Чиновников заставят покраснеть — профсоюз журналистов запустил кампанию в поддержку коллеги
«Свобода слова дело такое, заявочное. Ты или пользуешься свободой слова, или свободы слова нет. Поэтому надо продолжать настаивать на том, что у нас есть право выражать свое мнение». В рамках подкаста побеседовали со Светланой Прокопьевой, которую обвиняют в публичном оправдании терроризма. Узнали, как поддержка профсообщества не дала журналистке «сломаться». Также обсудили с сопредседателем Профсоюза журналистов Павлом Никулиным кампанию, в рамках которой чиновников заставят краснеть, а о деле узнают на мировом уровне. Заодно выяснили, почему юристы называют происходящее «показательной поркой» и как честный журналист может обезопасить себя от подобных обвинений.
Эксперты:
Светлана Прокопьева — журналист;
Галина Арапова — директор Центра защиты прав СМИ;
Павел Никулин— сопредседатель Профсоюза журналистов и работников СМИ.
Светлана Прокопьева — журналист:
Мне кажется, что это некая неадекватная реакция силовых структур на критику в их адрес, которая была в моей колонке. Наверное, они хотят наказать, предотвратить появление подобных колонок через мое дело. Очень похоже на месть, потому что реального состава преступления я никак не могу разглядеть в своих словах.
Я знала, что идет проверка — было предписание Роскомнадзора. И Роскомнадзор, помимо того, что по своей линии стал давить на СМИ, отослал материал в Следственный комитет. СК начал доследственную проверку. Я знала об этом с декабря. То есть можно было ожидать, что будет возбуждено уголовное дело. Но я до последнего надеялась, что по результатам проверки они поймут — никакого преступления здесь нет и близко, и не будут этим заниматься. Но тем не менее даже с обыском пришли.
Реакция федеральных коллег меня поразила. Поддержку, конечно, я ощущаю. И это значимо. Если то же самое переживать в полной «тишине и темноте» и наблюдать, как отворачиваются от тебя люди, — думаю, это меня бы сломало.
Я строю сейчас очень короткие планы. Наша задача сделать экспертизу, которую мы сможем предъявлять следствию в противовес или в дополнение к той, которую закажет следователь. Это главная задача. Пока еще обвинение конкретное не предъявлено, поэтому говорить что-то о своем будущем я не могу. Пока неизвестно, дойдет ли дело до суда. Сейчас мы стараемся, чтобы дело не дошло до суда. Если дойдет — будем стараться выиграть в первой инстанции. Если проиграем в первой инстанции — пойдем бороться во второй инстанции. И так далее, пока семь лет тюрьмы не забрезжут передо мной со всей отчетливостью.
Корпоративная солидарность — это все, что у нас осталось. Нужно, конечно же, кричать о том, что с вами несправедливо поступают. Свобода слова дело такое, заявочное. Ты или пользуешься свободой слова, или свободы слова нет. Поэтому надо продолжать настаивать на том, что у нас есть право выражать свое мнение.
Юрист, который еще на доследственной проверке со мной был, Татьяна Мартынова. Мы с нею много контактировали по правозащитным делам в Пскове, и была договоренность, что если что — она тут же вступит в дело. Это очень важно — иметь договоренность с адвокатом. Когда начался обыск, я сразу ей позвонила, и она до сих пор со мной. Потом в дело стали вступать адвокаты «Агоры». Центр защиты прав СМИ тоже предложил свою помощь. Но все, конечно же, начинается с того адвоката, которому вы позвоните. Именно адвокат сообщит об этом вашим коллегам, проследит — чтобы не было нарушений, будет следить во время обыска, помогать вам выдержать правильную позицию.
Галина Арапова — директор Центра защиты прав СМИ
Ощущение такое, что она [Светлана Прокопьева] попала под политический каток. Потому что-то, что сейчас с нею происходит, это в чистом виде необоснованное ограничение, связанное с ее профессиональной работой, с ее высказываниями на те темы, на которые государство не хочет, чтобы мы высказывались. К большому сожалению, мы видим, что это идет по нарастающей. Что любая дискуссия, связанная с террористическими актами, террористами, «а был ли мальчик», а что это было — теракт или взрыв газа… Все эти дискуссии государством активно пресекаются. Мы это видим на целом ряде примеров. Поначалу выносили только предупреждение от Роскомнадзора. В частности, очень известный кейс, когда вынесли предупреждение журналисту газеты «Ведомости» Майе Кучерской. Это было также оценено как оправдание терроризма.
Сейчас мы видим, что не ограничиваются предупреждением от Роскомнадзора. Недостаточно просто сказать «осторожнее высказывайтесь на эти темы». Уже начинаются обыски, маски-шоу, причем не просто так, а с ФСБ. Конечно, все это печально. Потому что фактически закрывают эту тему от какого-либо обсуждения обществом, с участием журналиста в том числе.
