ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Первая секция
Дело «АНДРУШКО против РОССИИ»
(Andrushko v. Russia)
(Жалоба № 4260/04)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Страсбург
14 октября 2010 г.
В деле Андрушко против России,
Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Христос Розакис, председатель,
Нина Важич,
Анатолий Ковлер,
Элизабет Штайнер,
Ханлар Гаджиев,
Дин Спилман,
Сверре Эрик Йебенс, судьи,
и Андре Вампач, заместитель юриста секции,
проведя 23 сентября 2010 г. тайное совещание,
вынес следующее решение, которое было принято в этот же день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после подачи жалобы (№ 4260/04) против Российской Федерации в соответствии со Статьей 34 Конвенции о защите прав и основных свобод человека («Конвенция») гражданкой России, г-жой Светланой Васильевной Андрушко («Заявитель») 11 декабря 2003 г.
2. Интересы российского правительства («Правительство») защищал г-н П. Лаптев, бывший представитель Российской Федерации в Европейском суде по правам человека.
3. Заявитель утверждала, что были нарушены её право на свободное выражение мнения и право на справедливые разбирательства в гражданском суде.
4. 9 сентября 2005 г. председатель Первой секции принял решение поставить в известность о поданной жалобе Правительство. В соответствии с положениями Статьи 29 § 1 Конвенции, было принято решение рассмотреть жалобу по существу одновременно с вопросом о её приемлемости.
5. Правительство высказало возражение против совместного рассмотрения существа жалобы и вопроса о её приемлемости. Рассмотрев возражение Правительства, Суд отклонил его.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
6. Заявительница родилась в 1951 г. и проживает в Омске.
7. Она выставила свою кандидатуру на выборы в законодательное собрание Омской области, назначенные на 24 марта 2002 г. Одним из её конкурентов был г-н K., местный предприниматель.
8. 20 марта 2002 г. тридцать девять миноритарных акционеров и бывших сотрудников местного универмага «Октябрьский» обратились к Заявителю с просьбой профинансировать кампанию против г-на K., мажоритарного акционера универмага «Октябрьский» и председателя его совета директоров.
9. В тот же день Заявительница организовала печать 1500 экземпляров листовки (см. ниже), текст которой был составлен акционерами:
«Правда о K[.]
Мы, акционеры универмага «Октябрьский», пострадали от рук K[.] Мы тридцать девять сотрудников взяты в заложники этим ненасытным воротилой. K[.]:
– занизил цену наших акций;
– принуждал нас продавать акции за гроши под угрозой увольнения;
– вынудил тридцать девять сотрудников уволиться, создав для них невыносимые условия работы;
– выплачивал мизерную зарплату и нередко платил нам просроченными пищевыми продуктами;
– вытеснив акционеров незаконными способами, он стал владельцем универмага.
Более года мы отстаивали наши права в судах и других инстанциях. Правоохранительные органы по-прежнему бессильны. В Омске и области многие пострадали от незаконного поведения K[.]; но все молчат, а деньги не пахнут.
Мы, будучи жертвами поведения K[.], предлагаем написать книгу под названием «История тёмных делишек K[.]»
Пусть туда войдут рассказы всех, кто встречался с этим ужасным человеком на своём пути и стал его жертвой. Его состояние было нажито на наших слезах. Не пятнайте себя, поддерживая этого человека. Всё, что он ни делает, проклято: каждую весну отремонтированное здание городской администрации затапливает содержимое канализации, а Патриарх не приехал для благословления церкви на левом берегу, построенной с нарушением православных канонов.
Мы перенесли множество нападок, притеснений и неправомерных действий из-за этого человека. Не верьте его обещаниям, они построены на горе и произволе.
Избиратели! Подпишитесь под справедливой оценкой K[.]! Скажите «нет!» состоянию, основанному на горе и слезах простых людей.
Мы твёрдо убеждены в том, что человек, который нарушает закон, не должен быть депутатом и законодателем.
От имени акционеров: Г. Ф[.], Л. К[.], В. А[.]» (добавлено восклицание)».
10. 26 марта 2002 г. Заявитель была избрана членом законодательного собрания Омской области.
11. Г-н K. оспорил результаты выборов в Омском областном суде. В частности, он утверждал, что опубликовав листовку, Заявитель прибегла к незаконным предвыборным методам. Сторонами в разбирательствах были г-н K. и избирательная комиссия. Заявитель фигурировала в качестве третьей стороны.
12. 4 июня 2002 г. Омский областной суд отклонил жалобу г-на K., постановив, что в листовке содержался призыв к избирателям голосовать против г-на K., что является допустимой формой предвыборной агитации. Выпуск этой листовки не нарушал законодательства о выборах. Если г-н K. полагал, что в листовке содержалась недостоверная информация, умаляющая его честь и подрывавшая его репутацию, то он всегда мог обратиться в суд с иском о защите чести и достоинства.
13. Г-н K. подал в суд иск о защите чести и достоинства на Заявителя и трёх человек, подписавших листовку. Он заявил, что приведённые выше фрагменты содержали недостоверную информацию, и что распространение листовки нанесло ущерб его репутации и серьёзно повлияло на свободу выбора избирателей. Он требовал возмещения морального вреда.
14. Заявитель представила свои доказательства, включая экземпляр листовки с тридцатью девятью подписями, решение о выпуске дополнительных акций, принятое советом директоров универмага «Октябрьский» под председательством г-на K., и официальный документ, свидетельствовавший о том, что затопление первого этажа здания городской администрации произошло по причине конструктивного дефекта, впоследствии устранённого. Несколько миноритарных акционеров дали устные показания в суде, подтвердив информацию, содержавшуюся в листовке.
