ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Третья секция
ДЕЛО ФАТУЛЛАЕВА против РОССИИ
(Affaire Fatullayev c. Russie)
(Жалоба № 81060/12)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
СТРАСБУРГ
23 июня 2020 года
Настоящее решение является окончательным, однако в него могут быть внесены редакционные изменения.
В деле Фатуллаева против России Европейский суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Хелен Келлер, председатель,
Мария Элосеги,
Ана Мария Герра Мартинш, судьи,
и Ольга Чернышова, заместитель секретаря секции,
проведя закрытое заседание 2 июня 2020 г., рассмотрел вышеупомянутую жалобу (№ 81060/12), поданную против Российской Федерации её гражданином Милрадом Азизовичем Фатуллаевым (далее Заявитель) в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенция) 22 ноября 2012 г., а также позиции и возражения сторон, отметив, что 20 ноября 2018 г. жалоба была коммуницирована российскому правительству, вынес следующее решение, принятое в этот же день.
ПРОЦЕДУРА
1. Жалоба касается административного процесса, в результате которого Заявитель, главный редактор газеты, был оштрафован за «непринятие мер к недопущению клеветы».
ФАКТЫ
2. Заявитель родился в 1973 г. и проживает в Москве. Интересы Заявителя представляли Г. Ю. Арапова и М. А. Ледовских, юристы, практикующие в г. Воронеже.
3. Интересы правительства Российской Федерации (далее Правительство) представлял М. Гальперин, представитель Российской Федерации в Европейском суде по правам человека (далее Суд).
4. В период описываемых событий Заявитель являлся генеральным директором и главным редактором еженедельника «Настоящее время» (далее Газета).
5. 3 февраля 2012 г. газета опубликовала статью под названием «Кавказ лидирует» за авторством журналистки И. Подзаголовок статьи звучал следующим образом:
«В Гимрах все знают, что [М.] «получил флэшку» и что КТО была начата в отместку. Так говорят жители Унцукульского района».
6. Ниже приводятся первые четыре абзаца вышеупомянутой статьи:
«Информация о получении «флэшки» главой республики распространена на уровне слухов. Донимать пресс-службу президента вопросом: «А правда, что Магомедсалам Магомедалиевич получил от «лесных» флэшку?» – бесполезно: либо не в курсе, либо не признают.
В действительности же само событие, если оно имело место, и реакция официальной власти на него поистине исторические.
Гимринцы, собравшись на площадку у сельсовета, публично негодовали по поводу режима КТО: «Мол, что это за КТО такая, если за неделю нам уже было известно, что окружат село?» Ох уж эти гимринцы, смекалистые… Всё они прекрасно понимают, и ответ у них на всё есть. Если каждый житель Хунзахского района чувствует себя потомком ханских кровей, то каждый гимринец ощущает себя потомком и наследником дела имамов Газимагомеда и Шамиля. КТО им объявили не для того, чтобы кого-то ловить, а для того, чтобы терроризировать население – «социальную базу терроризма», как выразился бы эксперт какого-нибудь НИИ или сотрудник пресс-службы МВД. Не впервой ведь окружают и никого не ловят.
Тот, кто смотрел фильм «Лев пустыни» (об истории сопротивления ливийцев во главе с Омаром Мухтаром итальянской оккупации), поймет, о чем речь. Двадцать лет немолодой Мухтар (воевать против колонизации он вышел в 53 года, попал в плен и был повешен в 73) успешно воевал. До тех пор, пока итальянцы не перешли к тактике террора против населения. Большие территории пустыни были обнесены колючей проволокой, и вся Ливия превращена в концентрационный лагерь, куда согнали сотни тысяч людей. Десятки тысяч погибли там от голода, болезней и пыток.
Вернёмся к «флэшке» – возмутительнице президентского спокойствия. От воинов, считающих себя духовными наследниками имамов, надо ждать чего-то большего, чем просто флэш-карта с требованием денег на джихад. Кавказская война началась тогда, когда первый имам Дагестана Газимагомед обратился с воззванием к народам Дагестана. Суть воззвания для мусульманина проста: правление может осуществляться только по законам шариата. Наверняка отправители послания президенту Дагестана говорили адресату именно об этом».
7. Остальная часть статьи была посвящена мерам по борьбе с коррупцией, принимаемым органами государственной власти, в частности, президентом Республики Дагестан и министерством внутренних дел.
