Четвертая секция
ДЕЛО «ФРАНКОВИЧ против ПОЛЬШИ»
(Frankovicz v. Poland)
(Жалоба № 53025/99)
Постановление Суда
Страсбург
6 декабря 2008 г.
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ
Текст решения может подвергнуться редакторской правке.
В деле Франковича против Польши,
Европейский Суд по правам человека (Четвёртая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Николас Братца, председатель,
Лех Гарлики,
Лилиана Мийович,
Давид Тор Бьоргвинссон,
Ян Щикута,
Пяйви Хирвела,
Михай Поалелунги, судьи,
и Лоуренс Эрли, юрист секции,
проведя 25 ноября 2008 года закрытое судебное заседание, вынес следующее решение, которое было принято в тот же день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано после подачи жалобы (№ 53025/99) против Республики Польша в соответствии со Статьей 34 Конвенции о защите прав и основных свобод человека («Конвенция») гражданином Польши, г-ном Рисзардом Франковичем («Заявитель»), 22 января 1999 года.
2. Польское правительство было представлено его уполномоченным г-ном Й. Воласевичем, сотрудником Министерства иностранных дел.
3. Заявитель утверждал, что дисциплинарные разбирательства в отношении него были проведены в нарушение Статьи 6 Конвенции, и что, в нарушение Статьи 10 Конвенции, было допущено вмешательство в осуществление им права на свободу выражения мнения.
4. 6 апреля 2005 года председатель Четвёртой секции Суда принял решение сообщить о поданной жалобе Правительству. В соответствии с положениями ч.3 Статьи 29 Конвенции, было принято решение рассмотреть существо жалобы одновременно с вопросом о её приемлемости.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
5. Заявитель родился в 1952 г. и живёт в г. Тарнов, Польша.
6. Заявитель работает гинекологом. В августе 1995 он учредил компанию, занимающуюся подготовкой медицинских отчётов по запросу клиентов.
7. 12 марта 1996 года Заявитель написал отчёт под заголовком «Гражданское мнение» (opinia cywilna) о лечении, которое прошёл г-н Й. М. в областной гепатологической клинике в Тарнове. В этом заключении подробно описывалась история болезни г-на Й. М. с начала 1980-х. Содержание отчёта было основано на материалах медицинских карточек Й. М., найденных в гепатологической и дерматологической клиниках, где проводилось лечение. Заявитель также сослался на результаты недавнего медицинского обследования, биопсии, проделанного по инициативе Заявителя в Медицинской академии краковского университета. В своём отчёте Заявитель сообщает о том, что пациент проходил лечение с 1983 г. в клинике Тарнова. Однако, несмотря на то, что состояние его здоровья ухудшилось, а также появление симптомов поражения печени, никакого специализированного обследования, а именно биопсии, проведено не было. Биопсия печени, проделанная недавно по рекомендации Заявителя в Медицинской академии краковского университета, показала, что пациент страдает острым хроническим гепатитом и циррозом печени(przewlek?e agresywne zapalenie w?troby z marsko?ci? w?troby). Заявитель полагал, что 90% ущерба здоровью г-на Й. М. было следствием болезни печени и по причине кожных заболеваний, что давало ему право на получение пособия по самой высокой группе инвалидности. В отношении лечения, проведённого в гепатологической клинике Тарнова, в отчёте Заявителя сказано:
«…Невзирая на хроническую боль [пациента], на которую он постоянно жаловался во время своих регулярных посещений врачей, и существование которой подтвердили обследования, выявившие хроническое заболевание печени, сотрудники клиники не предприняли каких-либо действий [необходимых] для сохранения здоровья [пациента] в соответствии с его диагнозом. Таким образом, несмотря на результаты обследования, врачи не продемонстрировали должного усердия ни в постановке диагноза, ни в предоставлении информации, ни в лечении [пациента]».
8. 2 декабря 1996 г. прокурор Тарновской области по делам о профессиональной ответственности (Okr?gowy Rzecznik Odpowiedzialno?ci Zawodowej) начал дисциплинарное разбирательство в отношении Заявителя, против которого было выдвинуто обвинение в неэтичном поведении на том основании, что заключение Заявителя дискредитировало врачей, отвечавших за лечение пациента. Прокурор области опирался на статью 52 Кодекса медицинской этики Польши (Kodeks Etyki Lekarskiej). Более того, по мнению прокурора, при оценке характера сложного курса лечения, специалистом в котором он не являлся, Заявитель вышел за рамки своей профессиональной компетенции. В своей жалобе от 10 марта 1997 года, поданной в Тарновский областной медицинский суд (Okr?gowy S?d Lekarski), в которой он требовал дисциплинарного взыскания в отношении Заявителя, прокурор констатировал следующее:
«В настоящем деле прокурор установил, что д-р Рисзард Франкович, составив и опубликовав своё медицинское заключение, содержавшее его суждения о профессиональном поведении других врачей (работающих в гепатологической клинике Тарнова), несомненно нарушил принятые в медицинских кругах правила поведения врачей.Критические высказывания и оценка профессиональных действий в присутствии пациента всегда неизбежно дискредитирует врача, о котором идёт речь…»«Медицинский совет Областной медицинской палаты Тарнова считает, что публичное поведение [Заявителя] не согласуется с этикой медицинской профессии и не способствует верному представлению о благополучии пациента. Дисциплинарные органы Палаты, после всесторонней оценки ситуации, вынесут относительно неё своё заключение (wyci?gn? stosowne wnioski). Медицинский совет сформулировал своё отношение к публичной деятельности вышеупомянутых врачей и тому, как они выполняли свои медицинские обязанности, с учётом их значительного отхода от признанных и общепринятых правил и возможности того, что они манипулировали сознанием и поведением местного населения».
