МАТАСАРУ против РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА 

В деле Матасару против Республики Молдова

Европейский суд по правам человека (Вторая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

          Роберт Спано, председатель,
          Пол Лемменс,
          Леди Бьянку,
          Юлия Лафранк,
          Валериу Грицко,
          Стефани Муру‑Викстрём,
          Ивана Йелич, судьи,
и Стенли Найсмит, юрист секции,

проведя 4 декабря 2018 г. тайное совещание,

вынес следующее решение, которое было принято в этот же день.

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было начато после подачи двух жалоб (№ 69714/16 и 71685/16) против Российской Федерации в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Конвенция) гражданином Молдавии, г-ном Анатолем Матасару (Заявитель), 18 и 19 ноября 2016 г.

2.  Интересы Заявителя представляли г-н В. Грибинча и г‑н Д. Руссу, адвокаты, практикующие в Кишинёве. Интересы молдавского правительства (Правительство) представлял его уполномоченный, г-н O. Ротари.

3. Заявитель утверждал, в частности, что было нарушено его право на свободу выражения мнения, закреплённое в статье 10 Конвенции.

4.  2 мая 2017 г. о жалобах по статьям 10 и 11 Конвенции было сообщено Правительству, а остальная часть жалобы № 69714/16 была объявлена неприемлемой согласно пункту 3 статьи 54 Регламента Суда.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5.  Заявитель родился в 1970 г. и проживает в Кишинёве.

6.  Заявитель принимал участие в неоднократных протестах против предположительно коррупционных действий и злоупотреблений со стороны сотрудников полиции, прокуратуры и судей. Сам он пострадал от произвола и жестокости полиции и бездействия прокуратуры (см. Матасару и Савичи против Молдовы (Mătăsaru and Saviţchi v. Moldova), № 38281/08, 2 ноября 2010 г.). Каждый год во время профессионального праздника прокуратуры или полиции он проводит протесты с участием животных, унитазов, карикатур и масок.

7. 29 января 2013 г., в профессиональный праздник прокуратуры в Молдове, Заявитель провёл одиночную демонстрацию перед зданием Генеральной прокуратуры. По его словам, целью протеста было привлечение внимания общественности к коррупции и контролю, осуществляемому политиками над Генеральной прокуратурой. В 10 часов утра он начал свой протест установкой двух больших деревянных скульптур на ступеньках Генеральной прокуратуры. Первая скульптура представляла собой эрегированный пенис с фотографией высокопоставленного политика, прикреплённой к головке. У скульптуры был белый воротник и галстук, и она была высотой два метра. Вторая скульптура изображала большое влагалище с фотографиями нескольких высокопоставленных сотрудников прокуратуры между половыми губами. Заявитель также надул шары в форме мужских гениталий и привязал их к соседним деревьям.

8. За этой демонстрацией с самого начала наблюдали несколько сотрудников полиции и многочисленные журналисты, подходившие, чтобы задать вопросы Заявителю. В 11 часов подъехал полицейский фургон, сотрудники полиции убрали скульптуры, а Заявитель был доставлен в отделение полиции.

9.  Позднее Заявителю был предъявлено обвинение в уголовном преступлении – хулиганстве. Уголовное расследование было проведено тем отделом Генеральной прокуратуры, фотография начальника которого была прикреплена к скульптуре влагалища.

10. 2 марта 2015 г. районный суд Рышканы признал Заявителя виновным в соответствии с предъявленными обвинениями и приговорил его к двум годам лишения свободы. Приговор был вынесен условно сроком на три года. При выборе меры пресечения суд принял во внимание тот факт, что ранее Заявитель подвергался штрафам за подобные деяния и что эти меры оказались недейственными. Суд счёл деяния Заявителя аморальными, поскольку он выставил непристойные скульптуры в общественном месте, где их мог видеть кто угодно, в том числе дети. Суд основывал свои выводы на заявлениях нескольких свидетелей обвинения, которые утверждали, что им не понравились скульптуры, выставленные Заявителем, и они расценивали их как неприличные и непристойные. Суд также констатировал, что отождествление должностных лиц с половыми органами выходило за рамки допустимой критики в демократическом обществе и поэтому не пользовалось защитой статьи 10 Конвенции. Помимо этого, обвинения, выдвинутые Заявителем посредством своего протеста против действий определённых должностных лиц, не имели фактологического основания и противоречили принципу презумпции невиновности.

