ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Первая секция
Первая секция
ДЕЛО «КРАСУЛЯ против РОССИИ»
(Krasulya v. Russian Federation)
(жалоба № 12365/03)
Постановление Суда
Страсбург
22 февраля 2007 года
По делу «Красуля против России» Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Христос Розакис, Председатель,
Нина Вайич,
Анатолий Ковлер,
Элизабет Штайнер,
Ханлар Гаджиев,
Дин Шпильманн,
г-н С.Е. Йебенс, судьи,
а также г-н Сорен Нильсен, Секретарь Секции,
Проведя 1 февраля 2007 года закрытое заседание,
Вынес следующее постановление, принятое в указанный выше день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после подачи жалобы (№ 12365/03) против Российской Федерации в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав и основных свобод человека (далее — «Конвенция») гражданином России г-ном Василием Александровичем Красулей (далее — «Заявитель») 4 апреля 2003 года.
2. Интересы Заявителя представлял г-н Б. Дьяконов, адвокат, практикующий в Ставрополе. Интересы российского правительства (далее — «Правительство») защищал г-н П. Лаптев, представитель Российской Федерации в Европейском Суде по правам человека.
3. Заявитель утверждал, что было нарушено его право на распространение информации, а также принцип равноправия сторон, поскольку отечественные суды не приняли к рассмотрению заключение лингвистической экспертизы в качестве доказательства.
4. Решением от 9 декабря 2004 г ода Суд объявил жалобу приемлемой.
5. Заявитель и Правительство представили свои замечания относительно существа дела (пункт 1 Правила 59).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
6. Заявитель родился в 1952 года и живет в г. Ставрополе.
1. Публикация в газете Заявителя
7. Заявитель является главным редактором краевой газеты «Новый гражданский мир». 4 января 2002 года газета опубликовала передовую статью под заголовком «Черногоров подбирается к Ставрополю. Размышления по поводу одного решения городской думы». Статья была подписана псевдонимом В. Николаев. Г-н Черногоров был губернатором Ставропольского края и соперником Заявителя на выборах на эту должность в 2000 году.
8. В статье выражалось сожаление большинства членов ставропольского законодательного органа изменить процедуру назначения мэра города так, чтобы мэр больше не избирался бы жителями города, но назначался бы законодательным органом. В публикации утверждалось, что это решение было принято под давлением г-на Черногорова:
«Просьба [к членам законодательного органа принять такое решение] была высказана самим губернатором, который посетил собрание в сопровождении своих советников, для того чтобы убедить присутствующих в необходимости этого…
Начиная с этого момента, каждый член законодательного собрания оказался пойманным в сеть торговых операций.
Можно только догадываться о том, какие чудеса им были обещаны представителями Черногорова. Ясно одно — никто не пообещает законодателям больше, чем сам губернатор…
Каждый член законодательного органа получит свою долю и употребит ее тайком».
9. Статья завершалась критической оценкой губернатора как политика и руководителя:
«Чудом избежав поражения на губернаторских выборах – только потому, что краевые элиты не смогли достичь соглашения и выдвинуть подходящего кандидата – и, избежав по той же причине формирования мощной оппозиции в краевом законодательном органе, наш шумный и амбициозный, но абсолютно некомпетентный губернатор готовится наложить руку на [город Ставрополь]».
2. Уголовное преследование Заявителя
10. 5 февраля 2002 года прокуратура Ставропольского края удовлетворила заявление губернатора Черногорова, возбудив уголовное дело в отношении Заявителя за клевету в СМИ (часть 2 статьи 129 УК РФ).
11. 6 марта 2002 года следователь распорядился о проведении лингвистической экспертизы публикации. Экспертиза была проведена 18 марта 2002 года г-ном Б., профессиональным журналистом с дипломами филолога и юриста, работающим преподавателем на отделении филологии и журналистики ростовского государственного университета. Эксперт пришел к следующему заключению:
«Общее заключение: текст статьи, предложенной для экспертизы… передает в довольно резкой и эмоциональной форме мнение и суждения автора о роли губернатора Ставропольского края, г-на Черногорова на предстоящих выборах мэра г. Ставрополя. Текст не содержит каких-либо слов или выражений, оскорбляющих губернатора, за исключением сомнительного эпитета «некомпетентный».
