КАБЛИС против РОССИИ (Case of Kablis v. Russia)

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Третья секция

ДЕЛО «КАБЛИС против РОССИИ»

(Жалобы №№ 48310/16 и 59663/17)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Страсбург

30 апреля 2019 года

Это решение станет окончательным при обстоятельствах, изложенных в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной правке.

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ

09/09/2019

В деле Каблиса против России Европейский суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

Винсент А. Де Гаэтано, председатель,

Бранко Лубарда,

Хеллен Келлер,

Дмитрий Дедов,

Алена Полачкова,

Георгиос А. Сергидес, судьи,

и Стивен Филлипс, юрист секции,

проведя закрытое заседание 2 апреля 2019 г.,

вынес следующее постановление, принятое в указанный день.

 

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было начато после подачи двух жалоб (№№ 48310/16 и 59663/17) против Российской Федерации в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Конвенция) гражданином России Григорием Николаевичем Каблисом (Заявитель) 28 июля 2016 г. и 30 июля 2017 г. соответственно.

2. Заявителя представляли г-н В. Зубков, адвокат, практикующий в Сыктывкаре, г н А. Лаптев, адвокат, практикующий в Москве, и г н Э. Мезак, правозащитник из Сыктывкара, которому председатель Суда предоставил разрешение на представление интересов Заявителя по жалобе № 48310/16. Правительство Российской Федерации (Правительство) представлял г-н М. Гальперин, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.

3. Заявитель жаловался на нарушение его права на свободу выражения мнения и собраний, а также на отсутствие эффективных средств правовой защиты в этом отношении.

4. 27 марта и 8 сентября 2017 г. Правительство было уведомлено о жалобах.

 

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель родился в 1976 г. и проживает в Сыктывкаре.

 

A. Уведомление о публичном мероприятии и блокировка учётной записи Заявителя в социальной сети, а также трёх записей в его интернет-блоге

6. 19 сентября 2015 г. Федеральная служба безопасности (ФСБ) и Следственный комитет Российской Федерации объявили о возбуждении уголовного дела по подозрению в принадлежности к преступной группировке и мошенничестве в отношении губернатора Республики Коми, г-на Гайзера, одного из его заместителей, нескольких высокопоставленных чиновников в правительстве Республики Коми, спикера парламента Республики Коми и представителя Республики Коми в верхней палате российского парламента. Все они были арестованы в один и тот же день.

7. 21 сентября 2015 г. Заявитель вместе с г-жой С. уведомили администрацию Сыктывкара о своём намерении провести «пикет» (пикетирование) с 17:00 до 18:00 25 сентября 2015 г. на перекрёстке улиц Ленина и Коммунистической за памятником Ленину, в котором должны были принять участие пятьдесят человек. Целью мероприятия было «обсуждение ареста правительства Республики Коми».

8. В тот же день Заявитель опубликовал копию своего уведомления от 21 сентября 2015 г. в своём интернет-блоге, где он указал, что цель «пикета» состоит в том, чтобы позволить людям выразить своё мнение по поводу ареста членов правительства Республики Коми. Любые мнения – от одобрения до критики арестов – приветствовались. Он надеялся, что «пикет» будет одобрен. Однако если администрация города предложила бы провести его на окраине города, в том же месте (за памятником Ленину) было бы проведено «народное собрание», которое не требовало предварительного уведомления. Затем Заявитель подверг критике тот факт, что региональные губернаторы назначались президентом, и выразил пожелание, чтобы губернаторы избирались народом. Он поднял вопрос о том, почему г н Гайзер был назначен губернатором Республики Коми в 2010 г., если, согласно материалам расследования, он был членом преступной группировки с 2006 г. Затем он сказал, что обвинения против г-на Гайзера и других, по-видимому, были основаны на очень узкой доказательной базе, что даёт основания полагать, что уголовное дело против них было политически мотивированным. По его мнению, г-н Путин пытался запугать других губернаторов. В любом случае назначенные губернаторы всегда служили интересам тех, кто их назначил. Поэтому он хотел предложить дискуссию о будущем Республики Коми и, в частности, о том, хотел ли народ, чтобы следующий губернатор был определён путём назначения или выборов.

9. Позже, в тот же день, 21 сентября 2015 г., администрация Сыктывкара отказалась утвердить место, выбранное Заявителем, указав, что областной закон № 91-РЗ от 20 ноября 2012 г. запрещал проведение публичных мероприятий на Стефановской площади (см. пункт 34 ниже). Администрация города предложила провести «пикет» в одном из специальных мест для публичных мероприятий, назначенных правительством Республики Коми. Заявитель получил это решение на следующий день, 22 сентября 2015 г.

10. 22 сентября 2015 г. Заявитель опубликовал новую запись в своём интернет-блоге, сообщив читателям, что администрация города отказалась утвердить место проведения мероприятия за памятником Ленину, приложив копию решения администрации от 21 сентября 2015 г. Он сообщил, что вместо этого в то же время и в том же месте будет проведено «народное собрание». Он уточнил, что «народное собрание» – это собрание людей, которые собрались для обсуждений без каких-либо организаторов. В отличие от «пикета», во время «народного собрания» нельзя было использовать плакаты. Заявитель затем заявил, что чиновник, подписавший отказ об утверждении «пикета», был тем же чиновником, который был ответственен за тридцатипроцентное увеличение стоимости отопления в предыдущие два года.
11. 23 сентября 2015 г. Заявитель также опубликовал пост во ВКонтакте, призывая принять участие в публичном обсуждении 25 сентября 2015 г.

12. 24 сентября 2015 г. аккаунт Заявителя во ВКонтакте был заблокирован администратором по распоряжению Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и СМИ и заместителя генерального прокурора Российской Федерации. Заместитель генерального прокурора установил, что пост во ВКонтакте, являющийся общедоступным и описанный в пункте 11 выше, содержал информацию о «пикете», который должен был состояться 25 сентября 2015 г. на перекрёстке улиц Ленина и Коммунистической. Однако администрация города отказалась разрешить «пикет», поскольку в этом месте было запрещено проведение публичных мероприятий. Таким образом, эта публикация представляла собой агитацию за участие в незаконных публичных мероприятиях в нарушение пункта 1 статьи 10 Закона о публичных мероприятиях (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. в деле Лашманкина и других против России (Lashmankin and Others v. Russia), № 57818/09 и другие, § 249, 7 февраля 2017 г.). Таким образом, учётная запись Заявителя во ВКонтакте была заблокирована в соответствии с разделом 15.3 (1) Закона об информации (см. пункт 36 ниже).

13. 25 сентября 2015 г. Заявитель опубликовал третью запись в своём блоге. Он интересовался, что могло бы произойти, если бы в тот день на «народное собрание» пришло большое количество людей. Он не верил, что это заставило бы Кремль изменить свою политику, назначить ответственного местного чиновника губернатором Республики Коми или прекратить необоснованные обвинения в адрес г-на Гайзера. Однако он заявил, что высокий уровень участия продемонстрировал бы, что люди не боятся высказывать своё мнение. ФСБ и Генеральная прокуратура боялись политически активных людей. Он призвал всех прийти на народное собрание, чтобы предотвратить подобные ситуации в будущем.

14. В тот же день администратор интернет-сайта, на котором размещался блог Заявителя, сообщил ему по электронной почте, что доступ к трём записям блога, описанным в пунктах 8, 10 и 13 выше, был ограничен по распоряжению Генеральной прокуратуры, поскольку было установлено, что в них содержались призывы участвовать в публичных мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.

15. Около семи часов вечера 25 сентября 2015 г. около пятидесяти человек собрались возле памятника Ленину. «Народное собрание» прошло мирно и без каких-либо помех.

 

B. Судебное рассмотрение отказа в утверждении места проведения «пикета»

16. 26 октября 2015 г. Заявитель обжаловал в Сыктывкарском городском суде решение городской администрации от 21 сентября 2015 г. об отказе в утверждении места проведения «пикета». Он представил, в частности, что «пикет» должен был состояться в пятидесяти метрах от Стефановской площади. В любом случае это не вызвало бы беспокойства или неудобств. Специально обозначенные места, предложенные городской администрацией, были неподходящими.

17. 18 ноября 2015 г. Сыктывкарский городской суд отклонил жалобу Заявителя. После цитирования статьи 11 Конвенции, применимых внутригосударственных положений и решения Конституционного суда от 2 апреля 2009 г. (см. Краткое изложение положений внутригосударственного права, приведённое выше в деле Лашманкина и других против России (Lashmankin and Others), §§ 255-259), суд постановил:

«Аргумент Заявителя о том, что мероприятие утратило бы смысл, если бы проводилось в местах, предложенных [администрацией города], является необоснованным. По сути, закон требует, чтобы организаторы предпринимали разумные и достаточные усилия для достижения компромисса на основе баланса интересов, чтобы воспользоваться правом на свободу собраний. В ситуации, когда запрет на проведение публичного мероприятия отсутствует, и предлагается альтернативное место, организаторы не могут отклонить без уважительных причин условия, предложенные властями для проведения мероприятия.

Указ № 598 от 25 декабря 2012 г. правительства Республики Коми установил [специальные места для проведения публичных мероприятий в Сыктывкаре], обеспечил, чтобы они соответствовали целям публичных мероприятий и были доступны для общественного транспорта, разрешил организаторам и участникам публичных мероприятий пользоваться коммунальными услугами, установил необходимость соблюдать санитарные нормы и правила, а также гарантировал безопасность организаторов и участников общественных мероприятий.

В решении [городской администрации] от 21 сентября 2015 г. упоминаются те места, которые были предложены в качестве альтернативы [месту, выбранному Заявителем].

Постановление [городской администрации] № 9/3483 от 4 сентября 2013 г. внесло поправки в указ №10/4160 от 28 октября 2008 г. о местах (земельных участках), где публичные мероприятия были запрещены. В соответствии с изменённым указом запрещалось проводить публичные мероприятия в месте, выбранном Заявителем – на перекрёстке улиц Ленина и Коммунистической.

При таких обстоятельствах предложение муниципального органа об изменении места проведения публичного мероприятия г-на Каблиса было вполне обоснованным и законным… Суд считает, что отказ утвердить место проведения по причинам, указанным в решении [городской администрации], было законным и приемлемым…

Решение [городской администрации] от 21 сентября 2015 г. по делу г-на Каблиса было принято в сроки, установленные законом, и содержало причины, оправдывающие невозможность проведения публичного мероприятия в выбранном месте, обоснованное предложение об изменении местоположения и объяснение порядка уведомления о публичных мероприятиях. Поэтому Заявитель не был лишён возможности осуществить своё конституционное право проводить [публичные мероприятия] в порядке, установленном [Законом о публичных мероприятиях].