8. 10 апреля 2012 г. Г., начальник Правового управления президента Республики Дагестан, подал жалобу в отношении содержания оспариваемой публикации прокурору г. Махачкалы (далее Прокурор). В жалобе говорилось, что заявления журналистки И. о том, что президент Республики получил флэш-карту от представителей незаконных вооружённых формирований и ввёл режим контртеррористической операции (КТО) в отместку, не соответствуют действительности и посягают на достоинство, честь и репутацию президента. Г. утверждал, что президент Республики не обладает полномочиями по объявлению режима КТО, а также что ни журналистка И., ни Заявитель не обращались в пресс-службу президента Республики с соответствующим запросом для проверки данной информации.
9. В тот же день, 10 апреля 2012 г., в рамках рассмотрения упомянутой жалобы показания Г. были заслушаны Прокурором и зафиксированы в протоколе. Тогда же были заслушаны показания Заявителя, который утверждал, что в оспариваемой статье журналистка И. выразила своё личное мнение о причинах проведения спецоперации в селении Гимры, ссылаясь на мнения жителей этого селения. По словам Заявителя, в отрывке, касающемся получения президентом Республики «флэшки» от незаконных вооружённых формирований, И. чётко обозначила, что речь шла о слухах. Показания, данные Заявителем Прокурору, были также зафиксированы в протоколе.
10. 12 апреля 2012 г. Прокурор постановил возбудить дело против Заявителя в соответствии с ч. 4 ст. 5.60 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации (см. п. 23 ниже). Прокурор пришёл к выводу, что Заявитель, разрешив опубликование статьи 3 февраля 2012 г. в газете, главным редактором которой он являлся, тем самым не принял меры к недопущению клеветы в средствах массовой информации.
11. Дело было передано на рассмотрение по существу мировому судье судебного участка № 5 Кировского района г. Махачкалы (далее Мировой судья). Мировой судья назначил первое слушание на 18 апреля 2012 г., но в связи с заявленным ходатайством Заявителя слушание было перенесено на 25 апреля 2012 г.
12. 21 апреля 2012 г. Заявитель направил Мировому судье ходатайства о назначении лингвистической экспертизы с целью установить, являются ли высказывания, содержащиеся в статье журналистки И., клеветническими в отношении президента Республики, а также о заслушивании жителей селения Гимры в качестве свидетелей.
13. Рассмотрение дела, назначенное на 25 апреля 2012 г., было отложено в связи с отсутствием С., представителя Заявителя в административном судопроизводстве.
14. 26 апреля 2012 г. Мировой судья провёл слушание в отсутствие Заявителя, которого представлял С. Интересы президента Республики, также отсутствовавшего, представлял Г., начальник его Правового управления. В начале слушания представитель Заявителя повторил запросы, адресованные им Мировому судье в виде ходатайств 21 апреля 2012 г. (см. п. 12 выше). Процессуальным решением от 26 апреля 2012 г. Мировой судья отклонил эти ходатайства по следующим причинам:
«Назначение и проведение лингвистической экспертизы продлит отсрочку рассмотрения административного дела, которое уже дважды откладывалось по просьбе [Заявителя] и его защитника (представителя).
<…>
Кроме того, ни [Заявитель], ни его защитник (представитель) не указали контактные данные лиц, которым, по мнению Заявителя, надлежало участвовать в судебном заседании. Присутствие [этих лиц] на слушании не было гарантировано».
15. В ходе заседания, проведённого 26 апреля 2012 г., Мировой судья заслушал:
– С., который, по существу, заявил, что публикация журналистки И. не является клеветнической и что Заявитель не может быть привлечён к ответственности на основании ч. 4 ст. 5.60 КоАП;
– Г., который, по существу, повторил свои заявления от 10 апреля 2012 г. (см. п. 9 выше);
– Прокурора, который, по существу, повторил суть своего постановления от 12 апреля 2012 г. (см. п. 10 выше).
16. В ходе заседания Мировой судья изучил протоколы опросов Заявителя и Г. от 10 апреля 2012 г. (см. п. 8 9 выше), а также текст оспариваемой статьи. Он также изучил письменные показания другого лица, Г., содержание которых не было разъяснено в протоколе слушания и не упоминалось в постановлении, вынесенном в ходе судебного разбирательства (см. п. 17 ниже). Стороны также не обратили на них внимание Суда.
