ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ
ТИМАКОВ И ООО «РУБЕЖ» против РОССИИ
(Timakov and OOO ID Rubezh v. Russia)
(жалобы №№ 46232/10 и 74770/10)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
СТРАСБУРГ
8 сентября 2020 года
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ
08/12/2020
Это решение станет окончательным при обстоятельствах, изложенных в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Оно может быть подвергнуто редакционной правке.
Статья 34 Конвенции • Право на обращение в суд • Допуск акционеров к участию в судопроизводстве вместо прекратившей существование Компании-заявителя
Статья 10 Конвенции • Свобода выражения мнения • Несоблюдение соответствующих положений Конвенции • Несоразмерность взыскания по обвинению в диффамации финансовым возможностям Заявителя, приведшая к конфискации предметов домашнего обихода • Указание релевантных, но недостаточных оснований • Несоразмерное вмешательство
Пункт 1 статьи 6 Конвенции (гражданское дело) • Публичное разбирательство • Безосновательное проведение судебного заседания по делу о диффамации в закрытом режиме
В деле Тимакова и ООО «Рубеж» против России
Европейский суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:
Пол Лемменс, председатель,
Хелен Келлер,
Дмитрий Дедов,
Алена Полачкова,
Джильберто Феличи,
Лоррен Шембри Орланд,
Ана Мария Герра Мартинш, судьи,
а также Милан Блашко, секретарь секции,
приняв к сведению:
две жалобы (№ 46232/10 и № 74770/10) против России, поданные в Европейский суд по правам человека (далее Суд) в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенция) гражданином Российской Федерации Владимиром Викторовичем Тимаковым (далее Заявитель) и российской компанией ООО «ИД Рубеж» (далее Компания-заявитель) 3 августа и 18 сентября 2010 г. соответственно;
решение коммуницировать правительству Российской Федерации (далее Правительство) жалобы о нарушении права на свободу выражения мнения и права на публичное разбирательство и объявить остальные жалобы неприемлемыми;
доводы сторон;
решение поддержать возражение Правительства против рассмотрения жалобы Комитетом;
проведя 30 июня 2020 г. заседание в закрытом формате, вынес в тот же день следующее постановление.
ВВОДНАЯ ЧАСТЬ
1. Дело касается двух независимых гражданских дел о диффамации, возбуждённых действующим на тот момент губернатором Тульской области после публикации статьи в местной газете и высказываний, цитируемых другими новостными агентствами и выражающих мнение о том, что губернатор заслужил «пятёрку» по коррупции. Заявитель, журналист и член регионального законодательного собрания, выступал ответчиком в обоих процессах; Компания-заявитель, издатель газеты, участвовала только в одном из дел. По запросу губернатора суд первой инстанции провёл первое разбирательство по делу о диффамации в закрытом режиме. Внутригосударственные суды присудили значительные суммы компенсации морального вреда, мотивируя своё решение высоким общественным положением губернатора. Кроме того, против Заявителя было возбуждено уголовное дело о клевете в связи с высказываниями, которые были признаны диффамационными в ходе второго гражданского процесса.
ФАКТЫ
2. Заявитель, на момент рассмотрения дела являвшийся журналистом и членом Тульской областной Думы (областного законодательного собрания), родился в 1965 г. и проживает в Туле. Компания-заявитель – тульское редакционно-издательское учреждение – на тот момент являлась обществом с ограниченной ответственностью. Единственными акционерами Компании-заявителя были Заявитель (49% акций) и Владимир Борисович Леонов (51 % акций). Компания-заявитель являлась редактором и издателем местной газеты «Засечный Рубеж» (далее газета). Интересы Заявителей представляла Г. Арапова, адвокат, практикующий в Воронеже.
3. Интересы Правительства представлял М.Гальперин, представитель Российской Федерации в Европейском суде по правам человека.
4. Фактические обстоятельства дела, как они были представлены сторонами, можно резюмировать следующим образом.
I. ЖАЛОБА № 46232/10
A. Оспариваемая статья
5. 12 мая 2009 г. в газете была опубликована редакционная статья «Какой оценки заслуживает губернатор в отношении коррупции?» (далее статья), написанная Заявителем. Суть статьи заключалась в том, что Д., являвшийся тогда губернатором Тульской области, был вовлечён в коррупционную деятельность и потворствовал ей. Статья содержала несколько риторических вопросов и высказываний, в которых автор выражал своё неодобрение сложившейся ситуации, описываемой им как высокий уровень коррупции в Тульской области, например:
«Однако не замечать потрясающие успехи действующей администрации в деле развития коррупции может только слепой».
