокировка допустима, закон должен предусматривать следующие минимальные стандарты:

i) блокировка должна быть предписана судом или независимым судебным органом;

ii) заинтересованным сторонам должна быть предоставлена возможность принять участие в разбирательствах, в которых одна из сторон добивалась распоряжения о блокировке;

iii) все пострадавшие от распоряжений о блокировках должны иметь право оспорить постфактум распоряжение о блокировке;

iv) любой, пытающийся получить доступ к заблокированному сайту, должен видеть правовое основание и причины распоряжения о блокировке, а также информацию о возможностях обжалования. Наконец, третьи стороны подчеркнули, что полную блокировку сайта, без указания на конкретный незаконный контент, следует всегда расценивать как несоразмерное ограничение свободы выражения мнения.

27. Европейский институт информационного общества, некоммерческая организация, базирующаяся в Словакии и специализирующаяся на законодательстве в области высоких технологий, заявил, что любая мера по блокировке, которая превысила свою цель и «чрезмерно» заблокировала законный контент, неприемлема в демократическом обществе. Органы власти были обязаны провести индивидуальную оценку того, можно ли достичь того же результата менее жёсткими мерами. Целевой сайт должен быть проинформирован, и ему должно быть предоставлено разумное количество времени для удаления противоправного контента и подачи материалов до принятия решения.

2. Оценка Суда

а) Общие принципы

28. Суд напоминает, что в силу своей доступности и возможностей по хранению и передаче огромных объёмов информации интернет сейчас превратился в главное средство, с помощью которого граждане осуществляют своё право на свободу выражения мнения и распространение информации. Интернет предоставляет ключевые инструменты для участия в деятельности и обсуждениях, касающихся политической тематики и общих вопросов, облегчая доступ общественности к новостям и распространение информации в целом. Статья 10 Конвенции гарантирует «каждому» свободу получения и распространения информации и идей. Она применима не только к контенту информации, но также к средствам её распространения, так как любое ограничение, наложенное на них, неизбежно является вмешательством в осуществление свободы (см. дело Ахмета Йылдырыма против Турции (Ahmet Yıldırım v. Turkey), № 3111/10, §§ 48-54, ЕСПЧ 2012 г.).

b) Наличие вмешательства

29. Заявители являются владельцами интернет-СМИ, публиковавших статьи, мнения и исследования оппозиционных политиков, журналистов и экспертов, многие из которых были критически настроены по отношению к российскому правительству. 14 марта 2014 г. регулятор в области телекоммуникаций, Роскомнадзор, заблокировал доступ к их сайтам после того, как Генпрокуратура признала контент противозаконным. Суд напоминает, что меры блокировки доступа к сайтам неизбежно влияют на доступность интернета и, таким образом, влекут ответственность государства-ответчика по статье 10 (см. дело Ахмета Йылдырыма, приведённое выше, § 53). Мера, мешавшая посетителям сайтов Заявителей получить доступ к их контенту, равносильна «вмешательству государственного органа» в осуществление права на получение и распространение информации, поскольку статья 10 гарантирует не только право на распространение информации, но также и право общественности на её получение (см. дела Ахмета Йылдырыма, приведённое выше, §§ 51 и 55, и Ченгиза и других против Турции (Cengiz and others v. Turkey), №№ 48226/10 и 14027/11, § 56, ЕСПЧ 2015 г. (выдержки)). Суд напоминает, что вмешательство является нарушением статьи 10, если только оно не «предписано законом», не преследует одну или более законных целей, указанных в пункте 2 статьи 10, и не является «необходимым в демократическом обществе» для достижения этих целей. В настоящем деле вопросы соответствия закону и существования законной цели нельзя отделить от вопроса о том, было ли вмешательство «необходимо в демократическом обществе». Поэтому Суд рассмотрит их совместно (см. дело Каблиса против России (Kablis v. Russia), №№ 48310/16 и 59663/17, § 85, 30 апреля 2019 г.).

c) «Предписано законом»