17. Постановлением от 28 апреля 2012 г. Мировой судья признал Заявителя виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 4 ст. 5.60 КоАП РФ, и оштрафовал его на 10 000 российских рублей. Текст постановления содержит вводную часть, резюмирующую постановление прокурора от 12 апреля 2012 г. (см. п. 10 выше). Существенные для дела фрагменты абзацев приведены ниже:
«При рассмотрении дела об административном правонарушении судом установлено, что, действительно, 02.02.2012 в № 4 (233) газеты «Настоящее время» на второй странице… была опубликована статья «Кавказ лидирует» журналистки [И.], не являющейся штатным сотрудником данной газеты, в которой [И.] высказывает свои суждения, утверждая, что президент Республики Дагестан [М.] получил от «лесных» (т. е. от членов незаконных военных формирований) флэшку с требованием об изменении установленной Конституцией РФ формы правления в Республике Дагестан и что в отместку в Унцукульском районе был введён режим контртеррористической операции (КТО); тем самым [И.] распространила заведомо ложные сведения, порочащие честь и достоинство и подрывающие репутацию президента Республики Дагестан [М.].
Несмотря на это, генеральный директор и главный редактор газеты «Настоящее время» Фатуллаев М. А. не принял меры в соответствии со ст. 39 Закона РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации»… и, не запросив информацию о деятельности государственного органа РД, а именно президента РД, направил в печать статью «Кавказ лидирует» без принятия мер к недопущению клеветы в публично демонстрирующемся произведении или в средствах массовой информации, то есть совершил административное правонарушение, предусмотренное ч. 4 ст. 5.60 КоАП РФ».
18. Далее следуют краткое изложение заявлений, сделанных сторонами в ходе слушания 26 апреля 2012 г. (см. п. 15 выше), ссылки на соответствующие положения внутреннего законодательства, в частности, на статьи 39 и 51 Закона РФ «О средствах массовой информации», и статью 2.4 КоАП (см. пп. 21, 22 и 24 ниже), а также следующий текст:
«Исследованными и изученными судом материалами дела бесспорно установлен факт совершения Фатуллаевым М.А. административного правонарушения, предусмотренного ч. 4 ст. 5.60 КоАП РФ, а именно его вина… доказана объяснениями в суде представителя президента Республики Дагестан [Г.], постановлением прокурора о возбуждении производства по делу об административном правонарушении от 12.04.2013, копией статьи «Кавказ лидирует» в газете «Настоящее время» и другими материалами административного дела».
19. Заявитель обжаловал постановление от 28 апреля 2012 г., заявив, в частности, что Мировой судья признал его виновным в нарушение ч. 4 ст. 5.60 КоАП РФ без предварительного установления факта клеветнического или по меньшей мере предвзятого характера высказываний журналистки И.
20. Решением от 23 мая 2012 г. Кировский районный суд г. Махачкалы отклонил апелляцию Заявителя. В относящихся к делу частях решения говорится следующее:
«Учитывая роль журналистов и прессы в сообщении информации и идей по вопросам, представляющим общественный интерес, публикация в публичном издании, имеющем большую аудиторию, порочащих сведений на уровне слухов в отношении лица, занимающего ответственный государственный пост, и утверждение, что это было всего лишь информационное обеспечение разговоров жителей села, не могут быть признаны обоснованными аргументами об отсутствии события и состава инкриминированного [Заявителю] административного правонарушения. Главный редактор газеты должен был убедиться в достоверности таких сведений, пользуясь своими полномочиями и методами, предусмотренными ст. 39 Закона РФ «О средствах массовой информации»…, истребовав необходимую информацию по поводу полученных сведений. Однако в данном случае [Заявитель] об этом не позаботился должным образом, не проверив, имела ли выпускаемая им в свет информация достаточные основания и не носила ли она компрометирующий характер в отношении лица, занимающего ответственную государственную должность, в силу чего доводы об отсутствии у [Заявителя] умысла оклеветания президента РД и отсутствии в его действиях состава правонарушения несостоятельны.