15. 11 апреля 2003 г. Кировский районный суд Омска удовлетворил иски г-на K. и постановил, что ответчики не смогли доказать правдивость оспоренных сведений.
16. Во-первых, суд сослался на постановление Омского областного суда oт 4 июня 2002 г., заявив, что обязан руководствоваться содержавшемся в нём заключением о том, что Заявитель не смогла доказать правдивость утверждений в тексте листовки.
17. Далее суд постановил следующее:
(a) Решение о выпуске 300000 дополнительных акций было принято общим собранием акционеров, а не г-ном K. лично. Ранее это решение было признано законным в cуде. Хотя г-н K. являлся мажоритарным акционером, то обстоятельство, что он имел решающий голос в определённых обстоятельствах «не означало незаконности принятых решений. По этой причине обвинение г-на K. в занижении стоимости акций и вытеснении акционеров, как в незаконном действии, было необоснованно. Ответчики не смогли доказать, что г-н K. действовал в нарушение закона».
(б) Не было доказано, что снижение стоимости было результатом действий г-на K., а не следствием другой причины. Более того, ответчики продали свои акции по цене от 800 до 1000 рублей каждая.
(в) Факт принуждения к продаже акций установлен не был. Г-н K., будучи председателем совета директоров, предлагал акционерам продать свои акции по цене 30 рублей за акцию. Доказательств того, что он прибегал к вымогательству, насилию или угрозам насилия, не было.
(г) Обвинение в том, что г-н K. «вынудил тридцать девять сотрудников уволиться, создав для них невыносимые условия работы» было также необоснованным. Лично г-н K. не подписывал приказов об увольнении. Упомянутые сотрудники уволились по собственному желанию, а на заявлениях на увольнение также значилась подпись генерального директора, г-на Б. Таким образом, причинно-следственная связь между действиями г-на K. и увольнениями сотрудников отсутствовала.
(д) Ответчики не смогли доказать, что на г-не K. лежала личная ответственность за выплату «мизерной зарплаты». Зарплата сотрудников универмага «Октябрьский» была сравнима со средней зарплатой по области. К тому же, «понятие «мизерная зарплата» субъективно, а из того факта, что выплачивалась такая зарплата, не следовало, что это было связано с поведением г-на K. Незаконность его поведения доказана не была».
(е) Ответчики не представили никаких доказательств в подтверждение того, что акционеры были вытеснены незаконными способами, или того что г-н K. получил универмаг «Октябрьский» в собственность незаконно.
(ж) Обвинение в том, что «всё, что [г-н K.] ни делает, проклято» было «оскорблением». Утверждение о том, что здание городской администрации затапливалось каждую весну, было недостоверно, т.к. в здании были проведены дополнительные строительные работы, и проблема затопления была разрешена. Что касается утверждения о церкви, настоятель церкви сообщил, что она была построена в соответствии с православными канонами. Более того, г-н K. получил «письмо с благословением» за её возведение.
18. Районный суд пришёл к следующему заключению:
«Очевидно, что листовка была инструментом [предвыборной] кампании и, по сути, была предназначена для того, чтобы подтолкнуть (и подтолкнула) избирателей к участию в предвыборном голосовании против кандидата г-на K[.], что не возбраняется законом о выборах.
Было установлено, что [Заявитель] не являлась ни источником информации, помещённой в листовке, ни её автором; она лишь распространила её. Что касается подбора слов, то выражения и утверждения относительно собственности и состояния [г-на K.] отражали мнение и гражданскую позицию узкого круга акционеров и бывших сотрудников в отношении разногласий, существовавших между ними и акционерной компанией, одним из директоров которой является г-н K[.]. В Омском арбитражном суде предстоят судебные разбирательства по этому делу…
Поскольку суд считает доказанным тот факт, что утверждения, распространенные ответчиками, нанесли ущерб чести, достоинству и деловой репутации г-на K[.], то назначает ему компенсацию морального вреда в размере 500 рублей, которую должна ему выплатить [Заявитель]. Суд принимает в расчёт характер распространенных утверждений и то обстоятельство, что листовка была подписана не только ответчиками, но и другими тридцатью девятью лицами, что значительно уменьшило ответственность ответчиков за моральный вред, нанесённый истцу».
1. В резолютивной части своего постановления суд привёл утверждения, набранные в листовке курсивом, и признал их недостоверными и порочащими.
20. Заявитель обжаловала это постановление. С её точки зрения, районному суду не следовало считать себя связанным постановлением от 4 июня 2002 г., касавшимся спора с другим основанием иска, и между другими сторонами. Этот спор касался результатов выборов, а возник он между г-ном K. и избирательной комиссией; Заявитель же являлась в нём третьей стороной. Вопросы, связанные с ущемлением чести и достоинства или компенсацией морального вреда, не рассматривались в постановлении от 4 июня 2002 г. Заявитель далее утверждала, что ответчики представили доказательства достоверности оспоренных обвинений. В частности, свидетели подтвердили, что все утверждения, содержавшиеся в листовке, были правдивыми. Выводы районного суда были противоречивы. В частности, районный суд констатировал, что г-н K., являясь мажоритарным акционером универмага «Октябрьский», оказывал влияние на его деятельность, и вместе с тем сделал вывод о том, что г-н K. не нёс личной ответственности за упущения, которые ставились ему в вину. Заключительным аргументом Заявителя было утверждение о том, что постановление от 11 апреля 2003 г. нарушало её право на распространение мнений.
