ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Третья секция
НОВИКОВА И ДРУГИЕ против РОССИИ
(Novikova and others v. Russia)
(Жалобы №№ 25501/07, 57569/11, 80153/12, 5790/13 и 35015/13)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Страсбург
26 апреля 2016 года
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ
12.09.2016
Данное решение было признано окончательным в соответствии с условиями, изложенными в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Текст решения может подвергнуться редакторской правке.
В деле Новиковой и других против России
Европейский суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Луис Лопес Герра, председатель,
Георге Николау,
Хелен Келлер,
Иоганнес Силвис,
Дмитрий Дедов,
Пере Пастор Виланова,
Алина Полачкова, судьи,
и Стефен Филлипс, юрист секции,
проведя 22 марта 2016 года тайное совещание,
вынес следующее решение, которое было принято в этот же день.
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было начато после подачи пяти жалоб против Российской Федерации в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав и основных свобод человека (Конвенция) пятью гражданами России: г жой M. Новиковой, г-ном Ю. Мацневым, г-ном В. Савченко, г ном A. Кирпичёвым (Заявитель изменил свою изначальную фамилию Кирпиченко в ходе разбирательств) и г-ном В. Ромахиным. Подробности относительно Заявителей и их представителей, даты подачи ими жалоб и номера жалоб указаны в разделе «Факты» ниже.
2. Интересы российского правительства (Правительство) защищал г-н Матюшкин, представитель Российской Федерации в Европейском суде по правам человека.
3. 24 марта 2014 года жалобы по статьям 5, 10, 11 Конвенции и по статье 2 Протокола № 4 к Конвенции были доведены до сведения Правительства, а оставшаяся часть первых трёх жалоб была объявлена неприемлемой в соответствии с пунктом 3 Правила 54 Регламента Суда.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дел
A. Жалоба № 25501/07
4. Эта жалоба была подана 27 апреля 2007 года Мариной Викторовной Новиковой, которая родилась в 1972 году и проживает в Москве. Интересы Заявителя представлял Юрий Ершов, адвокат, практикующий в Москве.
5. 10 ноября 2006 года Заявительница устроила демонстрацию перед Государственной Думой в Москве с плакатом, на котором было написано «Психиатрия убивает наших детей на наши налоги». По её словам, это было одиночное пикетирование (см. «Применимое национальное законодательство и практика» ниже) и как таковое выходило за рамки требования закона о подаче предварительного уведомления в полномочный орган власти. К тому же она следила за тем, чтобы быть на расстоянии от других людей, которые тоже находились перед Государственной Думой.
6. Примерно через десять минут к Заявителю подошли полицейские, которые отвели ее в районный отдел полиции. Был составлен протокол задержания, причины её задержания неясны.
7. По словам Заявителя, она провела в отделении полиции около трёх часов, после чего её отпустили.
8. Правительство представило Суду протокол, составленный 11 ноября 2006 года старшим дежурным офицером. В протоколе говорилось, что Заявитель и пятеро других людей (включая A., M. и С.) находились в 8:30 утра перед зданием Государственной Думы, держа в руках плакаты с надписями «Внимание! Психиатрия убивает. 7.5 миллионов рублей государственных средств потрачены на уничтожение жизней», «Не заставляйте налогоплательщиков платить за уничтожение психиатрами русских людей», «Психиатрам нужны стены, чтобы скрыть свои преступления» и другие такие же утверждения. Правительство также представило в Суд копии документов, касавшихся административных разбирательств в отношении A., M. и С.
9. Что касается Заявительницы, в протоколе об административном правонарушении говорится, что ей было предъявлено обвинение в «участии, вместе с другими гражданами, в демонстрации, относительно которой не было предварительного уведомления властей». Её действия были квалифицированы в соответствии со ст. 20.2 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации (далее КоАП), которая содержит список наказаний, применяемых в случае нарушения правил поведения в рамках общественных мероприятий, изложенных, в частности, в Законе о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях.
10. Сотрудник полиции Г. передал своему непосредственному начальнику письменный раппорт, в котором говорилось, что Заявительница «была задержана и доставлена в отделение полиции за нарушение правил общественных собраний, а именно ст. 20.2 КоАП».
11. Согласно материалам Правительства, дело в отношении Заявителя было получено мировым судьёй Тверского района 14 ноября 2006 года, который в тот же день назначил слушание на 15 ноября 2006 года. По словам Заявительницы, она получила уведомление о слушании, когда было уже слишком поздно. Таким образом, она не сделала ни письменных, ни устных представлений в суд.
12. Рассмотрев материалы дела 15 ноября 2006 года, Судья счёл, что Заявительница была извещена о слушании, но отказалась подписать повестку. Суд принял решение продолжить рассмотрение дела в её отсутствие и постановил, что она не воспользовалась предоставленной ей возможностью сделать письменные или устные заявления. В тот же день судья признал Заявительницу виновной по п. 2 ст. 20.2 КоАП и наложил штраф в размере 1000 рублей, который в то время соответствовал 29 евро.
13. Рассмотрев протокол задержания, протокол правонарушения и донесение Г. (см. выше), суд заключил, что Заявительница приняла участие в демонстрации, после которой она и ещё около пяти человек были задержаны. С точки зрения суда, нарушение заключалось в участии в публичном мероприятии, требующем предварительного уведомления. Затем мировой судья постановил следующее:
«Действия [Заявителя] представляют собой нарушение правил проведения неподвижных демонстраций в том смысле, что не было сделано никаких уведомлений [полномочного органа власти] о предстоящей демонстрации… Таким образом, эта демонстрация была проведена без правовых оснований. Суд принимает во внимание, что присутствие Заявителя рядом с пикетируемым объектом вместе с другими людьми является непосредственным выражением мнений и взглядов и, таким образом, принимает форму группового публичного мероприятия, а именно неподвижной демонстрации».
14. Заявительница добивалась пересмотра дела через обжалование в Тверском районном суде Москвы. 5 декабря 2006 года суд заслушал Заявителя и утвердил постановление мирового судьи, заключив, что Заявительница приняла участие в публичном мероприятии, проведённом без предварительного уведомления полномочного органа власти; 10 ноября 2006 года она получила уведомление о слушании дела мировым судьёй, но не подписала повестку.
15. 23 января 2007 года Заместитель председателя Московского городского суда утвердил решение районного суда после пересмотра дела в надзорном порядке.
B. Жалоба № 57569/11
16. Эта жалоба была подана 26 августа 2011 года Юрием Игнатьевичем Мацневым, 1937 г. р., проживающем в Калининграде. Его интересы представлял Александр Косс, адвокат, практикующий в Калининграде.
17. 30 июля 2010 года Заявитель провёл одиночное пикетирование перед зданием Калининградской областной администрации. Он держал плакат с изображением людей (по-видимому, госслужащих, которых он подозревал в коррупции) за решёткой и надписью «Они должны быть привлечены к ответственности!» и «Г-н Боос! Жители Калининграда ждут обращения к президенту!». Г-н С., журналист, проходивший мимо, снял пикет и момент прибытия полиции на видео.
18. Заявитель был задержан и доставлен в отделение полиции. Он провёл там два часа, после чего был отпущен. Никаких разбирательств административного правонарушения в отношении него не было.
19. В соответствии с протоколом, впоследствии составленным задержавшими его сотрудниками полиции, Заявитель не имел с собой удостоверения личности и добровольно последовал за ними в отделение полиции для выяснения личности и составления административного протокола.
20. Заявитель подал гражданский иск, требуя 500 000 руб. в качестве возмещения морального вреда, нанесённого действиями властей. Заявитель сослался на статью 10 Конвенции.
21. В постановлении от 14 марта 2010 года Центральный районный суд Калининграда признал, что привод Заявителя в отделение полиции и его задержание там были незаконными. Суд постановил следующее:
«После препровождения [Заявителя] в отделение полиции дело об административном правонарушении возбуждено не было… [Г-н С.] показал, что ответчик предъявил удостоверение личности и выразил несогласие отправиться с полицейскими в отделение полиции… Сотрудники полиции действовали незаконно, когда принудили Заявителя проследовать в отделение полиции…».
Суд назначил Заявителю 6 000 руб. в качестве возмещения морального вреда (приблизительно 149 евро в то время) и отклонил часть его иска, касавшуюся предполагаемого уничтожения плаката полицией, и не сделал никаких отдельных выводов относительно его свободы выражения мнения.
22. 25 мая 2011 года Калининградский областной суд утвердил это постановление.
C. Жалоба № 80153/12
23. Эта жалоба был подана 10 ноября 2012 года Виктором Михайловичем Савченко, который родился в 1967 году и проживает в деревне Платоново-Петровка Ростовской области.
24. 23 июня 2011 года, когда г-н Путин приезжал в деревню Пешково, Заявитель устроил пикет, стоя на некотором расстоянии от дороги недалеко от деревни с плакатом, на котором было написано «Г н Путин! В Ростовской области игнорируют Ваш указ о социальной помощи семьям. Российское государство не выполняет обязательств по выпуску жилищных сертификатов!».
25. По словам Заявителя, сотрудники полиции подошли к нему и велели уйти в другое место, где проводили съёмку журналисты. Он отправился туда и развернул свой плакат. Вскоре подошли люди в штатском и приказали сотрудникам полиции доставить его в отделение. Полицейские подчинились. Спустя примерно три часа после пребывания в отделении полиции Заявитель был отпущен.
26. Полиция составила протокол о задержании и административном правонарушении в отношении Заявителя.
27. Заявитель был обвинён в непристойном поведении в виде использования нецензурной брани в общественном месте 23 июня 2011 года. Старший офицер полиции 24 июня 2011 года признал его виновным по ст. 20.1 КоАП (см. пункт 74 ниже) и наложил штраф в размере 500 руб. 21 декабря 2011 года Азовский городской суд отменил это решение, поскольку старший офицер полиции не снял с Заявителя показаний. Затем суд прекратил дело по причине истечения срока судебного преследования. После рассмотрения жалобы 7 февраля 2012 года Ростовский областной суд утвердил это постановление.
28. Заявитель подал гражданский иск с жалобой на действия полиции в отношении него. 4 апреля 2012 года городской суд отклонил его требования. 14 июня 2012 года Областной суд утвердил это постановление после рассмотрения жалобы. Кассационный суд отметил, что суды, рассматривавшие дело об административном правонарушении, не установили, действительно ли Заявитель совершил оспоренное действие (сквернословие) и правонарушение, а просто прекратили дело на процессуальных основаниях. Кассационный суд заключил, что вышеизложенные факты «не содержали никаких признаков незаконности» со стороны правоохранителей, в то время как Заявитель в настоящем деле не привёл обоснований того, что их действия нарушили или иным образом помешали осуществлению гарантированных ему прав или свобод.
D. Жалоба № 5790/13
29. Эта жалоба был подана 30 ноября 2012 года Александром Михайловичем Кирпичёвым, который родился в 1984 году и проживает в Астрахани. Его интересы представлял Константин Ильич Терехов, адвокат, практикующий в Москве.
30. В 19:15 3 июля 2012 года Заявитель устроил одиночное пикетирование на автобусной остановке. Он держал плакат с надписью «Кремль не продаётся – это часть архитектуры!» В течение нескольких минут примерно пятеро прохожих остановились, чтобы взглянуть на него и на плакат.
31. По имеющейся информации, вскоре туда подошли пятеро полицейских и предупредили присутствующих о том, что проведение митинга требует предварительного уведомления властей. Прохожие ушли.
32. Из видеозаписи, представленной Заявителем, следовало, что один из полицейских отказался слушать объяснения Заявителя и сказал ему, что он будет доставлен в отделение полиции. Затем Заявителя посадили в полицейский автомобиль и отвезли в отделение. Ему было предъявлено обвинение в проведении публичного мероприятия без предварительного уведомления.
33. По словам представителя Правительства, Заявитель устроил публичный митинг сначала на дороге, а затем на тротуаре рядом с автобусной остановкой. В письменном протоколе, составленном полицией, говорилось, что Заявитель подзывал прохожих, чтобы обсудить с ними это мероприятие. Полиция приняла решение доставить Заявителя в отделение, так как было необходимо пресечь административное правонарушение, а составить протокол об административном правонарушении на месте было нельзя, поскольку у Заявителя не было с собой удостоверения личности. Заявитель согласился пройти с полицейскими в отделение полиции.
34. 20 июля 2012 года мировой судья признал Заявителя виновным по п. 2 ст. 20.2 КоАП. Суд счёл, что Заявитель провел публичное мероприятие в форме митинга: около пяти человек собрались в этом месте, но затем после предупреждения, сделанного сотрудником полиции, разошлись. Мировой судья приговорил Заявителя к штрафу в 20 000 руб. (приблизительно 505 евро в то время), отметив, что Заявитель совершил правонарушение, аналогичное тому, в котором он уже признавался виновным ранее в этом же году. Мировой судья предупредил Заявителя, что неуплата штрафа является административным правонарушением по ст. 20.25 КоАП, которое наказывалось штрафом в двойном размере или лишением свободы на срок до 15 суток.
35. Заявитель обжаловал это решение, утверждая, что, налагая на него большой штраф, суд не принял во внимание его финансовое положение.
36. 21 августа 2012 года после рассмотрения жалобы Кировский районный суд Астрахани утвердил это постановление. Кассационный суд отклонил довод о размере штрафа, заявив, что это минимальная установленная законом сумма, предусмотренная п. 2 ст. 20.2 КоАП.
37. В сентябре 2012 года мировой судья разрешил Заявителю выплачивать штраф тремя ежемесячными взносами.
E. Жалоба № 35015/13
38. Эта жалоба был подана 20 мая 2013 года Валерием Леонидовичем Ромахиным, который родился в 1965 году и проживает в Астрахани. Его интересы представлял Константин Ильич Терехов, адвокат, практикующий в Москве.
39. 10 ноября 2012 года в 13:30 Заявитель провел одиночное пикетирование перед Университетом водного транспорта в Астрахани, для того чтобы выразить своё несогласие с недавним решением закрыть университет. Заявитель держал в руках плакат с надписью «Закрыть университет – совершить преступление».
40. Г-н A. проводил пикет на другой стороне дороги с похожими заявлениями. Он держал в руках плакат с надписью «Отменить приказ № 101 от 27 сентября 2012 года и привлечь его авторов к ответственности». По словам Заявителя, он стоял примерно в 50 метрах от А. Правительство привело довод о том, что Заявитель и A. находились «на расстоянии видимости друг друга».
41. Вскоре после начала акции к Заявителю подошёл сотрудник полиции, который предупредил его о том, что он нарушает ст. 20.2 КоАП. Затем он доставил Заявителя в отделение полиции. По-видимому, A. также оказался в отделении полиции. По мнению Правительства, составить протокол об административном правонарушении на месте было нельзя, поскольку у Заявителя не было с собой удостоверения личности.
42. Заявитель был отпущен из отделения полиции через несколько часов.
43. В Астраханской области закон № 80/2012-ФЗ от 27 ноября 2012 года устанавливает минимальное расстояние между одиночными протестующими в двадцать метров.
44. 6 декабря 2012 года мировой судья провел слушание. A. сообщил, что знает Заявителя; не сговариваясь, они оба отправились к университету, чтобы устроить одиночное пикетирование; Заявитель не заготовил собственного плаката и поэтому взял один из плакатов A.; они разместились на примерном расстоянии в пятьдесят метров друг от друга.