30. Суд напоминает, что выражение «предписано законом» относится не только к нормативно-правовой базе национального законодательства, но также требует, чтобы закон был вполне доступен и предсказуем, то есть сформулирован с достаточной точностью, чтобы позволить гражданину предвидеть последствия его применения. В вопросах, касающихся основополагающего права, было бы нарушением принципа верховенства закона, одного из основных принципов демократического общества, закреплённого в Конвенции, если бы полномочия судебного усмотрения, которыми наделяются органы госслужбы, принимали форму неограниченной власти. Следовательно, закон должен обеспечивать меру правовой защиты против произвольного вмешательства органов власти в осуществление прав, закреплённых в Конвенции, и определять с достаточной ясностью объём полномочий, которыми наделяются компетентные органы власти, и порядок их осуществления (см. Хасан и Чауш против Болгарии (Hasan and Chaush v. Bulgaria), (БП), № 30985/96, § 84, ЕСПЧ 2000 XI; и Ахмет Йылдырым, приведённое выше, §§ 57 и 59).

31. Доступ к интернет-СМИ Заявителей был заблокирован согласно ст. 15.3 Закона об информации. Эта норма позволяла Генпрокуратуре или органам, её замещавшим, требовать блокировки трёх категорий контента, в том числе призывов к массовым беспорядкам или участию в публичных мероприятиях, проводимых в нарушение установленного порядка. Однако проверка Судом законности требования не ограничивается установлением того, действовал ли государственный орган в соответствии с буквой национального законодательства. Суд должен также определить, позволяли ли качества рассматриваемого закона выстраивать Заявителям своё поведение так, чтобы защититься от произвольного вмешательства.

32. В настоящем деле, в требовании Генпрокуратуры о блокировке, упоминались призывы к участию в несанкционированных массовых собраниях, тогда как в уведомлении от Роскомнадзора говорилось о призывах к экстремистской деятельности (см. §§ 6 и 7 выше). В п. 2 ст. 15.3 изложены требования в отношении содержания уведомлений от Роскомнадзора, где, в частности, должен указываться URL веб страницы, позволяющий найти противозаконный контент (см. § 12 выше). Уведомления, которые Роскомнадзор направлял в настоящем деле, были составлены с отклонением от этого требования в том отношении, что в них указывался домен всего сайта, вместо указания на определённую проблемную веб-страницу (см. § 7 выше). Это упущение не только нарушало требование о том, что информация, предоставляемая Роскомнадзором, должна позволять определить контент, подлежащий удалению, но оно также лишало Заявителей возможности исправить нарушение через удаление противоправного контента. Не указав URL веб-страниц, которые они считали проблемными, российские органы власти действовали произвольно, что не позволило Заявителям сделать осознанный выбор между удалением и изменением конкретного контента, и сформулировать установленное законом возражение на требование Генпрокуратуры с указанием на определённые веб-страницы.

33. В той степени, в которой основания для меры по блокировке проистекали из требования Генпрокуратуры о блокировке, www.ej.ru и grani.ru были привлечены к ответственности за одобрительные отзывы о протестах и публичных выступлениях в поддержку ответчиков в Болотном деле. Генпрокуратура истолковала эти статьи как равносильные призывам к участию в несанкционированных публичных мероприятиях. Ранее Суд уже признавал понятие «публичного мероприятия, проводимого с нарушением установленного порядка» в ст. 15.3, чрезмерно широким. Оно позволяет Генпрокуратуре выпускать распоряжения о блокировке за любое нарушение порядка проведения публичных мероприятий, независимо от того, насколько они обыденны или безобидны, без обязанности определения вероятности беспорядков или любого действительного ущемления прав других лиц (см. дело Каблиса, приведённое выше, § 93). Он также констатировал, что Генпрокуратура ссылалась именно на это основание для указания на контент, в котором отсутствовали такие призывы (там же, §§ 98-101). Оба этих вывода применимы к обстоятельствам настоящего дела.