21. 11 июня 2003 г. Омский областной суд, рассмотрев жалобу на постановление от 11 апреля 2003 г., утвердил его, постановив следующее:
«Выводы [районного] суда верны, поскольку из содержания оспоренного текста видно, что его авторы представили г-на K[.], кандидата на выборах в законодательное собрание Омской области и директора [универмага «Октябрьский»], как человека с дурной репутацией, нарушающего закон и нравственные принципы, создающего своё состояние незаконными способами и всячески притесняющего акционеров универмага «Октябрьский» …
[Районный] суд удовлетворил иски, т.к. ответчики не представили доказательств того, что обвинения, содержавшиеся в листовке, были достоверными. Более того, оценка личности г-на K[.] была сформулирована в явно оскорбительных выражениях …
… [Районный] суд верно расценил заключение, сделанное в постановлении Омского областного суда от 4 июня 2002 г., о том, что [ответчики] не смогли доказать правдивость утверждений, содержавшихся в листовке …как доказательство, установленное судами …
Аргументы [Заявителя] о том, что настоящее дело имеет другое основание иска, и что стороны имеют разный процессуальный статус, не могут препятствовать повторному установлению фактов, установленных ранее в суде. Поскольку Областной суд дал оценку достоверности обвинений, содержавшихся в листовке, суды обязаны руководствоваться этим постановлением …при рассмотрении настоящего дело.
Довод [Заявителя] о том, что … постановление нарушает конституционное право на свободу совести, слова и информации, необоснованно. Взгляды отдельного гражданина или группы граждан на определённую тему, распространяемые в письменной форме, должны быть сформулированы в корректных выражениях.
Такие использованные в тексте листовки выражения, как «ненасытный воротила», «этот ужасный человек», «его состояние было нажито на наших слезах», «всё, что он ни делает, проклято», «история тёмных делишек K[.]» носят явно оскорбительный характер, сформулированы в циничных выражениях, содержат оценку личности истца и противоречат социально приемлемым нормам поведения и религиозным принципам…
Обжалование должно быть отклонено поскольку [районный суд] дал правильную оценку представленным доказательствам, сделал верный вывод о том, что утверждения в листовке были недостоверны и принял решение в соответствии с материально-правовыми и процессуальными нормами.
Однако резолютивная часть упомянутого постановления нуждается в уточнении. Поскольку практически весь текст листовки состоит из недостоверных сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию г-на K[.], список утверждений, квалифицированных как недостоверные, должен быть удалён из резолютивной части.
Учитывая конкретные обстоятельства дела (предвыборной кампании), то обстоятельство, что широко распространённая листовка, содержала недостоверные сведения, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию г-на K[.], которые были изложены в намеренно оскорбительной форме, степень душевных переживаний, которые испытал потерпевший, [Областной суд] считает правильным увеличить, в соответствии со статьёй 151 Гражданского кодекса РФ, размер возмещения морального вреда до 5000 рублей [Заявителя] и до 2000 рублей [других ответчиков]».
II. Применимое национальное законодательство
A. Предвыборная агитация
22. Федеральный закон от 19 сентября 1997 г. N 124-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» (действовавший во время происходивших событий, здесь и далее «Закон об избирательных правах») допускает распространение кандидатами на выборах агитационных материалов (ч.1 ст. 41).
23. Закон запрещает злоупотребление свободой массовой информации, в частности, для возбуждения социальной, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, призывам к захвату власти или насильственному изменению конституционного строя Россиийской Федерации или нарушению территориальной целостности Россиийской Федерации путём пропаганды войны или злоупотребления свободой массовой информации любым другим образом (ч.2 ст. 43).
Б. Иски об оскорблении чести и достоинства
24. В статье 152 Гражданского кодекса говорится о том, что гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Пострадавший также имеет право требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных распространением таких сведений.
25. В Постановлении Пленума Верховного Cуда РФ № 11 oт 18 августа 1992 г. (с изменениями и дополнениями oт 25 апреля 1995 г., действовавшей во время происходивших событий) говорилось, что для того, чтобы считаться порочащими, утверждения должны быть недостоверными и содержать обвинения в нарушении закона или нравственных принципов (совершении нечестного поступка, ненадлежащем поведении на рабочем месте или в повседневной жизни и т.д.). «Распространение сведений» было истолковано как означающее публикацию сведений в печатных СМИ или их распространение в телерадиопрограммах (п.2). Бремя доказывания было возложено на ответчика, который должна была доказать, что распространенные утверждения были правдивы и точны (п.7).
В. Компенсация морального вреда
26. Часть 1 статьи 151 Гражданского кодекса РФ устанавливает, что cудом может быть назначена компенсацию морального вреда гражданину, который понёс ущерб вследствие действий, нарушавших его личные неимущественные права. В статье 150 среди других личных неимущественных прав, упоминается достоинство человека и его/её честь, доброе имя и деловая репутация.
27. Размер компенсации морального вреда зависит от степени правонарушения и прочих связанных с ним обстоятельств. Суд должен также принять во внимание степень физических и нравственных страданий, которые испытал пострадавший (часть 2 ст.151). Степень физических или нравственных страданий оценивается в зависимости от обстоятельств дела и личности пострадавшего. Размер компенсации должен быть разумным и справедливым (ст. 1101).
Г. Гражданская процедура
28. Обстоятельства, установленные в окончательном решении по делу, носят преюдициальный характер и обязательны для других судов. Нет необходимости устанавливать эти обстоятельства вновь, и они не могут быть оспорены в будущих процессах теми же сторонами (ч.2 ст. 61 Гражданского процессуального кодекса РФ).