45. В тот же день мировой судья признал Заявителя виновным по п. 2 ст. 20.2 КоАП (организация и проведение публичного мероприятия без предварительного уведомления) и наложил штраф в 20 000 руб. Советский районный суд Астрахани утвердил это постановление 5 февраля 2013 года. Суды сочли, что Заявитель и A. проводили неподвижную демонстрацию (заявления, свидетельствующие об общей цели, общая подготовка и время проведения), которая требовала по закону уведомления местных властей заранее. Суды пришли к выводу о том, что правонарушение внесло возмущение в общественный порядок и безопасность, «оказав значительное отрицательное воздействие на находившиеся под защитой общественные отношения». С точки зрения Правительства, Заявитель был «участником» демонстрации вместе с A.
46. По имеющимся данным, 26 апреля 2013 года Астраханский областной суд пересмотрел это дело и уменьшил штраф до 1000 руб.
II. Применимое национальное законодательство и практика
A. Свобода собраний и свобода выражения мнения
1. Российская Конституция
47. Конституция России гарантирует право на свободу мирных собраний и право на проведение митингов, демонстраций, шествий и пикетов (ст. 31). Она также гарантирует право на свободу мысли и выражения мнения, а также свободу искать, получать, производить и передавать информацию любым законным способом (ст. 29).
48. Ст. 55 Конституции гласит, что права и свободы могут быть ограничены федеральной правовой нормой только в той мере, в какой это необходимо для защиты основ Конституции, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, и для обеспечения национальной защиты и безопасности государства.
2. Процедура проведения общественных мероприятий
a) Общие положения
49. Федеральный закон № ФЗ-54 от 19 июня 2004 года о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях определяет публичное мероприятие как открытую, мирную, доступную каждому, проводимую в форме собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования либо в различных сочетаниях этих форм акцию, осуществляемую по инициативе граждан Российской Федерации, политических партий, других общественных и религиозных объединений. Целью публичного мероприятия является свободное выражение и формирование мнений, а также выдвижение требований по различным вопросам политической, экономической, социальной и культурной жизни страны и по вопросам внешней политики (ст. 2(1)).
50. Публичное мероприятие может быть проведено в любом удобном месте при условии, что это не создаёт риска обрушения зданий или не угрожает безопасности участников. Доступ участников в определённые места может быть запрещён или ограничен в обстоятельствах, определённых федеральными законами (ст. 8(1)). Общественные мероприятия в непосредственной близости от здания суда запрещены (ст. 8(2)).
51. Не ранее, чем за 15 дней и не позднее, чем за 10 дней до дня намеченного публичного мероприятия его организаторы обязаны уведомить полномочный орган региональной или муниципальной власти о дате, времени, месте или маршруте и целях мероприятия, о его типе, об ожидаемом количестве участников и именах организаторов. Уведомление о пикете с участием нескольких лиц должно быть подано не позднее, чем за три дня до намеченного пикета, или, если окончание срока выпадает на воскресенье или государственный праздник, не позднее, чем за четыре дня до даты проведения пикета (ст. 7(1) и (3)). Уведомление о публичном мероприятии – это документ, с помощью которого в соответствии с установленным порядком полномочный орган власти уведомляется о намерении провести мероприятие так, чтобы полномочный орган власти мог принять меры для обеспечения безопасности и общественного порядка во время мероприятия (ст. 2(7)).
52. По получении такого уведомления орган исполнительной власти субъекта РФ или орган местного самоуправления обязан среди прочего:
1) подтвердить получение уведомления;
2) довести до организатора мероприятия в течение трёх дней после получения уведомления (или, при подаче уведомления о проведении пикетирования группой лиц менее, чем за пять дней до дня его проведения, в день его получения) аргументированные предложения по изменению места и/или времени мероприятия или по внесению изменений в цели, тип или другие договорённости, если они несовместимы с требованиями этого закона;
3) обеспечить, в сотрудничестве с организатором мероприятия и представителями полномочных правоохранительных органов, общественный порядок и безопасность граждан, а также срочную медицинскую помощь, если она потребуется (ст. 12(1)).
53. Полномочный региональный или муниципальный орган власти может отказать в проведении публичного мероприятия, только если лицо, подавшее уведомление, не имеет права организовывать публичное мероприятие или если проведение общественных мероприятий на месте, выбранном организатором, запрещено (ст. 12(3)).
54. Не позднее, чем за три дня до намеченной даты мероприятия (это временное ограничение неприменимо к пикетам с одним участником) организаторы публичного собрания обязаны уведомить власти в письменном виде о том, принимают ли они предложения по изменению места и/или времени мероприятия (ст. 5(4), (2)).
55. По мнению Российского Конституционного Суда, требование о предварительном уведомлении нацелено на заблаговременную подачу уведомления и предоставление существенной информации (включая информацию о типе мероприятия, его месте, времени и ожидаемом количестве участников) полномочному органу власти. В противном случае власти будут лишены действительной возможности выполнить свою конституционную обязанность соблюдать и защищать права и свободы личности, и принимать необходимые меры, нацеленные на обеспечение безопасности участников и других людей (постановление № 4-P oт 14 февраля 2013 г., постановление № 30-P 5 декабря 2012 г.).
b) Положения об одиночном пикетировании (одиночные «пикеты»)
56. Закон о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях определяет пикет как форму публичного выражения мнения, осуществляемого без передвижения и использования звукоусиливающих технических средств путем размещения у пикетируемого объекта одного или более граждан, использующих плакаты, транспаранты и иные средства наглядной агитации (ст. 2(6)).
57. При организации пикетов с участием одного лица уведомления не требуется (ст. 7(1) и (3)). 8 июня 2012 года в Закон о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях была внесена поправка. В новой подстатье (1.1) ст. 7 сказано, что расстояние между одиночными пикетчиками определяется законом субъекта Российской Федерации и не должно превышать пятидесяти метров. Совокупность актов пикетирования, осуществляемых каждым из участников и объединенных единым замыслом и общей организацией, может быть признана решением суда по конкретному гражданскому, административному или уголовному делу одним публичным мероприятием.
58. В своём постановлении № 4-P от 14 февраля 2013 года Конституционный Суд России дал оценку новому положению этого закона, описанного выше:
– суд отметил, что отсутствие требования о подаче уведомления об одиночном пикетировании исключало любое вмешательство государства в такие общественные мероприятия, которые могут проводиться в любом месте и в любое время, если только закон не предусматривает другого. Однако для того чтобы не допустить группового мероприятия, замаскированного под одиночные пикеты, и не позволить организаторам мероприятия уклониться от своей обязанности уведомлять власти, законодатели ввели требование минимального расстояния между одиночными пикетчиками, которое определяется в каждом субъекте России, но не должно превышать пятидесяти метров. Если организатор уклоняется от обязанности уведомления, это создаёт помехи органам власти в принятии своевременных и сообразных мер по соблюдению требуемого порядка для проведения гражданской инициативы и по обеспечению общественной безопасности и защиты прав участников мероприятия и других лиц;
– в некоторых ситуациях даже соблюдение требования минимального расстояния не исключает злоупотребления свободой собраний путём маскировки групповых мероприятий под одновременные одиночные пикеты. Таким образом, даже если несколько демонстраций можно формально квалифицировать как одиночные пикеты, они также могут быть квалифицированы как одна неподвижная демонстрация группы лиц в силу следующих причин: если достаточно очевидно, что они объединены общими целями и организацией; если они проводятся одновременно и протестующие находятся близко друг к другу; если их участники используют средства агитации, похожие или одинаковые, и если они выдвигают общие требования или воззвания;
– вышеуказанные обстоятельства должны быть установлены судом после проведения беспристрастной и независимой оценки, что предоставляет достаточный уровень защиты конституционному праву на проведение одиночного пикетирования. Суду следует убедиться в том, что не было случайного совпадения не связанных между собой демонстраций, и следует воздержаться от квалификации одиночного пикетирования как публичного мероприятия, если такое мероприятие привлекает внимание со стороны тех, кто оказался рядом и выказал естественный интерес к происходящему. Далее, должна существовать презумпция законности относительно действия лица, осуществляющего своё право на проведение одиночного пикетирования. Таким образом, бремя доказывания относительно общих целей и организации демонстрации лежит на госслужащих или органах власти, возбуждающих соответствующие гражданские, уголовные или административные разбирательства.
Противоположный подход чрезмерно ограничил бы конституционные свободы мирных собраний;
– в целом Суд объявил ст. 7 (1.1) этого закона совместимой с российской Конституцией.
Судья Казанцев выразил особое мнение, которое можно кратко изложить следующим образом. Будучи наименее затруднительным с точки зрения обеспечения безопасности/охраны и не предполагая передвижения или применения громкоговорителей, одиночное пикетирование не представляет никакой настоящей угрозы общественной или государственной безопасности. Равно как оно не создаёт никакой серьёзной опасности здоровью, имуществу или нравственности. Такое пикетирование не ущемляет ничьей свободы передвижения.
Таким образом, оно не подпадает под действие требования об уведомлении, которое связано с тем обстоятельством, что одно лишь присутствие относительно большого количества людей в одном месте само по себе создаёт определённые риски и что, следовательно, организаторам публичного мероприятия следует получать содействие в таком мероприятии. Власти вместе с организаторами имеют установленные законом цели по обеспечению общественной безопасности мероприятия и охраны присутствующих, а также по предоставлению срочной медицинской помощи. Соблюдение пятидесятиметрового расстояния между пикетчиками исключает возможный недостаток баланса между свободой мирных собраний и свободой передвижения, даже если у одиночных протестующих есть общие цели и организация. Судебная оценка является важным защитным механизмом. Однако действующая законодательная база не исключает задержания лица, которое, не являясь членом организации, проводит одиночный пикет поблизости от других демонстраций, совершенно с ним не связанных. Последующий судебный пересмотр может только подтвердить отсутствие какой-либо общности и предотвратить любое последующее нарушение свободы выражения мнения и свободы собраний. Однако такой пересмотр не может возместить ущерб, причинённый из-за прекращения демонстрации, ареста и судебных разбирательств. В целом пересмотр правового положения нацелен на создание препятствий для одиночных пикетчиков.
59. Правовые нормы, определяющие расстояние между одиночными пикетчиками, в субъектах федерации разные.
Например, в Ростовской области областной закон № 146-3C от 27 сентября 2004 года дополняет федеральные правила проведения публичных собраний. В декабре 2012 года в этот закон была внесена поправка, в соответствии с которой расстояние между одиночными пикетчиками должно быть не менее пятидесяти метров (ст. 2 этого закона).
С января 2013 года подобный закон в Москве (закон № 10 от 4 апреля 2007 г.) устанавливает такое же расстояние и поясняет, что одновременные демонстрации следует рассматривать как одиночные пикеты при условии, что они не объединены общей целью и организацией (ст. 2.3).
В республике Татарстан закон № 91-ЗРТ от 25 декабря 2012 года гласит, что соответствующее расстояние должно быть не менее тридцати метров (ст. 8).
В Свердловской области закон № 102-ФЗ от 7 декабря 2012 года гласит, что это расстояние должно достигать или превышать сорок метров (ст. 5).
В Астраханской области закон № 80/2012-ФЗ от 27 ноября 2012 года устанавливает минимальное соответствующее расстояние в двадцать метров (ст. 4).
B. Ответственность за нарушение правил проведения общественных мероприятий
1. Прекращение публичного мероприятия
60. Организатор публичного мероприятия обязан прекратить его, если участники совершают незаконные действия (ст. 5 Закона о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях). Уполномоченный представитель исполнительного или муниципального органа власти может принять решение прекратить публичное мероприятие (ст. 13). Назначенный сотрудник правоохранительного органа уполномочен прекратить допуск на мероприятие, на котором была превышена предельная норма заполняемости территории, или требовать от организаторов мероприятия или его участников соблюдения правил проведения общественных мероприятий (ст. 14).
61. Если участники мероприятия нарушили правопорядок, но не создали угрозы жизни или здоровью людей, уполномоченный сотрудник исполнительного или муниципального органа власти может потребовать от организаторов мероприятия исправить нарушение (ст. 15). Если это требование не выполняется, представитель исполнительного или муниципального органа может приостановить мероприятие до тех пор, пока не будет исправлено нарушение. Если нарушение не исправлено, мероприятие следует прекратить. Основания для прекращения публичного мероприятия следующие: действительная угроза жизни, здоровью или имуществу; незаконные действия, совершённые участниками мероприятия, и сознательное нарушение организаторами правопорядка во время прохождения публичного мероприятия (ст. 16).
62. Процедура прекращения публичного мероприятия следующая: уполномоченный представитель исполнительного или муниципального органа власти даёт указание организатору прекратить мероприятие, объяснив причины прекращения мероприятия; представитель власти устанавливает время на выполнение указания о прекращении мероприятия; если организатор не подчиняется, сам представитель объявляет прекращение мероприятия и предоставляет присутствующим время разойтись (ст. 17). Если указание прекратить мероприятие не выполняется, сотрудники полиции должны принять необходимые меры по прекращению мероприятия. Неисполнение законного указания сотрудника полиции или неповиновение (то есть сопротивление) со стороны участников мероприятия влечёт ответственность в соответствии с другими российскими законами.
2. Преследование за административное правонарушение
63. Ст. 3.1 КоАП определяет административное наказание как меру ответственности за административное правонарушение с целью предотвращения новых правонарушений как самим правонарушителем, так и другими лицами.
64. Глава 20 КоАП содержит список административных правонарушений, посягающих на общественный порядок и общественную безопасность.
а) до 2012 года
65. До июня 2012 года нарушение установленного порядка организации или проведения собрания организаторами публичного мероприятия наказывалось штрафом в размере до двадцати МРОТ (2 000 руб.) – п. 1 ст. 20.2 КоАП.
66. Нарушение проведения публичного мероприятия в установленном порядке наказывалось штрафом до двадцати МРОТ для организаторов и до десяти МРОТ (1000 руб.) для участников (п. 2 ст. 20.2 КоАП).
b) с 2012 года
67. С июня 2012 года ст. 3.5 КоАП предписывает, что граждане не могут быть оштрафованы в размере, превышающем 5 000 руб., за исключением случаев, предусмотренных ст. 5.38, 20.2, 20.2.2, 20.18 и 20.25, для которых размер штрафа составляет до 300 000 руб.
68. 8 июня 2012 года ст. 20.2 КоАП была изменена следующим образом:
– нарушение организаторами публичного мероприятия установленного порядка стало наказываться штрафом в размере от 10 000 р. до 20 000 руб. или обязательными работами на срок до сорока часов (п. 1 ст. 20.2);
– организация или проведение публичного мероприятия без уведомления стали наказываться штрафом от 20 000 до 30 000 руб. или обязательными работами на срок до пятидесяти часов (п. 2 ст. 20.2);
– описанные выше действия или бездействие, повлекшие создание помех движению пешеходов или транспорта или причинившие ущерб здоровью или имуществу (пп. 3 и 4 ст. 20.2) стали наказываться более строго. Отдельные правонарушения касались категории правонарушений, совершённых участником мероприятия относительно установленного порядка проведения (п. 5), и если такие нарушения причинили вред здоровью или имуществу (п. 6).
69. В своём постановлении № 4-P от 14 февраля 2013 года Конституционный Суд объявил минимальный установленный размер штрафа неконституционным (в частности, по ст. 20.2 КоАП) в той мере, в какой соответствующие положения КоАП не позволяли наложение штрафа ниже минимальной суммы. Суд постановил, что при наложении штрафа следует принимать во внимание характер правонарушения, финансовое положение вовлечённого лица и другие факторы, определяющие индивидуализацию наказания и требования соразмерности и справедливости. Конституционный Суд потребовал от законодателей внести соответствующие изменения в КоАП.
До этого времени судам было поручено рассмотреть возможность применения штрафа ниже минимального установленного законом размера.
C. Другое существенное законодательство
70. Лицо может быть освобождено от преследования за административное правонарушение и получить лишь устное предупреждение, учитывая малозначительность правонарушения (ст. 2.9 КоАП).