12. Эксперт признал, что некоторые предложения передавали отрицательное отношение к управленческим способностям губернатора; однако, по утверждению эксперта, публикация не содержала каких-либо заявлений о нарушениях закона со стороны губернатора, включая законы о выборах, или каких-либо утверждений, наносящих вред его профессиональной репутации. Эксперт также указал, ссылаясь на научную статью городского прокурора г. Краснодара, на то, что идеи, мнения и оценочные суждения не подлежат опровержению в суде как ложные, и что потерпевшему следует вместо обращения в суд воспользоваться своим правом на ответ в той же среде.
13. В неустановленный день Заявителю были предъявлены обвинения в клевете, соединенной с обвинением лица в совершении тяжкого преступления (часть 3 статьи 129 УК РФ) и публичное оскорбление представителя власти (статья 319 УК РФ). Дело было передано в суд.
3. Уголовное обвинение Заявителя
14. В суде Заявитель не признал себя виновным. Он заявил, что оспоренная публикация не содержала в себе утверждений о фактах, которые могли бы быть объявлены недостоверными.
15. Г-н Черногоров заявил, что утверждения в публикации относительно того, что он добился принятия решения городским законодательным органом через взятки, и что он едва выиграл выборы 2000 года, а также описание его как «абсолютно некомпетентного» были клеветническими и оскорбительными для его чести, достоинства и профессиональной репутации.
16. Суд заслушал показания трех членов законодательного органа г. Ставрополя, которые отрицали факт предложения им каких-либо материальных благ или привилегий губернатором в обмен на их согласие на принятие решения о назначении мэра. Советники губернатора дали такие же показания.
17. 12 сентября 2002 года Октябрьский районный суд Ставрополя вынес постановление по делу Заявителя. В своем постановлении суд отклонил заключение лингвистической экспертизы от 18 марта 2002 года, назвав ее «субъективной оценкой» публикации г-на Б. и, помимо этого, поставил под сомнение право ростовского государственного университета или г-на Б. на проведение лингвистической экспертизы. Суд заменил заключение эксперта своей собственной оценкой содержания известной статьи:
«Суд считает, что статья содержит не суждения и предположения, как было заявлено защитой, но именно утверждения о фактах… поскольку в статье точно указывается когда, где и при каких обстоятельствах было принято решение о поправках в устав г. Ставрополя и результаты голосования. Использование будущего времени и неопределенной формы глаголов в тексте статьи является авторским стилем написания и не означает, что речь идет о гипотетических событиях в будущем …».
18. Далее суд заявил, что невозможно установить, кто был автором статьи. В ходе расследования не было доказано, что ее написал Заявитель. Однако он нес ответственность за публикации в газете, чьим редактором он является.
19. Суд констатировал следующее:
«Распространенные порочащие утверждения наносят ущерб чести и достоинству губернатора Ставропольского края Черногорова, подрывают его профессиональную репутацию и содержат обвинение в его адрес в серьезном преступлении. Неоднократно высказанные утверждения о том, что «каждый член законодательного собрания оказался пойманным в сеть торговых операций», что «представителями Черногорова им были обещаны чудеса», что «никто не пообещает законодателям больше, чем сам губернатор», и что каждый член законодательного органа «получит свою долю и употребит ее тайком» обвиняют губернатора Черногорова в подкупе членов законодательного собрания с тем, чтобы они приняли нужное решение. Утверждения о том, что каждый член законодательного органа оказался пойманным в сеть торговых операций» и «каждый член законодательного органа получит свою долю и употребит ее тайком» содержат обвинения в том, что г-н Черногоров дал взятку каждому члену законодательного органа, участвовавшему в принятии решения, что является серьезным уголовным преступлением, предусмотренным ч. 2 статьи 291 УК РФ, совершенным неоднократно [подчеркивается в оригинале].
Утверждения [Заявителя] о том, что г-н Черногоров «чудом избежал поражения на губернаторских выборах только потому, что краевые элиты не смогли достичь соглашения» и «выдвинуть подходящего кандидата» также недостоверны, и [Заявителю] было это известно. Сам, будучи кандидатом на выборах на должность губернатора Ставропольского края в 2000 г., [Заявитель] не мог не знать об их результатах (на этих выборах г-н Черногоров набрал, по крайней мере, на 20% больше голосов, чем другие кандидаты… Этот результат не позволяет сделать вывод о том, что г-н Черногоров «чудом» победил на выборах. [Заявитель] распространил ложные утверждения о том, что победа г-на Черногорова на выборах на пост губернатора Ставропольского края стала результатом не осознанного выбора жителей края, а произошла случайно из-за отсутствия соглашения между некоторыми «краевыми элитами». Эти утверждения наносят вред репутации губернатора, избранного законно жителями края, умаляют его достоинство и принижают его как личность.