Мировой судья, оценив все юридически значимые обстоятельства по делу: слова и выражения, опубликованные в статье; контекст, в котором они были сделаны; характер, способ и цель распространения сведений, указывающих на клевету; выяснив фактологическую основу сведений в статье «Кавказ лидирует», пришёл к правильному выводу в постановлении от 28 апреля 2012 г. о наличии в действиях главного редактора газеты «Настоящее время» состава административного правонарушения, предусмотренного ч. 4 ст. 5.60 КоАП РФ. Оценочные суждения [журналистки] И. без подтверждающей основы не могут являться достоверной информацией, их следует признать не соответствующими закону».
ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
A. Закон № 2124-1 «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 г. (далее Закон о СМИ)
21. Статья 39 Закона о СМИ гласит:
«Редакция имеет право запрашивать информацию о деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, организаций, общественных объединений, их должностных лиц. Запрос информации возможен как в устной, так и в письменной форме. Запрашиваемую информацию обязаны предоставлять руководители указанных органов, организаций и объединений, их заместители, работники пресс-служб либо другие уполномоченные лица в пределах их компетенции».
22. В первом абзаце статьи 51 говорится следующее:
«Не допускается использование установленных настоящим Законом прав журналиста в целях сокрытия или фальсификации общественно значимых сведений, распространения слухов под видом достоверных сообщений, сбора информации в пользу постороннего лица или организации, не являющейся средством массовой информации».
B. Кодекс административных правонарушений
23. В статье 5.60 КоАП РФ в редакции, действовавшей на момент рассмотрения дела, относящиеся к делу части были сформулированы следующим образом:
«1. Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию, влечёт наложение административного штрафа на граждан в размере от одной тысячи до двух тысяч рублей; на должностных лиц – от десяти тысяч до двадцати тысяч рублей; на юридических лиц – от ста тысяч до двухсот тысяч рублей.
<…>
4. Непринятие мер к недопущению клеветы в публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации влечёт наложение административного штрафа на должностных лиц в размере от десяти тысяч до двадцати тысяч рублей; на юридических лиц – от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей».
24. Согласно статье 2.4 КоАП в редакции, действовавшей на момент рассмотрения дела, под должностным лицом понимается лицо, осуществляющее функции представителя власти. Там же уточняется, что «совершившие административные правонарушения в связи с выполнением организационно-распорядительных или административно-хозяйственных функций руководители и другие работники иных организаций несут административную ответственность как должностные лица».
ПРАВО
I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ
25. Заявитель утверждает, что штраф, наложенный на него на основании ч. 4 ст. 5.60 КоАП РФ, представляет собой непропорциональное вмешательство в его право на свободу выражения мнения. Он ссылается на статью 10 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей…
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определёнными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
A. Приемлемость
26. Отметив, что данная жалоба не является явно необоснованной в свете статьи 35 Конвенции или по каким-либо другим основаниям, поэтому Суд объявляет её приемлемой.
B. Существо дела
1. Доводы сторон
27. Правительство не оспаривает тот факт, что наказание, наложенное на Заявителя в ходе возбуждённого против него административного разбирательства, представляло собой вмешательство в осуществление Заявителем права на свободу выражения мнения. Тем не менее, Правительство полагает, что такое вмешательство было предусмотрено законом, а именно статьёй 5.60 КоАП РФ, и направлено на защиту прав других лиц, конкретно чести и репутации М., а значит, преследовало законную цель в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции.
28. Ссылаясь на Резолюцию 1003 (1993) Парламентской ассамблеи Совета Европы, а также на прецедентную практику Суда, Правительство утверждает, что следует проводить разграничение между информацией и слухами и что, принимая во внимание «обязанности и ответственность», налагаемые осуществлением свободы выражения мнения, журналисты должны действовать добросовестно, с тем чтобы предоставлять точную и достоверную информацию в соответствии с журналистской этикой. Правительство утверждает, что в своей статье от 3 февраля 2012 г. журналистка И. распространила слухи, не попытавшись предварительно получить их официальное подтверждение или опровержение, и что национальные суды установили клеветнический характер этих высказываний, основываясь на совокупности доказательств, полученных из материалов дела. Правительство считает, что национальные суды провели надлежащее разграничение между утверждением о факте и оценочным суждением, каковое в данном случае, по мнению Правительства, не имеет достаточной фактологической основы, и установили справедливое равновесие между правом Заявителя на свободу выражения мнения в соответствии со статьей 10 Конвенции и правом М. на уважение его чести и репутации, вытекающим из статьи 8 Конвенции.