71. Отказ подчиниться законному распоряжению или требованию сотрудника полиции наказывается административным штрафом в размере от 500 до 1000 руб. или административным арестом до пятнадцати суток (ст. 19.3 КоАП).
72. Неуплата административного штрафа является административным правонарушением, которое наказывается штрафом в двойном размере или административным арестом до пятнадцати суток (ст. 20.25 КоАП).
73. Занимаясь законотворческой деятельностью по вопросу об ответственности за административное правонарушение, предусмотренное законами или другими общими правовыми положениями и состоящее в нарушении правопорядка, законодатели имеют право решать, учитывая сущность подлежащих защите общественных отношений, наступает ли ответственность исключительно по причине несоблюдения соответствующего положения или по причине любого действительно причинённого ущерба или реальной угрозы такого ущерба находящемуся под защитой объекту, например, жизни или здоровью, или имуществу (Конституционный Суд, постановление № 12-P от 18 мая 2012 года, п. 4.1 с оценкой законодательства до внесения поправки в июне 2012 года). По п. 2 ст. 20.2 КоАП ответственность не обуславливается наличием фактического ущерба или последствий: один лишь факт отсутствия уведомления органа власти о публичном мероприятии является незаконным и наказуемым бездействием (там же; см. также решение № 485-O от 4 апреля 2013 г., п. 2.1).
Это бездействие создаёт опасность нарушения прав и свобод других лиц, поскольку оно затрудняет принятие адекватных мер по предотвращению или прекращению нарушений общественного порядка и безопасности (решение № 485 O).
74. Мелкое хулиганство (нарушения общественного порядка, состоящие в действиях, выражающих явное неуважение к обществу, сопровождающихся нецензурной бранью в общественном месте, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества) влечет наложение административного штрафа или административный арест на срок до пятнадцати суток (ст. 20.1 КоАП). Давая оценку подобного положения в соответствии со старым КоАП, Конституционный Суд счёл, что оно было нацелено на защиту человеческого достоинства и личной неприкосновенности от незаконных оскорблений другим лицом (решение № 70-O от 19 апреля 2001 г.).
D. Справедливость и процессуальные гарантии в делах, касающихся административных правонарушений
75. Ст. 1.5 КоАП устанавливает презумпцию невиновности. Государственному служащему или суду, разбирающему дело об административном правонарушении, следует установить, виновно или невиновно причастное лицо (постановление № 5 от 24 марта 2005 г. Пленума Верховного Суд России).
76. Конституционный Суд констатировал, что п. 2 ст. 118 и п. 3 ст. 123 российской Конституции предусматривает, что в судебных разбирательствах, включая разбирательства в соответствии с КоАП, следует применять принципы равенства сторон и состязательного процесса. Хотя эти конституционные гарантии применимы в делах, рассматриваемых (непосредственно) судами, они неприменимы в делах, рассматриваемых несудебными властями или госслужащими (решение № 630-O от 23 апреля 2013 г. Конституционного Суда России). Однако вовлечённое лицо может добиваться судебного пересмотра их решений; при таком пересмотре разбирательства должны предполагать равенство сторон и состязательный процесс (там же).
77. В п. 1 ст. 25.1 КоАП говорится, что лицо, преследуемое в соответствии с КоАП, имеет право изучать материалы дела, давать объяснения, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы и получать правовую помощь. Конституционный Суд счёл, что эти гарантии давали возможность вовлечённому лицу опровергать в ходе судебного разбирательства информацию в материалах дела, например, в протоколе об административном правонарушении, тем самым осуществляя своё право на судебную защиту на основе принципа состязательного процесса (решение № 925-O-O от 17 июня 2010 г.).
78. С другой стороны, Конституционный Суд постановил относительно УПК, что требование или разрешение суду взять на себя функции, обычно выполняемые следственным органом, противоречат ст. 123 Конституции и препятствуют независимому и беспристрастному отправлению правосудия (см. среди прочего постановление № 16-P от 2 июля 2013 г.).
79. Ст. 30.6 КоАП предусматривает возможность обжалования постановлений суда первой инстанции. От кассационного суда требуется рассмотрение существующих, а также новых свидетельств в материалах дела и осуществление полного пересмотра дела.
E. Доставление лица в отделение полиции, задержание и другие принудительные или профилактические меры
1. Полномочия полиции
80. По старому Закону о полиции (Федеральный закон № 1036-I от 18 апреля 1991 г.) полиция была уполномочена проводить административные аресты.
81. По действующему Закону о полиции (Федеральный закон № 3 ФЗ от 7 февраля 2011 г.) полиция уполномочена проверять удостоверения личности граждан, если есть причины подозревать лицо в совершении уголовного преступления или если его имя находится в списке разыскиваемых, и когда есть основания для преследования за административное правонарушение, или если есть другие основания для задержания гражданина, предписываемые федеральным законом (ст. 13 этого закона). Полиция также уполномочена доставлять гражданина в отделение полиции, чтобы принять решение о том, следует ли его задержать, если это нельзя сделать на месте. Полиция уполномочена снимать отпечатки пальцев, фотографировать или делать видеозапись задержанного, подозреваемого в совершении уголовного преступления, если в течение установленного срока задержания достоверно установить его личность не представляется возможным (ст. 13 этого закона).
2. Административное доставление и административный арест
82. В ст. 27.1 КоАП предусматривает ряд мер, включая административное доставление и административный арест, которые могут использоваться с целью прекращения административного правонарушения, а также для установления личности правонарушителя, составления протокола об административном правонарушении, если это не может быть сделано на месте, или в целях своевременного и правильного рассмотрения дела и исполнения решения, принятого в его рамках.
83. Ст. 27.2 определяет «административное доставление» как процедуру, в ходе которой правонарушитель принуждён следовать за полномочным сотрудником полиции в целях составления протокола об административном правонарушении при невозможности его составления на месте в момент выявления административного правонарушения. Конституционный Суд постановил, что эту меру принуждения, которая равнозначна временному ограничению свободы передвижения гражданина, следует применять только тогда, когда это необходимо, и на короткий период времени. Говоря о понятии «лишение свободы» по статье 5 Конвенции, Конституционный Суд постановил, что существенные критерии, касающиеся статьи 5 Конвенции «полностью применимы» к этой мере (Решение № 149-O-O от 17 января 2012 г.).
84. В исключительных обстоятельствах, связанных с необходимостью в надлежащем и целесообразном рассмотрении административного дела, причастное лицо может быть помещено под «административный арест». Задержанный должен быть уведомлён о его правах и обязательствах; это уведомление должно быть упомянуто в протоколе задержания. Обычная длительность такого административного ареста не должна превышать трёх часов. Административный арест на более долгий срок, не превышающий сорок восемь часов, допустим только в случае с лицами, подлежащими административным разбирательствам, касающимся правонарушения, наказуемого административным арестом, или правонарушений, связанных с незаконным пересечением российской границы. Отсчёт этого срока начинается, как только лицо было доставлено в отделение полиции в соответствии со ст. 27.2 Кодекса (ст. 27.5 Кодекса). Конституционный Суд постановил, что такой арест является «лишением свободы» в понимании Европейского суда с точки зрения пункта 1(с) статьи 5 Конвенции (Постановление № 9-P от 16 июня 2009 г.).
III. Другие существенные материалы
85. В Протоколе 2014 года, составленном Уполномоченным по правам человека Российской Федерации, содержатся следующие пункты, касающиеся разбирательств в соответствии с КоАП:
«Равноправие сторон в судебных спорах»: до сих пор не созданы законодательные гарантии состязательности сторон при рассмотрении дел об административных правонарушениях.
Конституция Российской Федерации устанавливает принципы состязательности и равноправия сторон как основу судопроизводства, не делая при этом исключений, что означает безусловную необходимость наличия состязательности, в том числе при рассмотрении дел об административных правонарушениях.
Состязательное производство предусматривает, что осуществление преследования, составление обвинительных актов и их представление в суде должны быть задачей органов власти или госслужащих, как предусмотрено в законе. Однако в соответствии с КоАП в судебном заседании по делам об административных правонарушениях отсутствует должностное лицо, каким-либо образом уполномоченное поддерживать и доказывать предъявленное нарушителю обвинение в совершении административного правонарушения. Участие прокурора в деле не является обязательным.
Как правило, участниками судебного процесса являются судья, привлекаемое к административной ответственности лицо и его защитник. Фактически сторона защиты противостоит не обвинению, а самому суду, что не исключает появления у судьи de facto некоторых функций стороны обвинения.
Подавляющее большинство дел об административных правонарушениях включают в себя в качестве доказательств раппорты лиц, выявивших административное нарушение и фактически являющихся инициаторами преследования и обвинителями по делу, а также их письменные объяснения, составленные ими протоколы и показания в суде. Таким образом, совокупность доказательств является копированием одних и тех же сведений, сообщаемых одним и тем же лицом — инициатором привлечения гражданина к административной ответственности.
При сложившейся судебной практике обвинительные свидетельские показания должностного лица расцениваются как более достоверные, чем доказательства невиновности, представленные стороной защиты…
Протокол об административном правонарушении носит характер акта, обвиняющего лицо в совершении административного правонарушения, а следовательно, является мнением одной из сторон, правомерность которого необходимо установить в судебном заседании. Использование в качестве доказательств документов, носящих характер обвинения лица в совершении административного правонарушения и содержащих самостоятельную оценку доказательств, нарушает право на справедливое судебное разбирательство на основе состязательности и равенства сторон, поскольку в этом случае мнение одной из сторон рассматривается в качестве доказательства по делу.
Оценка же показаний со стороны защиты не расценивается в качестве самостоятельного доказательства. Если лицо, в отношении которого ведется производство по делу, не может представить объективных доказательств своей невиновности, его объяснения и показания допрошенных по его инициативе свидетелей, как правило, признаются судом недостоверными.
Указанные пробелы в законодательстве становятся причиной необъективного рассмотрения дел об административных правонарушениях…
Содержание поступающих к Уполномоченному жалоб подтверждает наличие системной проблемы, требующей дополнительного правового регулирования. По мнению Уполномоченного, субъектом доказывания правонарушения должно являться должностное лицо, наделенное функцией поддержания обвинения, но никак не сотрудник того или иного органа исполнительной власти, составивший протокол об административном правонарушении.
Судья должен определять предмет доказывания, оказывать содействие в сборе доказательств и давать оценку представленным сторонами доказательствам. Только при соблюдении этих условий можно рассчитывать на непредвзятость суда при рассмотрении данной категории дел…».
86. В заключении № 686/2012 Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии) по Федеральному закону № 65-ФЗ от 8 июня 2012 года, вносящему поправки в Федеральный закон № 54-ФЗ от 19 июня 2004 года о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетах и Кодекс об административных правонарушениях сказано следующее:
«30. Пикеты с участием одного человека являются исключением из Закона о собраниях в отношении подачи уведомления (действительно, собрание состоит более чем из двух лиц). В соответствии с новым пунктом 1 статьи 71 минимальное расстояние между участниками пикета не может быть более пятидесяти метров. Судам даётся возможность признавать (задним числом), что совокупность отдельных актов пикетирования, «объединенных единым замыслом и общей организацией», может быть признана одним публичным мероприятием. Такое решение может привести к тому, что рассматриваемое публичное мероприятие не будет соответствовать применимым правовым нормам и что его организаторы и участники могут быть подвергнуты административной ответственности.
31. Прежде всего, Венецианская комиссия отмечает, что данное положение делает административное правонарушение зависимым от субъективной оценки, которая выносится судом по факту на основании единого замысла и общей организации, что делает невозможным для участника пикета предвидеть, насколько его априори законное поведение (пикет без предварительного уведомления) может привести к административному правонарушению, что не соответствует требованию законосообразности любого вмешательства в осуществление права на свободу выражения мнения, а также собраний…
32. Кроме того, Венецианская комиссия придерживается того мнения, что (как было указано Европейским судом по правам человека) государственные власти вправе требовать соблюдения обоснованных законных требований в отношении публичных мероприятий и применять санкции за несоблюдение подобных требований. А если правила обходятся умышленно, вполне справедливо ожидать от властей реакции. Однако Комиссия напоминает о важном принципе, заявленном Конституционным судом РФ в 2012 году, что административная ответственность не может возникать исключительно только из несоблюдения правил, а должна зависеть от реальной угрозы общественному порядку и безопасности. В том случае, если единичные и разрозненные участники пикета не представляют такой угрозы, к ним не следует применять санкции, даже если они не следовали правилам. Сам факт того, что они не придерживаются нормы, не представляет угрозы как таковой. Венецианская комиссия приветствует решение Конституционного суда (CDL-REF(2013)012, стр. 22) о том, что правила в отношении одиночных пикетов «направлены на воспрепятствование злоупотреблению правом не уведомлять органы публичной власти о проведении одиночного пикетирования, не опровергают презумпцию правомерности действий гражданина, соблюдающего установленный порядок проведения одиночного пикетирования, и предполагают признание совокупности одиночных пикетов одним публичным мероприятием только на основании судебного решения и только в случае, если судом будет установлено, что эти пикеты изначально были связаны единым замыслом и общей организацией и не являются случайным совпадением действий отдельных пикетчиков…».
47. Влияние внесённых в Федеральный закон о собраниях поправок значительно усиливается с введением поправок к Кодексу об административных правонарушениях по федеральному закону от 8 июня 2012 года…
50. В своих совместных Руководящих принципах по свободе собраний ОБСЕ/БДИПЧ и Венецианская комиссия утверждают, что «иногда применение санкций (например, судебного преследования) после собрания может оказаться более целесообразным, чем наложение ограничений до или во время собрания». Также стороны указали на то, что «как и в случае предварительных ограничений, принцип пропорциональности применим также и к ответственности, возникающей после окончания мероприятия. Поэтому любые указанные в законе меры наказания должны предусматривать применение минимальных санкций в тех случаях, когда речь идет о незначительном правонарушении…».
54. И хотя фактическое исполнение закона зависит в конечном счёте от судов, июньские поправки 2012 года налагают наказания (и штрафные санкции, и обязательные работы), которые являются излишними и непропорциональными для административных правонарушений при отсутствии насилия. Размеры штрафов, без сомнения, будут иметь существенный устрашающий эффект на потенциальных организаторов и участников мирных публичных мероприятий. Кроме того, более жёсткое отношение со стороны органов власти, которое предусмотрено для нарушений Закона о собраниях в сравнении с любым другим административным правонарушением, с первого взгляда не кажется оправданным».
87. Сборник мнений Венецианской комиссии, касающихся свободы собраний (пересмотрен в июле 2014 года), содержит следующую существенную информацию:
«Свобода собраний – по определению, данному в судебной практике по правам человека – рассматривается как основополагающее демократическое право, которое не следует истолковывать ограничительно и которое распространяется на все типы мирных собраний с целью выражения мнения, публичные или частные… Определение термина «публичное собрание» должно быть… с пользой ориентировано на такие традиционные критерии, как определённое число местных граждан, объединённых общей выразительной целью …».
88. ОБСЕ/БДИПЧ 2010 – Руководящие принципы Венецианской комиссии по свободе мирных собраний (2 издание) содержат следующую существенную информацию:
«Для целей настоящих Руководящих принципов термин «собрание» означает намеренное и временное присутствие в общественном месте группы лиц с целью выражения общих интересов. Это определение означает, что, хотя отдельные категории собраний могут требовать особых видов регулирования, защиты заслуживают все виды мирных собраний – как неподвижные, так и находящиеся в движении, а также те, которые проходят на территории государственных или частных объектов или в помещениях…
16. По определению, собрание требует присутствия по меньшей мере двух человек. Тем не менее, лицам, выступающим с протестом и пользующимся своим правом на свободу выражения мнения в индивидуальном порядке – если физическое присутствие этих лиц является неотъемлемой частью такого выражения мнения, – следует обеспечить такую же защиту, как и тем, кто собирается вместе для проведения собрания.