29. Суд должен принять решение по заявленным истцом исковым требованиям. Он может выйти за пределы заявленных требований только в случаях, предусмотренных федеральным законом (ч.3 ст. 196).
ПРАВО
I. Приемлемость жалобы
30. Правительство заявило, что жалобу следует отклонить, т.к. было нарушено правило подачи жалоб в течение шести месяцев. Хотя окончательное постановление в отношении всех жалоб было принято 11 июня 2003 г., Суд получил формуляр заявления только 19 января 2004 г.
31. Заявитель сообщила, что она отправила формуляр заявления 11 декабря 2003 г., т.е. в течение шести месяцев после принятия окончательного решения по делу.
32. Суд замечает, что, в соответствии с Правилом 47 § 5 Регламента Cуда, датой подачи, в качестве общего правила, является день первого изложения (хотя бы даже краткого) предмета жалобы Заявителем. Таким образом, датой подачи жалобы является день написания Заявителем первого письма, а в случаях, когда между этой датой и датой отправки письма был чрезмерно долгий период, то дату подачи определяет суд (см. «Гаспари против Словении» (Gaspari v. Slovenia), № 21055/03, § 35, 21 июля 2009 г.; «Каллейя против Мальты» (Calleja v. Malta) (реш.), № 75274/01, 18 марта 2004 г.; и «Арслан против Турции» (Arslan v. Turkey) (реш.), № 36747/02, ЕСПЧ 2002-X (извлечения)).
33. Окончательное решение в настоящем деле было принято 11 июня 2003 г. Заявитель заполнила формуляр жалобы 11 декабря 2003 г., как указано на его последней странице, и отправила его в тот же день. Поэтому Суд признаёт 11 декабря 2003 г. за день подачи жалобы. Он отмечает, что жалоба была подана в рамках шести месяцев после выхода окончательного решения по делу.
34. По причинам, изложенным выше, Суд отклоняет возражения Правительства. Далее он замечает, что жалоба не является явно необоснованной с точки зрения Статьи 35 § 3 Конвенции. Она не является неприемлемой ни на каких других основаниях, и поэтому должна быть объявлена приемлемой.
II. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
35. Заявитель утверждала, что имело место нарушение её права на свободу выражения мнения, гарантированное в ст. 10 Конвенции, гласящей:
«1. Каждый имеет право свободно выражать своё мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны органов власти и независимо от государственных границ…
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определёнными формальностями, условиями, ограничениями и санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращений беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
A. Доводы сторон
36. Заявитель выдвинула довод о том, что вмешательство в осуществление ею свободы выражения мнения было необоснованным. Во-первых, национальным cудам не следовало ссылаться на постановление от 4 июня 2002 г., т.к. оно касалось дела о характере проведения предвыборной агитации, в котором Заявитель не являлась ответчиком. В постановлении от 4 июня 2002 г. не рассматривались вопросы, относившиеся к ущемлению чести и достоинства или возмещения морального вреда, и от Заявителя не требовалось доказать правдивость обвинений, содержавшихся в тексте листовки. Поэтому вывод, сделанный в резолютивной части этого постановления, о том, что Заявитель не смогла доказать правдивость содержания листовки, был неправильным. Разбирая спор об оскорблении чести и достоинства, суды неверно сочли себя обязанными руководствоваться постановлением от 4 июня 2002 г. Им следовало заново рассмотреть вопрос о доказанности обвинений в тексте листовки.
37. Во-вторых, Заявитель утверждала, что она представила достаточно доказательств достоверности оспаривавшихся фактов о нарушениях. В суде дали показания четырнадцать свидетелей, которые подтвердили правдивость информации в листовке. Остальные утверждения были оценочными суждениями, выражавшими личное мнение сотрудников о г-не K. Национальные cуды не провели разграничения между оценочными суждениями и утверждениями о фактах. Они не проанализировали оспоренные сведения для определения того, были ли они оценочными суждениями, не подлежавшими доказыванию. Таким образом, ответчикам было отказано в праве придерживаться своего мнения и выражать его в форме оценочного суждения.
38. Наконец, Заявитель утверждала, что ей не были предоставлены надлежащие процессуальные гарантии. В частности, исковое заявление г-на K. было ограничено оспариванием определенных обвинений, содержавшихся в листовке. Однако, суд кассационной инстанции по собственной инициативе рассмотрел полный текст листовки и расценил все содержавшиеся там утверждения как недостоверные. Более того, хотя г-н K. не обжаловал постановление районного суда, областной cуд самостоятельно увеличил сумму возмещения морального вреда. По мнению Заявителя, эти факты свидетельствовали о том, что разбирательства по делу о защите чести и достоинства были необъективны.
39. Правительство привело довод о том, что утверждения, опубликованные Заявителем, были утверждениями о фактах. Заявитель не смогла доказать достоверность этих утверждений. Поэтому вмешательство в осуществление ею свободы выражения мнения было оправдано. Далее оно не согласилось с аргументом Заявителя о том, что кассационный cуд признал всё содержание листовки недостоверным. Суд лишь установил, что «обвинения, содержавшиеся в листовке», были недостоверными и внёс соответствующие изменения в резолютивную часть решения. Суд кассационной инстанции внёс уточнения в выводы, сделанные районным судом, без рассмотрения каких-либо новых доказательств или изменения аргументации или существа решения районного суда. Относительно компенсации морального вреда, размер был определён в соответствии со статьями 151 и 1101 Гражданского кодекса (см. пункт 27 выше).