34. Публичный протест, который произошёл в 2012 г. на Болотной площади против предположительно подтасованных президентских выборов, привёл к противостоянию между протестующими и полицией, и вылился в многочисленные уголовные разбирательства против его участников (см. Фрумкин против России (Frumkin v. Russia), № 74568/12, §§ 81-142, 5 января 2016 г.; Ярослав Белоусов против России (Yaroslav Belousov v. Russia), №№ 2653/13 и 60980/14, §§ 155-183, 4 октября 2016 г.; Развожжаев против России и Украины (Razvozzhayev v. Russia and Ukraine) и Удальцов против России (Udaltsov v. Russia), № 75734/12 и 2 других, §§ 274-299, 19 ноября 2019 г.). Судебные процессы, проходившие после этого, привлекали пристальное внимание общественности в России. На судебных слушаниях присутствовали политики и представители общественности; некоторые из них были задержаны полицией без обоснования по обвинению в участии в несанкционированном публичном мероприятии (см. Навальный против России (Navalnyy v. Russia), БП), № 29580/12 и 4 других, §§ 35-42 и 125-126, 15 ноября 2018 г.). СМИ Заявителей, www.ej.ru и grani.ru, сообщали о ходе судебных разбирательств и арестах, произведённых полицией, выполняя свой журналистский долг по информированию общества на темы, представляющие общественный интерес, и предлагая различные точки зрения, в том числе критические, в отношении официальной политики (см. Сюрек и Оздемир против Турции (Sürek and Özdemir v. Turkey), (БП), №№ 23927/94 и 24277/94, § 61, 8 июля 1999 г.). В требовании Генпрокуратуры о блокировке не уточнялось, в каких именно частях публикаций упоминались публичные мероприятия, разрешённые или нет, или содержались призывы к общественности участвовать в них (на контрасте с Каблис, приведённом выше, § 102). Выражение поддержки людям, которым были предъявлены обвинения в связи с событиями на Болотной, или тем, которые нашли способы выказать свою солидарность с ответчиками, нельзя расценивать как призывы к несанкционированным публичным мероприятиям. Напоминая о том, что выражение мнения по вопросам, вызывающим общественный интерес, находится под сильной защитой, Суд полагает, что толкование, принятое Генпрокуратурой, не имело действительного основания и, следовательно, было произвольным и явно неумеренным.

35. Генеральный прокурор также заявил, что на сайте www.kasparov.ru было воспроизведено изображение брошюры, призывающей крымчан к совершению «противоправных действий». Эта брошюра явно призывала жителей Крыма не оставаться безмолвными и не сдаваться. В решении Генпрокуратуры не уточнялся характер предположительно незаконных действий, то есть тех элементов, которые делали их незаконными, или положений, позволявших российской прокуратуре определить, какое поведение людей, не являющихся гражданами России и живущих за пределами российской юрисдикции, следует считать незаконным. В любом случае общий термин «незаконные действия» не подпадал ни под одну из трёх категорий запрещённого контента, определённых в разделе 15.3. Из этого следует, что решение Генпрокуратуры в отношении контента на www.kasparov.ru не имело юридического основания.

d) Законная цель и «необходимо ли в демократическом обществе»

36. Суд заключил (см. выше), что в той степени, в которой вмешательство было направлено на контент, считавшийся противозаконным по ст. 15.3, оно не соответствовало порядку, установленному в национальном законодательстве, и вступало в конфликт с требованием законности. Однако в той части, в которой Генпрокуратура потребовала, а Роскомнадзор выполнил распоряжение о блокировке сайтов Заявителей целиком, Суд продолжит своё рассмотрение для того, чтобы установить, преследовала ли блокировка доступа к сайтам целиком законную цель и могла ли она рассматриваться как «необходимая в демократическом обществе».

37. Суд напоминает, что массовая блокировка доступа к сайту является крайней мерой, которую можно сравнить с запретом газеты или телеканала (см. §§ 15 и 16 выше). Применение такой меры намеренно не предполагает разграничения законной и противозаконной информации, которая может находиться на сайте, делает недоступными большие объёмы контента, который не был определён как противозаконный. Блокировка доступа ко всему сайту имеет практическое воздействие на расширение сферы применения распоряжения о блокировке значительно дальше границ противозаконного контента, являвшегося изначальной целью (ср. Ахмет Йылдырым, приведённое выше, § 63).