115. Хорошей практикой является требование уведомления только в тех случаях, когда ожидается значительное число участников мероприятия, или требование уведомления только для определённых типов собраний. В некоторых странах такое требование отсутствует для небольших собраний… или же в тех случаях, когда организаторы обоснованно предвидят отсутствие существенного неудобства для других лиц (например, такого, которое может потребовать изменения маршрута движения транспорта). Помимо этого, не следует требовать, чтобы пикетчики, осуществляющие акцию протеста в индивидуальном порядке, направляли властям предварительное уведомление о намерении провести пикет. Если к лицу, которое проводит одиночную акцию, присоединяется другое лицо, такое мероприятие следует рассматривать как стихийное собрание (см. пп. 126-131 ниже)…
127. Хотя термин «стихийное» не исключает наличие организатора собрания, в число стихийных собраний входят и такие, у которых нет определённого организатора. Такие собрания являются случайными и возникают, например, когда группы лиц собираются в определённом месте без предварительного оповещения или приглашения. Часто такие собрания возникают в ответ на распространенную информацию или на информацию о конкретном событии, которая стала доступна через Интернет. Число участников может возрастать за счёт прохожих, которые решают присоединиться к собранию. Возможны и такие варианты, когда по мере нарастания толпы для привлечения различных участников используются различные формы мгновенной коммуникации (телефонные звонки, текстовые сообщения, слухи, Интернет и т. д.). Такую коммуникацию не стоит истолковывать в качестве свидетельства о предварительной организации. Если к одиночному пикетчику присоединяется другой или другие, то к такому собранию следует относиться так же, как к стихийному собранию».
ПРАВО
I. Соединение жалоб
89. В соответствии с пунктом 1 Правила 42 Регламента Суда Суд принимает решение соединить жалобы, учитывая их фактическое и правовое сходство. Он полагает, что соединение этих жалоб позволит высветить повторяющийся характер вопросов, поднятых в рассматриваемых делах, и подчеркнуть общий характер выводов, сделанных Судом и изложенных ниже.
II. Предполагаемые нарушения статей 10 и 11 Конвенции
90. Заявители утверждали, что действия властей в отношении них явились нарушением статей 10 и/или 11 Конвенции.
91. Суд отмечает, что, по мнению Заявителей, оспоренные действия со стороны властей были, скорее, направлены на их одиночные пикеты, нежели на любые мирные собрания с другими лицами. Хотя утверждения некоторых Заявителей могут быть поняты как утверждения о существовании права не ассоциироваться ни с чьими другими «экспрессивными действиями/демонстрациями», а также как утверждения о вмешательстве в осуществление ими этого права (см. mutatis mutandis дело Соренсена и Расмуссена против Дании (Sørensen and Rasmussen v. Denmark), (БП), № 52562/99 и 52620/99, § 54, ЕСПЧ 2006 I), Суд считает уместным рассмотреть настоящее дело по статье 10 Конвенции (см. mutatis mutandis дело Татара и Фабера против Венгрии (Tatár and Fáber v. Hungary), № 26005/08 и 26160/08, § 29, 12 июня 2012 г. и дело Ачика и других против Турции (Açık and Others v. Turkey), № 31451/03, §§ 35-36 и 40, 13 января 2009 г.), принимая во внимание, где это уместно, общие принципы, установленные им в контексте статьи 11 Конвенции (см., в частности, §§ 162 168 ниже в отношении г-жи Новиковой, г-на Кирпичёва и г-на Ромахина; см. также дело Фабера против Венгрии (Fáber v. Hungary), № 40721/08, § 19, 24 июля 2012 г. и Паломо Санчеса и других против Испании (Palomo Sánchez and Others v. Spain), (БП), №№ 28955/06, 28957/06, 28959/06 и 28964/06, § 33 и 52, ЕСПЧ 2011).
92. В статье 10 Конвенции говорится:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
A. Приемлемость
93. Правительство привело довод о том, что доверенность на г-на Ершова не была приложена к формуляру жалобы в отношении г жи Новиковой (жалоба № 25501/07) и что, таким образом, эта жалоба была несовместима ratione personae. Суд замечает, что форма заявления, поданная 27 апреля 2007 года, была надлежащим образом подписана Заявителем, поэтому довод Правительства отклоняется.
94. К тому же, что касается каждого из Заявителей, Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной в соответствии с содержанием пункта 3 статьи 35 Конвенции и что не было установлено никаких других оснований, на которых она могла бы быть объявлена неприемлемой, поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо
1. Представления сторон
a) Правительство
95. Правительство привело довод о том, что и свобода выражения мнения, и свобода мирных собраний являются конституционными ценностями. Однако их осуществление регулируется определённым правовым положением, в частности, Законом о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях. Такое регулирование направлено, с одной стороны, на создание основы для осуществления гражданских свобод, а с другой – на поддержание общественного порядка и безопасности во избежание причинения вреда нравственности и здоровью других граждан. Это регулирование стремится обеспечить баланс между интересами организаторов и участников общественных мероприятий с одной стороны и необходимостью обеспечить защиту прав и свобод других лиц с другой стороны. Эта было сделано среди прочего через применение сообразных мер по предотвращению нарушений общественного порядка и безопасности и процедур обеспечения правовой ответственности за такие нарушения.
96. Требование предварительного уведомления о публичных мероприятиях было нацелено на обеспечение общественного порядка и национальной безопасности и заключалось в процедуре согласования между организаторами мероприятия и полномочным органом власти места и времени проведения мероприятия.
97. Правительство привело довод о том, что г-жа Новикова приняла участие в публичном мероприятии вместе с другими лицами. Поскольку это мероприятие проводилось в нарушение требования о предварительном уведомлении, её участие явилось административным правонарушением ст. 20.2 КоАП. Её вина была доказана, и её заявление о том, что она принимала участие в одиночном пикетировании, было опровергнуто на основании доказательств, имевшихся по этому делу (а именно, протокола об административном правонарушении, административного протокола задержания и донесения сотрудника полиции Г.). Несколько других лиц были также доставлены в отделение полиции и затем признаны виновными по ст. 20.2 КоАП в связи с тем же мероприятием. Поскольку в то время отсутствовали конкретные правила, касавшиеся расстояния, которое следует соблюдать одновременно проводящим акцию одиночным пикетчикам, национальные суды справедливо сочли, что присутствие небольшой группы людей в одном и том же месте в одно и то же время может быть квалифицировано как одно групповое мероприятие, подпадавшее под действие требования о соблюдении правила предварительного уведомления. В 2012 году в Закон о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях были добавлены поправки, объясняющие, что если действия нескольких лиц объединяет общая цель и организация, то суд может прийти к заключению о том, что это одно и то же публичное мероприятие. Приговор Заявителю был основан на тщательной оценке смягчающих и отягчающих обстоятельств и был соразмерен выявленному нарушению. Доставление Заявителя в отделение полиции было законной мерой лишения свободы и преследовало установленную законом цель, как и предусматривает ст. 27.1-27.3 КоАП.
98. Правительство привело довод о том, что национальные власти признали незаконность действий, касавшихся прекращения пикета г на Мацнева, доставления его в отделение полиции и задержания его там на некоторое время. Ему было назначено разумное возмещение, и, таким образом, он не является жертвой предполагаемых нарушений в соответствии с Конвенцией.
99. Правительство привело довод о том, что г-н Савченко был доставлен в отделение полиции, поскольку нарушил общественный порядок использованием нецензурной брани в общественном месте, то есть совершив административное правонарушение по ст. 20.1 КоАП. Действие властей было не связано с осуществлением его свободы по статьям 10 и 11 Конвенции. Мера доставления его в отделение полиции была законной и преследовала необходимую, предусмотренную законом, цель.
100. Правительство утверждало, что было необходимо доставить г на Кирпичёва в отделение полиции для установления личности, поскольку он не имел с собой соответствующего документа, и для того, чтобы положить конец нарушению Закона о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях (и административному правонарушению). Свидетельства в деле (протокол об административном правонарушении и протоколы пяти сотрудников полиции) подтвердили, что Заявитель принимал участие в публичном мероприятии, которое требовало предварительного уведомления полномочного органа власти. Он подзывал прохожих, чтобы обсудить с ними тему пикета. Свободы он не лишился. При определении размера штрафа были приняты во внимание обстоятельства дела, включая его финансовое положение, и то обстоятельство, что ранее он уже совершил подобное правонарушение. Ему была предоставлена возможность выплатить штраф тремя частями.
101. Правительство привело довод о том, что полиция была права, считая, что пикеты, проведённые г-ном Ромахиным и A., имели общую цель и совместную организацию, поскольку проводились в непосредственной близости. Полиция провела процедуру доставления законным образом, чтобы положить конец правонарушению и установить личность, поскольку Заявитель не имел с собой удостоверения личности. Он был отпущен после сделанного им заявления и составления протокола об административном правонарушении.
b) Заявители
102. Г-жа Новикова привела довод о том, что она проводила мирное одиночное пикетирование на важную тему, представлявшую общественный интерес, не причиняя никакого ущерба имуществу, не угрожая общественной безопасности и не создавая помех движению транспорта. Она следила за соблюдением расстояния относительно других людей, находившихся перед Государственной Думой. Реакция властей (заключавшаяся в прекращении её демонстрации, задержании и признании её виновной в административном правонарушении) была несоразмерна и лишена необходимой степени терпимости. Требование предварительного уведомления не касалось одиночных пикетов. В любом случае ничто не мешало полиции составить протокол об административном правонарушении на месте. Её арест и содержание в отделении полиции в течение нескольких часов не преследовали ни одной из законных целей процедуры по ст. 27.3 КоАП. Фактически не было выполнено законное требование, поскольку отсутствовали «исключительные обстоятельства», дававшие основания для её привода в отделение полиции. Признание её виновной основывалось только на свидетельствах, собранных полицией, которая и начала разбирательства в отношении неё. Суд первой инстанции не заслушал ни Заявителя, ни других людей, которые предположительно участвовали в публичном мероприятии, а кроме того, подобные показания отсутствовали и в протоколе об административном правонарушении. В национальном законодательстве в то время не было руководящих принципов по разграничению между одновременными одиночными пикетами и групповыми мероприятиями.
103. Г-н Кирпичёв привел довод о том, что, во-первых, внимание со стороны некоторых прохожих (вокруг него собралось человек пять) к его одиночному пикету было вполне естественно и предсказуемо. Национальные суды истолковали и применили Закон о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях непредсказуемым образом. Во-вторых, вмешательство (прекращение мероприятия, доставление его в отделение полиции и большой штраф за административное правонарушение) не преследовали никаких законных целей. Ни одна из возможных законных целей с точки зрения статьи 11 Конвенции не была применима. Например, цель защиты прав других лиц, в частности, права на свободное передвижение без ограничений в общественном месте, была неприменима в обстоятельствах данного дела. Заявитель утверждал, что он был один и что национальные власти не приняли этот факт в расчёт. Не было необходимости доставлять его в отделение полиции, поскольку он имел удостоверение личности при себе.
104. Г-н Ромахин привел довод о том, что и суды, и Правительство совершили ошибку, недооценив важность соблюдения фактического расстояния примерно в пятьдесят метров между Заявителем и A. Учитывая, что установленное законом расстояние соблюдалось, судам не следовало применять критерий «общих целей и организации» для квалификации его одиночного пикетирования как собрания с участием A. Национальное законодательство было недостаточно предсказуемо, поскольку было неясно, следовало ли применять эти критерии совокупно. Ссылаясь на отдельные заключения судьи Казанцева (см. пункт 58 выше), Заявитель привел довод о том, что было неправомерно применять критерий «общих целей и организации» к одновременным одиночным пикетам на расстоянии пятидесяти метров или менее, как предписано региональными правовыми нормами.
105. Г-н Мацнев и г-н Савченко поддержали свои жалобы.
2. Оценки Суда
a) Жалобы г-жи Новиковой, г-на Кирпичёва и г-на Ромахина
i) Наличие и степень вмешательства
106. Суд напоминает, что для того, чтобы подпасть под действие статьи 10 или 11 Конвенции, «вмешательство» в осуществление свободы мирных собраний или свободы выражения мнения необязательно должно принимать форму явного запрета, но может заключаться в других разнообразных мерах, принимаемых властями. Термины «формальности, условия, ограничения [и] санкции» в пункте 2 статьи 10 должны быть истолкованы как включающие, например, меры, принимаемые до или во время собрания, а также меры, такие как санкции, принимаемые позже (см. mutatis mutandis дело Эзелана против Франции (Ezelin v. France), 26 апреля 1991 г., § 39, серия A, № 202).
107. Суд замечает, что Заявители определили рамки оспоренного «вмешательства» действиями властей, приведшими к прекращению пикетов, доставлению их в отделение полиции и задержанию их там на некоторое время, а также к преследованию за административное правонарушение и итоговому штрафу. Они также подали представления, касавшиеся положений КоАП и Закона о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях относительно одиночного пикетирования и их истолкования и применения национальными судами, включая Конституционный Суд России.
108. Суд отмечает, что заявляя о «вмешательстве» в их одиночное пикетирование и осуществление ими своего права на свободу выражения мнения, подпадающее под действие статьи 10 Конвенции, Заявители не утверждали, что национальные законы, относящиеся к требованию предварительного уведомления о планируемых общественных мероприятиях, отличаются непредсказуемостью или имеют другие изъяны. Им было известно, что для групповых мероприятий требовалось предварительное уведомление с возможной последующей процедурой согласования, если власти имели возражения относительно выбора места и времени проведения.
109. Далее отмечается, что рассматриваемое «вмешательство» касалось, скорее, внешней стороны и характера поведения Заявителей, чем содержания того, что они пытались донести (см. для сравнения дело Примова и других против России (Primov and Others v. Russia), № 17391/06, §§ 131-36, 12 июня 2014 г.).
110. Оспоренные меры влекут нарушение статьи 10 Конвенции, если только они не были предписаны законом, не преследовали, по крайней мере, одной из законных целей, упомянутых в пункте 2 статьи 10, и не были необходимы в демократическом обществе.
111. Теперь Суд намерен выяснить, были ли соблюдены условия законности, наличия законной цели и острой социальной необходимости на всех этапах вмешательства.
ii) Было ли вмешательство «предписано законом»
α) Прекращение демонстрации
112. Суд отмечает, что в Законе о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях изложены основания и процедура прекращения публичного мероприятия, включая возможность для сотрудника правоохранительных органов принимать необходимые меры для этой цели (см. пп. 60-62 выше).
113. Если участники публичного мероприятия ведут себя незаконно, организаторы мероприятия обязаны прекратить мероприятие (ст. 5 Закона о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях). Уполномоченный представитель исполнительного или муниципального органа власти имеет право принять решение прекратить публичное мероприятие (ст. 13 этого закона). Назначенный сотрудник правоохранительного органа уполномочен запретить допуск на мероприятие, если превышена максимальная вместимость места собрания, и дать указание организаторам мероприятия или его участникам соблюдать правила проведения общественных мероприятий (ст. 14 этого закона).
114. Если участники мероприятия нарушают правопорядок, не угрожая жизни или здоровью, уполномоченный сотрудник исполнительного или муниципального органа власти может потребовать от организаторов мероприятия устранить нарушение (ст. 15). Если это требование не выполняется, представитель исполнительного или муниципального органа может приостановить мероприятие до тех пор, пока нарушение не будет устранено. Если нарушение не устраняется, мероприятие следует прекратить. Публичное мероприятие может быть прекращено, если существует действительная угроза жизни, здоровью или имуществу или если участники нарушают закон, а организаторы сознательно нарушают правила проведения публичного мероприятия (ст. 16).