Б. Оценка Суда
40. Суд напоминает о том, что свобода выражения мнения является одной из основ демократического общества и одним из важнейших условий его развития и самореализации каждого отдельного человека. В соответствии с пунктом 2 Статьи 10, она применима не только к не только на «информацию» или «идеи», которые благоприятно воспринимаются в обществе либо рассматриваются как безобидные или нейтральные, но также и на те, которые оскорбляют, шокируют или вызывают обеспокоенность у государства или части населения. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых нет «демократического общества». (см. «Хэндисайд против Великобритании» (Handyside v. the United Kingdom), 7 декабря 1976 г., § 49, Серия A № 24, и «Йерсильд против Дании» (Jersild v. Denmark), 23 сентября 1994 г., § 37, Серия A № 298).
41. Суд далее отмечает, что свободные выборы и свобода выражения мнения вместе образуют фундамент любой демократической системы. Эти два права взаимосвязаны и взаимно усиливают друг друга, поскольку свободное выражение мнения представляет собой одно из «условий» необходимых для «обеспечения свободного выражения мнения людей при выборе законодательных органов власти». По этой причине она особенно важна в предвыборный период для создания условий для свободной циркуляции разного рода мнений и информации. Этот принцип одинаково применим и к общенациональным и к местным выборам (см. «Квечень против Польши» (Kwiecie? v. Poland), № 51744/99, § 48, ЕСПЧ 2007?I, и «Боуман против Великобритании» (Bowman v. the United Kingdom), 19 февраля 1998 г., § 42, Отчёты о постановлениях и решениях 1998?I).
42. Стороны согласны с тем, что постановления, принятые по делам об умалении чести и достоинства, явились вмешательством в осуществление Заявителем своего права на свободу выражения мнения с точки зрения п.1 ст. 0 Конвенции. По существу, хотя Заявитель не была автором оспоренного текста листовки, она участвовала в её напечатании и распространении. Суд напоминает в этой связи, что издатели, независимо от отношения к содержанию своих публикаций, играют важную роль в осуществлении свободы выражения мнения, предоставляя авторам среду для распространения их взглядов (см. «Эдисьон Плон против Франции» (Editions Plon v. France), № 58148/00, § 22, ЕСПЧ 2004?IV, с дальнейшими ссылками). Отсюда следует, что распоряжение о выплате Заявителем денежной компенсации г-ну K. в связи с публикацией оспоренной листовки, явилось вмешательством в её право на распространение информации и идей, которое является частью права на свободу выражения мнения, гарантированного ч.1 ст. 10 Конвенции.
43. Не оспаривается и тот факт, что вмешательство было «предписано законом», а именно статьёй 152 Гражданского кодекса РФ, и преследовало законную цель защиты репутации или прав других в смысле п.2 cт.10 Конвенции. Спор в данном деле касается того, было ли вмешательство «необходимо в демократическом обществе».
44. Проверка на необходимость требует от Суда определить, соответствовало ли вмешательство «насущной общественной потребности», было ли оно соразмерно законной преследуемой цели, были ли причины, приведённые национальными органами власти в его обоснование, существенными и достаточными. При оценке наличия такой необходимости и характера мер, которые надлежит принять для противодействия ему, национальным органам власти отводятся определенные рамки усмотрения. Эти полномочия, однако, не являются неограниченными, но предполагают надзор со стороны Европейского Суда, чья задача заключается в принятии окончательного решения относительно того, совместимо ли ограничение со свободой выражения мнения, находящейся под защитой Статьи 10. Задача Суда при осуществлении его надзорной функции состоит не в том, чтобы подменять собой национальные органы власти, а в рассмотрении, в свете всего дела целиком, принятых ими решений в соответствии со своими рамками усмотрения с точки зрения Статьи 10.Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные органы власти применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в Статье 10 и, кроме этого, что они основывались в своей оценке на имеющих значение фактах…» (см. «Карман против России» (Karman v. Russia), № 29372/02, § 32, 14 декабря 2006 г., и «Гринберг против России» (Grinberg v. Russia), № 23472/03, §§ 26-27, 21 июля 2005 г., с имеющимися в них ссылками).
45. Обращаясь к фактам настоящего дела, Суд отмечает, что Заявитель, во время периода непосредственно перед местными выборами, в которых она принимала участие в качестве кандидата, опубликовала листовку с призывом к местному населению не голосовать за её конкурента, г-на K. В листовке критиковался нравственный облик г-на K. и, видимо, она предназначалась для того, чтобы бросить тень сомнения на его кандидатуру в депутаты местного законодательного собрания. Суд напоминает о том, что, как общее правило, любые мнения и информация, относящиеся к выборам, которые распространяются во время предвыборной кампании, следует рассматривать как часть общественной дискуссии по вопросам, представляющим общественный интерес (см. «Филатенко против России» (Filatenko v. Russia), № 73219/01, § 40, 6 декабря 2007 г., а также судебную практику, упоминавшуюся в пункте 41 выше). В соответствии с устоявшейся практикой Суда, п.2 ст. 10 Конвенции предоставляет незначительные возможности для ограничения высказываний на политические темы или общественную дискуссию по вопросам, вызывающим общественный интерес, и для применения таких ограничений требуются очень веские причины (см. «Красуля против России» (Krasulya v. Russia), № 12365/03, § 38, 22 февраля 2007 г., с имеющимися в нем ссылками).