10. 17 июня 1997 г. Областной медицинский суд признал Заявителя виновным в неэтичном поведении. Суд счёл, что в своём отчёте Заявитель отрицательно оценил профессиональное поведение определённых врачей и, что он выразил свою оценку непосредственно перед пациентом. Поступив таким образом, он дискредитировал врачей в глазах пациента. Таким образом, его поведение противоречит принципу профессиональной солидарности и, следовательно, положениям статьи 52 Кодекса медицинской этики. Суд не рассматривал достоверность упомянутого заключения, поскольку счёл, что вопрос о том, «отражало ли оно действительность» было «не важным» с точки зрения подтверждения факта нарушения этого положения Кодекса. Дисциплинарный суд также постановил, что Заявитель нарушил статью 10 Кодекса, поскольку составил заключение, касавшееся области медицины, в которой он не был специалистом. Суд признал его виновным в соответствии с изначально выдвинутым обвинением и принял решение о вынесении ему выговора (skazuje na kar? nagany).
11. 17 июня 1997 года Заявитель заявил отвод всем членам суда, обвинив их в пристрастности. Заявитель утверждал, что независимость и беспристрастность членов дисциплинарного суда не были несомненными, поскольку существовала возможность того, что губернатор Тарновской области оказал на них давление. Заявитель также обжаловал манеру проведения слушания, утверждая, что председатель суда помешал ему задать все имевшиеся у него вопросы и отклонил его ходатайства. 20 июня 1997 года Тарновский областной медицинский суд, заседая в другом составе, отклонил отвод Заявителя как совершенно необоснованный.
12. Заявитель обжаловал это решение 30 июня 1997 года. Он утверждал, что врач имеет право свободно выражать своё мнение, основанное на знании и подкреплённое добросовестностью, и информировать своего пациента, если он полагает, что лечение последнего или поставленный ему диагноз были неверными. Цель работы врача – благополучие пациента, а не профессиональная солидарность с другими врачами. Заявитель далее выразил недовольство тем, что его отвод членам Областного медицинского суда, и заявление о переносе слушания дела в другой город были отклонены. Он сообщил, что двое из трёх членов суда относились к старшему руководству больниц, а, следовательно, уязвимы перед давлением со стороны аппарата губернатора Тарновской области, который часто подвергался критике со стороны ассоциации Заявителя.
13. 29 мая 1998 года Верховный медицинский суд (Naczelny S?d Lekarski) утвердил решение суда первой инстанции. Суд счёл действия Заявителя предосудительными и наносязими вред не только для репутации медицинских работников в целом, но также и самому пациенту, поскольку известное заключение убедило его, безосновательно, в том, что он стал жертвой несправедливости. Суд также решительно отклонил предложение Заявителя о том, что обвинение в отношении него было следствием политического давления. Копия этого решения была передана Заявителю 30 июля 1999 года.
II. Применимое национальное законодательство
A. Конституция Республики Польша
14. Конституция от 2 Апреля 1997 г. вошла в силу 17 октября 1997 года.
Часть 1 Статьи 54 Конституции гарантирует свободу выражения мнения. В её соответствующей части говорится:
«Каждому гарантирована свобода выражения мнений, а также получения и распространения информации».
«В соответствии с принципами, изложенными в данном положении, каждый, чьи конституционные свободы или права были нарушены, имеет право обратиться в Конституционный Суд. Чтобы получить его постановление относительно конституционности закона или другого нормативного акта, на основании которого суд или административный орган принял окончательное решение относительно его свобод или прав или его обязательств, закреплённых в Конституции».
16. В применимой в данном деле части статьи 10 польского Кодекса медицинской этики, изложенного в Главе I, озаглавленной «Отношения между врачом и его пациентом» (Post?powanie lekarza wobec pacjenta) говорится:
«1. Врачу не следует выходить за рамки своей профессиональной компетенции при постановке диагноза, профилактике и лечении…»
«1. Врачи должны уважать друг друга.
2. Врачам не следует выражать отрицательное мнение о профессиональном поведении другого врача или дискредитировать его любым другим способом в присутствии пациента, его окружения или [в присутствии] медицинского персонала.
3. Все замечания относительно замеченных ошибок в поведении врача следует, в первую очередь, адресовать ему самому. Информирование медицинского суда о замеченном неэтичном поведении или профессиональной некомпетентности другого врача не нарушает принцип профессиональной солидарности».
18. 20 сентября 2003 года в часть 2 Статьи 52 были внесены изменения. Новый текст гласил:
«Врачу следует соблюдать особенную осторожность при высказывании мнения о профессиональном поведении другого врача и в особенности не следует дискредитировать его публично».