11.  Заявитель обжаловал решение, указанное выше, утверждая inter alia, что оно нарушало права, закреплённые в статьях 10 и 11 Конвенции.

12. 2 ноября 2015 г. Апелляционный суд Кишинёва отклонил жалобу Заявителя.

13. Заявитель подал жалобу по вопросам права в Верховный суд, в которой он напомнил свою позицию о том, что признание его виновным нарушило положения Конвенции, и заявил, что скульптуры являлись формой художественного выражения мнения, которое находится под защитой статьи 10 Конвенции. Он напомнил, что его протест был направлен против коррупции в Генеральной прокуратуре и среди высокопоставленных политиков, – явления общеизвестного и не требовавшего доказательств. Он также утверждал, что выставленные им скульптуры нельзя считать непристойными. В любом случае во время его протеста дети обычно находятся в школах и детских садах. Того обстоятельства, что некоторым свидетелям обвинения не понравилось то, что они увидели, было недостаточно, чтобы признать его виновным в уголовном преступлении. Заявитель признал, что выбранная им форма протеста была резкой, однако он считал этот способ протеста единственно возможным, чтобы быть услышанным в обществе, перенасыщенном темами для обсуждения. В итоге Заявитель привёл довод о том, что мера, применённая к нему, была несоразмерно суровой и что она возымела охлаждающий эффект на него. Он подчеркнул, что суд первой инстанции признал, что преследовал цель лишить его желания протестовать в будущем. Получив условный приговор, он был вынужден воздерживаться от организации дальнейших протестов в течение трёх лет или подвергнуться риску лишения свободы.

14. 20 апреля 2016 г. Верховный суд отклонил жалобу Заявителя по вопросам права и утвердил постановления нижестоящих судов. Это решение было доведено до Заявителя 19 мая 2016 г.

II.  ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО

15. В применимых положениях Уголовного кодекса, действовавшего во время происходивших событий, говорилось следующее:

Статья 287. Хулиганство

«1. Хулиганство, означающее намеренные действия, грубо нарушающие общественный порядок, сопровождающиеся насилием или угрозами насилия, или сопротивлением представителям власти или другим лицам, которые пресекают такие действия, а также действия, которые по своему содержанию отличаются крайним цинизмом или дерзостью, наказываются штрафом в размере от 200 (4 000 лей) до 700 (14 000 лей) условных единиц или обязательными работами в течение от 180 до 240 часов, или лишением свободы сроком до трёх 3 лет».

16. В применимых положениях Кодекса мелких правонарушений, действовавшего во время происходивших событий, говорилось следующее:

Статья 354. Мелкое хулиганство

«Мелкое хулиганство, то есть оскорбительное приставание к гражданам в общественном месте или другие подобные действия, которые нарушают нравственные нормы или общественный порядок, или спокойствие граждан, наказывается штрафом в размере от 10 (200 лей) до 50 условных единиц (1 000 лей) или неоплачиваемыми общественными работами в течение от 20 до 60 часов».

ПРАВО

I.   ОБЪЕДИНЕНИЕЖАЛОБ

17. Суд отмечает схожесть предмета жалоб (№№ 69714/16 и 71685/16). Поэтому считает уместным объединить эти дела в соответствии со статьёй 42 Регламента Суда.

II.  ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ

18.  Заявитель утверждал, что признание его виновным в итоге уголовных разбирательств в отношении протеста 29 января 2013 г. явилось нарушением его права на свободу выражения мнения, закреплённого в статье 10 Конвенции, и его права на мирные собрания, закреплённого в статье 11 Конвенции. Суд считает, что жалобу Заявителя следует рассматривать только c точки зрения статьи 10 Конвенции, которая гласит:

«1. Каждый имеет право свободно выражать своё мнение. Это право включает свободу придерживаться иного мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определёнными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».