«Но с трудом верится, что нынешний разгул коррупции был бы возможен при кристально чистом руководителе области».
«Как получилось, что журналисты, несколько лет назад падкие на каждый проступок власти, теперь говорят о губернаторе, как о покойнике, – по принципу «или хорошо, или ничего»? Почему глухая завеса молчания заволокла тульские средства массовой информации? Чем оплачивает губернатор их лояльность: конвертами с валютой, пирожками с капустой или просто солнечными улыбками?».
B. Гражданское судопроизводство по делу о диффамации
6. 5 июня 2009 г. Д. подал гражданский иск о диффамации против Заявителей в Привокзальный районный суд г. Тулы (далее районный суд), требуя опровержения четырнадцати высказываний, содержащихся в статье, и компенсации морального вреда в размере 10 000 000 российских рублей (далее рубли).
7. 13 июля 2009 г. районный суд в ответ на запрос Д. принял решение рассмотреть дело в закрытом судебном заседании с целью защитить репутацию истца, мотивируя такое решение тем, что гласное обсуждение сведений, составляющих тайну личной жизни, неприкосновенности частной жизни, а также деловой репутации истца, которые могут быть раскрыты в ходе судебного заседания, может помешать «правильному разбирательству дела».
8. На слушании в районном суде Заявитель возразил, что в статье не констатировались факты, а лишь затрагивался вопрос, представляющий общественный интерес, и предлагалось задуматься над описываемой ситуацией.
9. 25 августа 2009 г. районный суд частично удовлетворил иск Д. В частности, ссылаясь на статус губернатора как высшего должностного лица, он постановил опровергнуть четырнадцать оспариваемых высказываний и установил персональную и солидарную ответственность Заявителя и Компании-заявителя за выплату Д. 1 000 000 рублей (22 150 евро) в качестве компенсации морального вреда. Районный суд также обязал Заявителей заплатить 1 000 рублей (22 евро) в качестве компенсации судебных издержек и расходов. Не проанализировав, являются ли какие-либо из оспариваемых высказываний, включая риторические вопросы, оценочными суждениями, районный суд объявил их констатацией фактов и перечислил (списком на более чем пять страниц) действующие в Тульской области правовые меры, направленные на борьбу с коррупцией, а также социальные программы помощи нуждающимся с целью продемонстрировать неправдивость оспариваемых высказываний. Районный суд установил, что ответчики не представили доказательств соответствия оспариваемых высказываний действительности, в ускоренном порядке отказавшись рассматривать материалы (включавшие в себя документы бухгалтерского учёта, контракты, приказы губернатора и газетные статьи), представленные ответчиками в качестве доказательства того, что оспариваемые высказывания имели достаточную фактическую основу, по той единственной причине, что «из содержания указанных документов судом не установлено фактов, подтверждающих соответствие действительности распространённых ответчиком порочащих сведений в отношении истца». Районный суд отклонил возражение подсудимых о том, что им не дали возможности представить доказательства, расценив его как «попытку затянуть рассмотрение дела по существу». В частности, районным судом были приведены следующие доводы:
«Следовательно, суд находит, что распространённые в названной статье сведения не подтверждаются объективными данными и фактически не соответствуют действительности, носят порочащий характер, умаляют честь и достоинство Д., дискредитируют его как губернатора Тульской области в общественном мнении и порочат деловую репутацию как высшего должностного лица Тульской области и руководителя постоянно действующего высшего исполнительного органа государственной власти области – администрации Тульской области, одним из полномочий которого… является осуществление мер по реализации, обеспечению и защите прав и свобод человека и гражданина, охране собственности и общественного порядка, противодействию терроризму и экстремизму, борьбе с преступностью.
При этом функционирование области, взаимодействие с другими субъектами Российской Федерации напрямую зависят в том числе от деловой репутации и авторитета губернатора области».
10. Заявители подали апелляцию. Тимаков, в частности, утверждал, что, как член Тульской областной Думы и, следовательно, политический деятель, он выразил в статье своё мнение о коррупции и дал субъективную оценку профессиональной деятельности Д. и выполнению им своих служебных обязанностей, что является оценочным суждением. Он отметил, что районный суд отказал в проведении лингвистической экспертизы оспариваемой статьи, которая позволила бы отличить оценочные суждения от констатации фактов, и не применил положения Постановления Пленума Верховного Суда России № 3 «О Верховном Суде Российской Федерации». Он также выразил недовольство чрезмерным размером компенсации, присуждённой истцу. Компания‑заявитель утверждала, что оспариваемые высказывания представляют собой не более чем оценочные суждения Тимакова.