19. В соответствии с разделом 1 этого закона от 17 мая 1989 года (Ustawa o Izbach Lekarskich), в том виде, в котором он существовал во время происходивших событий, административными единицами медицинского самоуправления были Верховная медицинская палата (Naczelna Izba Lekarska) и областные медицинские палаты (okr?gowe izby lekarskie). В разделе 19 говорится о том, что в штат областных медицинских палат включаются все врачи, чьи фамилии значатся в официальном списке сотрудников.
20. Учреждениями областной медицинской палаты, среди прочих, являются областной медицинский суд (okr?gowy s?d lekarski) и областная прокуратура по профессиональным нарушениям (раздел 20). Верховный медицинский суд (Naczelny S?d Lekarski) являлся учреждением в составе Верховной медицинской палаты (раздел 31). В соответствии с разделом 7, срок пребывания в должности во всех подразделениях медицинских палат составлял четыре года.
21. В главе 6 раздела 41 этого закона, озаглавленного «Профессиональная ответственность» (Odpowiedzialno?? zawodowa), говорится:
«Члены органа медицинского самоуправления несут профессиональную ответственность перед медицинскими судами за любое поведение в нарушение принципов профессиональной этики и деонтологии, а также любое нарушение положений, регламентирующих порядок предоставления медицинских услуг».
«1. Медицинский суд может применить следующие виды наказания:
1) порицание (upomnienie),
2) выговор (nagana),
3) временное отстранение от работы (zawieszenie prawa do wykonywania zawodu) на период от шести месяцев до трёх лет,
4) лишение права на работу в области медицины (pozbawienie prawa wykonywania zawodu).
2. Врач, в отношении которого Верховный медицинский суд, заседая во второй инстанции, принял решение о применении какой-либо формы взыскания, упомянутой в подразделах (3) или (4), имеет право обжаловать его в Верховном суде в течение 14 дней со дня вынесения судебного решения в отношении него …»
23. Врач, получивший выговор или временно отстранённый от работы не имеет права избираться в учреждения в составе медицинских палат до тех пор, пока запись о взыскании не будет устранена из учётного журнала (раздел 47). Запись о наказании уничтожалась из журнала по истечении трёх лет со дня, когда вынесенное решение о порицании или выговоре становилось окончательным (раздел 55).
24. В соответствии с разделом 54 члены медицинских судов, в своём судейском качестве, независимы и обязаны руководствоваться Кодексом медицинской этики. В статье 7 сказано о том, что срок замещения должностей во всех подразделениях медицинских палат составлял четыре года. Как предписывал раздел 56, Верховный медицинский суд, заседая в качестве суда второй инстанции, включал в себя судью Верховного суда по назначению Первого председателя Верховного суда.
Г. Постановление Конституционного Суда от 23 апреля 2008 г.
25. 23 апреля 2008 года Конституционный суд вынес постановление (SK16/07), в соответствии с которым часть 2 Статьи 52 Кодекса медицинской этики противоречила Конституции в том, что содержала запрет на справедливую публичную оценку действий одного врача другим в интересах общественности. Соответствующее положение, рассмотренное в новой формулировке, вступившей в силу в 2003 года, не было отменено Конституционным судом, поскольку только определённое его истолкование могло позволить расценить его как нарушающее конституционную норму, гарантирующую свободное выражение мнения.
ПРАВО
I. Предварительные возражения Правительства
26. Правительство выдвинуло довод о том, что Заявитель не исчерпал все средства судебной защиты, предоставляемые польским законодательством в соответствии с п.1 Статьи 35 Конвенции. А именно, Заявитель не подал конституционную жалобу на относящиеся к делу положения закона о медицинских палатах 1989 года.
В отношении жалобы Заявителя по п.1 Статьи 6 Конвенции, Правительство считало, что Конституционный Суд имел полномочия определить, отвечали ли разбирательства в медицинских судах требованиям беспристрастности и независимости. Оно сообщило, что подобные жалобы, касавшиеся дисциплинарных разбирательств относительно членов ассоциации адвокатов, уже подавались в Конституционный Суд. Однако Правительство не сообщило Суду об их исходе.
В отношении жалобы Заявителя на то, что было нарушено его право на свободу выражения мнения, Правительство ответило тем, что 23 апреля 2008 года Конституционный Суд вынес постановление, в соответствии с которым положения Кодекса медицинской этики, на которых основывалось обвинение Заявителя, не соответствовали Конституции. По мнению Правительства, это доказывало, что обращение с конституционной жалобой в Конституционный Суд было бы действенным инструментом судебной защиты в деле Заявителя.
Правительство также сообщило, что Заявитель мог бы подать иск по Статье 23 Гражданского кодекса, чтобы доказать, что процесс в отношении него был нарушением его личных прав, защищённых Гражданским кодексом, и требовать возмещения ущерба.
27. Заявитель оспорил доводы Правительства, утверждая, что он обжаловал решения в отечественных судах в соответствии с законом. В частности, он сообщил, что средства судебной защиты, упомянутые Правительством, имели теоретический характер, а практически действенными не были. Жалоба в Конституционный Суд была чрезвычайным средством, и не входила в число средств судебной защиты, которые он был обязан исчерпать. К тому же, по его мнению, если существовали какие-либо дополнительные инструменты судебной защиты, он должен был узнать о них от национальных судебных органов, когда они вынесли окончательное решение. Наконец, в отношении возможности обращения в суд с гражданским иском, Заявитель утверждал, что ему потребовалось бы доказать, что ему был нанесён ущерб вследствие незаконных действий государственного служащего, притом что решения, вынесенные по его делу имели правовое основание в соответствии с национальным законодательством.