A.    Приемлемость

19. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной с точки зрения пункта 3(a) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что другие основания считать эту жалобу необоснованной отсутствуют, поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо дела

1. Доводы сторон

20.  Заявитель утверждал, что признание его виновным в уголовном преступлении за протест 29 января 2013 г. явилось вмешательством в осуществление им своего права на свободу выражения мнения. Он утверждал, что вмешательство не было предписано законом, поскольку ст. 287 УК была неприменима к его ситуации, и что оно не было необходимо в демократическом обществе.

21.  Его протест касался вопроса большой социальной значимости, а именно коррупции и злоупотреблений в Генеральной прокуратуре и политического контроля над ней. Протест не был направлен против какого-либо гражданина в отдельности, а фотография на одной из скульптур была задумана как изображение политической элиты, а на другой – Генеральной прокуратуры. Вместе с тем ни один из судей, рассматривавших это дело, не принял во внимание рамки протеста Заявителя.

22. Поблизости от Генеральной прокуратуры не было школ или детских садов. В любом случае протест проводился в то время, когда дети находились в школах и детских садах.

23.  Заявитель утверждал, что власти вполне могли предъявить ему обвинение в совершении менее серьёзного правонарушения, а именно мелкого хулиганства, предусмотренного ст. 354 КоАП. В соответствии с судебной практикой национальных судов только серьёзные преступления, сопровождающиеся насилием, квалифицировались как хулиганство согласно ст. 287 УК. Остальные рассматривались по ст. 354 КоАП. Власти приняли решение предъявить ему обвинение в уголовном преступлении для того, чтобы заставить его замолчать и лишить его желания продолжать протесты. Применяя положения ст. 287 УК, судьи избрали самую суровую меру пресечения из всех возможных – лишение свободы.

24. Правительство выдвинуло довод о том, что вмешательство в осуществление Заявителем права на свободу выражения мнения было необходимо, поскольку выставленные им скульптуры оскорбляли нравственность других людей. По мнению Правительства, эти скульптуры были размещены недалеко от оживлённой улицы, по которой курсировал общественный транспорт и двигались посторонние, не осведомлённые о происходящем, граждане. Кроме того, поблизости находились школы и детские сады, и детям могли попасться на глаза непристойные скульптуры, выставленные Заявителем.

25. Далее Правительство выдвинуло довод о том, что власти не запретили демонстрацию Заявителя, которому было разрешено проводить свой протест примерно в течение одного часа, пока не стало ясно, что его непристойный характер нарушал общественный порядок.

26.  Помимо того факта, что Заявитель нарушил нормы нравственно приемлемого поведения, он также выдвинул безосновательные обвинения против должностных лиц, уподобив их половым органам. По всем вышеприведённым причинам власти были обязаны прекратить демонстрацию Заявителя и применить к нему меру наказания.

27. Что касается суровости наказания, Правительство утверждало, что мера, применённая к Заявителю, не была слишком жёсткой. С его точки зрения, такое наказание было необходимо, поскольку ранее Заявитель уже признавался виновным в подобных правонарушениях и подвергался наказанию в виде штрафа, – меры, не повлиявшей на поведение Заявителя требуемым образом.

2. Оценка Суда

28. Суд напоминает, что свобода выражения мнения, в соответствии с пунктом 1 cтатьи 10 Конвенции, является одной из основ демократического общества и фактически одним из основных условий для его развития и личного роста граждан. В соответствии с пунктом 2 это понятие применимо не только к «информации» или «идеям», которые воспринимаются положительно или считаются безобидными и неоскорбительными, но также и к тем, которые раздражают, шокируют или будоражат государство или любую часть его населения. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых нет «демократического общества».