Суд считает, что утверждение [Заявителя] о том, что «наш шумный и амбициозный, но абсолютно некомпетентный губернатор готовится наложить руку на [город Ставрополь]» также было недостоверным, оскорбляло честь и достоинство г-на Черногорова и подрывало его репутацию. Никто никогда не констатировал «некомпетентность» г-на Черногорова в юридическом смысле этого понятия. Более того, если жители края переизбрали г-на Черногорова на должность губернатора Ставропольского края на второй срок, то это не позволяет сделать вывод о том, что г-н Черногоров является «абсолютно некомпетентным» губернатором в смысле неспособности к управлению».
20. Суд признал Заявителя виновным в клевете. Однако с Заявителя было снято обвинение в публичном оскорблении представителя власти, поскольку, по мнению суда, публикация не содержала циничных или непристойных выражений в отношении губернатора.
21. Заявитель был осужден условно на один год лишения свободы с испытательным сроком в шесть месяцев.
22. Заявитель и его адвокат обжаловали это решение в ставропольском краевом суде. Основанием для обжалования была, в частности, статья 10 Конвенции и особое место журналистской свободы в демократическом обществе, а также более широкие границы допустимой критики в отношении публичных фигур, каковой, несомненно, является губернатор Ставропольского края. Адвокат Заявителя также обратился с жалобой на отказ суда первой инстанции принять заключение лингвистической экспертизы в качестве доказательства под предлогом того, что эксперт не имел необходимой лицензии, хотя отечественные законы не содержат такого требования.
23. 31 октября 2002 года уголовный отдел ставропольского краевого суда утвердил постановление от 12 сентября 2002 года. Краевой суд не рассматривал вопрос применимости статьи 10 Конвенции или решение суда первой инстанции не принимать заключение лингвистической экспертизы в качестве доказательства.
II. Применимое национальное законодательство
24. Статья 29 Конституции Российской Федерации гарантирует свободу идей и выражения мнения, равно как и свободы СМИ.
25. Часть 1 статьи 129 Уголовного кодекса Российской Федерации определяет диффамацию как распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Часть 2 статьи 129 предусматривает, что клевета, содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации наказывается штрафом и/или исправительными работами на срок до двух лет. Часть 3 статьи 129 предусматривает наказание за диффамацию, включая обвинение в отношении человека в том, что он или она совершил серьезное преступление, лишением свободы сроком до трех лет.
26. Часть 1 статьи 57 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации от 18 декабря 2001 года гласит, что человек, обладающий техническими знаниями, может быть привлечен для составления экспертного заключения в уголовном деле. В соответствии с частью 2 статьи 195 судебная экспертиза может быть проведена экспертом государственного суда или любым другим экспертом, обладающим соответствующими техническими знаниями.
ПРАВО
I. Предварительное возражение Правительства
27. В своих дополнительных комментариях от 15 февраля 2005 года, последовавших за решением суда относительно приемлемости жалобы от 9 декабря 2004 года, Правительство впервые заявило о том, что Заявитель не исчерпал все отечественные средства судебной защиты, как того требует пункт 1 статьи 35 Конвенции, а именно, что он не подал заявление на пересмотр своего обвинения в надзорной инстанции.
28. Суд напоминает, что в соответствии с Правилом 55 Регламента Суда, любое обращение в суд с утверждением о неприемлемости должно, в той степени, в которой позволяют его характер и обстоятельства, быть сделано Договаривающейся стороной-ответчиком в рамках письменных или устных замечаний относительно приемлемости жалобы (см. постановления по делам К. и Т. против Финляндии (K. and T. v. Finland) [БП], № 25702/94, § 145, ЕСПЧ 2001-VII, и Н. С. Против Италии (N. C. v. Italy) [БП], № 24952/94, § 44, ЕСПЧ 2002 г.-X). Обращения к Суду Правительства касались событий, произошедших до того, как была подана жалоба в Суд, и после этого не производилось каких-либо правовых действий. Не было никаких исключительных обстоятельств, которые освободили бы Правительство от обязательства подавать свое предварительное возражение до принятия Судом решения о приемлемости жалобы 9 декабря 2004 года.