115. Процедура прекращения публичного мероприятия следующая: уполномоченный представитель исполнительного или муниципального органа власти даёт указание организаторам прекратить мероприятие, объясняя причины прекращения мероприятия; уполномоченный устанавливает временное ограничение по прекращению мероприятия; если организаторы не подчиняются, сам уполномоченный объявляет об окончании мероприятия и предоставляет участникам время разойтись (ст. 17). Если распоряжение об окончании мероприятия не выполняется, полиции следует принять необходимые меры, чтобы прекратить мероприятие. Неисполнение законных распоряжений сотрудников полиции или неповиновение (сопротивление) со стороны участников мероприятия влечёт за собой ответственность в соответствии с другими положениями российского законодательства.
116. В вышеупомянутых правовых положениях нечётко сформулировано, что сотрудник правоохранительных органов имеет полномочия прекратить демонстрацию, даже если ранее не было отказа подчиниться подобному распоряжению представителя исполнительного или муниципального органа.
117. Остаётся выяснить, было ли применение соответствующих правовых положений предсказуемо относительно оснований для прекращения демонстрации в ситуации отсутствия предварительного уведомления.
118. Суд отмечает, что основания для прекращения демонстрации включают сознательное нарушение организаторами правил проведения публичного мероприятия. Собрание может быть остановлено в случае «незаконных действий» со стороны участников. Заявители не высказали сомнений в предсказуемости этих оснований для прекращения публичного мероприятия.
119. Ввиду заключений Суда, касающихся недостаточной предсказуемости соответствующего законодательства до 2012 года (дело г-жи Новиковой, см. пункты 127-131 ниже), возникает вопрос о том, имели ли власти законные основания считать поведение пикетчицы незаконным и потому требовать от неё прекращения пикета. Однако в настоящем деле Суд оставит этот вопрос открытым.
120. В этой связи Суд отмечает, что доводы Заявителей касаются главным образом соразмерности оценки. В отсутствие конкретных доводов и представлений сторон по этому поводу Суд будет исходить из предположения о том, что i) власти имели правовое основание в ст. 16 этого закона для прекращения того, что они воспринимали как необъявленное публичное мероприятие; ii) организация необъявленного мероприятия сама по себе явилась «сознательным нарушением» правопорядка или участие в таком мероприятии представляло собой «незаконные действия» со стороны участников.
β) Доставление Заявителей в отделение полиции
121. Суд замечает, что доставление Заявителей в полицию имело правовое основание в ст. 27.1-27.3 КоАП и в Законе о полиции. КоАП предусматривает возможность препроводить лицо в отделение полиции. Кроме того, предусмотрена возможность применить процедуру ареста, хотя его применение ограничивается «исключительными обстоятельствами, вызванными необходимостью в надлежащем и скором рассмотрении административного дела». Вышеуказанные меры могли также использоваться с целью прекращения административного правонарушения или установления личности правонарушителя.
122. Суд принимает во внимание довод, приведённый некоторыми Заявителями о том, что ничто не мешало полиции составить протокол об административном правонарушении на месте, без доставления их в отделение полиции, и что в рассматриваемых делах не было «исключительных обстоятельств», которые давали бы законные основания для административного ареста. Суд предпочитает рассмотреть существенные фактические и правовые вопросы в рамках анализа соразмерности ниже.
γ) Преследование за административное правонарушение
123. Суд отмечает, что Заявители были признаны виновными по ст. 20.2 КоАП до и после поправок 2012 года (см. пункты 66 и 68 выше). Статья предусматривала, что нарушения правил проведения общественных мероприятий являлись наказуемыми деяниями. Соответствующие правила были изложены в Законе о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях. Заявители подверглись преследованию за организацию или участие в публичных мероприятиях без предварительного уведомления полномочного органа государственной власти, что было нарушением ст. 7 этого закона.
124. Нет сомнения в том, что упомянутые выше положения были доступны Заявителям. Остаётся выяснить, было ли их применение достаточно предсказуемым.
125. Суд напоминает на этой стадии, что для организующих демонстрации объединений и прочих структур, как участников демократического процесса, важно соблюдать регулирующие этот процесс требования в соответствии с действующими правилами (см. дело Ойи Атамана против Турции (Oya Ataman v. Turkey), № 74552/01, § 38, ЕСПЧ 2006 XIII и Баррако против Франции (Barraco v. France), № 31684/05, § 44, 5 марта 2009 г.). Принцип свободы преследования оставляет государствам значительное пространство для манёвра при принятии решения о том, следует ли возбуждать судебное дело в отношении лица, подозреваемого в совершении правонарушения (см. дело Пентикяйнена против Финляндии (Pentikäinen v. Finland), (БП), № 11882/10, § 110, ЕСПЧ 2015 и для сравнения дело Даджена против Соединённого Королевства (Dudgeon v. the United Kingdom), 22 октября 1981 г., §§ 43 62, серия A, № 45). Кроме того, если соответствующие положения служат основанием для преследования за «уголовное преступление» и/или применения «наказания» с точки зрения статей 6 и 7 Конвенции в отношении осуществления прав личности в свете статей 10 или 11 (см. дело Каспарова и других против России (Kasparov and Others v. Russia), № 21613/07, §§ 39-45, 3 октября 2013 г.), соответствующие правонарушения и санкции должны быть чётко определены законом. Это требование удовлетворяется, если лицо может узнать из формулировки соответствующего положения, а при необходимости с помощью истолкования его судами и получения соответствующих правовых консультаций, какие действия или бездействие повлекут для него «уголовную» ответственность и перед лицом каких санкций он окажется в этом случае (см. Кантони против Франции (Cantoni v. France), 15 ноября 1996 г., § 29, Протоколы постановлений и решений 1996 V).
126. Обращаясь к обстоятельствам дел Заявителей, Суд отмечает, что существует принципиальное несогласие между сторонами, касающееся фактических обстоятельств и соответствующих правовых оценок, сделанных в отношении г-жи Новиковой, г-на Ромахина и г-на Кирпичёва по поводу того, действительно ли они проводили одиночное пикетирование, одновременные одиночные пикеты или собрание двух или более лиц.
127. Суд замечает, что до 2012 года в ст. 7 Закона о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях ясно говорилось о том, что требование предварительного уведомления не распространяется на одиночные пикеты. В этом законе не оговаривались конкретные правила, относившиеся к этому типу публичного мероприятия. В июне 2012 года была добавлена подстатья 1.1, вводившая требование соблюдения определённого расстояния между не связанными друг с другом одиночными протестующими. Хотя конкретное расстояние оставлялось на усмотрение субъектов, в законе говорилось, что оно не должно превышать пятидесяти метров. Он также наделял суды полномочиями определять, являлось ли публичное мероприятие собранием или одиночным пикетом.
128. Как можно заключить из соответствующего постановления Конституционного Суда, в то время на национальном уровне ощущалась необходимость рассмотрения вопроса маскировки групповых мероприятий под одиночные пикеты и недопущения того, чтобы организаторы таких групповых мероприятий уклонялись от своей обязанности по уведомлению соответствующего органа власти (см. пункт 58 выше).
129. Таким образом, Суд полагает, что законодательные изменения на федеральном и региональном уровнях в 2012 года можно воспринять как указание на возможные пробелы или недостаточно чётко изложенные правила относительно трудностей разграничения между одновременными одиночными пикетами и публичными мероприятиями с участием двух или более людей, требующими уведомления.
130. Государство-ответчик не представило в Суд никаких примеров национальной судебной практики, которая бы компенсировала пробелы в законодательстве в то время.
131. Учитывая сказанное выше, Суд согласен с доводом о том, что до законодательных изменений и толковательных выводов Конституционного Суда (см. пункт 58 выше) действовавшее на тот период законодательство было недостаточно предсказуемо в отношении того, какие действия или их отсутствие могли быть квалифицированы как правонарушение по причине невыполнения требования об уведомлении по Закону о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях, особенно при наличии сомнений в том, является ли конкретная акция групповым мероприятием (в форме митинга или неподвижной демонстрации), одновременным одиночным пикетированием или просто одиночным пикетированием (см. для сравнения дело Веренцова против Украины (Vyerentsov v. Ukraine), № 20372/11, § 54, 11 апреля 2013 г.).
ε) Заключение по вопросу законности
132. В настоящем деле, несмотря на определённые оговорки, Суд продолжит рассмотрение исходя из того, что прекращение пикетов и доставление Заявителей в отделение полиции имели основания в национальном законодательстве.
133. Суд заключает, что правовые положения, служившие основанием для преследования г-жи Новиковой по ст. 20.2 КоАП, были недостаточно предсказуемы. Суд рассмотрит любые другие вопросы относительно предсказуемости нормативной базы после поправок, внесённых в 2012 году и соответствующих процедур в своей оценке соразмерности ниже.
iii) Преследовало ли вмешательство законную цель
134. Сейчас Суд займётся рассмотрением конкретных законных целей, которых стремились достичь власти, принимая оспоренные меры в отношении Заявителей.
α) Прекращение демонстраций
135. Во-первых, отсутствуют указания на то, что какие-либо соображения, относившиеся к национальной безопасности, имели место в контексте выступлений Заявителей (см. в противоположность этому дело Рей и Эванс против Соединённого Королевства (Rai and Evans v. the United Kingdom), реш., №№ 26258/07 и 26255/07, 17 ноября 2009 г.). Аналогичным образом, конкретные обстоятельства мирных демонстраций (в которых участвовало только одно лицо или, как утверждало Правительство, несколько лиц) явно не поднимали вопрос о защите «прав других лиц» в соответствии с пунктом 2 статьи 10. Они в равной степени не затрагивали «права и свободы других лиц» в том виде, как они изложены в пункте 2 статьи 11, например, право на физическую неприкосновенность, свободу передвижения, «мирное обладание» собственностью или другие финансовые интересы (см. в противоположность этому дело Ойи Атамана против Турции (Oya Ataman v. Turkey), № 74552/01, § 32, ЕСПЧ 2006 XIII).
136. Что касается «предотвращения беспорядков», Суд напоминает о своей позиции, что этот законный интерес обычно касается ситуаций, связанных с беспорядками или другими формами общественных волнений (см. дело Перинчека против Швейцарии (Perinçek v. Switzerland), (БП), № 27510/08, §§ 146 151, in fine, 15 октября 2015 г.). Суд помнит о том, что выступления Заявителей были прекращены исключительно потому, что не было соблюдено требование об уведомлении. Согласно российскому законодательству, событие не должно сопровождаться обязательным причинением потенциального или фактического ущерба (здоровью или имуществу, или созданием помех движению пешеходов или транспорта) для того, чтобы считаться правонарушением, и, как следствие, для того, чтобы служить обоснованием для таких мер, как прекращение незаявленного публичного мероприятия. В настоящем деле, чтобы быть в состоянии сослаться на цель «предотвращения беспорядков», государство-ответчик должно было доказать, что либо отсутствие уведомления о публичном мероприятии со стороны Заявителей, либо их участие в таком незаявленном мероприятии могли сами по себе привести или собственно привели к беспорядкам – например, в форме общественных волнений, – и что, осуществляя «вмешательство» в выступления Заявителей, российские власти имели это в виду (см. дело Перинчека против Швейцарии, упомянутое выше, § 152).
137. Оценка законных интересов, поставленных на карту, должна проводиться в конкретном порядке, с учётом соответствующего законодательства. Суд не удовлетворён тем, что решения о прекращении демонстраций не были подвергнуты пересмотру на национальном уровне, в частности, в отношении наличия и законности каких-либо общественных интересов.
138. Учитывая соображения, приведённые выше, Суд не намерен продолжать рассмотрение, исходя из того, что интерес «предотвращения беспорядков» был существенным (см. дела Букта и других против Венгрии (Bukta and Others v. Hungary), № 25691/04, §§ 22, 29-30 и 37, ЕСПЧ 2007 III и Сисса против Франции (Cisse v. France), № 51346/99, § 46, ЕСПЧ 2002 III).
139. Далее, доводы Правительства могут быть истолкованы в том смысле (см. пункты 100 и 101 выше), что демонстрации (или участие в них некоторых Заявителей) были прекращены с целью пресечь такие незаконные действия, как проведение или участие в акции, которую власти расценили как публичное мероприятие, требующее предварительного уведомления.
140. Суд признаёт, что цель «предотвращения преступлений» в смысле прекращения наказуемого противоправного деяния может иметь значение, когда полиция принимает решение прекратить демонстрацию, поскольку такие незаконные действия являются уголовным преступлением или, как в настоящем деле, административным правонарушением по российским законам (см. дело Каспарова и других против России, № 21613/07, §§ 41-445, 3 октября 2013 г., касающееся применимости статьи 6 Конвенции в её уголовной ипостаси к этому типу дел). Нужно признать, что оба типа правонарушений соответствуют понятию «преступление», упомянутому в пункте 2 статей 10 и 11 Конвенции. Однако, как показано ниже, не было доказано, что Заявители организовали собрание или участвовали в нём без предварительного уведомления или, другими словами, что они совершили правонарушение.
β) Доставление Заявителей в отделение полиции
141. Что касается доставления Заявителей в отделение полиции, Суд замечает, что законной была «цель составления протокола об административном правонарушении» (для «административного доставления») и «необходимости в надлежащем и оперативном рассмотрении административного дела» (для административного ареста). Эти меры могли также использоваться для пресечения административного правонарушения или установления личности правонарушителя.
142. В отсутствие какой-либо оценки оспоренных мер со стороны национальных судов Суд не усматривает никакой законной цели из перечисленных в пункте 2 статьи 10 Конвенции, кроме соображений удобства, которые могли преследовать власти, доставляя Заявителей в отделение полиции после прекращения их мирных демонстраций.
143. Суд сомневается в том, что в конкретных обстоятельствах акций Заявителей преследовалась какая-либо из законных целей, перечисленных в пункте 2 статьи 10 Конвенции. Однако ради аргументации и с теми же оговорками, как и в пункте 140 выше, Суд продолжит рассмотрение, исходя из того, что Заявители были доставлены в отделение полиции с целью «предотвращения преступлений».
γ) Преследование за административное правонарушение
144. Суд отмечает, что правонарушение по ст. 20.2 предусмотрено статьёй КоАП, касающейся нарушений общественного порядка и безопасности. Важно определить цели преследования за совершение конкретного административного правонарушения, а также цели, обуславливающие правила, несоблюдение которых составляет corpus delicti соответствующего правонарушения.
145. Как было объявлено Правительством, Закон о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях, включая его требование о предварительном уведомлении, касается защиты общественного порядка и безопасности во избежание какого-либо вреда здоровью и «нравственности» других граждан; необходимость обеспечить защиту прав и свобод других лиц inter alia путём соблюдения сообразных мер для предотвращения нарушений общественного порядка и безопасности и мер правовой ответственности за такие нарушения.
146. Как констатировал Конституционный Суд, требование о предварительном уведомлении было нацелено на то, чтобы позволить органам государственной власти принимать своевременные и адекватные меры по обеспечению общественной безопасности, соблюдению прав участников мероприятия и других лиц. Суду известна позиция, которую занял Конституционный Суд России относительно конституционного аспекта разграничения между правонарушениями, которые включают или не включают понятие фактического ущерба или (реального) риска (серьёзного) ущерба как неотъемлемого элемента правонарушения.
147. С точки зрения Суда, ничто в обстоятельствах акций Заявителей не указывает на то, что их преследование было направлено на защиту «здоровья или нравственности», национальной или даже общественной безопасности. Однако Суд согласен с тем, что преследование за организацию или участие в демонстрации, относительно которой не было предварительного уведомления, могло иметь целью предотвращение беспорядков (см. дело Зилиберберга против Молдовы (Ziliberberg v. Moldova), реш., № 61821/00, 4 мая 2004 г.).