29. Суд также постановил, что мнения, помимо возможности их изложения посредством художественной работы, могут быть также выражены посредством поведения. Например, выставленные на всеобщее обозрение на короткое время рядом со зданием парламента несколько предметов грязной одежды, которые, как задумывалось, символизировали «грязное бельё нации», были расценены как форма выражения мнения на политическую тему (см. Татар и Фабер против Венгрии (Tatár and Fáber v. Hungary), №№ 26005/08 и 26160/08, § 36, 12 июня 2012 г.). Подобным этому было постановление о том, что краска, вылитая на памятники Ататюрку, была актом выражения мнения в виде протеста против действовавшего политического режима (см. Мурат Вурал против Турции (Murat Vural v. Turkey), № 9540/07, §§ 54-56, 21 октября 2014 г.). Срывание ленты с венка, возложенного президентом Украины к памятнику знаменитого украинского поэта в День независимости, было также расценено Судом как форма выражения мнения на политическую тему (см. Швыдка против Украины (Shvydka v. Ukraine), № 17888/12, § 37-38, 30 октября 2014 г.).

30.  В деле Марии Алёхиной и других против России ((Maria Alekhina and Others v. Russia), № 38004/12, 17 июля 2018 г.) Суд изучил действия панк-группы Pussy Riot (которая попыталась исполнить песню перед алтарём Храма Христа Спасителя в Москве против Владимира Путина и в ответ на проходящий политический процесс). Суд квалифицировал их действия, названные ими «перформанс», как смесь поведенческого и словесного выражения мнения, – форму художественного и политического выражения, которая находится под защитой Конвенции.

31. В настоящем деле в результате уголовных разбирательств национальные суды признали Заявителя виновным в связи с его протестом перед зданием Генеральной прокуратуры 29 января 2013 г. Этот приговор явился вмешательством в осуществление Заявителем своего права на свободу выражения мнения, и стороны с этим согласны. Такое вмешательство является нарушением статьи 10 Конвенции, если только оно не «предписано законом», не преследовало одну или более законных целей в соответствии с пунктом 2 и не было «необходимо в демократическом обществе» для достижения этих целей.

32. Что касается вопроса о том, было ли рассматриваемое вмешательство предписано законом, Заявитель согласился с тем, что для этого существовало правовое основание в виде ст. 287 УК, но утверждал, что это положение было неприменимо к конкретным обстоятельствам дела. С его точки зрения, это дело подпадало под действие положений ст. 354 КоАП. Суд принимает к сведению вывод национальных судов о том, что скульптуры, выставленные Заявителем на всеобщее обозрение, были непристойными, и классификацию этого поступка как хулиганства согласно молдавским законам. Однако национальные суды не дали удовлетворительного объяснения тому, почему они избрали меру наказания, соответствующую уголовному преступлению, предусмотренному ст. 287 УК, а не правонарушению, предусмотренному ст. 354 КоАП. Как бы то ни было, в соответствии с выводами ниже Суд считает ненужным отвечать на вопрос о том, было ли вмешательство в осуществление Заявителем права на свободу выражения мнения предписано законом. Кроме того, Суд готов признать, что рассматриваемое вмешательство преследовало законную цель защиты репутации других лиц.

33. Проверка положения, было ли обжалованное вмешательство «необходимо в демократическом обществе», требует определения того, отвечало ли оно «острой общественной необходимости», было ли оно соразмерно законной преследуемой цели и были ли причины, приведённые национальными властями в его обоснование, существенными и достаточными. При оценке того, существует ли такая «необходимость» и какие меры следует принять в ответ на неё, национальным властям предоставляется определённая свобода усмотрения.  Эта свобода, однако, не является абсолютной, а предполагает надзор со стороны ЕСПЧ, чья задача заключается в принятии окончательного решения относительно того, совместимо ли данное ограничение со свободой выражения мнения, пользующейся защитой статьи 10 Конвенции (более подробный анализ применимых принципов см. Гюндюз против Турции (Gündüz v. Turkey), № 35071/97, § 38, ЕСПЧ 2003‑XI; Мёрфи против Ирландии (Murphy v. Ireland), № 44179/98, §§ 65-69, ЕСПЧ 2003‑IX (выдержки), включая дальнейшие ссылки, приведённые там; Айдин Татлав против Турции (Aydın Tatlav v. Turkey), № 50692/99, §§ 22‑27, 2 мая 2006 г. и Гиниевски против Франции (Giniewski v. France), № 64016/00, §§ 43-54, ЕСПЧ 2006‑I).