29. Соответственно, Правительство лишается права на предварительное возражение относительно того, что Заявитель не исчерпал все отечественные средства судебной защиты на текущей стадии. В любом случае, обращение в надзорную инстанцию с требованием о пересмотре не является средством судебной защиты, предусмотренным пунктом 1 статьи 35 Конвенции (см. постановление по делу Бердзенишвили против России (Berdzenishvili v. Russia), № 31697/03, 29 января 2004 года). Таким образом, возражение Правительства отклоняется.
II. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
30. Заявитель обратился с жалобой по статье 10 на нарушение своего права на свободу выражения мнения. В статье 10 Конвенции сказано:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны органов власти и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных и кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями и санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращений беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
A. Аргументы сторон
31. Правительство утверждало, что Заявитель был признан виновным в распространении заведомо ложной информации, наносящей вред достоинству, чести и репутации другого человека, поскольку он являлся главным редактором и соучредителем газеты, опубликовавшей статью. Заявитель не выполнил своей обязанности, предписанной статьей 49 Закона РФ «О средствах массовой информации», проверять достоверность распространяемой информации или получить согласие от вовлеченного лица.
32. Заявитель ответил, что уголовное судопроизводство в отношении его публикации было несоразмерно заявленной цели защиты чести и репутации и, в любом случае, оно не было «необходимо в демократическом обществе». Предметом этой публикации была профессиональная политика и границы допустимой критики в адрес политиков шире, чем в случае рядового человека. Он использовал свою свободу журналиста, которая предполагает возможность прибегнуть к определенному преувеличению или даже провокации.
B. Оценка Суда
33. Суд отмечает, что стороны согласны в том, что судебное обвинение против Заявителя явилось «вмешательством» в осуществление им права на свободу выражения мнения, гарантируемое пунктом 1 статьи 10. Не оспаривается и тот факт, что вмешательство было «предписано законом», а именно статьей 129 УК РФ, и «преследовало законную цель» защиты репутации или прав других с точки зрения пункта 2 статьи 10. Остается определить, было ли вмешательство «необходимо в демократическом обществе».
34. Тест на «необходимость в демократическом обществе» требует от Суда определения того, соответствовало ли оспоренное «вмешательство» «насущной общественной потребности», были ли оно соразмерно преследуемой законной цели, а также были ли ее причины, указанные национальными органами власти существенными и достаточными. При оценке наличия такой «необходимости» и мер, которые необходимо принять, чтобы ей соответствовать, национальным органам власти оставлены определенные рамки усмотрения. Их полномочия, однако, небезграничны и предполагают контроль со стороны Европейского Суда, в чьи функции входит принятие окончательного решения относительно соответствия ограничения свободе выражения мнения, гарантированной статьей 10. Задача Суда при осуществлении его надзорной функции состоит не в том, чтобы заменять собой национальные органы власти, а в рассмотрении принятых ими решений в соответствии со своими рамками усмотрения с точки зрения статьи 10. Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные органы власти применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в статье 10 и, кроме этого, что они основывались в своей оценке на существенных фактах (см. постановление по делу Гринберг против России (Grinberg v. Russia), № 23472/03, § 27, 21 июля 2005 года).
35. При рассмотрении конкретных обстоятельств дела, Суд принимает во внимание следующие элементы: позицию Заявителя, позицию человека, в адрес которого была направлена критика, предмет публикации, характеристика оспоренного утверждения отечественными судами, формулировки, которыми пользовался Заявитель, и санкция, примененная в отношении него (см., mutadis mutandis, постановление по делу Джерусалем против Австрии (Jerusalem v. Austria), № 26958/95, § 35, ЕСПЧ 2001?II).
36. Что касается позиции Заявителя, Суд замечает, что он журналист и главный редактор газеты. Он был признан виновным в своей публикации, следовательно, оспоренное вмешательство необходимо рассматривать в контексте важной роли прессы для обеспечения функционирования политической демократии (см. постановления по делам Лингенс против Австрии (Lingens v. Austria), постановление от 8 июля 1986 года, Серия A № 103, § 41; Сюрек против Турции (S?rek v. Turkey (№ 1)) [БП], № 26682/95, § 59, ЕСПЧ 1999?IV). Суд напоминает о том, что ограничения свободы журналистов, указанные в пункте 2 статьи 10, должны быть четко определены, а их необходимость убедительно доказана.