Права и свободы Заявителя в соответствии со статьями 10 и 11 Конвенции не были ограничены оспариваемым решением, не было никаких препятствий, мешающих Заявителю воспользоваться его конституционными правами».

18. Заявитель подал апелляцию. Он утверждал, в частности, что перекрёсток улиц Ленина и Коммунистической находился вне зоны, где публичные мероприятия были запрещены региональным законом № 91-РЗ. Постановление городской администрации № 9/3483, которое якобы запрещало публичные мероприятия в этом месте, никогда не публиковалось и поэтому было недоступно для общественности.

19. 28 января 2016 г. Верховный суд Республики Коми оставил в силе решение от 18 ноября 2015 г., признав его законным, аргументированным и обоснованным. Он постановил:

«[Районный] суд отклонил жалобу по существу, поскольку оспариваемый отказ утвердить выбранное место проведения пикета был вынесен компетентным органом в порядке, установленном законом. Муниципальные власти предоставили Заявителю объективную возможность воспользоваться его конституционными и конвенционными правами.

[Районный] суд правильно применил [Закон об общественных мероприятиях], предусматривающий условия для осуществления права на мирные собрания, гарантированного статьёй 31 Конституции…

Оценив доказательства, содержащиеся в материалах дела, [районный] суд пришёл к правильному выводу о том, что предложение [городской администрации] об изменении места проведения публичного мероприятия, выбранного организаторами, было обосновано и оправдано необходимостью уважать баланс интересов сторон и обеспечить общественную безопасность.

Как правильно установлено [районным] судом, проведение публичных мероприятий в месте, выбранном Заявителем, на перекрёстке улиц Ленина и Коммунистической, запрещается.

Указом № 598 от 25 декабря 2012 г. правительства Республики Коми определены [специальные места для проведения политических публичных мероприятий в Сыктывкаре].

Выбор места проведения мероприятия и его утверждение муниципальными властями не ограничивали право участников на свободу мнений и их свободное выражение. Аргумент о невозможности проведения мероприятия был гипотетическим и не основывался на каких-либо веских причинах, объясняющих, почему места, предложенные [администрацией города], были несовместимы с целями публичного мероприятия, к которым стремились организаторы, и его социальной и политической значимостью.

[Районный] суд правильно определил в своём решении, что в соответствии с пунктом 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод не должно нарушать права и свободы других людей. Поэтому проведение публичного мероприятия некоторыми гражданами не должно создавать ситуацию, когда другие граждане произвольно лишаются возможности пользоваться своими правами в соответствии с установленными порядком и традициями. Поэтому были объективные и достаточные причины, объясняющие, почему было невозможно утвердить место публичного мероприятия, выбранное организаторами, для предложения об изменении места проведения с целью обеспечения баланса между правами организаторов и правами третьих лиц.

[Городская администрация] не пренебрегла рассмотрением запроса об утверждении места проведения публичного мероприятия и дала свой ответ Заявителю в установленные законом сроки. В ответе содержались причины, объясняющие, почему было невозможно провести публичное мероприятие в выбранном месте, и обоснованное предложение об изменении места проведения. По мнению суда, конституционные права и интересы Заявителя были соблюдены, и не было нарушения статьи 11 [Конвенции], гарантирующей свободу собраний, или [Закона об общественных мероприятиях]. Закон не гарантирует организатору публичного мероприятия безусловное право на проведение публичного мероприятия в месте, которое он считает наиболее соответствующим его политической и социальной значимости.

[Администрация города] выполнила своё законное обязательство предложить альтернативное место для публичного мероприятия, которое было бы совместимо с его целями. Предлагаемые места были адекватной альтернативой выбранному местоположению и соответствовали его целям.

Поэтому [районный] суд правильно отклонил жалобу.

Аргументы, изложенные в апелляционных представлениях, ограничиваются утверждением о том, что оспариваемое решение [администрации города] об отказе в утверждении места, выбранного для публичного мероприятия на Стефановской площади, нарушило права истца на свободу собраний, выражения мнений, совести и религии. Эти аргументы основаны на неправильной оценке фактов дела и неправильном толковании применимых правовых норм. Поэтому они не гарантируют отмену решения [районного] суда…

Оспариваемое решение [городской администрации] соответствовало [Закону о публичных мероприятиях], было принято в рамках полномочий муниципальных властей и отвечало интересам обеспечения общественного порядка с целью предотвращения беспорядков, защиты здоровья и нравственности, а также защиты прав и свобод других лиц. Следовательно, это не нарушает права Заявителя».

20. Заявитель подал кассационную жалобу. Он повторил свои предыдущие аргументы и добавил, что публичные мероприятия регулярно проводились на перекрёстке улиц Ленина и Коммунистической.

21. 19 июля 2016 г. судья Верховного суда Республики Коми отказался направить кассационную жалобу Заявителя в Президиум этого суда для рассмотрения, не обнаружив существенных нарушений материального или процессуального права, которые повлияли бы на исход разбирательства.

 

C. Судебный пересмотр решений о блокировке аккаунта Заявителя во ВКонтакте, а также трёх записей в его интернет-блоге

22. 25 декабря 2015 г. Заявитель обжаловал в Сыктывкарском городском суде решения прокуратуры о блокировке его учётной записи во ВКонтакте и трёх записей в его интернет-блоге. Он утверждал, что эти меры не были необходимы в демократическом обществе и поэтому нарушили его право на свободу выражения мнения. Он утверждал, что ему был причинён моральный вред.

23. 5 апреля 2016 г. Сыктывкарский городской суд отклонил иск Заявителя. Процитировав статью 10 Конвенции и раздел 15.3 Закона об информации (см. пункт 36 ниже) и отметив, что городская администрация отказалась утвердить «пикет» в месте, выбранном Заявителем, суд постановил:

«Несмотря на отсутствие разрешения на проведение публичного мероприятия, [Заявитель] описал подготовку к его проведению на своей странице в социальной сети ВКонтакте и в своём блоге… призывая неограниченную аудиторию участвовать в несанкционированном публичном мероприятии…

В настоящем случае доступ к информации, опубликованной Заявителем, был ограничен, поскольку он нарушил правила распространения информации, в частности, распространение информации, содержащей призывы к участию в публичном мероприятии, проводимом с нарушением установленного порядка. При таких обстоятельствах ограничение имело юридическую основу и преследовало цель предотвращения нарушений закона в сфере распространения информации. Вопреки утверждениям Заявителя, его свобода выражения мнения не была ограничена, поскольку доступ был заблокирован к информации, распространяемой в нарушение закона, а не в связи с содержанием заявлений истца о целях рассматриваемого публичного мероприятия (для обсуждения вопроса об аресте правительства Республики Коми).

Ограничение доступа ко всей учётной записи во ВКонтакте, а не к конкретному посту, также имело юридическую основу, которая, по существу, предусматривает ограничение доступа ко всей учётной записи, принимая во внимание характер распространения в реальном времени общедоступного контента в интернете.

С учётом вышеизложенного и с учётом того, что Заявитель может создавать и распространять новые сообщения в Интернете, его личные неимущественные права не были нарушены. Следовательно, иск должен быть отклонён».

24. 7 июля 2016 г. Верховный суд Республики Коми оставил в силе это решение, указав, что оно было законным, обоснованным и оправданным.

25. 14 декабря 2016 г. судья Верховного суда Республики Коми отказался направить кассационную жалобу, поданную Заявителем, в Президиум суда для рассмотрения. Он, в частности, постановил, что участие в публичных мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, несовместимо с общественным порядком. Ограничение доступа к информации, содержащей такие призывы, преследовало цель предотвращения более серьёзных нарушений общественного порядка.

26. 31 января 2017 г. судья Верховного Суда Российской Федерации отказался направить кассационную жалобу Заявителя на рассмотрение в Гражданскую палату Верховного Суда, указав, что не было никаких существенных нарушений норм материального или процессуального права, которые повлияли бы на исход судебного разбирательства.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО

А. Порядок уведомления и проведения публичных мероприятий

27. Краткое резюме национальных положений о порядке уведомления и проведения публичных мероприятий, о соответствующих процедурах судебного контроля и об ответственности за нарушения, допущенные в ходе публичных мероприятий, изложены в деле Лашманкина и других (упомянуто выше, §§ 216-312).

28. С тех пор применимые внутренние положения были истолкованы Верховным Судом следующим образом.

29. Пленарное постановление Верховного Суда № 28 от 26 июня 2018 г. касается применения законодательства, регулирующего публичные мероприятия при судебном рассмотрении административных жалоб и дел об административных правонарушениях. Оно предусматривает, что отказ в утверждении публичного мероприятия, касающийся его места или времени, или способа проведения, может быть обжалован в суде либо организатором мероприятия, либо лицом, назначенным организатором для выполнения определённых организационных задач (пункт 2). При рассмотрении таких административных жалоб суды должны изучить вопрос о том, было ли вмешательство государственного органа в право на свободу публичных собраний законным, необходимым и соразмерным законной цели. Суды должны изучить все представленные государственным органом основания и доказательства и оценить, являлись ли причины вмешательства значимыми и достаточными (пункт 9). Кроме того, постановление № 28 предусматривает, что суды должны проверить, было ли сделано предложение об изменении места или времени публичного мероприятия, или способа его проведения в трёхдневный установленный законом срок. Несоблюдение этого срока означает, что публичное мероприятие должно считаться одобренным по умолчанию (пункт 10).