29. Заявитель сообщает, что он был признан виновным в «непринятии мер к недопущению клеветы» несмотря на то, что национальные суды ранее не устанавливали состав правонарушения «клевета». В связи с этим он, в частности, заявляет, что журналистка И. не была признана виновной в клевете за содержание своей статьи ни в рамках разбирательства по делу Заявителя, ни в рамках какого-либо иного судебного разбирательства. Заявитель утверждает, что национальные суды ab initio сочли высказывания И. клеветническими и не предоставили ему возможность доказать обратное, отклонив его ходатайства о назначении лингвистической экспертизы и заслушивании свидетелей.
30. Заявитель далее утверждает, что ситуация, которую прокомментировала журналистка И. в своей статье от 3 февраля 2012 г., в частности, о введении режима КТО, была частью публичной дискуссии по вопросу, представлявшему общественный интерес. Он настаивает на том, что журналистка не вводила читателей в заблуждение относительно достоверности предоставляемых ею сведений, поясняя, что она никогда не «утверждала», что президент Республики получил флэшку, а, напротив, прямо указала, что информация носила характер слухов, распространявшихся среди жителей селения, на территории которого вводился режим КТО. Заявитель добавляет, что практика передачи флэш-карт незаконными вооруженными формированиями широко обсуждалась в средствах массовой информации, и в подтверждение прилагает копии публикаций по этой теме. Заявитель считает, что утверждение о получении такой флэшки президентом Республики не способно нанести вред его чести и репутации.
2. Оценка обстоятельств дела
31. Суд ссылается на общие принципы, которые он неоднократно подтверждал после вынесения постановления по делу Хендисайд против Соединённого Королевства (Handyside c. Royaume‑Uni), 7 декабря 1976 г., серия A, № 24) и к соблюдению которых он призывал относительно недавно в делах Морис против Франции ((Morice c. France), (БП), № 29369/10, §§ 124-127, ЕСПЧ 2015) и Меджлис исламской общины Брчко и другие против Боснии и Герцеговины ((Medžlis Islamske Zajednice Brčko et autres c. Bosnie Herzégovine), (БП), № 17224/11, §§ 75-77, 27 июня 2017 г.).
32. Суд отмечает, что стороны согласны с тем, что привлечение Заявителя к административной ответственности равносильно вмешательству в его право на свободу выражения мнения, и не видит причин прийти к другому выводу в настоящем деле. Суд далее отмечает, что таковое вмешательство действительно было предусмотрено законом, в данном случае совокупностью статьи 2.4 и частью 4 статьи 5.60 КоАП РФ (см. пункты 23 24 выше). Суд также отмечает, что обжалуемая мера была направлена на защиту прав других лиц, в данном случае права М. на защиту его чести и репутации, и преследовала ряд законных интересов, предусмотренных пунктом 2 статьи 10 Конвенции. Таким образом, остаётся определить, было ли данное вмешательство «необходимым в демократическом обществе».
33. Суд напоминает, что, рассматривая вопрос о «необходимости» вмешательства в право на свободу выражения мнения, он проверяет, являются ли доводы, на которые ссылаются национальные органы власти для обоснования такого вмешательства, «надлежащими и достаточными» (дело Мориса, § 124). При этом необходимо удостовериться, что национальные власти принимали решения в соответствии с принципами, закреплёнными в статье 10 Конвенции, и, кроме того, основывались на приемлемой оценке соответствующих фактов (там же).
34. Суд также напоминает, что он уже устанавливал факт нарушения статьи 10 Конвенции в ряде дел, возбуждённых против России, на том основании, что национальные суды действовали в нарушение вышеуказанных принципов (например, ООО «Ивпресс» и другие против России (OOO Ivpress et autres c. Russie), № 33501/04 и 3 других жалобы, §§ 67-80, 22 января 2013 г.; Терентьев против России (Terentyev c. Russie), № 25147/09, §§ 18-25, 26 января 2017 г.; ООО Издательский центр «Квартирный ряд» против России (OOO Izdatelskiy Tsentr Kvartirnyy Ryad c. Russie), № 39748/05, §§ 32 47, 25 апреля 2017 г.; Чельцова против России (Cheltsova c. Russie), № 44294/06, §§ 69-101, 13 июня 2017 г.; Скудаева против России (Skudayeva c. Russie), № 24014/07, §§ 29-40, 5 марта 2019 г.; «Новая газета» и Милашина против России (Novaya Gazeta et Milashina c. Russie), (Комитет), № 4097/06, §§ 50-58, 2 июля 2019 г.). Таким образом, в настоящем деле задачей Суда является обеспечение применения национальными судами стандартов, выработанных в его прецедентном праве о свободе выражения мнения.