28. Суд напоминает о том, что Статья 35 Конвенции, в которой изложено правило об исчерпании национальных средств судебной защиты, предписывает распределение бремени доказывания. Правительство, утверждающее, что в определённом случае не были исчерпаны национальные средства судебной защиты, обязано убедить Суд в том, что такое средство было эффективно и доступно как в теории, так и на практике во время рассмотрения дела, то есть, что оно было доступно, могло защитить интересы Заявителей в связи с жалобой и его применение вполне могло увенчаться успехом (см. «Сельмони против Франции» (Selmouni v. France) [БП], № 25803/94V, и «Мифсуд против Франции» (Mifsud v. France) (реш.), № 57220/00, § 15, ЕСПЧ 2002-VIII)., § 76, ЕСПЧ 1999-
29. Суд отмечает, что возражение Правительства относительно того, что Заявитель не исчерпал национальные средства судебной защиты, поскольку ему следовало подать гражданский иск для получения компенсации за нарушение своих личных прав — не более, чем утверждение при отсутствии других доводов или решений национальных судов, свидетельствующих о том, что применение этого средства при таких обстоятельствах в деле Заявителя создавало бы сколько-нибудь серьёзные шансы на успех.
Относительно возражения Правительства, касавшегося действенности конституционной жалобы в связи с обвинениями Заявителя по п.1 Статьи 6 Конвенции, Суд отмечает, что Правительство опиралось на газетную статью о конституционной жалобе, поданной в 2005 году членами ассоциации адвокатов. Правительство не представило никакой дополнительной информации об этой жалобе или другого соответствующего решения Конституционного Суда.
30. В отношении постановления Конституционного Суда от 23 апреля 2008 года, Суд отмечает, что оно было вынесено почти десять лет спустя после окончания разбирательств в настоящем деле. Таким образом, значение, которое эти разбирательства могли бы иметь для рассмотрения настоящего дела, снижается в связи с тем, что они проводились значительно позже событий, имевших место в настоящем деле (см., например, «В. против Великобритании» (V. v. theUnitedKingdom) [БП], № 24888/94, § 57, ЕСПЧ 1999?IX). К тому же, Конституционный Суд рассмотрел ч.2 Статьи 52 Кодекса медицинской этики в его новой версии от 2003 года (а не в старой версии, действовавшей во время событий данного дела) на предмет её соответствия Конституции. Суд также отмечает, что, помимо нарушения ч.2 Статьи 52, Заявитель был признан виновным и в нарушении Статьи 10 Кодекса медицинской этики, конституционность которой не рассматривалась Конституционным Судом.
31. Далее, как отмечает Суд, во время событий настоящего дела, в мае 1998 года, право подачи индивидуальной конституционной жалобы было новым инструментом, введённым Конституцией 1997 года и имеющим силу с октября 1997 года. На этой ранней стадии своей эволюции ещё не существовало практики Конституционного Суда демонстрации действенности индивидуальных жалоб. Таким образом, Суд полагает, что, в конкретных обстоятельствах настоящего дела, Заявитель сделал всё, что, с разумной точки зрения, можно было от него ожидать для исчерпания средств судебной защиты в свой стране (см. «Аксой против Турции» (Aksoy v. Turkey), 18 декабря 1996 г., § 54, Отчёты о постановлениях и решениях 1996-VI; «Хансен против Турции» (Hansen v. Turkey), (реш.) № 36141/97, 19 июня 2001 г.).
32. Отсюда следует, что аргумент Правительства о неприемлемости жалобы на основании неисчерпания национальных средств судебной защиты должен быть отклонён.
II. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
33. Заявитель утверждал, что была нарушена Статья 10 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
34. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной в соответствии с содержанием п.3 Статьи 35 Конвенции, и не было установлено никаких других оснований, на которых она могла бы быть объявлена неприемлемой (см. пункт 32 выше), поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
Б. Существо дела
1. Аргументы сторон
35. Заявитель выдвинул аргумент общего характера о том, что, как врач, он должен был иметь право выражать своё мнение о характере лечения его пациента другим врачом. С его точки зрения, решения медицинского суда продемонстрировали враждебное отношение медицинского руководства к его публичной деятельности, учитывая его активное участие в работе ассоциации. Заявитель также утверждал, что выговор, вынесенный медицинским судом, был формой преследования со стороны медицинского руководства и был вызван тем, что он был председателем ассоциации по защите прав пациентов в Польше и отстаивал их интересы.
Заявитель выдвинул аргумент о том, что выговор медицинского суда был суровым наказанием, т.к. лишал его возможности претендовать и и занимать руководящие должности в медицинских и иных общественных учреждениях. По его мнению, он стал жертвой кампании, развязанной против него медицинским сообществом. Как следствие этого, он не смог занять пост директора в Министерстве здравоохранения, испытывал трудности в поиске работы, был вынужден закрыть свою частную практику и лишился возможности приобрести другую специализацию.