30. Постановление № 28 также предусматривает, что суды должны учитывать, что предложение об изменении места или времени публичного мероприятия, или способа его проведения не должно быть произвольным или необоснованным. Они должны упомянуть конкретные факты, показывающие, что соблюдение общественных интересов делает невозможным проведение публичного мероприятия в выбранном месте или в выбранное время. Такие общественные интересы могут включать: нормальное функционирование основных коммунальных служб, социальной и транспортной инфраструктур и средств связи (например, аварийно техническое обслуживание инженерных и технических сетей); поддержание общественного порядка и безопасности граждан (как участников публичного мероприятия, так и прохожих, в том числе из-за риска обрушения здания или ожидаемого количества участников, превышающего максимальную вместимость места); нарушение пешеходного или дорожно-транспортного движения или доступа граждан к жилым помещениям или к социальным и транспортным средствам) и другие подобные соображения. В то же время неудобства, причинённые гражданам публичным мероприятием или предположением властей, что существует риск возникновения таких неудобств, сами по себе не могут считаться вескими причинами для изменения места или времени публичного мероприятия. Например, необходимость временного перенаправления пешеходного или дорожно-транспортного движения не может считаться уважительной причиной для изменения места или времени публичного мероприятия, при условии, что возможно гарантировать, что движение и поведение всех участников мероприятия будет соответствовать установленным правилам и не приведёт к дорожно транспортным происшествиям. С другой стороны, нарушение пешеходного или дорожного движения или риск нарушения функционирования основных коммунальных служб могут считаться вескими причинами для предложения изменить место или время публичного мероприятия при условии, что проведение публичного мероприятия нарушит требования безопасности дорожно транспортного движения или движения общественного транспорта или ограничит доступ граждан к жилым помещениям или общественным объектам независимо от мер, принятых государственным органом, для обеспечения соблюдения таких требований. Поэтому государственный орган должен представить в суд доказательства конкретных фактов, делающих невозможным проведение публичного мероприятия в выбранном месте или в выбранное время. Суды не могут принимать во внимание какие либо обстоятельства, которые не были упомянуты в предложении об изменении места или времени публичного мероприятия (пункт 12).

31. Постановление № 28 также предусматривает, что суды должны принимать во внимание, что государственный орган должен предложить конкретные альтернативные место и время проведения публичного мероприятия, совместимые с его целями и его социальным и политическим значением. Если в утверждении мероприятия отказано, потому что проводить публичные мероприятия в выбранном месте запрещено, государственный орган может предложить альтернативное место для этого мероприятия. Организатор должен ответить в письменном виде, указав, принимает ли предложенное альтернативное место и/или время, не позднее, чем за три дня до запланированной даты проведения мероприятия. Организатор также может предложить другое место или время для утверждения. Однако если организатор хочет изменить дату мероприятия, он должен подать новое уведомление (пункт 13).

32. Постановление № 28 также объясняет, что информация о публичных мероприятиях, проводимых в частных помещениях с неограниченным публичным доступом (например, в торговых центрах), должна быть доведена до сведения государственных органов. Организатор должен приложить к уведомлению о публичном мероприятии согласие, подписанное владельцем помещения (пункты 8 и 14). Нет необходимости уведомлять о публичном мероприятии, запланированном в специально отведённом для публичных мероприятий месте при условии, что количество участников не будет превышать количество, разрешённое для каждого такого места региональным законодательством. Организатор должен обеспечить безопасность участников и, следовательно, должен сделать запрос о любых других мероприятиях, запланированных в том же месте в то же время, чтобы убедиться, что максимальная вместимость места не будет превышена. Тот факт, что организатор проинформировал государственный орган о предполагаемом публичном мероприятии, будет принят во внимание, если ответственность за неспособность обеспечить общественный порядок и безопасность будет нести именно организатор. Государственный орган может предложить изменить место или время публичного мероприятия, которое будет проводиться в специально отведённом месте и не требует предварительного уведомления, только если запланировано проведение другого публичного мероприятия в том же месте и в то же время, и: i) количество участников двух одновременных мероприятий превысит максимальную вместимость места; ii) или будет невозможно обеспечить мирный характер одновременных событий посредством применения мер безопасности, которые обычно используются на публичных мероприятиях с сопоставимым числом участников, то есть необходимо будет применять исключительные меры безопасности (пункт 15). С другой стороны, культурное мероприятие, ярмарка или какое-либо другое массовое мероприятие, не подпадающее под действие Закона о публичных мероприятиях, которое планируется провести в том же специально отведённом месте в одно и то же время, само по себе не может служить законным основанием для предложения изменить место или время публичного мероприятия. Это может служить законным основанием для предложения изменить место или время публичного мероприятия, только если информация об этом массовом мероприятии была должным образом опубликована, и невозможно обеспечить безопасность на этих двух мероприятиях, если они проводятся одновременно (пункт 16).

33. Наконец, постановление № 28 предусматривает, что, если суд удовлетворил административную жалобу до запланированной даты проведения публичного мероприятия, он может потребовать, чтобы государственный орган не препятствовал публичному мероприятию в том месте и в то время, которые были выбраны организаторами. Если государственный орган представил доказательства того, что новые основания, объективно препятствующие проведению публичного мероприятия в выбранном месте или в выбранное время, возникли после оспариваемого решения, суд может потребовать, чтобы государственный орган пересмотрел вопрос о месте, времени или способе проведения мероприятия в течение определённого срока (пункт 20).

 

B. Законодательство Республики Коми о публичных мероприятиях

34. Статья 5 Закона Республики Коми № 91-РЗ от 29 ноября 2012 г. о проведении публичных мероприятий в Республике Коми предусматривает:

«В целях защиты прав и свобод человека и гражданина, законности, общественного порядка и общественной безопасности с учётом того, что проведение публичных мероприятий может привести к нарушению функционирования коммунальных, транспортных, социальных или коммуникационных служб, затруднению движения пешеходов или дорожного движения или доступа граждан к жилым зданиям или транспортным и социальным услугам, в Республике Коми запрещено проводить публичные мероприятия в следующих местах, в дополнение к местам, где проведение публичных мероприятий запрещено в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Федерального закона о публичных мероприятиях:

1) Стефановская площадь в г. Сыктывкаре;

2) железнодорожные вокзалы, автовокзалы, рынки, аэропорты, учебные заведения, здания учебных заведений, культовые сооружения и зоны в радиусе пятидесяти метров от входа в эти объекты;

3) детские игровые площадки, места, отведённые муниципальными властями для отдыха и активного отдыха детей, пешеходные тротуары, автобусные остановки, общественные парковки;

4) здания в аварийном состоянии и зоны в радиусе пятидесяти метров от входа в такие здания;

5) строящиеся, реконструируемые или ремонтируемые здания и участки в радиусе пятидесяти метров от входа в такие здания;

6) здания, занимаемые областными органами власти Республики Коми, филиалами федеральной власти Республики Коми, муниципальными органами власти Республики Коми, государственными учреждениями в Республике Коми и районах в радиусе пятидесяти метров от входа в эти здания».

35. Постановлением администрации Сыктывкара № 9/3483 от 4 сентября 2013 г. описан периметр зоны в непосредственной близости от Конституционного суда Республики Коми, где проведение публичных мероприятий было запрещено. Периметр охватывал всю Стефановскую площадь и прилегающие улицы, включая площадь на пересечении улиц Ленина и Коммунистической.

 

C. Закон об информации

36. Статья 15.3 Закона № 149-ФЗ от 27 июля 2006 г. «Об информации, информационных технологиях и защите информации» (Закон об информации) в действующей на тот момент редакции предусматривает:

«1. 1. В случае обнаружения в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети Интернет, информации, содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, включая случай поступления уведомления о распространении такой информации от федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, организаций или граждан, Генеральный прокурор Российской Федерации или его заместители направляют требование в федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, о принятии мер по ограничению доступа к информационным ресурсам, распространяющим такую информацию.

2. Федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, на основании обращения, указанного в части 1 настоящей статьи, незамедлительно:

1) направляет по системе взаимодействия операторам связи требование о принятии мер по ограничению доступа к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети Интернет, или к информации, размещённой на нем и содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка. Данное требование должно содержать доменное имя сайта в сети Интернет, сетевой адрес, указатели страниц сайта в сети Интернет, позволяющие идентифицировать такую информацию;

2) определяет провайдера хостинга или иное лицо, обеспечивающее размещение в информационно-телекоммуникационной сети, в том числе в сети Интернет, указанного информационного ресурса, обслуживающего владельца сайта в сети Интернет, на котором размещена информация, содержащая призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка;

3) направляет провайдеру хостинга или иному указанному в пункте 2 настоящей части лицу уведомление в электронном виде на русском и английском языках о нарушении порядка распространения информации с указанием доменного имени и сетевого адреса, позволяющих идентифицировать сайт в сети Интернет, на котором размещена информация, содержащая призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, а также указателей страниц сайта в сети Интернет, позволяющих идентифицировать такую информацию, и с требованием принять меры по удалению такой информации;

4) фиксирует дату и время направления уведомления провайдеру хостинга или иному указанному в пункте 2 настоящей части лицу в соответствующей информационной системе.

3. После получения по системе взаимодействия требования федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, о принятии мер по ограничению доступа оператор связи, оказывающий услуги по предоставлению доступа к информационно-телекоммуникационной сети Интернет, обязан незамедлительно ограничить доступ к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети Интернет или к информации, размещённой на нем и содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.

4. В течение суток с момента получения уведомления, указанного в пункте 3 части 2 настоящей статьи, провайдер хостинга или иное указанное в пункте 2 части 2 настоящей статьи лицо обязаны проинформировать об этом обслуживаемого ими владельца информационного ресурса и уведомить его о необходимости незамедлительно удалить информацию, содержащую призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.

5. В случае если владелец информационного ресурса удалил информацию, содержащую призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, он направляет уведомление об этом в федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи. Такое уведомление может быть направлено также в электронном виде.

6. После получения уведомления, указанного в части 5 настоящей статьи, и проверки его достоверности федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, обязан незамедлительно уведомить по системе взаимодействия оператора связи, оказывающего услуги по предоставлению доступа к информационно-телекоммуникационной сети Интернет, о возобновлении доступа к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети Интернет.

7. После получения уведомления, указанного в части 6 настоящей статьи, оператор связи незамедлительно возобновляет доступ к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети Интернет».

 

D. Административное производство

37. Административно-процессуальный кодекс (Закон № 21-ФЗ от 8 марта 2015 г.), вступивший в силу 15 сентября 2015 г., предусматривает, что жалобы на решения, действия или бездействие государственных и муниципальных органов власти и должностных лиц должны быть рассмотрены Верховным судом в течение месяца после получения или в течение двух месяцев, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом для определённых категорий дел (пункт 1 статьи 226).

 

ВОПРОСЫ ПРАВА

I. ОБЪЕДИНЕНИЕ ЖАЛОБ

38. В соответствии с пунктом 1 Правила 42 Регламента Суда, Суд принимает решение объединить жалобы.

 

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 11 КОНВЕНЦИИ

39. Заявитель жаловался на ограничения, наложенные властями на место проведения его публичного мероприятия. Он ссылался на статьи 10 и 11 Конвенции. Суд рассмотрит жалобу в соответствии со статьёй 11, истолкованной в случае необходимости в свете статьи 10 (см. дело Лашманкина и других, упомянутое выше, §§ 363-365).