37. Критика Заявителя была направлена против краевого губернатора г-на Черногорова, профессионального политика, по отношению к которому границы приемлемой критики шире, чем по отношению к рядовому человеку (см. постановление по делу Lingens против Австрии, упомянутое выше, § 42). Приняв участие в выборах губернатора, г-н Черногоров вышел на политическую сцену и неизбежно и осознанно сделал каждое свое слово и дело объектами пристального внимания и со стороны журналистов и широкой общественности. Таким образом, он должен был продемонстрировать большую терпимость.
38. Предметом публикации было решение городского законодательного органа отменить выборы мэра в столице края и предположение Заявителя о том, что краевой губернатор неправильно вмешался в законодательный процесс. В статье также содержались комментарии о результатах выборов губернатора и критика способностей губернатора как руководителя. Вопросы, затронутые в статье, были чрезвычайно важными для краевого сообщества, темой, вызывавшей общественную озабоченность и вкладом в происходящую политическую дискуссию. Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции пространство для ограничений политически окрашенные высказывания или дискуссию на темы, представляющие общественный интерес. Суд всегда требовал представления веских доводов для обоснования ограничений на политически ориентированные высказывания, поскольку серьезные ограничения, налагаемые в отдельных случаях, несомненно, сказались бы пагубно на состоянии свободы выражения мнения вообще в конкретном государстве (см. постановления по делам Фельдек против Словакии (Feldek v. Slovakia), № 29032/95, § 83, ЕСПЧ 2001?VIII; и Сюрек против Турции, упомянутое выше, § 61).
39. Суд отмечает, что российские суды расценили утверждения Заявителя как утверждения о фактах и признали его виновным в неспособности доказать правдивость этих заявлений. Они отклонили аргумент Заявителя о том, что указанные утверждения были оценочными суждениями. В этом отношении Суд напоминает о том, что необходимо разграничивать утверждения о фактах и оценочные суждения. В то время как существование фактов можно продемонстрировать, достоверность оценочных суждений доказыванию не подлежит. Требование доказать правдивость оценочных суждений невозможно выполнить, и оно является посягательством на саму свободу придерживаться мнения, которая является основной составляющей права, гарантированного в Статье 10 (см. постановления по делам Обершлик против Австрии (Oberschlick v. Austria (№ 1)), постановление от 23 мая 1991 года, Серия A № 204, стр. 27, § 63). Суд рассмотрит каждое из утверждений Заявителя по очереди.
40. Первый оспоренный отрывок начинался объявлением о том, что городской законодательный орган проголосовал за решение об отмене выборов мэра. В нем далее описывался внешний вид губернатора на собрании законодательного органа, где он присутствовал в сопровождении своих помощников. Далее следовало предположение о том, что губернатор и его советники лоббировали это решение среди законодателей (см. п. 8 выше). Отечественные суды истолковали последнее заявление как обвинение во взяточничестве. Суд не может согласиться с таким истолкованием. По его мнению, утверждение Заявителя было слишком неточным, чтобы рассматриваться как обвинение во взяточничестве. В нем лишь содержалась ссылка на влияние губернатора на законодателей без дальнейших подробностей.
41. Суд считает трудным определить, было ли утверждение Заявителя о влиянии губернатора на законодателей утверждением о фактах или оценочным суждением. Использование Заявителем глаголов в будущем времени предполагает, что в статье присутствовали скорее предположения, нежели факты. Однако в соответствии с практикой Суда оценочное суждение, для того, чтобы рассматриваться как существенное по статье 10, должно основываться на достаточных фактах. Суд изучит вопрос о том, ожидалось ли достаточное фактическое основание для этого утверждения. Бесспорно, что губернатор посетил заседание городского законодательного органа и попытался убедить его членов проголосовать за закон об отмене выборов мэра в городе. С точки зрения Суда, имевшийся в наличии набор фактов представлял собой достаточное фактическое основание для заявлений Заявителя о том, что губернатор и его помощники вмешались в законотворческий процесс. Поэтому Суд считает, что Заявитель опубликовал справедливый комментарий на тему, представлявшую общественный интерес.