36. Правительство заявило, что вмешательства в осуществление права Заявителя на свободное выражение мнения не было. Его позиция заключалась в том, что Заявитель дискредитировал другого врача перед пациентом и составил критическое заключение о характере лечения пациента, не имея соответствующей специализации и опыта. Правительство вновь привело довод о том, что Заявитель, в рамках своей коммерческой деятельности, неоднократно составлял критические заключения в отношении других врачей, и поэтому дисциплинарные суды были вправе наказать его и тем самым прекратить его посягательства на права других врачей. По мнению Правительства, положения Статьи 52 Кодекса медицинской этики были нацелены на поддержание хороших отношений между врачами и соблюдение принципа профессиональной солидарности. Притом что Кодекс медицинской этики не запрещает врачам высказывать критику в адрес своих коллег, следует соблюдать определённые правила, например, врачу не следует дискредитировать своих коллег в присутствии пациентов. Правительство также утверждало, что Заявитель не обладал достаточными знаниями для того, чтобы комментировать характер лечения в той области медицины, в которой он не был специалистом. Таким образом, медицинский суд справедливо вынес Заявителю выговор и этим не позволил последнему нарушать этические правила и правила конкуренции.
37. Наказание Заявителя было необходимо для защиты прав и репутации других врачей и было максимально мягким. В целом, вмешательство было необходимо для сохранения баланса между интересами защиты здоровья пациентов, интересами других медицинских работников и правом Заявителя на свободное выражение мнения. Правительство утверждало, что нарушения Статьи 10 Конвенции не было.
2. Оценка Суда
(a) Общие принципы
38. Суд напоминает о том, что свобода выражения мнения, гарантированная в пункте 1 Статьи 10, является одной из основ демократического общества и одним из важнейших условий его развития и самореализации каждого отдельного человека. В соответствии с пунктом 2, она применима не только к «информации» или «идеям», выраженным в дружелюбной форме, воспринимаемым благоприятно, рассматриваемым как безобидные или нейтральные, но также и к таким, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство государству или части населения. Таковы требования плюрализма, толерантности и широты взглядов, без которых нет «демократического общества» (см., среди многих других источников, «Обершлик против Австрии» (Oberschlickv. Austria (№ 1)), 23 мая 1991 г., § 57, Серия A № 204, и «Нильсен и Йонсен против Норвегии» (NilsenandJohnsenv. Norway) [БП], № 23118/93, § 43, ЕСПЧ 1999?VIII).
39. Суд также указал на то, что Статья 10 гарантирует свободу выражения мнения «каждому». Ранее Суд неоднократно подчёркивал, что Статья 10 применима ко всем видам информации или идеям или формам выражения мнения, включая ситуации, когда преследуемая цель связана с получением прибыли или другими проявлениями коммерческой деятельности (см. «Касадо Кока» (CasadoCocav. Spain), 24 февраля 1994 г., § 35, Серия A № 285?A, «Бартольд против Германии» (Bartholdv. Germany), 25 марта 1985, § 42, Серия A № 90 и «Стамбук против Германии» (Stambukv. Germany), № 37928/97, §§ 43-52, 17 октября 2002 г.).
40. Осуществляя свою надзорную функцию, Суд должен рассматривать оспоренное вмешательство в свете всего дела в целом, включая, в настоящем деле, содержание комментариев в отношении Заявителя и контекст, в котором они были сделаны. В частности, он должен определить, было ли вмешательство «соразмерно преследуемым законным целям» и были ли причины, приведённые национальными властями в его обоснование «существенными и достаточными» (см. «Санди таймз (№1) против Великобритании» (Sunday Times (№ 1) v. the United Kingdom), 26 апреля 1979 г., § 62, Серия A № 30). Действуя таким образом, Суд обязан убедиться в том, что национальные власти применили стандарты, которые находятся в соответствии с принципами, изложенными в Статье 10 и, к тому же, что они основывались на приемлемой оценке юридически значимых фактов.
41. В соответствии с практикой Суда, Государства, подписавшие Конвенцию, имеют определённое поле усмотрения при оценке необходимости вмешательства, но находятся под европейским надзором как в отношении содержания правил, так и решений по их применению (см., inter alia, markt intern Verlag GmbH andKlaus Beermann v. Germany, 20 ноября 1989, § 33, Серия A № 165 и дело Касадо Кока, упомянутое выше, § 50).
(б) Применение общих принципов в вышеизложенном деле
42.Для начала Суд должен определить, можно ли расценивать оспоренное обвинение как «вмешательство» в осуществление Заявителем своего права на свободу выражения мнения. Он отмечает, что, с точки зрения Правительства, вмешательства в осуществление Заявителем своего права не было, т.к. это мнение было выражено в контексте коммерческой деятельности.
43. Суд замечает, что Заявитель подвергся дисциплинарному взысканию за составление заключения о характере лечения пациента, в котором содержалась критика другого врача. Медицинский суд принял решение о применении этой санкции и вынесение выговора последнему за нарушенииe им Кодекса профессиональной этики. Суд подчёркивает, что запись о применении санкции сохранялась в деле Заявителя 3 года, и что ни одна из сторон не утверждала, что наказание не наносило ущерба Заявителю.
44. Суд напоминает, что, вопреки мнению Правительства, действие Статьи 10 Конвенции распространяется и на вопросы, касающиеся профессиональной деятельности (см. пункт 39 выше). Таким образом, Суд считает, что обвинение и дисциплинарное взыскание в отношении Заявителя за выражение критического мнения о характере лечения пациента равносильны вмешательству в осуществление его права на свободу выражения мнения.