38. Выше Суд уже сделал вывод о том, что решение относительно противозаконности контента сайтов было принято в настоящем деле, исходя из ложных посылов или совершенно произвольно. Однако даже если сложились исключительные обстоятельства, оправдывавшие блокировку противозаконного контента, меру блокировки доступа ко всему сайту необходимо обосновывать отдельно и в отрыве от обоснования первого распоряжения в отношении противозаконного контента, а также со ссылкой на критерии, установленные и применённые Судом согласно статье 10 Конвенции (см. Ахмет Йылдырым, § 66, и Каблис, § 94, оба приведённые выше). Блокировка доступа к законному контенту никогда не может быть автоматическим следствием другой, более ограничительной меры по блокировке, способом, разрешённым органам власти согласно ст. 15.3, для расширения области применения ограничивающего требования о блокировке для закрытия всего сайта. Любая мера по сплошной блокировке, вмешивающаяся в законный контент или сайт в качестве побочного эффекта применения меры, нацеленной на противозаконный контент или сайты, равносильна произвольному вмешательству в осуществление права владельцев таких сайтов. Правительство не предложило никакого обоснования распоряжения о массовой блокировке. Оно не объяснило, какую законную цель преследовали российские органы власти или какую острую социальную потребность они стремились удовлетворить посредством блокировки доступа к интернет-СМИ Заявителей. Утверждение Заявителей о том, что истинной целью органов власти было подавление доступа к оппозиционным СМИ, вызывает серьёзную озабоченность. Комитет ООН по правам человека и Специальные докладчики подчёркивали, что выбор интернет-СМИ или сайтов в качестве целей для мер по блокировке, поскольку они критикуют правительство или политическую систему, не может считаться необходимым ограничением свободы выражения мнения (см. §§ 16 и 25 выше). Ввиду отсутствия каких-либо оснований для распоряжения о массовых блокировках сайтов Заявителей Суд полагает, что они не преследовали никой законной цели.

e) Механизмы защиты против злоупотреблений

39. Обращаясь к вопросу о механизмах защиты, которые национальное законодательство должно обеспечивать для защиты граждан от чрезмерных и произвольных эффектов мер по блокировке, Суд напоминает о том, что меры по блокировке, принятые перед тем, как было принято судебное решение о противозаконности опубликованного контента, были равнозначны предварительному ограничению, наложенному на публикации. Опасности, присущие предварительным ограничениям, таковы, что они требуют самого пристального изучения со стороны Суда и могут быть оправданы только в исключительных обстоятельствах. Это особенно справедливо в отношении прессы, поскольку новости – товар скоропортящийся, и задержка их публикации, даже на короткий период, вполне может лишать её ценности и интереса (см. Ассоциация «Экин» против Франции (Association Ekin v. France), № 39288/98, § 56, ЕСПЧ 2001 VIII; Кумпана и Мазаре против Румынии (Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania), (БП), № 33348/96, § 118, ЕСПЧ 2004-XI; Ахмет Йылдырым, приведённое выше, § 47, и Каблис, приведённое выше, §§ 90-91). В случаях предварительных ограничений деятельности СМИ, как в настоящем деле, требуется нормативная база для обеспечения жёсткого контроля за рамками ограничений и действенного судебного пересмотра в соответствии с Конвенцией (см. Ахмет Йылдырым, § 64, и Каблис, § 92, оба приведённые выше).

40. Суд полагает, что российское законодательство не предоставляло владельцам интернет-СМИ, таким как Заявители, никаких процессуальных механизмов, способных защитить их от произвольного вмешательства по ст. 15.3 Закона об информации. В ней не требовалась никакая форма участия владельцев сайта в разбирательствах о блокировках. Как изначальное решение Генпрокуратуры, так и выполнение Роскомнадзором распоряжений были осуществлены без уведомлений сторон, чьи права и интересы могли быть затронуты. Закон не требовал от органов власти проведения оценки воздействия мер по блокировке до их применения или обоснования срочности их немедленного выполнения без предоставления заинтересованным сторонам возможности удалить противозаконный контент или направить ходатайство о судебном пересмотре. Меры по блокировке не были санкционированы судом или другим независимым судебным органом, предоставлявшим площадку, на которой заинтересованные стороны могли бы быть услышаны.

41. Суд далее отмечает, что Закон об информации не требует от органов власти обоснования необходимости и соразмерности вмешательства в осуществление свободы выражения мнения онлайн или рассмотрения вопроса о том, можно ли было добиться такого же результата менее радикальными способами. Не требует он также и установления того, что мера по блокировке направлена строго на противозаконный контент и не имеет произвольных или чрезмерных последствий, включая те, которые вытекают из блокировки доступа ко всему сайту.