11. 4 февраля 2010 г. Тульский областной суд (далее областной суд) рассмотрел апелляцию Заявителей в открытом судебном заседании. Он оставил в силе решение суда первой инстанции на том основании, что оспариваемые высказывания были «изложены в утвердительной форме» и «превышали границы допустимой и приемлемой критики в отношении политического и общественного деятеля». Касательно компенсации в размере 1 000 000 рублей, присуждённой Д., областной суд отметил, что «соответствующие выводы [районного суда] [были] подробно обоснованы в решении [первой инстанции]; [областной суд] [не нашёл] причин для их пересмотра, и, таким образом, аргумент [Заявителей] относительно чрезмерной суммы компенсации морального вреда истцу [был] не обоснован». При этом областной суд изменил порядок выплаты компенсации, предписав Заявителю и Компании-заявителю выплатить истцу по 500 000 рублей (12 000 евро) в качестве компенсации вреда(вместо привлечения их к «солидарной ответственности», см. выше пункт 9). Он также уменьшил размер компенсации судебных издержек до 100 рублей (2,40 евро) с каждого Заявителя.
12. Два ходатайства о пересмотре решения в порядке надзора, поданные Заявителями, были отклонены.
C. Исполнительное производство и ликвидация Компании-заявителя
13. 4 марта 2010 г. Управлением Федеральной службы судебных приставов по Тульской области (далее служба судебных приставов) было возбуждено исполнительное производство.
14. Согласно замечаниям Правительства относительно приемлемости и существа жалобы от 23 мая 2018 г., решение от 25 августа 2009 г. (по результатам рассмотрения апелляционной жалобы 4 февраля 2010 г. оставлено без изменений) не было приведено в исполнение в полном объёме, а исполнительное производство было прекращено в связи с невозможностью его завершения. Согласно комментариям Правительства от 17 сентября 2018 г. касательно требования Заявителей о справедливой компенсации, в результате исполнения судебного решения от 25 августа 2009 г. (оставленного без изменений по результатам рассмотрения апелляционной жалобы 4 февраля 2010 г.) в период с июля по сентябрь 2010 г. служба судебных приставов взыскала с Тимакова в общей сложности 37 120 рублей.
15. По словам Заявителя, служба судебных приставов установила ежемесячное списание средств с его банковского счета в рамках взыскания 500 100 рублей, присуждённых решением от 25 августа 2009 г. Согласно документам, содержащимся в имеющихся в распоряжении Суда материалах дела, во исполнение решения от 25 августа 2009 г. в пользу Д. было списано в общей сложности 37 120 рублей (тремя платежами).
16. Ввиду значительности суммы компенсации, выплачиваемой Компанией-заявителем, а также отсутствия у неё достаточных средств, единственные акционеры Компании‑заявителя (Заявитель и Леонов) приняли решение о её ликвидации. 24 марта 2014 г. Компания-заявитель была исключена из ЕГРЮЛ и прекратила своё существование.
17. Письмом от 9 июля 2018г. Заявитель и Леонов сообщили Суду о своём намерении продолжить разбирательство, возбуждённое в Суде Компанией-заявителем.
II. ЖАЛОБА № 74770/10
A. Высказывания Заявителя о Д.
18. 29 апреля 2009 г. Заявитель получил телефонный звонок от журналистки П., которая попросила его как члена Тульской областной думы высказать своё мнение о губернаторе и о коррупции в Тульской области. Заявитель счёл данную беседу конфиденциальной, поскольку П. не предупредила его о записи телефонного разговора на диктофон. В ходе беседы Заявитель сообщил, что Д. заслужил «пятёрку» по коррупции.
19. В тот же день П. разместила на местном новостном сайте «Тульские новости» небольшую заметку, в которой процитировала Заявителя следующим образом:
«Функционер Д. хороший – на «четвёрочку». А вот коррупционер – на «пятёрку». Первые два года его губернаторства я полагал, что назначение губернатора гораздо лучше, чем выборы. Но потом, когда Д. укрепился на своём посту, оброс связями… ситуация изменилась. И то, что мы имеем по коррупции на сегодняшний день, мы не видели даже в “стародубцевскую эпоху”».
20. По словам Заявителя, он не знал, что его слова были процитированы на сайте издания, поскольку П. не уведомила его о предстоящей публикации и не предоставила ему возможности предварительно ознакомиться с текстом заметки.
21. Слова Заявителя о «пятёрке» по коррупции были воспроизведены в статье «Бездельник или трудоголик?», опубликованной в еженедельнике «Московский комсомолец в Туле» за 6–13 мая 2009 г.