Она [Светлана Прокопьева] не сказала ничего такого, что могло быть расценено как оправдание терроризма. Нет там оправдания и рядом. Очевидно совершенно, что она задается вопросами как журналист, как гражданин, которому не безразлично то, что происходит — она задается вопросами, которые, возможно, интересуют многих.
У нас все, что связано со свободой слова, сейчас государством активно выдавливается в сферу политическую. Каждый раз говорится, что вся эта свобода — это вседозволенность, необходимо обеспечивать информационную безопасность. А это, безусловно, сказывается на остроте общественной дискуссии по тем вопросам, которые общество волнуют. Поэтому журналист, если он остается настоящим журналистом, если он освещает темы общественной значимости — он будет рисковать в любом случае. Просто надо знать, как грамотно защищаться, к кому обратиться за помощью. Нужно не бояться. Понятно, что это крайне неприятно и, как мы видим, небезопасно. Но журналистика — опасная профессия, если заниматься ею правильно.
Если мы говорим, как это должно было быть по закону — этого вообще не должно было случиться с ней. Она должна была иметь возможность высказаться по этому вопросу и все — это ее профессиональное и гражданское право. Но то, что мы видим, уже лежит за пределами законных действий по отношению к журналисту, который высказал свое мнение по общественно важному вопросу. Что будет дальше, какие еще действия с превышением своих должностных полномочий будут предприняты государством? Все эти обыски, то, что у нее изъяли оборудование, что экспертизу проводил бог знает кто — мы понимаем, что дело шьют так, чтобы всем остальным показать на ее примере: «Молчите. Все, что мы делаем для защиты от терроризма — мы делаем правильно. Вы, общество, молчите, а мы будем делать то, что считаем нужным». По сути дела, показательная порка, чтобы все остальные испугались.
И журналисту, и адвокату придется, конечно, массу усилий приложить для того, чтобы защищаться. Нужно, чтобы в команде адвоката были специалисты по свободе слова — на этом должна строиться основная защита в деле Прокопьевой. Как защититься другим журналистам? Как минимум быть готовым к тому, что к тебе придут. Нужно научиться цифровой безопасности, понимать как себя вести во время обыска. И быть готовым к неожиданностям, если говоришь на темы, по которым государство не хочет, чтобы общество высказывалось.
Павел Никулин — сопредседатель Профсоюза журналистов и работников СМИ
Как только мы узнали об этом деле, решили объявить сбор подписей. Сначала закрытый — только для журналистов. Потому что в первую очередь это проблема, которая касается нашего цеха. Вообще сложная ситуация в России, потому что еще несколько похожих дел есть.
Следующий этап будет уже общефедеральный. Или, может быть, общемировой. Мы запустим петицию, где уже каждый желающий сможет подписаться. Но сначала надо было как-то растормошить профессиональное сообщество. Потому что, к сожалению, у нас столько происходит ада в стране: пытки, репрессии, интернет хотят огородить — человек становится к этому иммунен. Мы перестаем отвечать и реагировать на это. Мы не испытываем эмоций и страха. И можем не заметить, как у нас забирают нашу профессию или какие-то более важные вещи. Свободу слова, например.
Подписи показывают, что все журналисты России в курсе. Это разные регионы и люди. Мы отправим их [собранные подписи] президенту, в Следственный комитет и в Генпрокуратуру. Понятно, почему президент. Потому что мы осознаем довольно трезво, что это единственный человек, от которого все эти вещи зависят.
Там не было ничего в этом тексте такого, что могло бы зацепить. Но, видимо, сам факт, что человек обсуждает архангельский взрыв не в том ключе, которого хотят от него власти — это уже предосудительно сейчас. И очень хочется этот тренд переломить. Потому что сегодня нас наказывают за то, что мы говорим не так, как они хотят. А завтра у нас вообще не останется свободы действий как у профессионального сообщества.
Я бы не хотел заранее говорить, что мы в рамках общественной кампании будем делать. Это не разовая история. Мы начинаем кампанию в поддержку Светланы Прокопьевой. Мы мобилизуем наших коллег и будем что-то с ними делать. Очевидно, что мы будем выходить с еще какими-то обращениями, что будем делать что-то на улице. Я правда не очень бы хотел сейчас вдаваться в подробности. Планы кампании корректируются по мере ее ведения. А во-вторых, следователи же не рассказывают нам, что они собираются делать со Светланой Прокопьевой. Они же не сказали, что собираются прийти домой с обыском и собираются посадить ее по такой-то статье.
В целом план глобально такой, как я уже говорил в Пскове [на акции в поддержку Прокопьевой] — надо сделать эту историю мировым скандалом. Я сделаю все возможное и от меня зависящее, чтобы каждый чиновник российский, который Россию представляет за рубежом, краснел, когда его спрашивают про Светлану Прокопьеву. Это должно быть темой номер один. Я думаю, что у наших коллег за рубежом хватит солидарности и чувства цеховой идентичности, чтобы все это обеспечить. ОБСЕ уже высказалось — делу нет недели. Я думаю, это только начало.
Источник: Salt.Zona