45. Такое вмешательство является нарушением Конвенции, если оно не отвечает требованиям пункта 2 Статьи 10. Поэтому необходимо определить, было ли оно «предписано законом», преследовало ли одну или более законные цели, упомянутые в этом пункте, и было ли оно «необходимо в демократическом обществе» для достижения таких целей.
46. Суд полагает, и это не оспаривается сторонами, что вмешательство было «предписано законом», поскольку дисциплинарное взыскание в отношении Заявителя было применено на основании части 2 статьи 52 и статьи 10 Кодекса медицинской этики (см. пункт 10 выше). Суд соглашается с Правительством в том, что вмешательство в осуществление Заявителем права на свободу выражения мнения преследовало законную цель, упоминающуюся в п.2 Статьи 10 Конвенции, а именно цель защиты прав и репутации других лиц.
47. Далее Суд рассмотрит вопрос о необходимости вмешательства в осуществление Заявителем права на свободу выражения мнения в демократическом обществе. Суд напоминает, что Заявитель, медицинский работник, составил заключение, в котором подверг критике характер лечения пациента. Дисциплинарные органы признали Заявителя виновным в неэтичном поведении, нарушающем принцип профессиональной солидарности и Кодекс медицинской этики.
48. Заявитель основывал свой отчёт на сведениях из медицинской карточки пациента и результатах дополнительных медицинских обследований, которые пациент прошёл по его рекомендации. Заключение было составлено по просьбе самого пациента, обратившегося в компанию Заявителя, специализирующуюся на оценке лечения пациентов. Составленное заключение был передано пациенту, который был вправе распоряжаться им, как угодно. Однако нет оснований считать, что впоследствии оно было опубликовано или сделано достоянием широкой общественности каким-либо другим способом.
49. Ранее Суд согласился, рассматривая ситуацию, в которую были вовлечены юристы, члены Ассоциации адвокатов, что при определении того, отвечало ли ограничение прав Заявителя острой необходимости, следует учитывать особенности профессии заявителя (см. «Штеур против Нидерландов» (Steurv. theNetherlands), № 39657/98, § 38, ЕСПЧ 2003?XI). Медицинские работники также имеют особые отношения с пациентами, основанные на доверии, конфиденциальности и уверенности в том, что врач использует все доступные знания и средства для обеспечения благополучия пациента, что может предполагать необходимость поддержания солидарности среди представителей профессии. С другой стороны, по мнению Суда, пациент имеет право проконсультироваться с другим врачом для получения второго заключения о том, как проводилось его лечение, и получить беспристрастную оценку действий своего лечащего врача.
50. То обстоятельство, что данное заключение было составлено в рамках коммерческой деятельности Заявителя и содержало критику в адрес другого врача, не должно автоматически ставить под сомнение его достоверность. Суд замечает, что национальные судебные органы, заключив, что Заявитель дискредитировал другого врача, не провели сколько-нибудь серьёзной оценки достоверности утверждений, содержавшихся в заключении (см. «Вераарт против Нидерландов» (Veraartv. theNetherlands), № 10807/04, §§ 60 и 61, 30 ноября 2006 г.). Областной медицинский суд пришёл к выводу, что, поскольку критика другого врача была непозволительна, вопрос о том, соответствовал ли отчёт Заявителя действительности, значения не имеет.
51. Такое строгое истолкование дисциплинарными судами национального законодательства, не позволяющее никакого критического выражения мнения в медицине, противоречит праву на свободное выражение мнения (см. дело Штамбука, упомянутое выше, § 39). Такой подход к вопросу о выражении критического мнения о коллеге, даже в контексте медицинской профессии, создаёт риск того, что медицинские работники будут избегать беспристрастной оценки состояния здоровья и характера проведённого лечения пациентов, что, в свою очередь, может исказить саму суть профессии врача – а именно защиту здоровья и жизни пациентов.
52. Наконец Суд отмечает, что национальные судебные органы не рассмотрели вопрос о том, защищал ли Заявитель общественные интересы. Суд считает, что заключение Заявителя не было немотивированным личным выпадом в сторону другого врача, а лишь критической оценкой, с медицинской точки зрения, лечения пациента другим врачом. Таким образом, Заявитель действовал в интересах общества.
53. Наконец, обжалованное вмешательство не было соразмерно законной преследованной цели, и, следовательно, не было «необходимо в демократическом обществе» «для защиты прав других лиц». Следовательно, имело место нарушение Статьи 10 Конвенции.
III. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
54. Заявитель утверждал, что медицинские суды, принявшие решения не в его пользу, нельзя рассматривать как «независимый и беспристрастный суд» в соответствии с п.1 Статьи 6 Конвенции, которая гласит:
«Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей…на справедливое…разбирательство дела… независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона».