Статья 11 гласит следующее:

«1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооружённых сил, полиции или административных органов Государства».

 

A. Приемлемость жалобы

40. Европейский суд отмечает, что власти Российской Федерации не ставили вопрос о соблюдении Заявителем правила шестимесячного срока. Ранее Суд установил, что применение этого правила не должно отменяться исключительно потому, что Правительство не заявило соответствующее предварительное возражение (см. Блечич против Хорватии (Blečić v. Croatia), (БП), № 59532/00, § 68, ECHR 2006- III, и Уокер против Соединённого Королевства (Walker v. the United Kingdom), (реш.), № 34979/97, ECHR 2000-I). Поэтому Суд считает целесообразным рассмотреть этот вопрос в настоящем деле.

41. В своём решении по делу Алексеева против России (Alekseyev v. Russia), (№ 4916/07 и 2 других, § 99, 21 октября 2010 г.) Суд установил, что российское законодательство, действующее на тот момент, не предусматривало превентивных средств правовой защиты, и на этом основании он установил нарушение статьи 13. Впоследствии в деле Лашманкина и других (упомянутое выше, §§ 356-360), касающемся событий в период между 2009 и 2012 гг., Суд установил, что средства правовой защиты, предусмотренные бывшей главой 25 Гражданского процессуального кодекса (ГПК) и Законом о пересмотре судебных решений, доступные заявителям в рассматриваемый период времени, – в дополнение к их неспособности предоставить подлежащее исполнению судебное решение в случае отказа властей утвердить место, время или способ проведения публичного мероприятия до его запланированной даты, – имели недостаточную сферу рассмотрения. Любое рассмотрение ограничивалось проверкой законности предложения властей об изменении места или времени публичного мероприятия или способа его проведения и не включало оценку его «необходимости» или «пропорциональности». Этот вывод может быть истолкован как означающий, что средства правовой защиты в соответствии с бывшей главой 25 ГПК и Законом о судебном пересмотре были неэффективными как для предотвращения предполагаемого нарушения, так и для обеспечения адекватного возмещения за уже допущенное нарушение.

42. Однако настоящее дело касается фактов, которые произошли после 15 сентября 2015 г., когда вступил в силу новый Кодекс административного судопроизводства (КАС). Учитывая, что КАС внёс существенные изменения в применимые процедуры судебного пересмотра, и Суд ещё не оценил эффективность процедуры судебного пересмотра в соответствии с КАС, Суд считает, что попытка использовать это средство правовой защиты не была для Заявителя необоснованной для того, чтобы дать национальным судам возможность урегулировать вопросы через национальную правовую систему, тем самым соблюдая принцип, согласно которому механизм защиты, установленный Конвенцией, является вспомогательным по отношению к национальным системам, защищающим права человека (см. аналогичную позицию по делу Зубкова и других против России (Zubkov and Others v. Russia), № 29431/05 и 2 других, § 106, 7 ноября 2017 г.).

43. Суд отмечает, что Заявитель подал жалобу в судебном порядке на отказ администрации города утвердить место своего «пикета» после запланированной даты. Таким образом, он принял решение не использовать возможность, предусмотренную национальным законодательством, для рассмотрения его жалобы до запланированной даты мероприятия, а именно использовать процедуру судебного пересмотра в соответствии с КАС в качестве превентивной меры. Он предпочёл использовать эту процедуру для получения подтверждения и/или в сочетании с последующим гражданским иском о возмещении за предполагаемое нарушение его права на свободу собраний, которое уже имело место.

44. Соответственно, Европейский суд находит, что, подав жалобу в течение шести месяцев после вынесения окончательного постановления в ходе судебного пересмотра, Заявитель выполнил правило шести месяцев.

45. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в свете подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Она не является неприемлемой ни каким иным основаниям. Таким образом, она должна быть объявлена приемлемой.

 

B. Существо жалобы

1. Представления сторон

46. Заявитель утверждал, что Стефановская площадь была главной площадью в городе Сыктывкаре, где исторически проводилось много публичных мероприятий. Она была большой и закрытой для движения, поэтому идеально подходила для публичных мероприятий. В 2011 г. Конституционный суд Республики Коми переехал на седьмой этаж здания на этой площади; после этого администрация города запретила проведение каких-либо публичных мероприятий на Стефановской площади (см. пункты 34 и 35 выше). Ссылаясь на решение Конституционного суда от 17 июля 2007 г. (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. в деле Лашманкина против России, упомянутое выше, § 254), Заявитель утверждал, что периметр зоны вблизи Конституционного суда Республики Коми должен был определяться на основе земельного или градостроительного реестра и должен был быть объективно обоснован с целью обеспечения нормального функционирования этого суда. Постановление Сыктывкарской городской администрации об определении периметра зоны в районе Конституционного суда Республики Коми (см. пункт 35 выше) не соответствовало этим критериям, в частности, потому, что оно устанавливало зону общей площадью около 51 800 кв. м, состоящую из нескольких участков и частей земельных участков, зарегистрированных отдельно в градостроительном реестре. Такой большой периметр не был необходим для обеспечения нормального функционирования этого суда, который занимал несколько отделений на седьмом этаже офисного здания. Также не было необходимости запрещать проведение публичных мероприятий в окрестностях суда в периоды, когда он не заседал, а также в выходные и праздничные дни. Заявитель представил список из двадцати праздничных публичных мероприятий, проведённых на Стефановской площади в 2016 г., показывая, что запрет не всегда соблюдался.

47. Заявитель также утверждал, что выбранное им место находилось поблизости от Стефановской площади, а не в её пределах; запрет, установленный статьёй 5 Закона Республики Коми № 91-РЗ (см. пункт 34 выше), на которую ссылалась городская администрация, поэтому не подлежал применению. Действительно, национальные суды ссылались на постановление городской администрации № 9/3483 (см. пункт 35 выше), а не на это положение. Этот указ, однако, был дефектным по причинам, указанным в пункте 46 выше. Место, выбранное Заявителем, находилось на расстоянии 160 м от периметра зоны в окрестностях Конституционного суда Республики Коми, как это должно было быть определено в соответствии с постановлением Конституционного суда от 17 июля 2007 г. Наконец, специально отведённые места для проведения публичных мероприятий, предложенные городской администрацией в качестве альтернативы выбранному Заявителем месту, были отдалёнными и безлюдными и, следовательно, неподходящими.

48. Правительство утверждало, что вмешательство в права Заявителя было законным, преследовало законную цель и было соразмерно этой цели. Внутренние правовые положения, регулирующие уведомление и проведение публичных мероприятий, обеспечивают справедливый баланс между интересами организаторов и участников таких мероприятий с одной стороны и всех других с другой стороны, в частности, путём обеспечения адекватных мер по предотвращению и наказанию нарушений общественного порядка и общественной безопасности.

49. Власти также утверждали, что в Законе о публичных мероприятиях был определён список мест, где проведение публичных мероприятий было запрещено (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. в деле Лашманкина и других, приведённом выше, § 223). Этот запрет был оправдан особым правовым режимом, касающимся этих мест, и необходимостью обеспечения их безопасности. В частности, ссылаясь на решение Конституционного суда от 29 мая 2007 г. (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. в деле Лашманкина и других, упомянутом выше, § 253), Правительство утверждало, что целью запрета на проведение публичных мероприятий вблизи зданий судов являлась защита независимости судебной власти и предотвращение давления на судей. Следовательно, ограничение было оправданным и не нарушало конституционные права граждан. Периметр зоны в районе Конституционного суда Республики Коми был определён указом администрации города Сыктывкара № 9/3483 от 4 сентября 2013 г. (см. пункт 35 выше); место, выбранное Заявителем, находилось в этом периметре. Поэтому национальные власти предложили ему изменить место проведения своего мероприятия на одно из специально отведённых мест для проведения публичных мероприятий. Заявитель не представил достаточного количества свидетельств, чтобы доказать, что эти места были неподходящими для его целей: они находились в городе Сыктывкаре, были открыты для публики и достаточно велики, чтобы вместить большое количество участников.

Правительство отметило, что публичные мероприятия регулярно проводились в специально отведённых местах в Сыктывкаре. Они представили копии девяноста одного уведомления о публичных мероприятиях, поданных последователями ведической культуры, а также дюжину уведомлений, поданных другими ассоциациями, которые будут проводиться в специально отведённых местах. Заявитель сам провёл там публичное мероприятие в июле 2016 г. после того, как администрация города предложила одно из специально отведённых мест для организованного им митинга.

2. Оценка Суда

50. Сторонами не оспаривалось, что предложение об изменении места проведения публичного мероприятия Заявителя представляло собой вмешательство в его право на свободу мирных собраний (см. дело Лашманкина и других, упомянутое выше, §§ 404-409). Остаётся установить, было ли вмешательство «предусмотрено законом», преследовало ли оно одну или несколько законных целей в соответствии с пунктом 2 статьи 11 и было ли оно «необходимым в демократическом обществе» для достижения поставленной цели или целей (см. Кудревичюс и другие против Литвы (Kudrevičius and Others v. Lithuania), (БП), № 37553/05, § 102, ЕКПЧ 2015).

51. Суд отмечает, что национальные власти ссылались на два правовых положения, запрещающих публичные мероприятия в месте, выбранном Заявителем: в то время как городская администрация опиралась на региональный закон, запрещающий публичные мероприятия на Стефановской площади в Сыктывкаре (см. пункты 9 и 34 выше), национальные суды ссылались на постановление городской администрации о разграничении периметра зоны в непосредственной близости от Конституционного суда Республики Коми (см. пункты 17 и 35 выше), где проведение публичных мероприятий было запрещено статьёй 8 Закона о публичных мероприятиях (краткое изложение внутреннего законодательства см. дело Лашманкина и других, упомянутое выше, §§ 223 225).

52. Что касается решения национальных судов о том, что место, выбранное Заявителем, находилось в непосредственной близости от Конституционного суда Республики Коми, Суд уже установил, что общий запрет в соответствии с разделом 8 Закона о публичных мероприятиях на проведение публичных мероприятий в окрестностях здания суда несовместим с пунктом 2 статьи 11, учитывая его абсолютный характер в сочетании с широкими полномочиями местных органов исполнительной власти при определении того, что считается «непосредственной близостью» (см. дело Лашманкина и других, упомянутое выше, §§ 431-442). Суд не видит никаких оснований для иного вывода в настоящем деле. Таким образом, отказ в утверждении места, выбранного Заявителем для его публичного мероприятия, со ссылкой на тот факт, что оно в противном случае было бы проведено в непосредственной близости от Конституционного суда Республики Коми, не может рассматриваться как мера, «необходимая в демократическом обществе», в свете пункта 2 статьи 11 Конвенции.