ε) Заключение по вопросу о законных целях
148. Суд заключает, с оговорками, изложенными в пунктах 140 и 143 выше, что для проведения описанного ниже анализа необходимости и соразмерности в отношении «вмешательства», состоявшего в прекращении демонстраций Заявителей и в доставлении их в отделение полиции, следует принимать во внимание цель «предотвращения преступлений». Цель «предотвращения беспорядков» существенна в отношении преследования Заявителей за административные правонарушения.
iv) Было ли вмешательство «необходимо в демократическом обществе»
α) Общие принципы
149. Общие принципы, касающиеся необходимости вмешательства в осуществление свободы выражения мнения, состоят в следующем (см. Международная организация защитников животных против Соединённого Королевства (Animal Defenders International v. the United Kingdom, (БП), № 48876/08, § 100, ЕСПЧ 2013, (выдержки)):
«(i) Свобода выражения мнения является одним из оснований демократического общества и одним из базовых условий его развития и самореализации каждого человека. В соответствии с пунктом 2 статьи 10 она применима не только к «информации» или «идеям», выраженным в дружелюбной форме или воспринимаемым как неагрессивные или бесстрастные, но также и к тем, которые оскорбляют, шокируют или будоражат. Таковы требования плюрализма, терпимости и либерального мышления, без которых нет «демократического общества». Как сказано в статье 10, осуществление этой свободы допускает исключения, которые… должны быть чётко определены, и необходимость в любых ограничениях должна быть убедительно доказана…
(ii) Слово «необходимо», в терминах пункта 2 статьи 10, означает, что должна существовать «острая общественная необходимость». Договаривающиеся государства имеют определённые рамки усмотрения, использование которых, однако, предполагает контроль со стороны Европейского суда как над законодательством, так и над решениями, воплощающими его, даже если они приняты независимым судом. Таким образом, Суд имеет власть выносить окончательные постановления относительно правомерности применения «ограничения» с точки зрения статьи 10.
(iii) Задача Суда при осуществлении его надзорной функции состоит не в том, чтобы заменять собой национальные органы власти, а в рассмотрении принятых ими решений в соответствии со своими рамками усмотрения с точки зрения статьи 10. Это не означает, что надзор ограничивается лишь определением того, что государство-ответчик воспользовалось своей свободой разумно, осмотрительно и добросовестно; Суд должен рассмотреть обжалованное вмешательство в свете всего дела целиком и определить, было ли оно «соразмерно» преследуемой законной цели и были ли причины, приведённые национальными властями в обоснование своего решения, «существенными и достаточными». Выполняя это, Суд должен убедиться в том, что национальные органы власти применили стандарты в соответствии с принципами, изложенными в статье 10, и, кроме этого, что они основывались в своей оценке на существенных фактах…».
150. Защита статьи 10 Конвенции распространяется не только на содержание высказанных мнений, идей и информации, но также и на форму, в которой они передаются, например, каким образом был проведён протест (Хэшмэн и Хэррап против Соединённого Королевства (Hashman and Harrup v. the United Kingdom), (БП), № 25594/94, § 28, ЕСПЧ 1999 VIII и Гаф против Соединённого Королевства (Gough v. the United Kingdom), № 49327/11, § 149, 28 октября 2014 г.).
151. Выражение «необходимо в демократическом обществе» в пункте 2 статьи 10 или пункте 2 статьи 11 Конвенции подразумевает, в частности, что вмешательство соразмерно законной преследуемой цели. Суд также отмечает на данном этапе, что, хотя слово «необходимо», с точки зрения пункта 2 статьи 10 или пункта 2 статьи 11, не является синонимом слова «обязательно», национальным властям остаётся провести изначальную оценку наличия или отсутствия острой социальной потребности, которое подразумевает понятие «необходимость» в данном контексте (см. дело Хэндисайда против Соединённого Королевства (Handyside v. the United Kingdom), 7 декабря 1976 г., § 48, серия A, № 24).
152. Что касается проверки Суда, его задача заключается не в том, чтобы подменить собственной позицией точку зрения национальных органов, а, скорее, в пересмотре, в соответствии со статьями 10 или 11 Конвенции, принятых ими решений. Это не значит, что Суд должен ограничиться выяснением того, разумно, осмотрительно и добросовестно ли государство-ответчик использовало свою свободу усмотрения; он обязан рассмотреть обжалованное вмешательство в свете всего дела целиком и определить, после того как установит, что преследовалась «законная цель», было ли вмешательство соразмерно этой цели и были ли причины, приведённые национальными властями в его обоснование, «существенными и достаточными». Делая это, Суд должен удостовериться в том, что национальные власти применили стандарты, отвечавшие принципам, закреплённым в статьях 10 или 11, и что в своих решениях они основывались на оценке существенных фактов (см. Объединённая коммунистическая партия Турции и другие против Турции (United Communist Party of Turkey and Others v. Turkey), 30 января 1998 г., § 47, Протоколы 1998 I).
β) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле
153. На данном этапе Суд считает полезным кратко изложить общие черты рассмотренных в этом постановлении дел.
154. По мнению Заявителей, все мероприятия планировались как одиночные пикеты, поскольку это была единственная форма публичного мероприятия, не подлежащая общему правилу по Закону о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях в первую очередь в отношении требования предварительного уведомления полномочного органа власти (см. среди прочих дела Берладира и других против России (Berladir and Others v. Russia), № 34202/06, §§ 26-62, 10 июля 2012 г.; Малофеевой против России (Malofeyeva v. Russia), № 36673/04, §§ 121-43, 30 мая 2013 и Примова и других, упомянутое выше, §§ 122-28).
155. По определению, данному в национальном законодательстве, неподвижная демонстрация (пикет) является формой публичного выражения мнения, не предполагающая передвижения или применения громкоговорителей, когда один или более участников с плакатами, транспарантами и другими средствами наглядного выражения мнения собираются рядом с объектом пикетирования. Общей чертой в выступлении Заявителей было то, что в качестве способа выражения своих взглядов и мнений они избрали демонстрацию плакатов с лозунгами и другие средства наглядной агитации. Кроме того, один из Заявителей использовал словесную форму выражения на тему мероприятия. Все мероприятия планировались как мирные и были таковыми. Не было ни насилия, ни помех движению транспорта.
156. Эти демонстрации касались разнообразных тем: использования общественных фондов для разнообразных нужд; расформирования университета и проведения местного проекта по землеустройству и строительству. Стороны согласны с тем, что они касались вопросов, представлявших общественный интерес. С точки зрения Суда, выступления Заявителей являлись формой политического выражения мнения (см. для сравнения дело Татара и Фабера, упомянутое выше, п. 36).
157. Что касается местных мероприятий, демонстрации были проведены перед зданием Государственной Думы, университета и рядом с автобусной остановкой.
158. Во всех случаях полиция немедленно прекратила демонстрации и доставила Заявителей в отделение полиции.
159. Меры, принятые в отношении Заявителей, касались истолкования и применения требования о предварительном уведомлении относительно предстоящего общественного мероприятия по Закону о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях. Заявители были признаны виновными в административных правонарушениях и подвергнуты штрафам в размере от 1000 до 20 000 руб.
160. Теперь Суд рассмотрит соразмерность элементов «вмешательства» в соответствии с формулировкой в пункте 107 выше.
Соразмерность: быстрое прекращение демонстраций
161. Одной из общих черт в делах Заявителей является быстрое прекращение пикетов – ещё до того, как они смогли выразить свои взгляды. В соответствии с фактами настоящего дела за прекращением мероприятий последовало доставление Заявителей в отделение полиции. Для Суда они являются двумя взаимосвязанными и центральными пунктами при оценке соразмерности реакции властей на осуществление Заявителями своего права на свободу выражения мнения (см. также пункт 184 ниже).
162. Хотя Заявители избрали одиночное пикетирование в качестве формы выражения своего мнения, российские власти рассматривали ситуации, связанные с этими демонстрациями, как подпадающие под действие правил, которые касаются общественных мероприятий и требуют предварительного уведомления для осуществления права личности на свободу мирных собраний. В июне 2012 года в Закон о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях была внесена поправка, вводившая требование о том, что между не связанными друг с другом одиночными протестующими должно соблюдаться определённое расстояние. Поправка также предоставляет судам полномочия решать, было ли публичное мероприятие групповым собранием или одиночным пикетом. Таким образом, Суд считает совершенно уместным применение принципов, которые он установил в контексте статьи 11 Конвенции.
163. Хотя правила, регулирующие публичные собрания, такие как система предварительного уведомления, могут иметь важное значение для обеспечения беспрепятственного проведения публичных демонстраций, поскольку они позволяют властям свести к минимуму помехи движению транспорта и принять другие меры безопасности, их применение не может становиться самоцелью (см. дело Ойи Атамана, упомянутое выше, § 42). Суд напоминает о своей постоянной позиции, хотя и в контексте статьи 11 Конвенции, что ситуация с нарушением законности подобно той, которая возникает по российским законам при проведении демонстрации без предварительного уведомления, необязательно (то есть сама по себе) является основанием для вмешательства в осуществление гражданином своего права на свободу собраний (см. дело Сисса, упомянутое выше, § 50 и недавнее дело Кудревичуса и других против Литвы (Kudrevičius and Others v. Lithuania), (БП), № 37553/05, § 150, ЕСПЧ 2015). Другими словами, отсутствие предварительного уведомления и последующая «незаконность» мероприятия, которое власти расценивают как собрание, не даёт им полную свободу действий; реакция национальных властей на публичное мероприятие остаётся ограниченной требованиями соразмерности и необходимости в свете статьи 11 Конвенции (см. дело Примова и других, упомянутое выше, § 119).
164. В случаях, когда протестующие не применяют насилия, властям важно проявлять определённую степень терпимости по отношению к мирным собраниям, если они не намерены полностью выхолостить понятие свободы собраний, закреплённой в статье 11 Конвенции (см. дело Ойи Атамана, упомянутое выше, § 42).
165. Определить соответствующую «степень терпимости» in abstracto невозможно: Суд обязан изучить конкретные обстоятельства дела и конкретную степень «нарушения обычного течения жизни». В этой связи предполагается, что любое широкомасштабное собрание в общественном месте неизбежно вызывает некоторые неудобства для населения или некоторое нарушение обычного течения жизни, включая препятствия для движения транспорта.
166. Фактическая степень такой терпимости и её конкретные проявления меняются в зависимости от обстоятельств каждого дела, например, если выполняется разгон мероприятия с применением физической силы (см. дела Ойи Атамана, § 42 и Примова и других, пп. 156-163, упомянутые выше) или если речь идёт о мероприятии, не заявленном заранее, но являющемся срочной реакцией на проходящее политическое мероприятие (см. Букта и другие, упомянутое выше, §§ 36-38).
167. С точки зрения Суда, принципы, изложенные в предыдущих пунктах, применимы в настоящем деле.
168. Таким образом, рассматривая жалобу по статье 10 Конвенции, задача Суда в настоящем деле состоит в оценке действий и решений, принятых властями относительно демонстраций и степени «нарушения обычного течения жизни» (см. mutatis mutandis дело Примова и других, упомянутое выше, § 145).
169. Суд намерен подчеркнуть, что выбор формы реакции на публичное мероприятие остаётся в первую очередь в руках национальных властей, имеющих непосредственный контакт с его участниками.
170. Стороны согласны с тем, что в отсутствие предварительного уведомления публичное собрание и участие в нём являются нарушением российского законодательства. Стороны не представили никаких документов или судебных решений с указанием и оценкой оснований и причин быстрого прекращения пикетов. Суд не считает, что на национальном уровне были приведены существенные и достаточные причины этого.
171. С точки зрения Суда, учитывая количество участников (колебавшееся от двух человек, в деле г-на Ромахина, до шести в делах г-на Кирпичёва и г-жи Новиковой, если опираться на сведения Правительства), уведомление не позволило бы властям принять необходимые меры для минимизации помех движению транспорта или такие меры безопасности, как предоставление первой помощи на месте пикетирования, чтобы обеспечить проведение мероприятия должным образом.
172. Стороны согласны с тем, что, узнав об отношении полиции к мероприятию, как к незаконному, и получив распоряжение разойтись, Заявители подчинились или выказали готовность подчиниться полиции.
173. Важно, что вмешательство полиции отрицательно сказалось на мирном осуществлении основного права Заявителя на свободу выражения мнения.
174. С точки зрения Суда, доводы, изложенные в предыдущих пунктах, показывают, что властям следовало проявить определённую степень терпимости. Вышеприведённый вывод применим даже тогда, когда полиция имеет, на первый взгляд, серьёзные основания для того, чтобы посчитать эти акции «собраниями», которые проходят в нарушение закона, поскольку отсутствует предварительное уведомление (см. дело Сисса, упомянутое выше, § 50).
175. Учитывая, что речь шла только об одном лице (или, в соответствии с представлением Правительства, о нескольких лицах в некоторых мероприятиях), уместным проявлением «терпимости» было бы позволить Заявителям завершить свои демонстрации. Там, где это необходимо, на месте или впоследствии, можно было бы применить такую меру, как наложение штрафа в разумном размере.
Соразмерность: доставление Заявителей в отделение полиции
176. Суд отмечает, что после прекращения акций Заявителей власти приняли решение препроводить их в отделение полиции.
177. Суд допускает, что в определённых обстоятельствах власти могут иметь законные основания применять такие меры. Например, гражданин может быть доставлен в отделение полиции, чтобы положить конец предположительно незаконному поведению, если он отказывается повиноваться законному распоряжению прекратить такое поведение, или на других основаниях, изложенных в пункте 1 статьи 5 Конвенции (см. mutatis mutandis дела Пентикяйнена, (БП), §§ 102-105 и 114-115 и Примова и других, §§ 164-165, упомянутые выше). В контексте применения статьи 10, касающейся свободы выражения мнения, важно, имела ли место «острая социальная необходимость», требовавшая такой меры в конкретных обстоятельствах дела, взятого целиком.
178. Ясно, что каждый Заявитель был доставлен в отделение полиции в связи с публичным мероприятием, а не по другой посторонней причине (см. для сравнения дело Примова и других, упомянутое выше, § 102).
179. В связи с этим Суд обращает внимание на довод Правительства о том, что г-н Ромахин и г-н Кирпичёв были доставлены в отделение полиции для составления протокола об административном правонарушении, поскольку его нельзя было составить на месте, так как они не имели при себе удостоверений личности. Это утверждение было сделано в ходе разбирательств в Суде и не было подтверждено никакими доказательствами. Имеющиеся материалы не позволяют Суду установить существенные факты в этом отношении, например, были ли Заявители обязаны по национальным законам иметь при себе удостоверение личности, и действительно ли они отказались подтвердить свою личность как-либо иначе (см. для сравнения дело Эмина Хусейнова против Азербайджана (Emin Huseynov v. Azerbaijan), № 59135/09, § 87, 7 мая 2015 г.). Как бы там ни было, главной, если не единственной причиной, приведённой полицией в пользу доставления Заявителей в отделение полиции, было убеждение, что Заявители совершили административное правонарушение, не послав уведомление перед публичным мероприятием.
180. Что касается г-жи Новиковой, стороны согласны с тем, что она была доставлена в отделение полиции исключительно вследствие позиции властей, полагавших, что она принимала участие в незаконном публичном мероприятии.
181. Как уже отмечал Суд, настоящее дело касается мероприятий с участием одного или нескольких лиц, как было сказано в аргументах Правительства. Ничто не указывает на то, что у властей были какие-либо дополнительные причины считать, что ситуация может вызвать нарушение правопорядка или общественной безопасности, которые оправдывали бы доставление Заявителей с места пикета в отделение полиции.