A. Применимость Статьи 6 Конвенции
56. Во-первых, Суд должен определить, применима ли Статья 6 Конвенции в данном деле. Из практики Суда ясно, что когда, как в настоящем случае, на карту поставлено право продолжать частную медицинскую практику, дисциплинарные разбирательства предполагают «оспаривание гражданских прав» в рамках п.1 Статьи 6 (см., среди других источников, «Кёниг против Германии» (König v. Germany), 28 июня 1978 г., §§ 87–95, Серия A № 27; «Лё Конт, Ван Лёвен и Дё Мейер против Бельгии» (Le Compte, Van Leuvenand De Meyere v. Belgium), 23 июня 1981 г., §§ 41 ? 51, Серия A № 43; «Альберт и Лё Конт против Бельгии» (Albertand Le Compte v. Belgium), 10 февраля 1983 г., §§ 25–29, Серия A № 58 и «Готрэн и другие против Франции» (Gautrinandothersv. France), 20 мая 1998 г., § 33, Отчёты 1998?III, «Гублер против Франции» (Gublerv. France), № 69742/01, § 24, 27 июля 2006 г.).
К тому же, стороны не оспаривали перед Судом, что п.1 Статьи 6 применим к обстоятельствам этого дела.
Таким образом, Суд приходит к выводу о том, что эта Статья, в её гражданской части, применима в настоящем деле.
B. Приемлемость
57. Суд отмечает, что жалоба Заявителя не является явно необоснованной в соответствии с содержанием п.3 Статьи 35 Конвенции, и не было установлено никаких других оснований, на которых она могла бы быть объявлена неприемлемой, поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
В. Существо дела
1. Аргументы сторон
58. Заявитель выдвинул аргумент о том, что нарушение п.1 Статьи 6 Конвенции заключалось в том, что он был лишён права на справедливый суд. Он утверждал, что судьи Областного и Верховного медицинских судов не были независимыми, поскольку в состав этих органов входили врачи, члены Областного медицинского совета, и поэтому они представляли интересы медицинского лобби. Только один из пяти членов Верховного медицинского суда был профессиональным судьёй, делегированным из Верховного суда. Однако такой судья часто следовал мнению большинства. К тому же, и на более поздней стадии дело Заявителя не было заслушано беспристрастным судом, т.к. национальное законодательство не предусматривало право обжалования решений медицинского суда, если оно сводится к такой мере наказания, как вынесение выговора.
59. Правительство заняло позицию, что разбирательства по делу Заявителя были проведены справедливо, и что Заявитель пользовался всеми процессуальными гарантиями по п.1 Статьи 6 Конвенции. Заявитель имел адвоката, и его дело слушалось в двух инстанциях медицинских судов, которые были независимы и беспристрастны. В отношении личной предвзятости членов медицинских судов, Правительство утверждало, что они были беспристрастны, и что доказательства обратного отсутствовали. Хотя Заявитель предпринял попытку дать отвод членам медицинского суда, этот отвод не сопровождался никакими конкретными жалобами или доказательствами предвзятости; поэтому этот довод был отклонён как необоснованный. Правительство, сославшись на дело Альберта и Лё Конта (упомянутое выше), привело аргумент о том, что члены медицинских судов были обязаны иметь медицинское образование. Выполняя свои функции, они действовали независимо и в соответствии с законодательством и Кодексом профессиональной этики. К тому же, один из судей Верховного медицинского суда был назначен Верховным судом. В заключении Правительство заявило о том, что нарушения п.1 Статьи 6 Конвенции не было.
2. Оценка Суда
60. Суд напоминает, что, даже в тех случаях, когда п.1 Статьи 6 Конвенции применим, сама по себе передача права рассмотрения случаев дисциплинарных правонарушений профессиональным дисциплинарным органам не является нарушением Конвенции. Вместе с тем, при таких обстоятельствах Конвенция призывает по-крайней мере придерживаться одного из двух подходов: либо сами профессиональные дисциплинарные органы должны соответствовать требованиям этой Статьи, либо они не считают себя связанными её положениями, но их постановления становятся объектом последующего пересмотра судебным органом, имеющим полную юрисдикцию и обеспечивающим соблюдение гарантий п.1 Статьи 6 (см. дело Альберта и Лё Конта, упомянутое выше, § 29, и дело Готрэна, упомянутое выше, § 57).
61. Заявитель утверждал, что Областной и Верховный медицинские суды, слушавшие его дело, не были полностью независимыми и беспристрастными.
62. Существуют два способа проверки суда на беспристрастность с точки зрения п.1 Статьи 6: суть первого состоит в определении характера обвинения, вынесенного конкретным судьёй в конкретном деле, второй заключается в выяснении того, предоставил ли судья гарантии достаточные для исключения любых законных сомнений в этом отношении (см., среди других источников, mutatismutиis, «Сарайва де Карвалхо против Португалии» (SaraivadeCarvalhov. Portugal), 22 апреля 1994 г., § 33, Серия A№ 286-B и «Киприану против Кипра» (Kyprianouv. Cyprus) [БП], № 73797/01, § 118, ЕСПЧ 2005?XIII и, в противовес этому,«Брудницка и другие против Польши», (Brudnickaandothersv. Poland), № 54723/00, § 41, ЕСПЧ 2005?II).