34. Суд отмечает, что Заявитель был осуждён за хулиганство по причине того, что во время своего протеста перед зданием Генеральной прокуратуры он выставил на всеобщее обозрение скульптуры непристойного характера, и поскольку он прикрепил к ним изображения политиков и нескольких высокопоставленных сотрудников прокуратуры, то тем самым оскорбил их и нарушил право последних на достоинство.

35. В первую очередь, Суд отмечает, что национальные суды заключили, что статья 10 Конвенции неприменима в случае с Заявителем (см. пункт 10 выше), с чем Суд согласиться не может. Он также отмечает, что они не провели необходимую балансировку различных вовлечённых интересов и применили очень суровое наказание для Заявителя в форме условного лишения свободы. По мнению Суда, обстоятельства настоящего дела не дают никаких оснований для такого приговора. Такая мера не только отрицательно сказалась на самом Заявителе, но также могла возыметь серьёзный охлаждающий эффект и на других людей, и отнять у них желание свободно выражать своё мнение. То обстоятельство, что приговор был условным, ничего не меняет (см. Кумпана и Мазаре против Румынии (Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania), (БП), № 33348/96, § 116, ЕСПЧ 2004‑XI).

36. В свете вышесказанного Суд заключает, что, хотя вмешательство национальных властей в осуществление Заявителем права на свободу выражения мнения, возможно, было оправдано намерением уравновесить разные затронутые противоборствующие интересы, уголовное наказание, применённое к нему национальными судами, было явно несоразмерно по своему характеру и суровости законной цели, преследуемой национальными властями. Таким образом, национальные суды вышли за пределы того, что было бы «необходимым» ограничением свободы выражения мнения Заявителя.

37. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

III.   ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

38. Статья 41 Конвенции предусматривает:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A.  Ущерб

39.  Заявитель потребовал 6 000 евро в качестве возмещения морального вреда.

40. Правительство не согласилось с суммой ущерба, затребованной Заявителем, полагая, что она чрезмерна.

41. Учитывая обстоятельства дела, Суд считает, что установление нарушения статьи 10 Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией морального вреда, причинённого Заявителю (см. Vereinigung Bildender Künstler v. Austria  (Ферайнигунг Бильдендер Кюнстлер против Австрии), № 68354/01, § 44, 25 января 2007 г.).

B.  Судебные издержки

42. Заявитель также потребовал 6 420 евро на покрытие судебных издержек в Суде.

43.  Правительство утверждало, что эта сумма чрезмерна, и обратилась к Суду с просьбой отклонить это требование.

44. Суд напоминает, что согласно статье 41 Конвенции заявитель имеет право на возмещение своих судебных издержек только в той степени, в которой, как было установлено, они действительно были взысканы, обязательны и имели разумный размер (см., например, Амихалакьоаие против Молдовы (Amihalachioaie v. Moldova), № 60115/00, § 47, ЕСПЧ 2004‑III).

45.  В настоящем деле, учитывая документы, которыми располагает Суд, и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить

Заявителю 2 000 евро на покрытие судебных издержек.

C.  Процентная ставка

46.  Суд считает целесообразным принять процентную ставку в соответствии с предельным размером ссудного процента Европейского центрального банка, к которому должны быть добавлены три процента.

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1.  Решает объединить жалобы. 

2.  Объявляет жалобы приемлемыми.

3.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

4.  Постановляет, что выявление нарушения представляет само по себе достаточное справедливое возмещение любого морального вреда, причинённого Заявителю.

5.  Постановляет:

a) что Государство-ответчик обязано выплатить Заявителю в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 2 000 (две тысячи) евро на покрытие судебных расходов в переводе на национальную валюту Государства-ответчика по курсу на момент расчёта;

б) что с момента истечения вышеуказанных трёх месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трёх процентных пунктов.

6.  Отклоняет оставшуюся часть иска Заявителя о справедливом возмещении.

Совершено на английском языке в письменном виде 15 января 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 статьи 77 Регламента Суда.

Стенли Найсмит,                                                                 Роберт Спано,
   юрист секции                                                                      председатель