53. Что касается регионального закона, на который ссылалась городская администрация, запрещающего публичные мероприятия на Стефановской площади, главной площади Сыктывкара, Суд отмечает, что с 2012 г. Закон о публичных мероприятиях позволяет региональным законодательным органам определять другие места (помимо мест, упомянутых в разделе 8 Закона о публичных мероприятиях), где публичные мероприятия запрещены, если они могут мешать нормальному функционированию коммунальных, транспортных, социальных или коммуникационных служб или препятствовать движению пешеходов или транспортных средств или доступу граждан к жилым зданиям, транспортным или социальным объектам (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. в деле Лашманкина и других, упомянутом выше, § 247). Суд уже установил, что эти причины, хотя и являются существенными, сами по себе недостаточны для обоснования предложения об изменении места проведения публичного мероприятия (см. дело Лашманкина и других, упомянутое выше, §§ 421 и 423). Этот вывод применяется a fortiori (тем более) к общему запрету на проведение публичных мероприятий в определённом месте в связи с этими причинами.

54. Европейский суд напоминает, что государство может, в соответствии с Конвенцией, принять общие меры, которые применяются к заранее определённым ситуациям независимо от индивидуальных фактов каждого дела, даже если это в отдельных случаях может быть сопряжено со сложностями (см. Международная организация защитников животных против Соединённого Королевства (Animal Defenders International v. the United Kingdom), (БП), № 48876/08, § 106, ECHR 2013 (выдержки)). Тем не менее, общий запрет на демонстрации может быть оправдан только в том случае, если существует реальная опасность того, что они приведут к возникновению беспорядков, которые невозможно предотвратить иными менее строгими мерами. В связи с этим органы власти должны принять во внимание последствия запрета на демонстрации, которые сами по себе не представляют опасности для общественного порядка. Только в том случае, если недостаток запрещения таких демонстраций явно перевешивается соображениями безопасности, оправдывающими вопрос о запрете, и если нет возможности избежать таких нежелательных побочных эффектов, вызванных запретом, путём ограничения его масштабов с точки зрения территориального применения и продолжительности, запрет может считаться необходимым в свете пункта 2 статьи 11 Конвенции (см. Христиане против расизма и фашизма против Соединённого Королевства (Christians against Racism and Fascism v. the United Kingdom), № 8440/78, решение Комиссии от 16 июля 1980 г.).

55. Никакие аргументы относительно риска общественных беспорядков или безопасности никогда не высказывались с целью оправдания общего запрета на проведение публичных мероприятий на Стефановской площади. Действительно, региональный закон, устанавливающий этот запрет, просто перефразирует Закон о публичных мероприятиях, утверждая, что проведение там [на Стефановской площади] общественных мероприятий может привести к сбоям в работе коммунальных служб, транспорта, социальных служб или служб связи, а также препятствовать пешеходам или движению транспорта или препятствовать доступу граждан к жилым зданиям или транспортным и социальным услугам. Существенным моментом является то, что ни сам региональный закон, ни какое либо иное правовое положение или судебное толкование не объясняли, какие из вышеперечисленных обстоятельств имели отношение к Стефановской площади и почему. В любом случае Суд уже установил, что таких оснований самих по себе недостаточно для оправдания общего запрета на проведение публичных мероприятий в определённом месте (см. пункт 53 выше).

56. Также не было дано никакого объяснения тому, почему общий запрет был более целесообразным средством предотвращения серьёзных нарушений обычной жизни людей, чем положение, позволяющее проводить индивидуальный анализ с учётом возможности минимизировать такие сбои, например, путём организации временного перенаправления трафика на альтернативные маршруты или принятие других аналогичных мер, с одновременным удовлетворением законных интересов организаторов собраться в выбранном ими месте. Кроме того, никогда не утверждалось, что общий запрет не может быть ослаблен без риска злоупотреблений, значительной неопределённости, дискриминации или произвола. Наконец, общий запрет не ограничен во времени и распространяется на все публичные мероприятия, независимо от количества участников и степени вероятности того, что мероприятие нарушит обычную жизнь людей. Поэтому общий запрет, о котором идёт речь, не был установлен специально для устранения конкретного риска возникновения серьёзных сбоев с минимальным нарушением права на свободу собраний. Таким образом, не было продемонстрировано, что общий запрет на проведение публичных мероприятий на Стефановской площади являлся предметом тщательного парламентского и судебного пересмотра (сравните с делом Международной организации защитников животных, упомянутом выше, §§ 108 и 114-117).

57. Следовательно, Правительство не представило соответствующих и достаточных оснований для оправдания общего запрета на проведение публичных мероприятий на Стефановской площади в Сыктывкаре.

58. С учётом вышеизложенного Европейский суд полагает, что отказ в утверждении места проведения публичного мероприятия Заявителя со ссылкой на общий запрет на проведение публичных мероприятий вблизи здания суда или со ссылкой на запрет на проведение публичных мероприятий на Стефановской площади в Сыктывкаре, установленный региональным законодательством без учёта конкретных обстоятельств дела, не может считаться «необходимым в демократическом обществе» в свете пункта 2 статьи 11 Конвенции.

59. Таким образом, имело место нарушение статьи 11 Конвенции.

 

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ СОВМЕСТНО СО СТАТЬЁЙ 11

60. На основании статьи 13 в сочетании со статьёй 11 Конвенции Заявитель жаловался на то, что у него отсутствовали эффективные средства правовой защиты против предполагаемого нарушения его права на свободу собраний. Статья 13 Конвенции гласит:

«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

A. Приемлемость жалобы

61. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в свете подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

 

B. Существо жалобы

1. Представления сторон

62. Заявитель утверждал, что национальные суды не смогли защитить его право на свободу собраний. Российские суды не были обязаны по закону рассматривать вопросы «соразмерности» и «необходимости в демократическом обществе» при рассмотрении в судебном порядке жалобы об отказе в утверждении места проведения публичного мероприятия. Правительство не привело ни одного случая успешного судебного пересмотра.

63. Правительство утверждало, что Заявитель обжаловал отказ в утверждении места его публичного мероприятия в национальных судах, которые тщательно рассмотрели его жалобу. Он участвовал в слушаниях и обратился в суд высшей инстанции. Апелляционный суд повторно рассмотрел дело в полном объёме, не будучи связанным доводами, изложенными в апелляционных жалобах. Заявитель также подал кассационные жалобы. Поэтому он имел в своём распоряжении эффективное средство правовой защиты.

2. Оценка суда

64. Суд повторяет, что статья 13 гарантирует доступность на национальном уровне средств правовой защиты в отношении жалоб, которые могут рассматриваться как спорные с точки зрения Конвенции (см. Хасан и Чауш против Болгарии (Hasan and Chaush v. Bulgaria), (БП), № 30985/96, § 96, ECHR 2000 XI). Суд установил, что право Заявителя на свободу собраний было нарушено. Следовательно, имелись убедительные основания для жалобы на основании статьи 11 Конвенции.

65. Европейский суд напоминает, что «эффективность средства правовой защиты» в свете статьи 13 не зависит от уверенности в благоприятном исходе для Заявителя. В то же время средство правовой защиты, требуемое статьёй 13, должно быть «эффективным» на практике и в законодательстве в том смысле, что оно должно либо предотвращать предполагаемое нарушение или его продолжение, либо предоставлять адекватное возмещение за любое уже допущенное нарушение (см. Кудла против Польши (Kudła v. Poland), (БП), № 30210/96, §§ 157 и 158, ECHR 2000 XI, и Ананьев и другие против России (Ananyev and Others v. Russia), №№ 42525/07 и 60800/08, § 96, 10 января 2012 г.).

66. Объём обязательств Договаривающихся государств по статье 13 варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя. Что касается жалоб на ограничение свободы собраний, введённых до даты проведения предполагаемого собрания, таких как, например, отказ в предварительном разрешении или одобрении, когда такие требуются, Суд уже отметил, что понятие эффективного средства правовой защиты подразумевает возможность получения судебного решения, которое может быть приведено в исполнение относительно таких ограничений до времени проведения собрания (см. Лашманкин и другие, упомянутое выше, §§ 344-345).

67. В недавнем деле Лашманкина и других (упомянутом выше, §§ 342-361) Суд установил, что заявители не имели в своём распоряжении эффективного средства правовой защиты для оспаривания отказа в утверждении места или времени их публичного мероприятия или способа его проведения. Средство судебного пересмотра, предусмотренное бывшей главой 25 ГПК и Законом о судебном пересмотре, действовавшими на тот момент, имело два недостатка, которые делали его неэффективным в свете статьи 13. Во первых, оно не позволяло получить подлежащее исполнению судебное решение в отношении отказа властей утвердить место, время или способ проведения мероприятия до запланированной даты. Во-вторых, его сфера действия была ограничена изучением законности предложения об изменении места, времени или способа проведения мероприятия и не включала в себя оценку его «необходимости в демократическом обществе» и «пропорциональности».

68. Суд отмечает, что новый Кодекс административного судопроизводства (КАС), изменивший подлежащие применению процедуры судебного пересмотра, вступил в силу 15 сентября 2015 г. Он предусматривает, в частности, что жалобы (и если возможно, любая апелляция тоже) на решения властей относительно изменений цели мероприятия, места проведения, типа или способа проведения публичного мероприятия должны быть рассмотрены районным судом до запланированной даты проведения мероприятия. Если суд удовлетворяет жалобу, он требует, чтобы орган или должностное лицо исправили нарушение прав заявителя, в частности, путём определения конкретных шагов, которые необходимо предпринять, и устанавливает для этого предельный срок. Судебное решение подлежит немедленному исполнению (см. краткое изложение положений внутреннего законодательства в деле Лашманкина и других, §§ 289-294 и 297). Суд считает, что эти изменения во внутреннем законодательстве исправили первый дефект, выявленный в деле Алексеева (упомянутом выше) и в деле Лашманкина и других, позволяя отныне получить подлежащее исполнению судебное решение в отношении отказа властей утвердить место проведения публичного мероприятия, время или способ его проведения до запланированной даты.