46. Суд также находит важным то обстоятельство, что критика, содержавшаяся в листовке, опубликованной Заявителем, была направлена против человека, вовлечённого в политическую деятельность, рамки приемлемой критики в отношении которого шире, чем в отношении рядового человека (см. «Лингенс против Австрии» (Lingens v. Austria), 8 июля 1986 г., § 42, Серия A № 103). Выставив свою кандидатуру на местные выборы, г-н K. вышел на политическую сцену, неизбежно и осознанно сделав каждое своё слово и действие объектом пристального внимания, как со стороны журналистов, так и широкой общественности. Следовательно, он должен был выказать большую терпимость к критике в свой адрес.
47. Далее, Суд отмечает, что листовка была составлена и подписана группой миноритарных акционеров и бывших сотрудников универмага «Октябрьский», владельцем которого является г-н K. В её содержании была отражена субъективная оценка подписавшихся деятельности и нравственного облика г-на K., а также их восприятие его влияния – отрицательного, по их мнению, — на положение дел в универмаге «Октябрьский». Это явно было субъективное мнение людей, поставивших под содержанием листовки свои подписи, считавших, что г-н K. был неподходящим кандидатом на выборы в областное законодательное собрание, потому что, на их взгляд, злоупотреблял своим влиятельным положением в универмаге «Октябрьский» и обращался с миноритарными акционерами и сотрудниками этого магазина несправедливо. Это мнение было основано на их опыте общения с г-ном K. Их обвинения в том, что после выпуска дополнительных акций по инициативе г-на K. их стоимость была занижена, что г-н K. предлагал купить акции миноритарных акционеров по заниженной цене, что несколько сотрудников, несогласных с политикой и взглядами г-на K., были уволены, и другие подобные обвинения, получили подтверждение в ходе разбирательств в национальных судах. Соответственно, подписавших листовку нельзя обвинить в искажении фактов или высказывании обвинений, не имевших под собой достаточных фактических оснований. Суд не видит причин сомневаться в том, что они действовали добросовестно, и поэтому считает, что издавая листовку, Заявитель способствовала распространению мнения на общественно значимую тему, имевшего достаточное фактическое основание.
48. Необходимо признать, что выражение или опубликование мнения может также носить чрезмерный характер, в частности, если её единственной целью является нанесение оскорбления. Поэтому необходимо проводить чёткое разграничение между критикой и оскорблением (см., mutatis mutandis, «Скалка против Польши» (Ska?ka v. Poland),№ 43425/98, § 34, 27 мая 2003 г.). Важно, однако, помнить о том, что политические выпады часто вторгаются в личную сферу; таковы особенности политической сферы и свободного обсуждения идей, гарантированных в демократическом обществе (см. «Лопеш Гомеш да Сильва против Португалии» (Lopes Gomes da Silva v. Portugal), № 37698/97, § 34, ЕСПЧ 2000?X). Суд признаёт, что определенные выражения в тексте листовки можно рассматривать как несколько агрессивные. Они, однако, не дотягивают до оскорбления или ничем необоснованного выпада в отношении личности, т.к. авторы подкрепили их объяснениями. Хотя комментарии, приведённые в листовке, несомненно, имели характер резкой критики, они всё же представляются соразмерными переживаниям и возмущению, вызванным поведением г-на K. по отношению к подписавшимся.
49. Что касается причин, упоминавшихся национальными cудами, в обоснование вмешательства в осуществление Заявителем права на распространение информации и идей, Суд отмечает, во-первых, что российские cуды не смогли увидеть в настоящем деле конфликта между правами на свободу выражения мнения и защиту репутации и поэтому не обеспечили соответствующий баланс прав. Они свели свой анализ к обсуждению ущерба репутации г-на K., оставив без внимания факторы, упомянутые в пунктах с 45 по 48 выше, такие, как статус истца как профессионального политика, участвовавшего в выборах и то, что оспоренные утверждения отражали субъективное мнение группы людей по вопросу, вызывавшему общественный интерес в местном сообществе, основанное на их личном опыте и серьёзных фактах. Соответственно, российские cуды не применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в Статье 10 (см., подобную аргументацию в деле «Дюндин против России» (Dyundin v. Russia), № 37406/03, § 33, 14 октября 2008 г., и дело Квеченя, упоминавшееся выше, § 52).
50. суд также отмечает, что в российском законодательстве о защите чести и достоинства, в том виде, в котором оно действовало во время происходивших событий, не было разграничения между оценочными суждениями и утверждениями о фактах, а использовался лишь термин «сведения», и предполагалось, что любое такое утверждение подлежит доказыванию в рамках гражданского процесса. Независимо от действительного содержания сведений, лицо, распространившее их, было обязано убедить суд в их достоверности (см. пункты 24 и 25 выше, см. также «Гринберг против России» (Grinberg v. Russia), № 23472/03, § 29, 21 июля 2005 г.). Учитывая эти законодательные положения, национальные cуды не проводили анализа, задавались вопросом о том, были ли сведения, опубликованные Заявителем, выражены в форме оценочных суждений.
51. Однако, Суд всегда исходил из того, что необходимо проводить разграничение между утверждениями о фактах и оценочными суждениями. Тогда как наличие фактов можно продемонстрировать, достоверность оценочных суждений доказыванию не подлежит. Требование доказать правдивость оценочного суждения выполнить невозможно, и оно нарушает сам принцип свободы выражения мнения, который является основной частью права, закреплённого в Статье 10 (см. дело Лингенса, упоминавшееся выше, п. 46, а также «Обершлик против Австрии»(№ 1), от 23 мая 1991 г., п. 63, Серия A № 204).