42. Что касается требования прозрачности, Закон об информации не предусматривает передачи запроса на блокировку, в соответствии с разделом 15.3, владельцам целевых веб-сайтов. В настоящем деле Заявителям были неизвестны основания для требования о блокировке до тех пор, пока доступ к их сайтам не был заблокирован, и они не обратились с ходатайством о судебном пересмотре (см. пункт 7 выше).

43. Наконец, что касается разбирательств, которые Заявители начали для того, чтобы оспорить меры по блокировке, ранее Суд уже констатировал, что рамки свободы усмотрения госорганов по ст. 15.3 таковы, что оспорить меру по блокировке в ходе судебного пересмотра, если не невозможно, то очень трудно (см. Каблис, приведённое выше, § 96). Отсутствуют свидетельства того, что, рассматривая их жалобы, судьи стремились учесть различные затронутые интересы, в частности, оценив необходимость блокировки доступа к сайтам целиком. По мнению Суда, это упущение стало следствием того, что национальные суды не применили постановление Верховного Суда № 21 от 27 июня 2013 г., которое требовало от них принять во внимание критерии, установленные в Конвенции, в толковании Суда (см. Лашманкин и другие против России (Lashmankin and others vs. Russia), № 57818/09 и 14 других, § 217, 7 февраля 2017 г.). Принимая свои решения, суды ограничились установлением того, что Генпрокуратура и Роскомнадзор осуществили свободу, которую им предоставило законодательство (см. пункты 9 и 10 выше). Однако, по мнению Суда, при пересмотре в соответствии с Конвенцией следовало среди прочего принять во внимание и то обстоятельство, что такая мера, делая недоступными большие объёмы информации, существенно ограничила права интернет-пользователей и имела побочный эффект (см. Ахмет Йылдырым, приведённое выше, § 66).

f) Заключение

44. Принимая во внимание приведённый выше анализ, Суд заключает, что вмешательство вследствие применения процедуры согласно ст. 15.3 Закона об информации повлекло чрезмерные и произвольные последствия и что российское законодательство не предоставило Заявителям никакой защиты от злоупотреблений, на которую они имели право согласно принципу верховенства закона в демократическом обществе. Поскольку меры по блокировке были нацелены на все онлайн-СМИ, помимо контента, первоначально определённого как незаконный, вмешательство не имело оправдания в соответствии с пунктом 2 статьи 10. Оно не преследовало никакой законной цели и не было необходимо в демократическом обществе.

45. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЁЙ 10

46. Суд считает, что вопрос о том, имели ли Заявители действенное национальное средство защиты по их жалобам, касавшимся блокировки доступа к их сайтам, следует рассматривать по статье 13 Конвенции во взаимосвязи со статьёй 10. В статье 13 говорится:

«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

A. Приемлемость

47. Суд считает, что эта жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой на основаниях, перечень которых изложен в статье 35 Конвенции, и поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо дела

48. Правительство привело довод о том, что Заявители имели в своём распоряжении такое национальное средство судебной защиты, как кассационное обжалование, но не воспользовались им.

49. Заявители привели довод о том, что российское законодательство не требует от Генпрокуратуры оценки воздействия её требований о блокировке на права вовлечённых сторон. Ни владельцы сайтов, ни суд не были вовлечены ни в одну стадию процедуры блокировки, и оценка различных затронутых интересов или нежелательных последствий блокировки для доступа к законному контенту не проводилась. В своём пересмотре ex post facto меры по блокировке, российские суды ограничили рамки своего изучения выяснением того, соответствовали ли действия Роскомнадзора формaльному порядку издания распоряжений о блокировке. Они не оценивали необходимость полного блокирования сайтов Заявителей и не определяли конкретные веб-страницы, которые могли содержать противозаконный контент. Не провели они и оценку соразмерности мер по блокировке.

50. Третья сторона, вступившая в процесс, Европейский институт информационного общества, заявил, что необходимо было сделать доступными для пострадавшей стороны средства судебной защиты как ex ante, так и ex post. Средства судебной защиты ex ante должны включать в себя предварительное уведомление владельцев целевых сайтов. Средства судебной защиты еx post должны гарантировать, что после выполнения распоряжения о блокировке существуют действенные механизмы, ограничивающие сферу её применения или оспаривающие её по причине возникновения новых обстоятельств.