B. Гражданское судопроизводство по делу о диффамации
22. 12 мая 2009 г. Д. подал гражданский иск о диффамации против Заявителя, новостного портала «Тульские новости» и редакции еженедельника «Московский комсомолец в Туле», требуя 10 000 000 рублей в качестве компенсации морального вреда.
23. В своём возражении районному суду Заявитель утверждал, что ему не была предоставлена возможность ознакомиться с текстом интервью до его публикации. Он также безуспешно пытался добиться отсрочки судебного заседания ввиду исполнения своих обязательств в качестве члена Тульской областной думы.
24. 22 сентября 2009 г. районный суд провёл слушание в отсутствие Заявителя. Он объявил оспариваемое высказывание констатацией факта, не подкреплённой доказательствами, и частично удовлетворил требование Д., обязав редакцию издания опубликовать опровержение и присудив Д. 1 000 000 рублей (25 000 евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащей выплате Заявителем. В частности, районный суд постановил следующее:
«Следовательно, суд пришёл к выводу о том, что распространённые на [информресурсе] высказывания не подтверждаются объективными данными и фактически не соответствуют действительности, носят порочащий характер, умаляют честь и достоинство Д., фактически являются обвинением его в причастности к совершению преступлений и иных противоправных деяний, дискредитируют его как губернатора Тульской области в общественном мнении и порочат деловую репутацию как высшего должностного лица Тульской области и руководителя постоянно действующего высшего исполнительного органа государственной власти области – администрации Тульской области, одним из полномочий которого… является осуществление мер по реализации, обеспечению и защите прав и свобод человека и гражданина, охране собственности и общественного порядка, противодействию терроризму и экстремизму, борьбе с преступностью.
При этом функционирование области, взаимодействие с другими субъектами Российской Федерации напрямую зависят в том числе от деловой репутации и авторитета губернатора области».
25. Заявитель получил копию решения районного суда от 22 сентября 2009 г. только 22 декабря 2009 г. Он подал апелляционную жалобу с просьбой принять её, несмотря на истечение срока, установленного законом.
26. 18 марта 2010 г. областной суд оставил без изменения решение районного суда в полном объёме, за исключением изменения суммы компенсации судебных издержек.
27. Поданные Заявителем ходатайства о пересмотре решения в порядке надзора были отклонены.
C. Исполнительное производство
28. 14 декабря 2009 г. служба судебных приставов возбудила исполнительное производство.
29. 20 мая 2010 г. по причине отсутствия у Заявителя достаточных средств для выплаты компенсации в полном объёме служба судебных приставов приняла решение обратить взыскание на предметы домашнего обихода Заявителя, включая шкаф, диван, телевизор, кофемашину и микроволновую печь, а также фортепиано, которым пользовалась его несовершеннолетняя дочь.
30. 21 мая 2010 г. служба судебных приставов приняла решение о взыскании с Заявителя исполнительского сбора в размере 7 % от суммы компенсации на том основании, что Заявитель не выплатил Д. 1 000 000 рублей добровольно без уважительных причин. Решение предписывало взыскать с Тимакова сумму в размере 70 000 рублей. При этом как Заявители, так и Правительство в своих комментариях, представленных Суду, указывали, что сумма, взысканная в качестве исполнительного сбора, составляет 7 000 рублей.
31. Служба судебных приставов установила ежемесячное списание средств с банковского счета Заявителя во исполнение решения от 22 сентября 2009 г. Документы, содержащиеся в имеющихся в распоряжении Суда материалах дела, подтверждают, что 61 708,55 рублей было списано в пользу Д. и ещё 200 рублей в счёт покрытия судебных издержек.
32. 8 декабря 2010 г. служба судебных приставов конфисковала из квартиры Заявителя предметы домашнего обихода, перечисленные в решении от 20 мая 2010 г., а также набор бокалов для бренди с декантером, фритюрницу и велотренажер. Стоимость конфискованного имущества оценивалась в 14900 рублей.
33. Общая сумма, взысканная с Заявителя во исполнение судебного решения от 22 сентября 2009г., составила 76808,55 рублей.
D. Уголовное судопроизводство по делу о клевете
34. Параллельно с возбуждением гражданского дела о диффамации 13 мая 2009 г. Д. подал ходатайство о возбуждении уголовного дела против Заявителя по факту совершения клеветы в связи со статьёй «Бездельник или трудоголик?» (см. выше пункт 21).
35. Следственное управление Следственного комитета Российской Федерации по Тульской области (далее следственное управление) провело доследственную проверку, в ходе которой Заявитель пояснил, что в качестве члена Тульской областной думы он часто высказывал осуждение в отношении случаев коррупции в регионе и критиковал способствующую коррупции атмосферу, за формирование которой, по его мнению, несёт ответственность Д.