52. Суд отмечает, что многие утверждения, содержавшиеся в тексте листовки, такие как, например, о том, что г-н K. является «ненасытным воротилой» и «ужасным человеком», что его состояние было «нажито на горе и слезах простых людей», и что «всё, что он ни делает, проклято» — примеры оценочных суждений, которые национальные cуды не отличили от утверждений о фактах. Национальные cуды полагали, что Заявитель была обязана доказать правдивость этих обвинений. Очевидно, что такое бремя доказывания было невыполнимо.
53. Наконец, Суд напоминает о том, что процессуальные гарантии, предоставляемые ответчикам в процессах о защите чести и достоинства, находятся в числе факторов, которые следует принимать во внимание при оценке соразмерности вмешательства в соответствии со Статьёй 10. В частности, важно, чтобы ответчику был предоставлен действительный шанс доказать достоверность фактологического основания высказанных обвинений. Отсутствие процессуальной справедливости и равенства может повлечь за собой нарушение Статьи 10 (см. «Стил и Моррис против Великобритании» (Steel and Morris v. the United Kingdom), № 68416/01, § 95, ЕСПЧ 2005?II, дело Квеченя, упоминавшееся выше, §§ 46 и 55; «Кастеллс против Испании» (Castells v. Spain), 23 апреля 1992 г., § 48, Серия A № 236; «Карман против России» (Karman v. Russia), № 29372/02, § 42, 14 декабря 2006 г.; и «Йерусалем против Австрии» (Jerusalem v. Austria), № 26958/95, § 45, ЕСПЧ 2001?II).
54. В настоящем деле г-н K. обратился в суд на Заявителя только в связи с определенными утверждениями. Поэтому защита Заявителя была ограничена фрагментами текста, указанными г-ном K. в его исковом заявлении. Ясно, что и решение cуда первой инстанции было также результатом анализа только тех фраз, которые оспаривал г-н K. Суд кассационной инстанции, однако, счёл необходимым рассмотреть весь текст листовки, после чего объявил её содержание недостоверным. [Европейский] Суд не согласен с утверждением Правительства о том, что cуд кассационной инстанции не вышел за рамки иска г-на K. Он отмечает, что в своём постановлении кассационная инстанция дала оценку фразам, не фигурировавшим в исковом заявлении г-на K., таким, например, как «история тёмных делишек K[.]» и «его состояние было нажито на наших слезах», и постановил, что они порочили честь, достоинство и деловую репутации г-на K. Суд кассационной инстанции, к тому же, недвусмысленно констатировал, что «всё содержание листовки содержало недостоверные утверждения» и принял решение о соответственном увеличении размера возмещения (см. пункт 21 выше). Учитывая, что по национальному законодательству суды могут выйти за пределы иска истца только в делах, определённых федеральным законом (см. пункт 29 выше), и что кассационная инстанция не сослалась на какой-либо федеральный закон, дающей ей право сделать это в данном деле, Суд считает, что решение суда кассационной инстанции о признании содержания всей листовки недостоверным вряд ли могло быть предсказуемым для Заявителя. Также имеет значение то, что постановление суда кассационной инстанции было окончательным и, следовательно, не оставляло Заявителю возможности оспорить его в вышестоящем суде в обычном порядке. Отсюда следует, что в отношении утверждений, не упомянутых в исковом заявлении г-на K., Заявитель была лишена какой-либо возможности доказать в суде, что они были правдивы или достаточно обоснованы.
55. Суд также замечает, что национальные cуды сочли должным руководствоваться заключениями Областного суда в предвыборном споре между г-ном K. и избирательной комиссией, в котором Заявитель участвовала в качестве третьей стороны. В частности, национальные cуды ссылались на вывод в постановлении от 4 июня 2002 г. о том, что Заявитель не смогла доказать достоверность фрагментов текста, оспоренных г-ном K. (см. пункты 16 и 21 выше). Однако, Суд принимает во внимание аргумент Заявителя, не оспоренный Правительством, о том, что в ходе предвыборного спора ей не была предоставлена возможность доказать достоверность обвинений, содержавшихся в листовке. В действительности, этот спор касался предположительно незаконной предвыборной агитации, и по национальному законодательству, был ограничен определением того, содержались ли в листовке утверждения, возбуждавшие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду и призывавшие к захвату власти или насильственному изменению конституционного строя или нарушению территориальной целостности Российской Федерации путём пропаганды войны (см. пункт 23 выше). Областной суд подчеркнул, что все вопросы, связанные с умалением чести и достоинства, должны быть предметом отдельных разбирательств (см. пункт 12 выше). По этой причине Суд убеждён в том, что во время рассмотрения предвыборного спора Заявителю не была предоставлена возможность доказать правдивость обвинений, опубликованных ею. Он находит странным то обстоятельство, что во время последовавших разбирательств по делу о защите чести и достоинства национальные cуды пришли к выводу о том, что Заявитель была лишена возможности представить свои доводы в пользу достоверности высказанных в адрес К. обвинений, потому что она не смогла этого сделать во время предвыборного процесса. В силу этого заключения Заявитель не имела никаких шансов доказать, что обвинения, содержавшиеся в тексте листовки, были подкреплены достаточными фактами.
56. На основании изложенного выше, Суд заключает, что процессуальные права Заявителя были ущемлены в степени несовместимой с положениями Статьи 10. Таким образом, отсутствие процессуальной справедливости и равенства привело к нарушению этой Статьи в настоящем деле.