35. Суд отмечает, что Заявитель был признан виновным в «непринятии мер к недопущению клеветы в публично демонстрирующемся произведении» – административном правонарушении, наказуемом в соответствии с ч. 4 ст. 5.60 КоАП РФ. Национальные суды пришли к выводу, что Заявитель не воспрепятствовал публикации статьи, написанной журналисткой И., некоторые фрагменты которой дискредитировали президента Республики М. Суд также принимает во внимание, что журналистка И., автор оспариваемой статьи, не была привлечена к ответственности за клевету ни в рамках административного разбирательства по делу Заявителя (ср. Надтока против России (Nadtoka c. Russie), № 38010/05, § 33, 31 мая 2016 г.), ни в рамках отдельного судебного разбирательства – гражданского, уголовного или административного. Таким образом, клеветнический характер высказываний И. не был установлен до начала разбирательства в отношении Заявителя.
36. Далее Суд отмечает, что в своём постановлении от 28 апреля 2012 г. Мировой судья установил клеветнический характер оспариваемых фрагментов статьи И. в рамках одной фразы, которая звучит следующим образом: «тем самым [И.] распространила заведомо ложные сведения, порочащие честь и достоинство и подрывающие репутацию президента Республики Дагестан [М.]» (см. п. 17 выше). Однако для Суда заключение Мирового судьи не может считаться «допустимой оценкой фактов, имеющих значение для дела». Действительно, вопрос о том, распространила ли журналистка И. «заведомо ложные сведения», не обсуждался на судебном заседании 26 апреля 2012 г., поскольку доказательства, рассмотренные Мировым судьёй, ограничивались текстом статьи от 2 февраля 2012 г., а также показаниями представителей потерпевшего и Заявителя (см. пп. 15 16 выше). Иными словами, клеветнический характер высказываний И. был констатирован Мировым судьёй в порядке презумпции.
37. Суд напоминает, что использование «презумпции лжи» в контексте судебного разбирательства по делу о клевете, переносящее бремя доказывания правдивости фактического утверждения на защиту (так называемое «доказательство истины», или exceptio veritatis), само по себе не противоречит статье 10 Конвенции (см. постановление по делу Касабова против Болгарии (Kasabova c. Bulgarie), № 22385/03,§ 58 и от 19 июля 2018 г. по делу Макрадули против бывшей югославской Республики Македонии (Makraduli c. l’ex République yougoslave de Macédoine), №№ 64659/11 и 24133/13, § 75). В то же время, когда бремя доказывания перекладывается на основании презумпции ложности утверждения о факте, национальные суды должны особенно тщательно изучать доказательства, предоставляемые защитой (дело Касабовой, упомянутое выше, § 62).
38. В связи с этим Суд отмечает, что трудности, с которыми столкнулся Заявитель в настоящем деле, связаны с тем, что Мировой судья не провёл чёткого разграничения между утверждением о факте и оценочным суждением. Действительно, с одной стороны, судья указал, что журналистка И. «высказала свои суждения» в оспариваемых частях статьи от 2 февраля 2012 г., с другой стороны, в том же предложении он заключил, что тем самым она распространила «заведомо ложные сведения» (см. пункт 17 выше). Мировой судья проигнорировал тот факт, что роль «сторожевого пса», которую играет пресса в демократическом обществе, подразумевает в числе прочего освещение в средствах массовой информации «историй» и «слухов», полученных от третьих лиц, а также «общественного мнения», которое защищается статьей 10 Конвенции, при условии, что оно не является абсолютно необоснованным (см. постановление от 2 октября 2018 г. по делу Федченко против России (№ 3) (Fedchenko c. Russie (no 3)), № 7972/09, § 54). Суд апелляционной инстанции, разделяя мнение Мирового судьи, также заключил, что высказывания журналистки И. представляют собой оценочные суждения, которые не имеют достаточной подтверждающей основы и, следовательно, не являются «достоверной информацией» (см. пункт 20 выше). В связи с этим Суд напоминает о необходимости проводить разграничение между утверждением о факте и оценочным суждением: истинность первого доказуема, тогда как к последнему требование о соответствии действительности неприменимо (см. Джерусалем против Австрии (Jerusalem c. Autriche), № 26958/95, § 42, ЕСПЧ 2001-II). Следовательно, выводы, к которым пришли национальные суды по настоящему делу, являются противоречивыми по своей сути: мнение, составляющее оценочное суждение, не может быть «правдивым» или «ложным».