36. 15 июня 2009 г. следственное управление отказало в возбуждении уголовного дела против Заявителя в связи с отсутствием состава преступления. Позже это решение было отменено вышестоящей судебной инстанцией. Затем следственное управление последовательно отклонило ещё два ходатайства Д. о возбуждении уголовного дела. Вышестоящий суд аннулировал оба ходатайства, вместо этого назначив проведение дополнительной проверки. 20 августа 2009 г. по результатам дополнительной проверки следственное управление отказало в возбуждении уголовного дела в четвёртый раз.
37. 22 января 2010г. Д. подал заявление о клевете в местное отделение милиции.
38. 1 февраля 2010 г. следователь Управления МВД России по Тульской области возбудил уголовное дело по ч. 2 ст. 129 (Клевета) Уголовного кодекса Российской Федерации (далее УК РФ) в его действовавшей на тот момент редакции. Возможные меры наказания включали в себя штраф в размере до 125 000 рублей или в размере заработной платы осуждённого за период до одного года, обязательные работы на срок от 180 до 240 часов, исправительные работы на срок от одного года до двух лет, либо арест на срок от трёх до шести месяцев.
39. 21 июня 2010 г. Заявителю было предъявлено обвинение.
40. 24 июня 2010 г. к Заявителю была применена мера пресечения в виде подписки о невыезде, которую Заявитель попытался оспорить, но безуспешно.
41. 29 ноября 2010 г. мировой судья судебного участка № 57 Зареченского района г. Тулы признал Заявителя виновным в клевете, содержащейся в средствах массовой информации (ч. 2 ст. 129 УК РФ в его действовавшей на тот момент редакции). Однако мировой судья представил Заявителя к освобождению от наказания в связи с тем, что «его действия больше не представляют опасности для общества».
42. 30 июня 2011 г. прокурор решил снять с Заявителя все обвинения и подал ходатайство о прекращении уголовного дела. В тот же день Зареченский районный суд г. Тулы отменил обвинительный приговор от 29 ноября 2010 г. и прекратил уголовное дело в отношении Заявителя за отсутствием в его действиях состава преступления. Решение было оставлено судом апелляционной инстанции без изменения и вступило в силу 31 августа 2011 г.
III. ПОСЛЕДУЮЩИЕ СОБЫТИЯ
43. В феврале 2011г. Д. был допрошен следственным управлением в рамках расследования уголовного дела о взяточничестве.
44. В июле 2011 г. Д. был освобождён от должности губернатора Тульской области. В сентябре 2011 г. после предъявления ему официального обвинения в получении взяток Д. был помещён под домашний арест.
45. 22 июля 2013 г. Д. был признан виновным в получении взяток и приговорён к девяти годам и шести месяцам лишения свободы и штрафу в размере 900 000 рублей. Приговор суда первой инстанции был оставлен без изменения и вступил в законную силу.
46. 10 декабря 2013 г. Заявитель подал ходатайство о возобновлении по вновь открывшимся обстоятельствам гражданского разбирательства, завершившегося постановлением суда от 25 августа 2009 г., оставленным без изменения 4 февраля 2010 г. (см. выше пункт 11). Заявитель утверждал, что осуждение Д. за взяточничество фактически подтвердило его оценочные суждения, признанные районным судом неправдивыми. 3 февраля 2014 г. районный суд отклонил ходатайство, которое, по его мнению, касалось переоценки доказательств. Решение было оставлено без изменений судом апелляционной инстанции 5 июня 2014 г.
ПРИМЕНИМОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА
47. Применимое законодательство Российской Федерации и практика гражданского судопроизводства по делам о диффамации описаны в постановлении Суда от 13 июня 2017 г. по делу Чельцова против России (CheltsovaRussia), № 44294/06, §§ 32–34.
48. Согласно пп.1 и 2 ст. 10 Гражданского процессуального кодекса (ред. 2002 г.), разбирательство дел во всех гражданских судах должно быть открытым. Разбирательство может осуществляться в закрытых судебных заседаниях по гражданским делам, содержащим сведения, составляющие государственную тайну, тайну усыновления (удочерения) ребёнка, а также по другим делам, если это предусмотрено федеральным законом. Разбирательство в закрытых судебных заседаниях допускается и при удовлетворении ходатайства лица, участвующего в деле и ссылающегося на необходимость сохранения коммерческой или иной охраняемой законом тайны, неприкосновенность частной жизни граждан или иные обстоятельства, гласное обсуждение которых способно повлечь за собой нарушение законных интересов гражданина.