57. В свете вышесказанного, Суд делает вывод о том, что содержание листовки, опубликованной Заявителем, имело под собой достаточное фактическое основание и не вышло за рамки приемлемой критики. Этот процесс носил гражданский, а не уголовный характер, и относительно небольшой размер присуждённой компенсации не меняет то обстоятельство, что стандарты, применённые российскими cудами, не соответствовали принципам, изложенным в Статье 10, поскольку не был в суде найден баланс между правом истца на репутацию и правом Заявителя на распространение информации на общественно значимые темы, не были разграничены оценочные суждения и утверждения о фактах, и Заявителю не были предоставлены процессуальные гарантии, дававшие ей действительную возможность доказать, что обвинения опубликованные ею, имели достаточное фактическое основание. Поэтому Суд считает, что российские cуды не привели «достаточные» причины в обоснование рассматриваемого вмешательства, и переступили узкие рамки усмотрения, предоставленные им при применении ограничений дискуссий на темы, представляющие общественный интерес. Соответственно, вмешательство в осуществление Заявителем своего права на свободное выражение мнения было несоразмерно преследованной цели и не было «необходимо в демократическом обществе».
58. Таким образом, имело место нарушение Статьи 10 Конвенции.
III. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
59. Заявитель также обратилась с жалобой по п. 1 ст. 6 и ст. 13 Конвенции на то, что cуд кассационной инстанции вышел за рамки иска истца, объявив всё содержание листовки недостоверным и соответственно увеличив размер возмещения. Эта жалоба подлежит рассмотрению в соответствии с соответствующей частью п. 1 ст. 6, в которой сказано:
«Каждый…при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое…разбирательство дела…судом…»
60. Суд полагает, что эта жалоба связана с вопросами, уже рассмотренными в контексте Статьи 10 (см. пункты с 53 по 56 выше). По этой причине Суд считает, что эту жалобу следует признать приемлемой, но необходимости в её отдельном рассмотрении нет (см. среди других источников, дело Квеченя, упоминавшееся выше, п. 62, и дело Йерусалема, упоминавшееся выше, п. 51).
IV. Применение статьи 41 Конвенции
61. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
62. Заявитель потребовала компенсацию материального и морального ущерба, причинённого ей и трём подписавшимся под листовкой. В частности, она потребовала возмещение 11000 рублей, выплаченных истцу по делу о защите чести и достоинства. Она также заявила, что размер этой суммы должен быть увеличен с учётом инфляции. Она предоставила право определить размер компенсации морального ущерба Суду.
63. Правительство признало требование компенсации материального ущерба в размере 5000 рублей, суммы, выплаченной Заявителем истцу в процессе по защите чести и достоинства. По его мнению, однако, компенсационные требования Заявителя от имени трёх других подписавших листовку следовало отклонить как не относящиеся к настоящему делу. Относительно требования возмещения морального ущерба, Правительство заявило, что сама констатация нарушения была бы достаточной справедливой компенсацией.
64. Во-первых, Суд отмечает, что трое других людей, подписавших листовку, не являются стороной настоящего разбирательства. Таким образом, они не вправе требовать компенсации. Суд отклоняет эту часть иска.
65. Суд считает, что сумма, которую Заявителю пришлось выплатить истцу в разбирательствах по делу о защите чести и достоинства, может быть принята во внимание (сравн. «Тома против Люксембурга» (Thoma v. Luxembourg), № 38432/97, § 71, ЕСПЧ 2001?III). Требование Заявителя относительно её индексации в соответствии с инфляцией, однако, следует отклонить, поскольку она не представила никаких документов, свидетельствующих о темпах инфляции за соответствующий период. Соответственно, Суд назначает Заявителю 128 евро в качестве возмещения материального ущерба с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма.
66. Наконец, Суд считает, что Заявитель понесла моральный ущерб как следствие постановлений национальных cудов несовместимых с принципами Конвенции. Этот ущерб не может быть возмещён в достаточной степени одной лишь констатацией нарушения. Проведя оценку на справедливой основе, Суд назначает Заявителю 9000 евро с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма.
Б. Судебные издержки
67. Заявитель также потребовала 7000 руб. для покрытия расходов на оплату переводческих услуг и представила соответствующие чеки.
68. Правительство оспорило это требование.
69. В соответствии с практикой Суда, заявитель имеет право на получение возмещения судебных расходов, только если установлено, что они действительно были необходимы и взысканы в разумном размере. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и вышеизложенные критерии, Суд считает разумным назначить возмещение расходов на оплату переводческих услуг в размере 180 евро с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма.
В. Процентная ставка
70. Суд считает целесообразным, если проценты за просрочку платежа будут начислены по предельному ссудному проценту Европейского Центрального Банка, к которому должны быть добавлены три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобу приемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение Статьи 10 Конвенции;
3. Постановляет, что нет необходимости рассматривать жалобу по п.1 ст. 6 Конвенции;
4. Постановляет,
(a) что Государство-ответчик обязано выплатить заявителю, в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии со п.2 ст. 44 Конвенции следующие суммы с последующим их пересчётом в российские рубли по курсу, действующему на момент расчёта:
(i) 128 (сто двадцать восемь) евро в качестве компенсации материального ущерба с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма;
(ii) 9000 (девять тысяч) евро в качестве компенсации морального ущерба с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма;
(iii) 180 (сто восемьдесят) евро в качестве возмещения судебных издержек с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма;
(б) что с момента истечения вышеуказанных трёх месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трёх процентных точек.
5. Отклоняет оставшуюся часть иска Компании-заявителя о справедливом возмещении.
Совершено на английском языке, письменно заверено 14 октября 2010 г., в соответствии с п.п. 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Андре Вампач Христос Розакис
заместитель юриста секции председатель
© Центр Защиты Прав СМИ,
перевод с английского, 2010