182. В действительности эти мероприятия заключались в неподвижных выступлениях или митинге, который не создавал препятствий движению пешеходов или транспорта. Суд замечает, что не было ни обвинений в наличии каких-либо призывов к насилию, ни соответствующих доказательств, равно как не было и собственно насильственного поведения со стороны Заявителей. С точки зрения Суда, ничто в настоящем деле не свидетельствовало о том, что протокол об административном правонарушении не мог быть составлен на месте.
183. Следовательно, не было никаких веских оснований для доставления Заявителей в отделение полиции для достижения какой-либо законной цели (см. пункт 142 выше; см. также для сравнения дела Лютфие Зенгина и других против Турции (Lütfiye Zengin and Others v. Turkey), № 36443/06, §§ 55-56, 14 апреля 2015 г. и Навального и Яшина против России (Navalnyy and Yashin v. Russia), № 76204/11, § 64 и §§ 68-69, 4 декабря 2014 г.).
184. С точки зрения Суда, вышеизложенные выводы, касающиеся прекращения мероприятий и доставления Заявителей в отделение полиции, являются указанием на несоразмерность вмешательства в осуществление ими своего права на свободу выражения мнения.
185. Однако Суд считает необходимым завершить свой анализ оценкой оставшегося аспекта относительно реакции властей на демонстрации Заявителей, то есть преследования за административное правонарушение.
Соразмерность: преследование за административное правонарушение
186. Суд замечает, что в добавление к необоснованно быстрому прекращению пикетов и необоснованному доставлению Заявителей в отделение полиции, Заявители подверглись преследованию за административное правонарушение. Это преследование было связано не с содержанием их протестов, а, скорее, с тем, в какую форму они облекли свои протесты, что было квалифицировано как публичное мероприятие, проведённое без предварительного уведомления полномочного органа власти.
187. Суд вновь повторяет, что принцип произвольного преследования оставляет государствам значительное пространство для манёвра при принятии решения о том, следует ли возбуждать дело в отношении лица, предположительно совершившего правонарушение (например, в связи с несоблюдением правил, касающихся публичных собраний), и, в более общем плане, следует ли подвергать какое-либо действие или бездействие судебному преследованию уголовного или иного рода (см. дела, упомянутые в пункте 125 выше). Учитывая вышеприведённые положения, Суд делает заключение, что ясные и разумные процессуальные требования, подлежащие соблюдению в отношении публичных мероприятий, равно как и санкции за нарушение этих требований, могут соответствовать требованиям необходимости и соразмерности по статьям 10 или 11 Конвенции (см. в связи с этим подходом дело Кудревичуса и других против Литвы, (БП), упомянутое выше, §§ 147-149).
188. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела и изучив национальные решения, Суд считает, что праву Заявителей на осуществление своей свободы выражения мнения не было уделено должное внимание при рассмотрении предъявленных обвинений в совершении административного правонарушения. Суд имеет сомнения в том, была ли процедура административного правонарушения сформулирована или, по крайней мере, применена таким образом, чтобы позволить доводам относительно свободы выражения мнения иметь какой-либо вес и согласовываться с анализом соразмерности или хотя бы с оценкой, ведущей к результату, который был бы соразмерен в конкретных обстоятельствах данного дела (см., однако, пункт 70 выше; см. для сравнения дело Алима против России (Alim v. Russia), № 39417/07, § 95, 27 сентября 2011 г.).
189. Что касается применимого до 2012 года законодательства, Суд уже установил, что оно не отвечает требованиям «качества закона», поскольку недостаточно предсказуемо в той мере, в какой его применение влечёт за собой преследование за административное правонарушение (см. пункт 131 выше). Такое положение дел было чревато «охлаждающим эффектом» для законного выражения мнения в форме одиночной демонстрации (см. дело Кумпана и Мазаре против Румынии (Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania), (БП), № 33348/96, § 116, ЕСПЧ 2004 XI и в противоположность этому дело Пентикяйнена против Финляндии, (БП), упомянутое выше, § 113). Соображения в предыдущем пункте применимы и в деле г-жи Новиковой. Суд отмечает, что документы, представленные Правительством в отношении жалобы г-жи Новиковой, могли несколько подкрепить довод о том, что имело место одиночное групповое мероприятие и что Заявительница приняла в нём участие (см. пункт 8 выше). Однако остаётся неясным, были ли эти документы представлены и рассмотрены во время слушания дела Заявителя или после рассмотрения жалобы. В любом случае национальные постановления не содержат сообразной оценки соответствующих обстоятельств с учётом презумпции невиновности, применимой в данном деле.
190. Что касается применимой нормативной базы после принятия поправок 2012 года и авторитетного истолкования новых правил Конституционным Судом России, Суд хотел бы высказать следующие четыре общих наблюдения.
191. Во-первых, рациональное обоснование требования о расстоянии состоит в намерении избежать маскировки публичного собрания под одиночные пикеты и помешать организаторам собрания уклониться от своей обязанности уведомлять соответствующий орган власти. Тем не менее, основное требование должно быть таким же, как и в случае с требованием об уведомлении: если организаторы уклоняются от своей обязанности по уведомлению, государственные власти испытывают трудности в принятии своевременных и адекватных мер по обеспечению требуемого порядка для осуществления данной гражданской инициативы и гарантирования общественной безопасности и защиты прав участников мероприятия и других лиц (см. пункт 58 выше).
192. Суд испытывает сомнения относительно применимости требования о расстоянии. Например, «пикет» обычно устраивается в непосредственной близости от пикетируемого объекта. Такая форма протеста понятна, но она становится невыполнима, если второй протестующий или другие одиночные протестующие обязаны устраивать свой «пикет» на значительном расстоянии от пикетируемого здания, поскольку первый, не связанный с остальными протестующий, уже находится на месте.
193. Во-вторых, поскольку несоблюдение требования о расстоянии не являлось непосредственным предметом рассмотрения в настоящем деле, Суд сосредоточится на ст. 7(1.1) Закона о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях, который даёт суду полномочия квалифицировать мероприятие как «собрание» постфактум. Это позволяет соответствующему органу власти настаивать на соблюдении требования о предварительном уведомлении и наказывать за его несоблюдение. Ввиду этого Суд принял к сведению позицию Конституционного Суда о том, что «правило переквалифицирования» может быть введено в действие даже тогда, когда установленное законом расстояние между протестующими было соблюдено.
194. Суд напоминает о том, что для определения соразмерности общей меры наказания он сначала должен оценить другие возможности, имеющиеся в законодательстве. Качество парламентского и судебного пересмотра необходимости такой меры имеет первостепенную важность в этом отношении, включая действие соответствующих рамок усмотрения (см. дело Международной организации защитников животных, (БП), упомянутое выше, § 108). Кроме того, нужно принимать во внимание риск злоупотребления в случае смягчения общей меры, который оценивается государством. Чем более убедительно звучат обоснования общих мер, тем меньше значимости Суд придаёт их воздействию в конкретном деле (там же, § 109).
195. Как можно заключить из соответствующего конституционного постановления, в то время на национальном уровне ощущалась потребность в решении вопроса о том, как избежать маскирования публичных собраний под одиночные пикеты и помешать организаторам собраний уклоняться от своей обязанности по уведомлению властей (см. пункт 58 выше). Кроме того, Суд учитывает позицию, которую занимает Конституционный Суд относительно конституционного аспекта разграничения правонарушений, включающих понятия фактического ущерба или (реального) риска (серьёзного) ущерба, как неотъемлемого элемента правонарушения (см. пункты 68 и 73 выше), и тех, которые не включают эти понятия. Другими словами, в соответствии с российским законодательством приговор за отсутствие предварительного уведомления не требовал доказательства потенциального или фактического ущерба.
196. Напоминая о широких рамках усмотрения государства при принятии решения о возбуждении дела в отношении лица, которое, как предполагается, совершило правонарушение, Суд считает, что законодательный выбор в процессе квалифицирования действий или бездействия как уголовных или иных деяний не должен противоречить самой сути основного права или свободы Конвенции, как, например, свобода выражения мнения в настоящем деле.
197. Конституционный Суд ясно даёт понять, что рациональное обоснование введения требования об уведомлении заключается в том, чтобы предоставить властям возможность выполнить свою конституционную обязанность по соблюдению и защите прав и свобод личности, и принимать необходимые меры, нацеленные на обеспечение безопасности участников мероприятия и других лиц (см. пункт 55 выше). По мнению Европейского суда, преследование за не уведомление о планируемом публичном мероприятии, которое подпало под действие «правила переквалифицирования», должно отвечать необходимости достижения вышеизложенных целей.
198. С точки зрения Суда, предполагаемые основные цели, изложенные в пунктах 191 и 197 выше, как правило, могут быть полностью достигнуты через разумное применение требования о расстоянии, без упоминания о какой-либо «острой социальной необходимости» для «правила переквалифицирования» по ст. 7(1.1) Закона о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях и для применения требования об уведомлении, которое ущемляет свободу выражения мнения одиночных протестующих.
199. Таким образом, Суд не усматривает никакой законной цели, с точки зрения статьи 10 Конвенции, которую могли преследовать власти. Суд также не усматривает достаточной причины, составляющей «острую социальную необходимость», в признании вины за несоблюдение требования об уведомлении в случаях, когда участники мирно стояли, не нарушая порядок, на расстоянии примерно пятидесяти метров друг от друга. Действительно, на карту не были поставлены никакие серьёзные соображения, относившиеся к общественной безопасности, предотвращению беспорядков или защите прав других лиц. Единственным существенным доводом была необходимость наказания за незаконное поведение. В данном контексте и в отсутствие каких-либо отягчающих обстоятельств это соображение является недостаточным с точки зрения статьи 10 Конвенции.
200. Вышеприведённые выводы могут быть проиллюстрированы на примере обстоятельств дела г-на Ромахина. Суд отмечает, что конкретное расстояние, которое должно соблюдаться между одиночными протестующими, было установлено на региональном уровне только в декабре 2012 года, то есть уже после выступления г-на Ромахина. На тот период Федеральное законодательство содержало только изложение руководящего принципа, в соответствии с которым это расстояние, точно определяемое на региональном уровне, не может превышать пятидесяти метров. Оставляя в стороне этот элемент неопределённости и недостаточной предсказуемости, Суд отмечает, что признание вины Заявителя, скорее, основывалось на заключении о том, что общей целью мероприятия было проведение одного публичного собрания, а не двух, не связанных друг с другом, одновременных одиночных пикетов (см. пункт 45 выше).
201. Как уже упоминалось, правило предварительного уведомления о публичном собрании (в том числе, как и в России, требование подавать сведения об ожидаемом количестве участников, сроках и месте запланированного мероприятия) может быть нацелено на предоставление властям разумного времени перед проведением мероприятия для рассмотрения вопросов, связанных с охраной порядка, с возможной угрозой общественной безопасности и так далее, и, где уместно, для принятия мер по предотвращению такого риска. Несомненно, что такие возможности не рассматривались ни до, ни во время демонстрации г на Ромахина.
202. Более того, выводы национальных судов относительно согласованности действий со стороны г-на Ромахина и г-на A. недостаточно обоснованы. Для подтверждения факта, что их действия имели согласованный и продуманный характер, требовались более веские основания, чем то, что их одновременные демонстрации касались одной и той же темы. Как бы там ни было, Суд полагает, что преследование Заявителя, вкупе с необоснованным быстрым прекращением его выступления и неоправданным доставлением в отделение полиции, были несоразмерной реакцией, учитывая незначительность нарушения требования об уведомлении в конкретных обстоятельствах дела.
203. Иными словами, Суд полагает, что способ, которым была истолкована и применена в деле г-на Ромахина ст. 7(1.1) этого закона, привёл к результату, несовместимому со статьёй 10 Конвенции.
204. В-третьих, Суд согласен с выводом Конституционного Суда России о том, что одиночное пикетирование не следует квалифицировать как собрание только потому, что оно привлекает внимание общественности (см. пункт 58 выше). Со своей стороны, Суд считает, что такая форма выражения мнения, как одиночное пикетирование с плакатом, сопровождаемое или не сопровождаемое словесным выражением мнения, направлена на привлечение внимания прохожих. Для Суда одного лишь присутствия двух или более людей в одном месте в одно и то же время недостаточно для квалифицирования мероприятия как «собрания», как оно понимается по статье 11 Конвенции, для того, чтобы связать проведение этого собрания с соблюдением требования о предварительном уведомлении (см. в этой связи национальное определение «публичного мероприятия» в пунктах 49-50 и 87-88 выше).
205. Суды избрали формалистский подход в деле г-на Кирпичёва, сделав вывод, что он провел публичный «митинг» (а не участвовал в нём, как утверждало Правительство). Хотя поведение самого Заявителя имело значение (см. mutatis mutandis дело Коккинакиса против Греции (Kokkinakis v. Greece), 25 мая 1993 г., §§ 47-49, серия A, № 260 A), ввиду недостаточности национальной оценки и с учётом принципа презумпции невиновности, Суд склонен признать, что действия Заявителя не выходили за рамки действий одиночного протестующего, пытавшегося донести сообщение, которое привлекло некоторый интерес прохожих. В любом случае Суду трудно понять, как такое мероприятие могло вылиться в значительное собрание, потребовавшее от власти принятия конкретных мер.
206. Нет и оснований полагать, что Заявитель с самого начала задумывал своё мероприятие как собрание и, следовательно, был обязан выполнить требование об уведомлении. Если власти подозревают намеренные действия, направленные на отказ от требования об уведомлении, они должны, с учётом презумпции невиновности, нести бремя доказывания соответствующих фактических и правовых элементов. Конституционный Суд России подчеркнул это требование в своём постановлении от 14 февраля 2013 года, где изложил разнообразные критерии, которые надлежит применять (см. пункт 58 выше).
207. Квалифицировав взаимодействие Заявителя с прохожими как групповое мероприятие, власти задействовали требование об уведомлении. С точки зрения Суда, для обеспечения общественной безопасности и предотвращения беспорядков в настоящем деле не было необходимости в согласовании, поскольку не было никаких указаний на то, что общественный порядок или права других лиц могут пострадать. То, каким образом власти истолковали понятие собрания, не соответствовало обоснованию правила уведомления (см. в том же ключе дело Татара и Фабера, упомянутое выше, § 40). Действительно, применение этого правила к свободе выражения мнения, а не только к свободе собраний, создало бы положение, несовместимое с беспрепятственным обменом идеями, и могло бы подорвать свободу выражения мнения (там же).
208. Более того, даже если Заявитель действительно подзывал прохожих, чтобы вовлечь их в обсуждение, то и тогда Суд не счёл бы реакцию властей на это мероприятие в виде наложения штрафа соразмерной (см. ниже).
209. В-четвёртых, Суд принимает во внимание суровость избранного наказания, поскольку оно является одним из факторов, которые следует учитывать национальным судам и в конечном итоге Европейскому суду при оценке соразмерности вмешательства по пункту 2 статьи 10 (см. дело Кумпана и Мазаре, (БП), упомянутое выше, § 111 и дело Тешича против Сербии (Tešić v. Serbia), №№ 4678/07 и 50591/12, § 63, 11 февраля 2014 г.).
210. Суд отмечает десятикратное увеличение штрафов в 2012 году за правонарушения по ст. 20.2 КоАП (наряду с некоторыми подобными правонарушениями), тогда как большинство других правонарушений по-прежнему наказывается штрафом до 5 000 руб. для физических лиц (примерно 125 евро). Нужно признать, что это изменение отражает мнение законодателей о возросшей опасности, исходящей от конкретных правонарушений даже в тех случаях, когда предосудительное поведение состоит лишь в организации или участии в незаявленном собрании, или/и то, что существующая законодательная база была изначально неадекватна действительности.