ПРАВО
I. ОБЪЕДИНЕНИЕ В ОДНО ПРОИЗВОДСТВО И СОВМЕСТНОЕ РАССМОТРЕНИЕ ЖАЛОБ
49. Принимая во внимание схожий характер существа жалоб, Суд считает целесообразным рассмотреть их в рамках одного производства.
II. ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТЬ
50. В отсутствие каких-либо возражений со стороны Правительства относительно приемлемости жалобы № 46232/10 и ввиду обстоятельств, имеющих отношение к Компании-заявителю, Суд отмечает proprio motu, что после подачи жалобы Компания‑заявитель была ликвидирована. Ввиду того, что её единственные акционеры (Тимаков и Леонов) выразили совместную заинтересованность в продолжении разбирательства в Суде вместо Компании-заявителя (см. выше пункт 17), практически отсутствует риск возникновения расхождения во мнениях между акционерами Компании‑заявителя или между её акционерами и советом директоров относительно того, действительно ли имело место нарушение конвенционных прав, или о наиболее подходящем способе реагирования на такое нарушение (ср. постановление Суда от 13 декабря 2016 г. по делу Компания «С. К.Фьерколект Импекс СРЛ» против Румынии (SC Fiercolect Impex SRL v.Romania), № 26429/07, § 39; постановление Суда от 14 июня 2018 г. по делу Компания «Евромак Метал Доо» против бывшей югославской Республики Македонии (Euromak Metal Doo v. the former Yugoslav Republic of Macedonia), № 68039/14, §§ 32–33). Соответственно, Суд признаёт, что акционеры Компании-заявителя имеют законный интерес в удовлетворении жалобы № 46232/10 от лица Компании-заявителя, ликвидированной в период рассмотрения жалобы, а также что Тимаков и Леонов обладают необходимой процессуальной правосубъектностью в соответствии со статьёй 34 Конвенции.
III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ
51. Заявители пожаловались на то, что внутригосударственные суды своими решениями в двух разбирательствах по делу о диффамации, возбуждённых Д., необоснованно ограничили их право на свободу выражения мнения, гарантированное статьёй 10 Конвенции, которая в соответствующей части гласит:
«1. Каждый имеет право свободно выражать своё мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого‑либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. <…>
Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определёнными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
A. Аргументы сторон
Правительство
52. Правительство оспорило доводы Заявителей. Признавая, что имело место вмешательство в право Заявителей на свободу выражения мнения, оно утверждало, что такое вмешательство было предусмотрено законом, преследовало законную цель защиты репутации Д. и было «необходимым в демократическом обществе».
53. Заявители распространили неправдивые высказывания о коррупционной деятельности Д., опорочившие репутацию губернатора, которого в силу занимаемой им должности следовало защищать от оскорбительных и неправомерных словесных нападок. Высказывания не были основаны на проверенных фактах или доказательствах и могли негативно сказаться на всей Тульской области, поскольку её процветание зависело от авторитета губернатора в глазах общественности. Ответчики перед внутригосударственными судами не доказали правдивость своих высказываний в процессе разбирательства, из чего следует, что их высказывания не имели достаточной фактической основы. Таким образом, утверждая, что Д. злоупотреблял полномочиями губернатора, они вышли за рамки допустимой критики и нарушили принципы журналистской этики.
54. Принимая решение о размерах компенсации Д., районный суд учитывал характер и содержание оспариваемых высказываний, масштаб их распространения, тот факт, что они изображали губернатора Тульской области как лицо, действующее против общественных интересов, а также негативное влияние, которое они оказали на состояние здоровья истца (от которого зависела его способность осуществлять свои полномочия). Принимая во внимание уровень причинённых г-ну Д. страданий, присуждённый размер компенсации являлся «необходимым в демократическом обществе». Для сравнения Правительство сослалось на пять решений внутригосударственных судов по делам о диффамации, в которых истцам было присуждено по 1 000 000 рублей. Они также упомянули три постановления Суда, в которых не было установлено нарушения статьи 10 Конвенции несмотря на то, что внутригосударственными судами по соответствующим делам о диффамации были присуждены значительные компенсации.
55. Относительно уголовного разбирательства, возбуждённого против Заявителя по делу о клевете, Правительство заявило, что уголовное наказание представляет собой меру государственного принуждения и что «уголовная ответственность не исключает гражданскую [ответственность]», подчёркивая, что каждый имеет право на защиту своей чести и доброго имени. Уголовное судопроизводство в отношении Заявителя было прекращено. Привлечение его к гражданской ответственности за диффамацию было вполне обоснованным. Таким образом, Правительство пришло к выводу о том, что нарушения статьи 10 Конвенции не было.