63. В отношении субъективности в подходе, Суд напоминает, что каждый член суда должен изначально рассматриваться как беспристрастный до тех пор, пока не будет доказано обратное. В настоящем деле Заявитель воспользовался своим правом и заявил отвод Областному медицинскому суду по причине предполагаемой пристрастности его судей на том основании, что они могли подвергаться давлению со стороны губернатора города Тарнова (см. пункт 11 выше). С точки зрения Правительства, причина заявления отвода не была разъяснена или обоснована. Суд считает, что причина его отвода заключалась в том, что дисциплинарные суды, состоящие из медицинских работников, а не профессиональных судей, могут испытывать на себе давление со стороны инстанций, стоящих выше в этой иерархии или местных властей. Однако Заявитель не представил никаких очевидных доказательствтого, что губернатор Тарнова оказывал или пытался оказать давление на членов медицинского суда. К тому же, нет свидетельств какого-либо личного предубеждения или предвзятости со стороны членов дисциплинарных судов, да и Заявитель этого не утверждал.
В отношении того, как рассматривались отводы трём членам Областного медицинского суда, Суд замечает, что они рассматривались судом в другом составе (см. в этой связи дело «Деблед против Бельгии» (Debledv. Belgium), 22 сентября 1994 г., § 37, Серия A № 292?B). В своей апелляции Заявитель оспорил отклонение заявленного им отвода определённым членам суда и отказ передать дело на рассмотрение в другую область. Однако Верховный медицинский суд отклонил апелляцию, расценив как необоснованное обвинение в том, что на членов Областного суда было оказано давление во время рассмотрения дела Заявителя.
64. Относительно корпоративной предвзятости, Суд замечает, что члены медицинских судов избирались из среды медицинских работников на четырёхлетний период и действовали не как представители медицинского самоуправления, а в своём личном качестве. К тому же, в составе Верховного медицинского суда был один профессиональный судья, назначенный Верховным судом (см. пункт 25 выше). Что же касается беспристрастности членов с точки зрения их цели и организованности, Заявитель не выдвинул никаких дополнительных, конкретных жалоб в этом отношении. Так или иначе, существовали достаточные защитные механизмы, исключавшие любые законные сомнения в беспристрастности медицинских судов (см., в противовес этому, дело Киприану, упомянутое выше, §§ 127 и 128).
65. Суд также полагает, и это не оспаривалось сторонами, что оба органа были учреждены на законных основаниях, а именно в соответствии с законом о медицинских палатах 1989 г. (см. пункт 20 выше).
66. Суд, наконец, отмечает, что, во время событий данного дела, решения медицинских судов, если их следствием было временное отстранение от работы и отзыв лицензии, вполне могли быть обжалованы в Верховном суде, что являлось дополнительным защитным механизмом в отношении требований п.1 Статьи 6 Конвенции.
67. Принимая во внимание все упомянутые выше обстоятельства, Суд считает, что сомнения Заявителя относительно независимости и беспристрастности членов медицинских судов, вынесших ему выговор за нарушениe Кодекса медицинской этики, не имели под собой достаточного основания (см. «Гублер против Франции» (Gublerv. France), № 69742/01, § 30, 27 июля 2006 г.). Таким образом, нарушения п.1 Статьи 6 Конвенции не было.
IV. Применение статьи 41 Конвенции
68. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
69. Заявитель потребовал 316000 польских злотых в качестве возмещения материального ущерба. Эта сумма покрывала убыток от потери заработной платы за период девяти лет, в течение которых он испытывал трудности в медицинской практике, учитывая выговор, вынесенный ему медицинским судом и враждебность медицинских органов власти по отношению к нему.
70. В отношении морального ущерба, Заявитель потребовал 10000 злотых в качестве символической компенсации за перенесённые им и его семьёй душевные страдания.
71. Правительство выдвинуло довод о том, что претензии Заявителя в отношении материального ущерба в виде потери гипотетического дохода, не имели причинно-следственной связи с предполагаемыми нарушениями Конвенции. В части морального ущерба, Правительство расценило требования Заявителя как чрезмерные. Оно призвало Суд рассматривать факт констатации нарушения как достаточное справедливое возмещение морального ущерба Заявителю.
72. В отношении материального ущерба Суд пришёл к заключению о том, что причинно-следственная связь между заявленным ущербом и нарушением отсутствовала, и отклонил этот иск. Суд считает, однако, что Заявитель, вероятно, действительно понёс моральный ущерб, и что простая констатация нарушения Конвенции не являлась достаточным справедливым его возмещением. Поэтому в этой части он присудил Заявителю 3000 евро.
Б. Судебные издержки
73. Заявитель не требовал возмещения судебных издержек.
В. Процентная ставка
74. Суд считает целесообразным принять процентную ставку в соответствии с предельным размером ссудного процента Европейского Центрального Банка, к которому должны быть добавлены три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобу по Статье 10 приемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение Статьи 10 Конвенции;
3. Постановляет, что нарушения Статьи 6 Конвенции не было;
4. Постановляет,
(a) что Государство-ответчик обязано выплатить заявителю, в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии с п.2 Статьи 44 Конвенции 3000 евро (три тысячи евро) в качестве компенсации морального ущерба плюс сумму любого налога, которым могут облагаться суммы, указанные выше с последующим их пересчётом в польские злотые по курсу, действующему на момент расчёта;
(б) что с момента истечения вышеуказанных трёх месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трёх процентных пунктов.
5. Отклоняет оставшуюся частьжалобы Заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, письменно заверено 16 декабря 2008 г., в соответствии с §§ 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Лоуренс Эрли, Николас Братца,
юрист секции председатель
© Перевод Центра Защиты Прав СМИ, 2012