39. Противоречивый характер выводов, сделанных национальными судами, не позволил Заявителю обеспечить адекватную защиту своих прав в ходе возбуждённого против него административного разбирательства. Суд находит, что национальные суды, заключив, что высказывания журналистки И. представляют собой утверждения о фактах, и потребовав от Заявителя доказательства правдивости изложенных ею слухов, поставили Заявителя перед необоснованной, если не невозможной, задачей (см. Торгер Торгерсон против Исландии (Thorgeir Thorgeirson c. Islande), 25 июня 1992 г., § 65, серия A, № 239 и дело Макрадули (упомянуто выше), § 78). Поскольку национальные суды сочли высказывания И. оценочными суждениями, они должны были предоставить Заявителю возможность продемонстрировать, что эти суждения имели достаточную фактологическую основу. Суд отмечает, что Заявитель предпринимал попытки доказать, что статья, написанная журналисткой И., была основана на слухах, распространяющихся в Унцукульском районе, а также на мнениях жителей селения Гимры (см. пункт 12 выше), требуя заслушать жителей селения в качестве свидетелей. Однако Мировой судья отклонил ходатайства Заявителя, не придав особого значения этому предложению доказательств со стороны защиты (см. пункт 14 выше).
40. Вышеуказанные доводы приводят Суд к заключению, что национальные суды, по существу, признали Заявителя виновным в распространении высказываний журналистки И. на основании предположения об их клеветническом характере, не предоставив Заявителю возможность продемонстрировать, что оспариваемые высказывания имеют достаточную фактологическую основу. Одного этого заключения было бы уже достаточно, чтобы оправдать вывод о том, что решения национальных органов были вынесены без применения стандартов, которые согласуются с принципами, установленными статьёй 10 Конвенции. Тем не менее, Суд считает необходимым сделать несколько дополнительных замечаний.
41. Так, Суд отмечает, что Мировой судья не обеспечил баланс между правом ответчика, то есть президента Республики, на уважение его чести и репутации и правом Заявителя на свободу выражения своего мнения. Тот факт, что баланс не был установлен, сам по себе представляет проблему в разрезе статьи 10 Конвенции (см. Надтока, упомянутое выше, § 47). Суд также отмечает, что суд апелляционной инстанции, признавая роль прессы в сообщении информации, по видимому, посчитал, что «высокая государственная должность» президента Республики преобладает над правом Заявителя в качестве главного редактора газеты опубликовать оспариваемую статью, обеспечившую освещение в СМИ общественного мнения о введении режима КТО (см. пункт 20 выше; аналогичный подход со стороны национальных судов, например, имел место в деле Скудаевой (упомянутом выше, § 38). Однако такой подход к обеспечению баланса конкурирующих интересов идёт вразрез с выработанным Судом принципом, согласно которому пределы допустимой критики в отношении политического деятеля как такового шире, чем в отношении частного лица: в отличие от последнего, первый неизбежно и сознательно оставляет каждое свое слово и действие открытым для пристального изучения журналистами и публикой в целом, и, следовательно, должен проявлять большую степень терпимости (см. Фельдек против Словакии (Feldek c. Slovaquie), № 29032/95, § 74, ЕСПЧ 2001-VII и Лакруа против Франции (Lacroix c. France), № 41519/12, § 41, 7 сентября 2017 г.). Кроме того, учитывая, что предмет статьи, несомненно, подпадает под определение вопроса, представляющего общественный интерес, праву Заявителя на свободу выражения мнения по такому предмету следовало предоставить высокий уровень защиты (см. «Аксель Шпрингер АГ» против Германии (Axel Springer AG c. Allemagne), (БП), № 39954/08, § 90, 7 февраля 2012 г.).