Заявители
56. Заявители утверждают, что судебные решения по гражданскому делу о диффамации представляют собой вмешательство в их соответствующее право на свободу выражения мнения и что это вмешательство не было «необходимым в демократическом обществе». В частности, они подчеркнули, что внутригосударственные суды обеспечили повышенный уровень защиты репутации истца в связи с занимаемой им должностью губернатора Тульской области в нарушение выработанного стандарта Конвенции, согласно которому публичные должностные лица и политики, неизбежно и сознательно делающие каждое своё слово и деяние открытыми для пристального изучения со стороны журналистов и публики в целом, должны проявлять бóльшую терпимость в отношении критики. При этом внутригосударственные суды не приняли во внимание ни важную роль прессы в демократическом обществе, ни статус Тимакова как члена регионального законодательного собрания, с позиции которого он комментировал вопрос, представляющий общественный интерес.
57. Суммы компенсации, присуждённые Д., были очевидно несоразмерно высоки, поскольку превышали размер штрафа, наложенного на Д. решением суда по уголовному делу о взяточничестве. Непропорционально большой размер назначенной компенсации оказал сдерживающее влияние на Заявителей: Компания-заявитель была ликвидирована, поскольку не обладала достаточными средствами для исполнения судебного решения в пользу Д., а Тимаков, отец троих несовершеннолетних детей, в результате исполнения судебного решения столкнулся с серьёзными финансовыми трудностями. Ссылаясь на дело ОАО «Нефтяная компания ЮКОС» против России (OAO Neftyanaya Kompaniya Yukos v.Russia), 31 июля 2014 г., № 14902/04), по которому была присуждена справедливая компенсация, Заявители настаивали на том, что ликвидация юридического лица не должна освобождать государство-ответчика от его обязательств в соответствии с положениями Конвенции.
58. Тимаков также утверждал, что сам факт возбуждения уголовного дела о клевете в отношении фактов, которые уже были рассмотрены в ходе гражданского судопроизводства, равносилен несоразмерному вмешательству в его право на свободу выражения мнения как журналиста и члена регионального законодательного собрания. Кроме того, в ходе уголовного судопроизводства он находился под подпиской о невыезде, что отрицательно сказалось на его профессиональной деятельности. Представление обвинения в судебном разбирательстве по уголовному делу причинило Заявителю глубокие страдания и нанесло ущерб его репутации несмотря на то, что в конечном счёте обвинения против него были сняты.
B. Оценка Суда
Приемлемость жалобы
59. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой на каких бы то ни было других основаниях в соответствии со статьёй 35 Конвенции. Следовательно, жалоба объявляется приемлемой.
По существу дела
a) три случая предполагаемого вмешательства в право на свободу выражения мнения
60. Прежде всего, Суд отмечает, что настоящее дело касается трёх разных процессов, возбуждённых Д. во внутригосударственных судах в ответ на публикацию новостной заметки, написанной профессиональным журналистом и содержащей намёк на коррупцию в администрации губернатора Тульской области: гражданское разбирательство по делу о диффамации с участием обоих Заявителей, в результате которого было принято решение от 25 августа 2009 г., оставленное без изменений 4 февраля 2010 г. (см. выше пункты 9и 11), гражданское разбирательство по делу о диффамации с участием Тимакова, в результате которого было принято решение от 22 сентября 2009 г., оставленное без изменений 18 марта 2010 г. (см. выше пункты 24 и 26), и уголовное разбирательство по делу о клевете, возбуждённое против Тимакова (см. выше пункты 34–42 настоящего постановления).
61. Суд отмечает, что в ряде случаев, когда по уголовным делам, возбуждённым в связи с осуществлением заявителями их права на свободу выражения мнения, не выносился обвинительный приговор, он отклонял возражения государства-ответчика об отсутствии у заявителей статуса потерпевшей стороны (см., например, постановление от 25 октября 2011 г. по делу «Алтуг Танер Акчам груп» против Турции (Altuğ Taner Akçam group v.Turkey), № 27520/07, § 83; постановление Суда от 24 апреля 2018 г. по делу Фатих Таш против Турции (№ 4) (Fatih Taş v.Turkey (no. 4)), № 51511/08, § 33; постановление Суда от 12 марта 2019 г. по делу Али Гюрбюз против Турции (Ali Gürbüz v. Turkey), № 52497/08 и шесть других жалоб, §§ 57–69). Однако Правительство не выдвинуло аналогичных возражений в отношении уголовного дела о клевете против Тимакова. Соответственно, в отсутствие спора между сторонами относительно факта вмешательства и (или) статуса Тимакова как потерпевшей стороны в части его жалобы, относящейся к уголовному судопроизводству по делу о клевете, Суд считает, что каждое из трёх судебных разбирательств, перечисленных в пункте 59, представляло собой вмешательство в право Заявителей на свободу выражения мнения, гарантированное пунктом 1 статьи 10 Конвенции.