42. Что касается утверждений о том, что губернатор «чудом» избежал поражения на губернаторских выборах, и что он был «шумным, амбициозным и абсолютно некомпетентным», Суд считает, что эти утверждения были яркими примерами оценочных суждений, которые представляли субъективную оценку Заявителем управленческих способностей губернатора, и его (Заявителя) восприятие результатов выборов. Отечественные суды постановили, что он должен доказать правдивость этих заявлений. Представить доказательства былo невозможно.
43. Далее Суд замечает, что хотя статья, опубликованная Заявителем, была действительно наполнена резкими выражениями, но не содержала ничего оскорбительного или слишком грубого или выходящего за рамки приемлемого преувеличения или провокации, возможность прибегнуть к которым предполагает журналистская свобода (см. постановление по делу Прагер и Обершлик против Австрии (Prager and Oberschlick v. Austria), постановление 26 апреля 1995 года, Серия A № 313, стр. 19, § 38).
44. При оценке соразмерности вмешательства, характер и суровость наложенных санкций также являются факторами, которые следует принимать во внимание (см. постановление по делу Скалка против Польши (Ska?ka v. Poland), № 43425/98, § 38, 27 мая 2003 года). В этом отношении, Суд отмечает, что Заявитель был признан виновным и осужден на один год лишения свободы в результате уголовного процесса. Невзирая на то обстоятельство, что приговор был условным, Заявитель столкнулся с опасностью утраты свободы. Условием было то, что он не совершит какого-либо еще правонарушения в качестве редактора в течение шести месяцев. Это условие отрицательно сказалось на Заявителе, ограничив его свободу журналиста и ослабив его возможность распространять идеи на социально важные темы (см. постановление по делу Сенер против Турции (?ener v. Turkey), № 26680/95, § 46, 18 июля 2000 года c дальнейшими ссылками). Суд считает, что приговор был несоразмерно суровым.
45. В свете вышеуказанных соображений и, принимая во внимание роль журналиста и прессы в распространении информации и идей на темы, вызывающие общественную озабоченность, даже если они могут оскорбить, шокировать или будоражить, Суд считает, что публикация Заявителя не вышла за границы приемлемой критики. Его обвинения были несовместимы с принципами, изложенными в статье 10, в силу того, что российские суды не указали «достаточных» причин в пользу вмешательства. Поэтому Суд считает, что отечественные суды нарушили узкие рамки усмотрения, позволенные им в отношении ограничений тем, вызывающих общественный интерес, и что вмешательство было несоразмерно преследуемой цели и не было «необходимо в демократическом обществе».
46. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
III. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции
47. Заявитель подал жалобу по пункту 1 статьи 6 Конвенции на нарушение принципа равенства сторон. Он утверждал, что суд первой инстанции незаконно отклонил заключение лингвистической экспертизы, и что кассационный суд не установил это предполагаемое нарушение и не стал рассматривать этот вопрос. В соответствующей части пункта 1 статьи 6 говорится следующее:
«Каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое … разбирательство … судом …».
48. Правительство заявило, что лингвистическое заключение только коснулось обвинения в нанесении оскорблений, которое было снято с Заявителя.
49. Заявитель оспорил это заявление Правительства как фактически неверное и опровергаемое содержанием самого заключения. Он подчеркнул, что главным выводом заключения явилась констатация того, что в статье содержались мнения и оценочные суждения, касавшиеся губернатора Черногорова в предстоявших выборах мэра. Если бы отечественные суды согласились принять заключение во внимание, обвинение в клевете было бы с него снято, поскольку в статье не содержались утверждения о фактах, а оценочные суждения доказыванию не подлежат.
50. Суд напоминает о том, что хотя статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливый суд, она не содержит изложения каких-либо правил относительно определения приемлемости доказательств, которые, таким образом, остаются прерогативой национальных законов и судов (см. постановление по делу Гарсиа Руиз против Испании (Garc?a Ruiz v. Spain) [БП], № 30544/96, § 28, ЕСПЧ 1999?I). Тем не менее, для того, чтобы гарантировать беспристрастность судопроизводства, как того требует пункт 1 статьи 6, «суд» должен проводить необходимую экспертизу материалов, представляемых суду, аргументов и доказательств, стараясь избежать предвзятости в оценке их существенности для принятия решения (см. постановления по делам Ван Кук против Германии (Van K?ck v. Germany), № 35968/97, §§ 47, 48, ЕСПЧ 2003?VII; Краска против Швейцарии (Kraska v. Switzerland), от 19 апреля 1993 года, Серия A № 254?B, § 30). Пункт 1 статьи 6 Конвенции обязывает суды обосновывать свои постановления, но это нельзя рассматривать как требование подробного ответа на каждый аргумент. Вопрос о том, нарушил ли суд свое обязательство приводить причины, исходя из содержания статьи 6 Конвенции, можно определить только в свете обстоятельств дела (см. постановление по делу Руиз Тория против Испании (Ruiz Torija v. Spain), от 9 декабря 1994 года, Серия A № 303-A, § 29).