69. Что касается второго дефекта, Суд отмечает, что КАС, по существу, воспроизводит правовые положения о сфере судебного пересмотра, рассмотренные и признанные неудовлетворительными в деле Лашманкина и других. КАС предусматривает, что законность оспариваемого решения или акта, понимаемая в смысле соблюдения правил компетенции, процедуры и содержания, остаётся единственным актуальным вопросом, рассматриваемым в судебном порядке (см. краткое изложение положений внутреннего законодательства в деле Лашманкина и других, упомянутом выше, §§ 295-296). Отсюда следует, что второй дефект, выявленный в деле Лашманкина и других, не был исправлен КАС. Действительно, в настоящем деле национальные суды не установили справедливый баланс между частными и публичными интересами, постановив, что заявитель не имел права выбирать место проведения публичного мероприятия, и предложение изменить место не ограничило его право на свободу собраний. Этот вывод находится в явном противоречии со стандартами, установленными Судом в соответствии со статьёй 11 (см. дело Лашманкина и других, упомянутое выше, §§ 405-408).

70. Суд принимает к сведению решение Верховного суда от 26 июня 2018 г., которое информирует национальные суды, что при рассмотрении жалоб в соответствии с КАС на решения властей относительно изменений целей, места проведения, типа или способа проведения публичного мероприятия, они должны оценить, является ли вмешательство со стороны органов власти в право на свободу публичных собраний законным, необходимым и соразмерным законной цели и, в частности, являются ли причины вмешательства со стороны государственного органа обоснованными и достаточными (см. пункт 29 выше). Суд приветствует эти инструкции, но отмечает, что они были изданы после рассматриваемых в настоящих делах событий. Суду предстоит дождаться возможности изучить практику российских судов, чтобы оценить, как эти инструкции применяются на практике.

71. Исходя из вышеизложенного Суд приходит к выводу, что национальное законодательство, в том виде, в котором оно действовало в период с 15 сентября 2015 г. по 26 июня 2018 г., не предусматривало эффективного средства правовой защиты, поскольку объём рассмотрения единственного доступного средства правовой защиты был ограничен проверкой законности предложения об изменении места, времени или способа проведения публичного мероприятия и не включал какую-либо оценку «необходимости» и «пропорциональности» такого изменения.

72. Соответственно, в настоящем деле имело место нарушение статьи 13.

 

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ

73. Заявитель жаловался на то, что блокировка его учётной записи в социальной сети, а также трёх записей в его блоге, которые призывали к участию в несанкционированном публичном мероприятии, нарушила его право на свободу выражения мнения. Он ссылался на статью 10 Конвенции, которая гласит:

«1. Каждый имеет право свободно выражать своё мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определёнными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».

 

A. Приемлемость жалобы

61. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в свете подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Таким образом, она должна быть объявлена приемлемой.

 

B. Существо жалобы

1. Представления сторон

75. Заявитель утверждал, что он использовал свою учётную запись во ВКонтакте и свой блог, чтобы выразить своё мнение по вопросам, представляющим общественный интерес. В частности, в записях блога и в соответствующем посте во ВКонтакте он высказал своё мнение об аресте правительства Республики Коми и о препятствиях для коллективного обсуждения этого вопроса. Поэтому блокирование этих постов ограничило его свободу выражения мнения.

76. Заявитель также утверждал, что статья 15.3 Закона об информации, которая служила правовой основой для такого ограничения, не была предсказуемой относительно способа её применения. В частности, было неясно, что подразумевалось под публичными мероприятиями, «проведёнными в нарушение установленной процедуры». Также это положение не предусматривало достаточных гарантий против злоупотреблений, поскольку оно не требовало от национальных властей подробного обоснования своего вывода о том, что публичное мероприятие, которое было предметом призывов Заявителя, было бы проведено с нарушением установленного порядка. Кроме того, решение о блокировке его постов было принято правоохранительными органами без предварительного судебного разрешения. Наконец, национальное законодательство разрешало блокировать всю учётную запись в социальной сети, даже если только один опубликованный пост был признан незаконным, тогда как технически можно было заблокировать конкретную публикацию без блокировки всего аккаунта целиком.

77. Заявитель также жаловался на то, что вмешательство в его право на свободу выражения не преследовало какой-либо законной цели и не было необходимым в демократическом обществе. Он утверждал, что для государственных органов было важно проявить определённую степень терпимости по отношению к незаконным мирным собраниям (он ссылался на дело Нуреттина Альдемира и других против Турции (Nurettin Aldemir and Others v. Turkey), № 32124/02 и 6 других, 18 декабря 2007 г.). Следовательно, было так же важно проявить аналогичную степень терпимости к интернет публикациям о подготовке к таким мирным собраниям. Однако российские власти проявили нулевую терпимость в данном деле. Кроме того, заблокировав доступ к учётной записи во ВКонтакте Заявителя, они заблокировали доступ к другим опубликованным материалам, которые не были признаны незаконными. Судебный пересмотр решения о блокировке был поверхностным: национальные суды не применяли критерии «соразмерности» или «необходимости в демократическом обществе».

78. Правительство утверждало, что городская администрация отказалась утвердить публичное мероприятие, запланированное Заявителем, поэтому он не имел права проводить его. Несмотря на это, он описал подготовку к проведению данного мероприятия и на своей странице во ВКонтакте, и в своём блоге и призвал принять в нём участие. Призывая к участию в публичном мероприятии, проводимом в нарушение установленного порядка, Заявитель нарушил правила распространения информации. Поэтому блокировка его учётной записи во ВКонтакте и соответствующих записей в его блоге была законной и преследовала цель предотвратить нарушение правил распространения информации. Правительство подчеркнуло, что доступ к вышеупомянутым постам был заблокирован, поскольку они содержали призывы к участию в несанкционированном публичном мероприятии, а не из-за заявлений Заявителя о целях этого публичного мероприятия. Кроме того, как было отмечено национальными судами, ограничение доступа ко всей учётной записи во ВКонтакте, а не к конкретной публикации также было основано на внутреннем законодательстве и было оправдано распространением общедоступного контента в интернете в режиме реального времени. Аккаунт мог быть разблокирован, если бы Заявитель удалил незаконный контент. Он также мог бы создать новую учётную запись в социальной сети. Таким образом, оспариваемые меры не ограничивали свободу Заявителя.

 

2. Оценка суда

а) Общие принципы

79. Суд неизменно отмечает, что свобода выражения мнения представляет собой одну из фундаментальных основ демократического общества и одно из основных условий его прогресса, а также самореализации каждого человека. При условии соблюдения пункта 2 статьи 10 оно применимо не только к «информации» или «идеям», которые положительно воспринимаются или считаются безобидными или безразличными, но также и к тем, которые оскорбляют, шокируют или беспокоят. Таковы требования плюрализма, терпимости и открытости взглядов, без которых не существует «демократического общества» (см. Хендисайд против Соединённого Королевства (Handyside v. the United Kingdom), 7 декабря 1976 г., § 49, серия A, № 24; Фон Ганновер против Германии (Von Hannover v. Germany (№ 2)), (БП), №№ 40660/08 и 60641/08, § 101, ECHR 2012; Беда против Швейцарии (Bédat v. Switzerland), (БП), № 56925/08, § 48, ECHR 2016).

80. Европейский суд также повторяет, что статья 10 гарантирует свободу выражения мнения «каждому». Она не делает различий в зависимости от характера преследуемой цели или роли, которую играют физические или юридические лица в осуществлении этой свободы (см. Четин и другие против Турции (Çetin and Others v. Turkey), №№ 40153/98 и 40160/98, § 57, ECHR 2003-III (выдержки). Она применяется не только к содержанию информации, но и к средствам распространения, поскольку любое ограничение, накладываемое на последнее, обязательно нарушает право на получение и распространение информации (см. Ахмет Йылдырым против Турции (Ahmet Yıldırım v. Turkey), № 3111/10, § 50, ECHR 2012).

81. Что касается важности интернета для осуществления свободы выражения мнения, Европейский суд напоминает, что в свете его доступности и способности хранить и передавать огромное количество информации интернет играет важную роль в расширении доступа общественности к новостям и содействии распространению информации в целом (см. Таймс Ньюспейперс против Соединённого Королевства (Times Newspapers Ltd v. the United Kingdom (№№ 1 и 2)), №№ 3002/03 и 23676/03, § 27, ECHR 2009). Осуществляемое интернет-пользователями активное выражение своей позиции в интернете предоставляет небывалую доселе платформу для осуществления свободы выражения мнения (см. «Делфи» АС против Эстонии (Delfi AS v. Estonia), (БП), № 64569/09, § 110, ECHR 2015).

82. Как закреплено в статье 10, свобода выражения мнения может быть ограничена некоторыми исключениями, которые, однако, должны быть строго определены, а необходимость каких-либо ограничений должна быть убедительно доказана. Слово «необходимо» в свете пункта 2 статьи 10 подразумевает наличие «насущной социальной необходимости». Договаривающиеся государства имеют определённую свободу усмотрения в оценке того, существует ли такая необходимость, но она идёт рука об руку с европейским надзором, охватывающим как закон, так и решения, его применяющие, даже те, которые выносятся независимыми судами. Таким образом, Суд уполномочен вынести окончательное решение о том, является ли «ограничение» совместимым со свободой выражения мнения, защищённой статьёй 10 (см. Венгерский Хельсинкский комитет против Венгрии (Magyar Helsinki Bizottság v. Hungary), (БП), № 18030/11, § 187, 8 ноября 2016 г.).

83. Задача Суда при осуществлении его надзорной юрисдикции заключается не в том, чтобы занять место компетентных национальных органов, а в том, чтобы пересматривать в соответствии со статьёй 10 принятые ими решения, основываясь на имеющейся у них свободе усмотрения. Это не означает, что надзор ограничивается установлением того, осуществляло ли государство ответчик своё усмотрение разумно, осторожно и добросовестно; Суд должен рассмотреть вмешательство, на которое подана жалоба, с точки зрения дела в целом и определить, было ли оно «соразмерным преследуемой законной цели» и являются ли причины, приведённые национальными властями для обоснования такого вмешательства, «актуальными и достаточными». При этом Европейский суд должен убедиться, что национальные власти применяли стандарты, которые соответствовали принципам, закреплённым в статье 10, и, кроме того, установить, полагались ли они на приемлемую оценку соответствующих фактов (см. Швейцарское движение раэлитов против Швейцарии (Mouvement raëlien suisse v. Switzerland), (БП), № 16354/06, § 48, ECHR 2012 (выдержки); Морис против Франции (Morice v. France), (БП), № 29369/10, § 124, ECHR 2015; Меджлис исламской общины Брчко и другие против Боснии и Герцеговины (Medžlis Islamske Zajednice Brčko and Others v. Bosnia and Herzegovina), (БП), № 17224/11, § 75, ECHR 2017).

b) Применение к рассматриваемому делу

84. Суд считает, что блокировка заместителем Генерального прокурора учётной записи Заявителя в социальной сети и трёх записей в его блоге на том основании, что они содержали призывы к участию в публичном мероприятии, место проведения которого не было одобрено городской администрацией, равнозначна «вмешательству со стороны государственного органа» в право Заявителя на свободу выражения мнения, где свобода получать и передавать информацию и идеи является неотъемлемой частью (сравнить с делом Ахмета Йылдырыма, упомянутом выше, § 55). То, что Заявитель мог создать новую учётную запись в социальной сети или опубликовать новые записи в своём блоге, не имеет никакого отношения к этому выводу.