42. В заключение Суд напоминает о необходимости принятия во внимание характера и размера наложенных штрафов (см., например, Беда против Швейцарии (Bédat c. Suisse), (БП), № 56925/08, § 79, 29 марта 2016 г.). Суд отмечает, что в настоящем деле Заявитель был признан виновным в административном правонарушении и оштрафован на сумму, которую нельзя назвать незначительной. Суд считает, что наказание, наложенное на Заявителя, на момент рассмотрения дела исполнявшего обязанности главного редактора газеты, может затруднить ведение открытой дискуссии по вопросам, представляющим общественный интерес (Дилипак против Турции (Dilipak c. Turquie), № 29680/05, § 70, 15 сентября 2015 г.).
43. Принимая во внимание вышеизложенное и особо учитывая тот факт, что решения национальных судов были вынесены без применения стандартов, которые согласуются с принципами, установленными статьёй 10 Конвенции, Суд заключает, что вмешательство в осуществление Заявителем его права на свободу выражения мнения не было соразмерно преследуемой цели, следовательно, оно не было «необходимым в демократическом обществе».
44. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
II. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
45. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
46. Заявитель требует 10 000 российских рублей в качестве компенсации материального ущерба, что соответствует сумме предположительно наложенного на него административного штрафа. Он также требует 15 000 евро в качестве возмещения причинённого ему морального вреда.
47. Правительство призывает Суд отклонить требование Заявителя о возмещении морального вреда, которое оно считает необоснованным и чрезмерным. Правительство также настаивает на отказе в компенсации материального ущерба, поскольку административный штраф, по его мнению, был наложен на Заявителя на законных основаниях.
48. Суд полагает, что существует достаточная причинно следственная связь между предположительно понесённым финансовым ущербом и нарушением, установленным на основании статьи 10 Конвенции (см. дело Терентьева, упомянутое выше, § 29). Соответственно, Суд назначает Заявителю 250 евро в качестве компенсации материального ущерба. Суд также признаёт, что Заявителю был причинён определённый моральный вред, для справедливого удовлетворения которого недостаточно одной лишь констатации нарушения. Следовательно, Суд назначает Заявителю 9 800 евро в качестве возмещения морального вреда.
B. Судебные расходы и издержки
49. Заявитель также потребовал 18 720 российских рублей в качестве компенсации расходов на оплату услуг переводчика, которые, как он утверждает, были им понесены в ходе разбирательства в Суде. В обоснование своего требования он представил счёт от 30 апреля 2012 г., выставленный переводчицей М. З. и подтверждающий факт оплаты вышеуказанной суммы за перевод письменных замечаний Заявителя в объёме 13 страниц из расчёта 1 440 рублей за страницу.
50. Правительство утверждает, что требование Заявителя не подкреплено документами, подтверждающими факт оплаты требуемой суммы.
51. В соответствии с прецедентной практикой Суда Заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек лишь в той мере, насколько было доказано, что они были понесены действительно и по необходимости и являлись разумными по сумме. В данном деле Суд полагает, выражая несогласие с мнением Правительства, что счёт от 30 апреля 2012 г. является подтверждением факта оплаты суммы, требуемой Заявителем в качестве компенсации расходов на оплату услуг переводчика. Следовательно, Суд считает разумным присудить Заявителю 259 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесённых в ходе разбирательства в Суде.
C. Процентная ставка по просроченным платежам
52. Суд считает, что процентную ставку по просроченным платежам следует установить равной максимальной годовой процентной ставке по займам Европейского центрального банка, увеличенной на три процентных пункта.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобу приемлемой.
2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
3. Постановляет:
a) что Государство-ответчик обязано в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного постановления в силу выплатить Заявителю следующие суммы с последующим их пересчётом в российские рубли по курсу, действующему на момент расчета:
i) 250 EUR (двести пятьдесят евро) плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма, в качестве компенсации материального ущерба;
ii) 9 800 EUR (девять тысяч восемьсот евро) плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма, в качестве возмещения морального вреда;
iii) 259 EUR (двести пятьдесят девять евро) плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;
b) что с момента истечения указанного периода и до момента выплаты на данные суммы должны начисляться простые проценты по ставке, равной максимальной годовой процентной ставке по займам Европейского центрального банка, увеличенной на три процентных пункта.
4. Отклоняет требование остальной части ходатайства о справедливом возмещении.
Составлено на французском языке и объявлено в письменном виде 23 июня 2020 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Ольга Чернышова, Хелен Келлер,
заместитель секретаря председатель