51. Прежде всего, Суд отмечает, что во время происходивших событий кассационная жалоба не рассматривалась как действенное национальное средство защиты (см. Беркович и другие против России (Berkovich and others vs. Russia), № 5871/07 и 9 других, § 69, 27 марта 2018 г., с дальнейшими ссылками).

52. Суд далее отмечает, что жалоба по статье 13 основывается на тех же фактах, что и те, которые он принимал во внимание, рассматривая жалобу по статье 10 выше. Однако существует различие в характере интересов, находящихся под защитой статьи 13 Конвенции, и тех, которые гарантированы статьёй 10: первая предоставляет процессуальный механизм, а именно «право на действенное средство защиты», тогда как процессуальное требование, содержащееся в последней, является сопутствующим в достижении более широкой цели обеспечения уважения к материальному праву на свободу выражения мнения (см. Ятридис против Греции (Iatridis v. Greece), (БП), № 31107/96, § 65, ЕСПЧ 1999 II). Учитывая различие в назначении механизмов защиты, предоставляемых этими двумя статьями, Суд считает уместным в настоящем деле рассмотреть ряд фактов в соответствии с ними.

53. Суд полагает, что жалоба Заявителей о нарушении их права на свободу выражения мнения небезосновательна. Таким образом, статья 13 требовала, что они должны были иметь в своём распоряжении национальное средство защиты, которое было бы «эффективным» на практике, равно как и в законодательстве, в смысле предотвращения предполагаемого нарушения или предоставления адекватной компенсации любого нарушения, которое уже произошло.

54. Хотя Заявители имели возможность начать разбирательства по пересмотру мер по блокировке и их влияния на работу интернет СМИ, российские суды не рассматривали их жалобы по существу. Они не рассматривали тот факт, что органы власти не выполнили правовое требование указания на проблемные веб страницы или рассмотрения вопроса о необходимости и соразмерности мер по блокировке, или их чрезмерной сферы применения. Таким образом, Суд полагает, что средство защиты, предусмотренное национальным законодательством, не было эффективным в обстоятельствах дела Заявителей (см. Эльвира Дмитриева против России (Elvira Dmitriyeva v. Russia), №№ 60921/17 и 7202/18, § 64, 30 апреля 2019 г.).

55. Таким образом, имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьёй 10.

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

56. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

57. Первый и второй Заявители потребовали по 20 000 евро каждый, и третий Заявитель – 10 000 евро, в качестве возмещения морального вреда. Они заявили, что количество посетителей в месяц на grani.ru рухнуло с 1,6 млн до менее чем 0,3 млн, что новостной рейтинг их сайтов снизился, и что ссылки на публикации в архиве были уничтожены. Третий Заявитель также потребовал 1 000 евро на покрытие судебных издержек.

58. Правительство заявило, что требования в отношении компенсации морального вреда были необоснованными и чрезмерными. Третий Заявитель не представил никаких свидетельств оплаты юридических услуг.

59. Суд назначает каждому из Заявителей 10 000 евро в качестве возмещения морального вреда, а третьему Заявителю – сумму, затребованную в качестве возмещения судебных издержек, с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма.

60. Суд считает справедливым, чтобы процентная ставка равнялась предельному ссудному проценту Европейского центрального банка с добавлением трёх процентных пунктов.

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1. Решает объединить жалобы.

2. Объявляет жалобы приемлемыми.

3. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

4. Постановляет, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в соответствии со статьёй 10.

5. Постановляет:

а) что государство-ответчик обязано выплатить в течение трёх месяцев со дня, в который это постановление становится окончательным, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы с переводом их в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на момент расчёта:

i) 10 000 (десять тысяч евро) каждому Заявителю, с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма, в качестве возмещения морального вреда;

ii) 1 000 (одна тысяча евро) третьему Заявителю, с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма, в качестве возмещения судебных издержек;

b) что с момента истечения вышеуказанных трёх месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трёх процентных пунктов.

6. Отклоняет оставшуюся часть иска Заявителя с требованием справедливой компенсации.

Совершено на английском языке и письменно заверено 23 июня 2020 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

Милан Бляшко,                                                                                                           Пол Лемменс,
юрист                                                                                                                              председатель

Приложение