85. Такое вмешательство будет являться нарушением статьи 10, если только оно не «предусмотрено законом», не преследует одну или несколько законных целей, указанных в пункте 2 статьи 10, и не является «необходимым в демократическом обществе» для достижения таких целей. Суд считает, что в настоящем деле вопросы соблюдения закона и существования законной цели не могут быть отделены от вопроса о том, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе» (см. аналогичное обоснование в деле Немцова против России (Nemtsov v. Russia), № 1774/11, § 75, 31 июля 2014 г.). Суд поэтому рассмотрит их вместе ниже.

86. Суд с самого начала отмечает, что оспариваемая мера основывалась на разделе 15.3 Закона об информации (см. пункт 36 выше), который предоставлял Генеральному прокурору или его заместителям полномочия отдавать распоряжения о блокировке веб сайта или веб-страницы, содержащих среди прочего призывы к участию в публичных мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.

87. По мнению национальных судов, цель блокировки состояла в том, чтобы предотвратить нарушения закона в сфере распространения информации (см. пункт 23 выше), а также предотвратить нарушения общественного порядка (см. пункт 25 выше). Что касается второй цели, Европейский суд напоминает, что исключения в отношении свободы ассоциаций и собраний должны толковаться узко, их перечень должен быть строго исчерпывающим, а их определение непременно ограничительным (см. Сидиропулос и другие против Греции (Sidiropoulos and Others v. Greece), 10 июля 1998 г., §§ 38 и 39, Отчёты о постановлениях и решениях 1998-IV; Свято-Михайловский приход против Украины (Svyato-Mykhaylivska Parafiya v. Ukraine), № 77703/01, § 132, 14 июня 2007 г.). Суд отмечает, что в отличие от некоторых других статей Конвенции ни статья 10, ни статья 11 не допускают ограничений, направленных на поддержание или защиту общественного порядка (см. Перинчек против Швейцарии (Perinçek v. Switzerland), (БП), № 27510/08, §§ 146-151, ЕСПЧ 2015 (выдержки)). Действительно, Правительство не принимало во внимание эту цель.

88. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что целью этой меры было предотвращение нарушений закона в сфере распространения информации, они не объяснили, какой из законных целей, перечисленных во втором абзаце статьи 10, соответствовала цель, на которую они ссылались. Никогда не утверждалось, что публичное мероприятие, пропагандируемое Заявителем в его блоге и учётной записи в социальной сети, представляло риск для общественной безопасности или могло привести к общественному беспорядку или преступлениям. Таким образом, цели защиты общественной безопасности и предотвращения беспорядков или преступлений явно не имеют отношения к настоящему делу. Цель предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, также не актуальна. Таким образом, представляется, что единственной целью блокировки было обеспечение соблюдения правил, регулирующих публичные мероприятия, и, в частности, контроль над распространением информации о них. Суд уже установил, что соблюдение правил, регулирующих общественные собрания, не может являться самоцелью (см. Примов и другие против России (Primov and Others v. Russia), № 17391/06, § 118, 12 июня 2014 г.; Лашманкин и другие, упомянутое выше, § 449). Никакая другая цель не озвучивалась ни Правительством, ни национальными судами в настоящем деле.

89. Тем не менее, Суд принимает к сведению объяснение Конституционного суда относительно того, что цель правил, регулирующих публичные мероприятия, и, в частности, процедуры уведомления и утверждения, состоит в том, чтобы позволить властям принять все необходимые меры для обеспечения безопасности как присутствующих на публичном мероприятии, так и других лиц (см. краткое изложение решения Конституционного суда в деле Лашманкина и других, упомянутом выше, § 273). В свою очередь, запрет на агитацию, призывающую к участию в мероприятии, до того, как соответствующее мероприятие будет одобрено, имеет своей целью предотвратить введение граждан в заблуждение призывами принять участие в публичном мероприятии, место и время которого ещё не определено окончательно (см. краткое изложение решения Конституционного суда в деле Лашманкина и других, упомянутом выше, § 267). Учитывая, что и процедура уведомления о публичных мероприятиях, и запрет призывов к участию в нем до того, как соответствующая процедура будет успешно пройдена, очевидно, направлены на защиту прав других лиц, Суд будет исходить из того, что блокировка публикаций, призывающих к участию в публичных мероприятиях, не соответствующих этим процедурам и правилам, также преследует законную цель защиты прав других лиц.

90. Европейский суд также отмечает, что в настоящем деле блокировка была осуществлена до вынесения судебного решения о незаконности опубликованного контента. Таким образом, она составляла предварительное ограничение (см. аналогичное обоснование в деле Ахмета Йылдырыма, упомянутом выше, § 46).

91. Европейский суд напоминает, что статья 10 не запрещает предварительные ограничения на публикацию как таковые. Однако опасности, присущие предварительным ограничениям, таковы, что они требуют самого тщательного изучения со стороны Суда и оправданы только в исключительных обстоятельствах (см. Ассоциация «Экин» против Франции (Association Ekin v. France), № 39288/98, § 56, ECHR 2001-VIII; Кумпана и Мазаре против Румынии (Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania), (БП), № 33348/96, § 118, ECHR 2004-XI; Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VGT) против Швейцарии (Verein gegen Tierfabriken Schweiz (VgT) v. Switzerland (no. 2)), (БП), № 32772/02, § 93, ECHR 2009). Это особенно касается прессы, поскольку новости являются «скоропортящимся товаром», и отсрочка их публикации даже на короткий период может лишить их всей ценности и интереса. Эта опасность подстерегает также и публикации, отличные от периодических изданий, которые затрагивают актуальные вопросы (см. там же Ассоциация «Экин» и дело Ахмета Йылдырыма, упомянутое выше, § 47).

92. В случаях предварительного ограничения требуется правовая основа, обеспечивающая как жёсткий контроль за масштабами запретов, так и эффективный судебный контроль для предотвращения любого злоупотребления властью. В этой связи судебный пересмотр такой меры, основанный на взвешивании конкурирующих интересов, поставленных на карту, и направленный на достижение баланса между ними, немыслим без системы, устанавливающей чёткие и конкретные правила, касающиеся применения предварительных ограничений в отношении свободы выражения (см., в частности, дело Ахмета Йылдырыма, упомянутое выше, § 64, с дальнейшими ссылками).

93. В этой связи Суд принимает к сведению довод Заявителя о том, что термин «публичные мероприятия, проводимые с нарушением установленной процедуры», содержащийся в разделе 15.3 Закона об информации, является слишком широким и расплывчатым. Действительно, в отсутствие какого либо авторитетного толкования этого термина Верховным или Конституционным судами и с учётом того, что Правительство не представило никаких примеров его ограничительного толкования и применения в административной и судебной практике, выясняется, что любое нарушение порядка проведения публичных мероприятий, независимо от того, насколько маленьким или безобидным оно является, может послужить основанием для принятия Генеральным прокурором решения заблокировать доступ к публикациям в интернете, содержащим призывы к участию в этом мероприятии. Таким образом, доступ к таким постам может быть заблокирован прокурором, как в настоящем деле, по той единственной причине, что они призывают к участию в мероприятии, место проведения которого не было утверждено властями, без необходимости установить степень риска возникновения беспорядков или любого иного реального ущемления прав третьих лиц.

94. Суд также отмечает, что Генеральный прокурор и его заместители могут отдать распоряжение о блокировке всего веб-сайта, веб-страницы или, например, всей учётной записи в социальной сети, как в настоящем деле, на том основании, что она содержит некоторые незаконные материалы. Раздел 15.3 Закона об информации не требует, чтобы они проверяли, учитывая критерии, установленные и применяемые Судом в соответствии со статьёй 10 Конвенции, является ли блокировка всего сайта или веб-страницы, а не какой-либо конкретной информации, опубликованной там, необходимой мерой. Однако такое обязательство вытекает непосредственно из Конвенции и из прецедентного права учреждений Конвенции. В частности, статья 10 требует от властей учитывать среди прочего тот факт, что такая мера, делающая недоступными большие объёмы информации, неизбежно и существенным образом ограничивает права пользователей интернета, а также оказывает существенное побочное влияние на материал, который не был признан незаконным (см. дело Ахмета Йылдырыма, упомянутое выше, § 66, и Ченгиз и другие против Турции (Cengiz and Others v. Turkey), №№ 48226/10 и 14027/11, § 64, ECHR 2015 (выдержки)). В национальных решениях по настоящему делу отсутствуют доказательства того, что эти факторы были приняты во внимание, когда вся учётная запись Заявителя во ВКонтакте была заблокирована на том основании, что она содержала один незаконный информационный элемент.

95. Отсюда следует, что применимая правовая база предоставляет Генеральному прокурору и его заместителям очень широкие полномочия в отношении применения предварительных мер пресечения относительно сообщений в интернете, содержащих призывы участвовать в публичных мероприятиях, как в отношении оснований для блокировки, так и в отношении масштабов такой блокировки.