211. С точки зрения Суда, высокий уровень штрафов чреват «охлаждающим эффектом» на протестную деятельность и на такую форму выражения мнения, как одиночное пикетирование (см. mutatis mutandis дело Гужа против Молдовы (Guja v. Moldova), (БП), № 14277/04, § 95, ЕСПЧ 2008 и Гудвина против Соединённого Королевства (Goodwin v. the United Kingdom), 27 марта 1996 г., § 39, Протоколы 1996 II).
212. В связи с этим Суд отмечает, что г-н Кирпичёв подвергся штрафу, эквивалентному в то время 505 евро, который, однако, составлял минимально возможную по закону сумму за правонарушение по п. 2 ст. 20.2 КоАП. Даже если признать, что г н Кирпичёв был признан виновным в организации публичного мероприятия без предварительного уведомления властей законным образом, Суд полагает, что сумма штрафа была в данных обстоятельствах несоразмерным наказанием, учитывая право Заявителя на свободу выражения мнения. При оценке соразмерности этого наказания следует отметить, что не уведомление о рассматриваемом мероприятии не причинило совершенно никакого ущерба. Довод Правительства о том, что мероприятие началось на дороге (таким образом, предположительно препятствуя движению транспорта), не был обоснован и не был частью оценки национальных судов. Суд отмечает, что Конституционный Суд России счёл необходимым в 2013 году предоставить судам возможность налагать штрафы ниже установленной законом минимальной суммы, для того чтобы рассмотреть обстоятельства дела должным образом. Это позволило судам выносить приговоры индивидуального характера, которые были справедливы и соразмерны (см. также пункты 69, 73 и 86 выше). Однако эта возможность не была осуществлена в деле г на Кирпичёва надлежащим образом.
v) Заключение
213. Суд полагает, что в отсутствие отягчающих обстоятельств быстрое прекращение мероприятий с последовавшим доставлением Заявителей в отделение полиции и преследование за административное правонарушение, состоявшее исключительно в организации или участии в незаявленном публичном мероприятии, явилось несоразмерным вмешательством в осуществление Заявителями своей свободы выражения мнения.
214. Суд заключает, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции в отношении г-жи Новиковой, г-на Кирпичёва и г-на Ромахина.
215. Учитывая соображения, изложенные выше, нет необходимости делать какие-либо отдельные выводы по статье 11 Конвенции.
b) Относительно г-на Мацнева
216. Правительство привело довод о том, что национальные власти признали незаконными действия, касавшиеся прекращения демонстрации Заявителя, доставления его в отделение полиции и содержания его там некоторое время. По мнению Правительства, Заявителю было назначено разумное возмещение и, таким образом, он не стал жертвой предполагаемых нарушений в соответствии с Конвенцией.
217. Суд напоминает, что решений или мер, принятых в пользу Заявителя, в принципе, недостаточно для того, чтобы избавить его от статуса «жертвы», если только национальные власти не признали, открыто или косвенно (и затем не предоставили возмещения), нарушения Конвенции. Назначенное возмещение должно быть уместным и достаточным, в отсутствие чего сторона может продолжить претендовать на статус жертвы нарушения (см. дела Скордино против Италии (№1) (Scordino v. Italy (№ 1)), (БП), № 36813/97, § 181, ЕСПЧ 2006 V и Коккьярелла против Италии (Cocchiarella v. Italy), (БП), № 64886/01, § 72, ЕСПЧ 2006 V). Суду не следует забывать о том, что г-н Мацнев потребовал и получил возмещение на национальном уровне до подачи жалобы в Суд.
218. Хотя национальные суды согласились с тем, что не было необходимости доставлять г-на Мацнева в отделение полиции, они не признали нарушения, касавшегося осуществления его свободы выражения мнения. Даже если предположить, что вывод национального суда о незаконности доставления Заявителя в отделение полиции с места его одиночного пикетирования стал, в сущности, признанием нарушения его свободы выражения мнения, Суд не считает, что назначение 149 евро было сообразным и достаточным возмещением вмешательства, которое было одновременно незаконным и несоразмерным. Это возмещение ни в коем случае не может быть сравнимо с тем, что могло бы быть назначено по статье 41 Конвенции (см., например, дело Скордино против Италии (№1), упомянутое выше, §§ 181 и 202, и дело Рахимбердыева против России (Rakhimberdiyev v. Russia), № 47837/06, § 42, 18 сентября 2014 г. в сопоставимой ситуации, хотя и в контексте статьи 5 Конвенции; см. также пункт 231 ниже). Таким образом, Заявитель был жертвой предполагаемого нарушения, когда подал жалобу в Суд.
219. Со своей стороны, Суд не усматривает никаких обстоятельств непреодолимой силы, которые бы оправдывали прекращение одиночного пикетирования Заявителя и доставление его в отделение полиции.
220. Суд заключает, что г-н Мацнев стал жертвой незаконного и несоразмерного вмешательства в осуществление его свободы выражения мнения вследствие прекращения его демонстрации и препровождения в отделение полиции.
221. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции в отношении г-на Мацнева.
c) Относительно г-на Савченко
222. Г-н Савченко подвергся преследованию по ст. 20.1 КоАП за мелкое хулиганство, заключавшееся в «сквернословии». Никогда не выдвигался довод о том (и Суд не считает), что Заявитель не является жертвой с точки зрения жалобы по статье 10 в связи с прекращением преследования по истечении установленного законом срока. В то же время тот факт, что преследование не привело к осуждению и вынесению приговора, имеет существенное значение для оценки соразмерности «вмешательства». Таким образом, остаётся выяснить, насколько соразмерны были другие аспекты «вмешательства» властей в одиночное пикетирование Заявителя.
223. Правительство привело довод о том, что доставление г на Савченко в отделение полиции и косвенное прекращение его одиночного пикетирования были связаны с использованием нецензурной брани в общественном месте, а не с тем обстоятельством, что он проводил акцию. Хотя Заявитель не приводил довода о том, что использование нецензурной брани находилось под защитой статьи 10 Конвенции, он оспорил, что во время своей демонстрации он позволил себе высказывания, которые могли быть восприняты как нецензурная брань.
Действительно, остаётся неясным, какие именно слова были предположительно произнесены им, а какие были ему приписаны. Национальные решения, в частности, те, которые приняли суды, не содержат адекватной оценки того, можно ли, с разумной точки зрения, квалифицировать его слова как «сквернословие».
224. Суд, помня о принципе презумпции невиновности, полагает, что Заявитель не использовал нецензурную брань в той степени или таким образом, которые являются административным правонарушением, оправдывающим доставление его в отделение полиции и прекращение пикетирования. Национальные суды (см. пункт 28 выше) не смогли провести конкретную оценку фактических и правовых вопросов, касающихся законности и необходимости доставления Заявителя в отделение полиции и негативного воздействия этого на осуществление им своей свободы выражения мнения. В этом контексте, оставляя в стороне вопрос законности, Суд не может не прийти к заключению о том, что прекращение пикета и доставление Заявителя в отделение полиции были не обоснованы.
225. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции вследствие несоразмерной реакции властей на демонстрацию г на Савченко.
III. Предполагаемые нарушения статьи 5 Конвенции и статьи 2 Протокола ;4 К Конвенции
226. Некоторые из Заявителей утверждали, что доставление их в отделение полиции было необоснованным или совершенно неоправданным. Один из Заявителей также утверждал, что назначенное ему возмещение было смехотворным (жалоба № 57569/11).
227. Принимая во внимание упомянутое выше заключение, касавшееся статьи 10 Конвенции, Суд полагает, что нет необходимости рассматривать вопрос о применимости статьи 5 Конвенции или статьи 2 Протокола № 4 к Конвенции в делах Заявителей и о том, было ли нарушено какое-либо из этих положений.
IV. Жалоба по статье 41 Конвенции
228. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
229. Адвокат г-на Мацнева не выдвинул требований справедливой компенсации в течение указанного срока. Таким образом, Суд возмещения не назначает.
230. Г-жа Новикова потребовала 35 000 евро в качестве возмещения морального вреда. Правительство оспорило её требование как чрезмерное. Принимая во внимание характер выявленного нарушения, Суд назначает Заявителю 7 500 евро в качестве возмещения морального вреда с добавлением любого налога, которым может облагаться эта сумма.
231. Г-н Савченко потребовал 500 евро в качестве возмещения финансового ущерба и 10 000 евро в качестве возмещения морального вреда. Правительство привело довод о том, что финансовое требование было неконкретным и не связанным с нарушением; требование о возмещении морального вреда было чрезмерно. Суд отклоняет финансовое требование, поскольку Заявитель не уточнил, с чем оно было связано. Принимая во внимание характер и степень выявленного нарушения, Суд назначает Заявителю 6 000 евро в качестве возмещения морального вреда с добавлением любого налога, которым может облагаться эта сумма.
232. Г-н Кирпичёв потребовал 10 000 евро в качестве возмещения морального вреда и 120 евро в качестве возмещения финансового ущерба (часть выплаченного штрафа). Правительство оспорило суммы как чрезмерные и выплаченные надлежащим образом соответственно. Суд полагает, что существует непосредственная причинно-следственная связь между выявленным нарушением и частью штрафа, которую выплатил Заявитель после признания его виновным в административном правонарушении. Суд назначает Заявителю 7 500 евро и 120 евро в качестве возмещения морального и финансового ущерба соответственно, с добавлением любого налога, которым может облагаться эта сумма.
233. Г-н Ромахин потребовал 9 000 евро в качестве возмещения морального вреда. Суд назначает ему 7 500 евро в качестве возмещения морального ущерба с добавлением любого налога, которым может облагаться эта сумма.
B. Судебные издержки
234. В соответствии с практикой Суда, заявитель имеет право на возмещение своих судебных издержек только в той степени, в какой они действительно были понесены, являлись необходимыми и имели разумный размер.
235. Г-жа Новикова потребовала 1 500 евро в качестве возмещения расходов на юридическое представление в Суде Страсбурга. Правительство привело довод о том, что Заявительница не представила документальных подтверждений (например, договора), что она имеет юридически действительное обязательство оплатить услуги адвоката или что она уже оплатила их. Суд соглашается с Правительством и отклоняет это требование.
236. Г-н Кирпичёв и г-н Ромахин потребовали 6 500 и 3 500 евро соответственно в качестве возмещения расходов на юридическое представление в Европейском суде г-ном K. Тереховым. Правительство оспорило суммы как чрезмерные и усомнилось в том, что они действительно были выплачены, поскольку один и тот же юрист представил замечания по подобным жалобам от имени разных заявителей. Принимая во внимание документы, находящиеся в его распоряжении, и вышеупомянутые критерии, Суд считает разумным назначить каждому Заявителю 3 000 евро с добавлением любого налога, которым может облагаться эта сумма. Итоговая затребованная сумма в 6 000 евро подлежит непосредственной выплате г-ну К. Терехову.
C. Процентная ставка
237. Суд считает справедливым, что процентная ставка должна соответствовать предельной процентной ставке Европейского центрального банка с добавлением трёх процентов.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Принимает решение объединить жалобы.
2. Объявляет жалобы по статье 10 Конвенции приемлемыми.
3. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции в отношении каждого Заявителя.
4. Постановляет, что нет необходимости рассматривать жалобы по статье 5 Конвенции и статье 2 Протокола № 4 к Конвенции и устанавливать фактические обстоятельства дел по статье 11 Конвенции.
5. Постановляет:
a) что государство-ответчик обязано выплатить Заявителю в течение трёх месяцев с момента окончательного вступления данного решения в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции следующие суммы с последующим их пересчётом в российские рубли по курсу, действующему на момент расчёта:
i) 7 500 евро (семь тысяч пятьсот евро) с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма, в качестве компенсации морального вреда каждому из следующих заявителей: г-же Новиковой, г-ну Кирпичёву и г-ну Ромахину; 6 000 (шесть тысяч евро) с добавлением любого налога, которым может облагаться эта сумма, в качестве компенсации морального вреда г-ну Савченко;
ii) 120 евро (сто двадцать евро) с добавлением суммы любого налога, которым может облагаться эта сумма, в качестве компенсации финансового ущерба г-ну Кирпичёву;
iii) 6 000 (шесть тысяч евро) с добавлением любого налога, которым может облагаться эта сумма, г-ну Кирпичёву или г ну Ромахину в качестве возмещения расходов по оплате услуг г-на К. Терехова;
б) что с момента истечения вышеуказанных трёх месяцев до момента выплаты на суммы, указанные выше, выплачиваются простые проценты в размере предельного ссудного процента Европейского центрального банка в течение периода выплаты процентов с добавлением трёх процентных пунктов.
6. Отклоняет оставшуюся часть иска Заявителей о справедливом удовлетворении.
Совершено на английском языке, письменно заверено 26 апреля 2016 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Стефен Филлипс, Луис Лопес Герра,
юрист Председатель
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Суда к данному постановлению добавлено отдельное мнение судьи Пастора Вилановы.
СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ПАСТОРА ВИЛАНОВЫ
(Перевод)
Я голосовал за выявление нарушения статьи 10 Конвенции в настоящем деле, но с иной мотивировкой, чем другие судьи Палаты. Я хотел бы кратко изложить причины того, почему я не согласен с их подходом.
Хорошо известно, что констатировать законность оснований для любого вмешательства в осуществление права гражданина на свободу выражения мнения или свободу собраний – привилегия государства. Эти основания составляют исчерпывающий перечень, подлежащий строгому толкованию (см. среди прочего дело Международной организации защитников животных против Соединённого Королевства, (БП), № 48876/08, § 100, ЕСПЧ 2013).
Правительство привело довод о том, что вмешательство было законным и могло быть обосновано соображениями, относившимися к защите общественного порядка и национальной или общественной безопасности (см. пункты 95, 96 и 145 этого постановления).
Так получилось, что это постановление по-иному характеризует вмешательство. После некоторых колебаний Суд счёл нужным проанализировать решение российских властей положить конец мирным демонстрациям Заявителей на основе соображений, связанных с «предотвращением преступлений» (пункты 140, 143 и 148). Однако преступления совершено не было; не было даже намёка на возможность совершения преступления. Нарушение, за которое Заявители получили официальное наказание, заключалось главным образом в неподаче предварительного уведомления органам власти о том, что планировалась демонстрация. Административное правонарушение не может, на мой взгляд, расцениваться как «преступление» с точки зрения пункта 2 статьи 10 или пункта 2 статьи 11 Конвенции. Включение административных санкций в сферу действия пункта 1 Статьи 6, учитывая автономность понятия уголовного обвинения, продиктовано совершенно другой логикой, основанной, в частности, на стремлении усовершенствовать защиту основных прав.
Я придерживаюсь мнения, что неосуществление известной формальности нельзя приравнивать к уголовному преступлению, если только допустимым ограничениям свободы выражения мнения или свободы собраний не будет дано расширенное толкование. Я бы подчеркнул, что демонстрация была мирной и ограниченной одним участником.
В данном случае, я считаю (в отличие от других судей), единственным разумным основанием, на которое можно было бы опереться для обоснования вмешательства в осуществление права Заявителей на свободу выражения мнения или свободу собраний, было классическое понятие «предотвращения беспорядков», как государство-ответчик и заявило. Учитывая, что, в соответствии с прецедентом в деле Перинчека против Швейцарии (Perinçek v. Switzerland), (БП), № 27510/08, §§ 146 и 153, ЕСПЧ 2015), «предотвращение беспорядков» касается опасности «волнений» или «столкновений», можно было бы быстро сделать вывод, что преждевременное прекращение пикета являлось несоразмерной мерой.
© Перевод Центра защиты прав СМИ, 2018