51. В настоящем деле прокурор распорядился о проведении лингвистической экспертизы статьи, опубликованной Заявителем. Эксперт заключил, что статья не содержала утверждений о фактах, подлежащих доказыванию, но скорее передавала мнения и оценочные суждения автора. Суд первой инстанции отказался принять заключение как доказательство, поскольку эксперт не имел специальной лицензии для составления лингвистического заключения. В своих обоснованиях кассационной жалобы Заявитель утверждал, что отечественные законы не предоставляют оснований для отклонения заключения в силу отсутствия требований о том, что эксперт должен иметь специальную лицензию для проведения лингвистической экспертизы. Кассационный суд не упомянул аргументы Заявителя в своем постановлении.
52. Суд считает, что экспертное заключение было важной частью доказательств в поддержку позиции защиты, занятой Заявителем и могло сыграть решающую роль при определении того, были ли действия Заявителя уголовными по своему характеру. Аргумент Заявителя в кассационном суде сводился к тому, что это заключение было незаконно отклонено судом первой инстанции, и был сформулирован вполне ясно. Суд считает, что этот аргумент требовал конкретного и прямого ответа. В отсутствии такого ответа было невозможно установить причину такого отношения – или кассационный суд просто расценил его как недостойное внимания, или принял решение отклонить его, и если так, то по каким причинам. Отсутствие в постановлении кассационного суда каких-либо ссылок на законность отклонения экспертного заключения не соответствует концепции «справедливого разбирательства», лежащего в основе статьи 6 (см., mutadis mutandis, постановления по делам Руиз Тория против Испании, упомянутое выше, § 30; Видал против Бельгии (Vidal v. Belgium), от 22 апреля 1992 года, Серия A № 235?B, § 34).
53. Таким образом, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
IV. Применение статьи 41 Конвенции
54. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
55. Заявитель потребовал 100 000 евро в качестве возмещения морального ущерба.
56. Правительство расценило это требование как завышенное и необоснованное. Констатация нарушения сама по себе является достаточной справедливой компенсацией.
57. Суд признает, что Заявителю был нанесен моральный ущерб – а именно серьезное эмоциональное расстройство вследствие несправедливого уголовного разбирательства, обвинения и приговора несовместимого со статьей 10 – который не может быть полностью возмещен констатацией того, что имело место нарушение Конвенции. Однако Суд считает затребованную Заявителем сумму чрезмерной. Проведя оценку на справедливой основе, Суд присуждает Заявителю 4 000 евро в качестве компенсации морального ущерба с прибавлением суммы любого налога, которым она может облагаться.
B. Судебные расходы и издержки
58. Заявитель не потребовал возмещения судебных издержек, поэтому Суд не присудил ему никакого возмещения такого характера.
С. Процентная ставка
59. Суд считает справедливым, чтобы процентная ставка равнялась предельному ссудному проценту Европейского Центрального Банка, с добавлением трех процентных пунктов.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Отклоняет предварительное возражение Правительства;
2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;
3. Постановляет, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции;
4. Постановляет
(a) что Государство-ответчик обязано выплатить Заявителю, в течение трех месяцев 4 000 (четыре тысячи евро) в качестве компенсации морального ущерба в пересчете в российские рубли по курсу, действующему на момент расчета с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться вышеуказанная сумма;
(b) что с момента истечения вышеуказанных трех месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского Центрального Банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трех процентных пунктов;
5. Отклоняет оставшуюся часть иска Заявителя с требованием справедливой компенсации.
Выполнено на английском языке, представлено в письменной форме 22 февраля 2007 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Христос Розакис Председатель Суда
Сорен Нильсен Секретарь Секции Суда
© Центр Защиты Прав СМИ,
перевод с английского, 2010