96. Суд отмечает, что осуществление полномочий Генерального прокурора по блокировке сообщений в интернете, содержащих призывы к участию в публичных мероприятиях, подлежит судебному пересмотру. Однако широта усмотрения исполнительной власти такова, что, вероятно, будет трудно, если не невозможно, оспорить такую меру (блокировку) посредством судебного пересмотра (см. аналогичное обоснование по делу Гиллан и Квинтон против Соединённого Королевства (Gillan and Quinton v. the United Kingdom), № 4158/05, §§ 80 и 86, ECHR 2010 (выдержки); Лашманкин и другие, упомянутое выше, § 428; Иващенко против России (Ivashchenko v. Russia), № 61064/10, § 88, 13 февраля 2018 г.). Кроме того, в результате установленного срока в один месяц для рассмотрения жалобы о судебном пересмотре (см. пункт 37 выше) в сочетании с установленным законом запретом на агитацию за участие в публичном мероприятии до его утверждения региональными или муниципальными властями (см. Лашманкин и другие, упомянутое выше, § 249) и жёстких временных рамок, установленных для процедуры уведомления и одобрения (там же, § 348) , нет никакой гарантии, что жалоба на блокировку была бы рассмотрена до запланированной даты мероприятия. Суд считает, что в делах, касающихся предварительных ограничений, наложенных на публикации, которые призывают к участию в публичном мероприятии, должна существовать возможность получить судебный пересмотр блокировки до даты запланированного публичного мероприятия, о котором идёт речь. Действительно, информация, содержащаяся в посте, лишена какой-либо ценности и интереса после соответствующей даты, поэтому отмена меры (блокировки в порядке судебного пересмотра) на данном этапе была бы бессмысленной (см. пункт 91 выше и с соответствующими изменениями Бончковский и другие против Польши (Bączkowski and Others v. Poland), № 1543/06, §§ 81 и 82, 3 мая 2007 г.).

97. Из вышеизложенного следует, что процедура блокировки, предусмотренная разделом 15.3 Закона об информации, не содержит необходимых гарантий, требуемых прецедентным правом Суда в отношении предварительных мер пресечения (см. пункт 92 выше), против злоупотреблений, в частности, жёсткого контроля над масштабом запретов и эффективного судебного контроля для предотвращения любого злоупотребления властью.

98. Обращаясь теперь к содержанию рассматриваемых постов в интернете, Суд отмечает, что только в двух из четырёх постов содержались призывы принять участие в запланированном Заявителем публичном мероприятии. Суд не находит таких призывов в первом и втором постах. Национальные власти не объяснили, почему они были заблокированы вместе с другими постами, которые содержали такие призывы.

99. В первой записи в своём блоге Заявитель прокомментировал недавний арест регионального правительства, раскритиковал назначение региональных губернаторов президентом и выразил пожелание, чтобы губернаторы избирались народом. Он также сообщил своим читателям, что он подал уведомление о «пикете», в ходе которого будет проведено обсуждение этих вопросов (см. пункт 8 выше). Вопросы, поднятые в этой статье, имеют первостепенное значение для региональной общественности. Они являлись предметом общественного беспокойства, и комментарии Заявителя вносили вклад в политические дебаты, которые велись по данным вопросам.

100. Во второй записи в своём блоге Заявитель сообщил своим читателям, что местные власти отказались утвердить место запланированного им «пикета» и что вместо этого в том же месте и в то же время будет проведено «народное собрание» (см. пункт 10 выше). Суд считает, что, доводя до сведения потенциальных участников информацию о том, что публичное мероприятие не было должным образом одобрено, Заявитель распространял информацию, представляющую собой предмет общественного интереса.

101. Европейский суд напоминает, что в соответствии с прецедентным правом, выражение мнений по вопросам, представляющим собой предмет общественного интереса, имеет право на надёжную защиту (см. дело Перинчека, упомянутое выше, § 230). Таким образом, в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции существует мало возможностей для ограничения политических высказываний или выражения мнений по вопросам, представляющим собой предмет общественного интереса (см. Сюрек против Турции (Sürek v. Turkey (№ 1)), (БП), № 26682/95, § 61, ЕСПЧ 1999-IV), и для обоснования таких ограничений требуются очень веские основания (см. Фельдек против Словакии (Feldek v. Slovakia), № 29032/95, § 83, ECHR 2001‑VIII и Сергей Кузнецов против России (Sergey Kuznetsov v. Russia), № 10877/04, § 47, 23 октября 2008 г. с дальнейшими ссылками). Национальные власти не представили никаких причин блокировки доступа к двум вышеупомянутым постам и не объяснили, почему они были подвергнуты этой мере, несмотря на то, что в них не содержалось призывов к участию в публичном мероприятии, проводимом в нарушение установленной процедуры.

102. Что касается третьей записи в блоге и поста в социальной сети, они содержали явные призывы принять участие в публичном мероприятии, которое местные власти ранее отказались утвердить (см. пункты 11 и 13 выше). В этой связи Европейский суд напоминает, что необходимо, чтобы государственные власти проявляли определённую степень терпимости по отношению к мирным незаконным собраниям (см. Кудревичюс и другие, упомянутое выше, § 150 и Навальный против России (Navalnyy v. Russia), (БП), №№ 29580/12 и 4 других, § 143, 15 ноября 2018 г.).

103. Европейский суд также повторяет, что для вмешательства недостаточно того факта, что предмет такого вмешательства подпадает под конкретную категорию или под действие правовой нормы, сформулированной в общих или абсолютных понятиях, что вместо этого требуется наличие необходимости для вмешательства в конкретных обстоятельствах (см. Перинчек, упомянутое выше, § 275 и «Санди Таймс» против Соединённого Королевства (№1) (The Sunday Times v. the United Kingdom (no. 1), 26 апреля 1979 г., § 65, серия A, № 30). В контексте публичных собраний это означает, что отсутствие предварительного разрешения и последующая «незаконность» действия не дают властям карт-бланш, они по-прежнему ограничены требованием соразмерности, предусмотренной статьёй 11 (см. Кудревичюс и другие, упомянутое выше, § 151). Отсюда следует, что тот факт, что Заявитель нарушил установленный законом запрет, призвав к участию в публичном мероприятии, проводимом в нарушение установленного порядка, сам по себе не является достаточным для того, чтобы оправдать вмешательство в его право на свободу выражения мнения. Суд должен изучить вопрос о необходимости блокировки рассматриваемых публикаций в демократическом обществе с учётом фактов и обстоятельств конкретного дела.

104. Суд отмечает, что, во-первых, цель публичного мероприятия состояла в том, чтобы выразить мнение по актуальному вопросу, представляющему собой предмет общественного интереса, а именно недавний арест должностных лиц регионального правительства (см. пункт 6 выше). Во вторых, в утверждении публичного мероприятия было отказано по формальным причинам – из-за общего запрета на проведение публичных мероприятий в месте, выбранном Заявителем, который, по мнению Суда, противоречит Конвенции (см. пункт 59 выше), а не на том основании, что рассматриваемое мероприятие представляло риск возникновения общественных беспорядков или совершения преступлений, или риска для общественной безопасности, или нарушения прав других лиц. В-третьих, оспариваемые посты в интернете не содержали призывов к беспорядкам, совершению насильственных или иных незаконных действий во время публичного мероприятия. В-четвертых, ожидалось, что только около пятидесяти человек примут участие в публичном мероприятии (см. пункт 7 выше), и, как утверждает Заявитель и не оспаривается властями Российской Федерации, выбранное место было закрыто для движения (см. пункт 46 выше). С учётом места проведения мероприятия, его небольшого масштаба и спокойного характера, нет никаких оснований полагать, что властям было необходимо вмешаться, чтобы гарантировать его спокойное проведение, а также безопасность участников и прохожих, например, путём регулирования движения. Наконец, как отмечалось выше, Заявитель чётко и ясно указал в своём блоге, что публичное мероприятие не было должным образом одобрено. Поэтому он не пытался ввести в заблуждение потенциальных участников, заставляя их поверить, что они собираются участвовать в законном мероприятии.

105. Следовательно, нарушение порядка проведения публичных мероприятий в настоящем деле было незначительным и не создавало какой либо реальной угрозы возникновения общественного беспорядка или совершения преступлений. Оно также не могло привести к вредным последствиям для общественной безопасности или прав других людей. При таких обстоятельствах Европейский суд не убеждён в том, что существовала «насущная социальная необходимость» применять предварительные меры пресечения и блокировать доступ к оспариваемым постам в интернете, призывающим к участию в рассматриваемом мероприятии и выражающим мнение о важных вопросах, представляющих собой предмет общественного интереса.

106. Принимая во внимание вышеизложенные соображения и своё прецедентное право по данному вопросу, Суд считает, что во внутреннем законодательстве отсутствуют необходимые гарантии против злоупотреблений, требуемые прецедентным правом Суда в отношении предварительных мер пресечения. Он также считает, что стандарты, применяемые национальными судами, не соответствовали принципам, закреплённым в статье 10, и что суды не предоставили «соответствующих и достаточных» причин для вмешательства в право Заявителя на свободу выражения мнений.

107. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

 

V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

108. Статья 41 Конвенции предусматривает:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Ущерб

109. Заявитель потребовал 16 000 евро (EUR) в качестве компенсации морального вреда.

110. Правительство утверждало, что Заявитель не представил никаких документов в обоснование своего требования. В любом случае требование было чрезмерным.

111. Суд присуждает Заявителю 12 500 евро в качестве компенсации
морального вреда.

B. Расходы и издержки

112. Опираясь на соглашение об оплате юридических услуг, Заявитель также требовал 2 500 евро за судебные издержки, понесённые в национальных судах и в Европейском суде.

113. Правительство утверждало, что не было доказательств того, что юридические услуги были фактически оплачены.

114. Согласно прецедентному праву Европейского суда, Заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той степени, в которой было доказано, что они были фактически понесены, были необходимы и являются разумными с точки зрения их количества. В настоящем деле, учитывая вышеуказанные критерии и имеющиеся в своём распоряжении документы, Суд считает разумным присудить сумму в размере 2 500 евро для покрытия расходов по всем статьям.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

115. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась, исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

 

НА ОСНОВАНИИ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1. Решает объединить жалобы.

2. Объявляет жалобу приемлемой.

3. Постановляет, что имело место нарушение статьи 11 Конвенции.

4. Постановляет, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в совокупности со статьёй 11 Конвенции.

5. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

6. Постановляет, что:

а) государство-ответчик должно выплатить Заявителю в течение трёх месяцев с даты, когда настоящее решение станет окончательным, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы, переведённые в валюту государства-ответчика по курсу на дату урегулирования:

i) 12 500 евро плюс любой налог, который может взиматься в отношении нематериального ущерба;

ii) 2 500 евро плюс любой налог, который может взиматься с Заявителя в отношении расходов и издержек;

b) с даты истечения указанного трёхмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

7. Отклоняет оставшуюся часть требований Заявителя о справедливой компенсации.

 

Совершено на английском языке и письменно заверено 30 апреля 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

 

Стивен Филлипс,                                                                                                               Винсент А. Де Гаэтано,
юрист секции                                                                                                                      председатель