62. Стороны также согласились, что каждое из трёх рассматриваемых вмешательств было «предусмотрено законом» и «преследовало законную цель», то есть «защиту репутации или прав других лиц» по смыслу пункта 2 статьи 10 Конвенции. Следовательно, остаётся рассмотреть, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе», и это требует от Суда уточнить, было ли вмешательство пропорционально поставленной законной цели и были ли приведённые внутригосударственными судами основания релевантными и достаточными (см. постановление Большой палаты Суда по делу Морис против Франции (MoriceFrance), № 29369/10, § 144, Сборник решений и постановлений ECHR 2015). Кроме того, Суд отмечает, что каждый случай вмешательства должен рассматриваться в контексте существенной роли свободной прессы в обеспечении надлежащего функционирования демократического общества (см. среди многих прочих прецедентов постановление от 5 марта 2019 г. по делу Скудаева против России (Skudayeva v. Russia), № 24014/07, § 30).
63. Суд рассмотрит вопрос о том, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе» в свете соответствующих принципов, выработанных в его прецедентной практике, которые были кратко изложены, в частности, в постановлении Суда от 3 октября 2017 г. по делу «Новая газета» и Милашина против России (Novaya Gazeta and Milashina v. Russia), № 45083/06, §§ 55–57). В этом контексте он также будет учитывать общие принципы, касающиеся свободы усмотрения и баланса между правом на свободу выражения мнения и правом на уважение личной жизни (см. постановление Большой палаты Суда от 7 февраля 2012 г. по делу «Аксель Шпрингер АГ» против Германии (Axel Springer AGGermany), № 39954/08, §§ 85–95; постановление Большой палаты по делу Кудерк и компания «Ашетт Филипакки Ассосье» против Франции (Couderc and Hachette Filipacchi Associés v. France), № 40454/07, §§ 90–93, Сборник решений и постановлений ECHR 2015 (извлечение); постановление Большой палаты от 27 июня 2017 г. по делу «Компания «Меджлис исламского сообщества Брчко» и другие против Боснии и Герцеговины (Medžlis Islamske Zajednice Brčko and Others v.Bosnia and Herzegovina), № 17224/11, § 77), а также давно установившийся принцип, согласно которому требование о доказательстве истинности оценочных суждений, не подлежащих доказательству, является неисполнимым и нарушает свободу выражения мнения как таковую (см. среди прочих прецедентов постановление от 8 июля 1986 г. по делу Лингенс против Австрии (Lingens v. Austria), серия A, № 103, § 46; упомянутое выше постановление по делу Морис против Франции, § 126; постановление Суда от 2 октября 2018 г. по делу Федченко против России (№ 3) (Fedchenko v. Russia (no. 3)), № 7972/09, § 41).
64. Суд уже устанавливал нарушение статьи 10 Конвенции в ряде дел против Российской Федерации, связанное с тем, что внутригосударственные суды не применяли стандарты, которые соответствовали бы стандартам прецедентной практики Суда в отношении свободы прессы (см. постановление Суда от 22 января 2013 г. по делу ООО «Ивпресс» и другие против России (OOO Ivpress and OthersRussia), № 33501/04 и три другие жалобы, § 79; постановление Суда от 13 декабря 2016 г. по делу Куницына против России (Kunitsyna v. Russia), № 9406/05, §§ 46–48; постановление Суда от 26 января 2017 г. по делу Терентьев против России (Terentyev v. Russia), № 25147/09, §§ 22–24; постановление Суда от 25 апреля 2017 г. по делу ООО Издательский центр «Квартирный ряд» против России (OOO Izdatelskiy Tsentr Kvartirnyy Ryad v. Russia), № 39748/05, § 46; постановление Суда от 13 июня 2017 г. по делу Чельцова против России (Cheltsova v. Russia), № 44294/06, § 100; упомянутое выше постановление Суда по делу Скудаева против России, §§ 36–39; упомянутое выше постановление Суда по делу «Новая газета» и Милашина против России).
b) два гражданских судебных разбирательства
65. Суд начнёт с оценки вмешательства в форме гражданского иска о диффамации. Районный и областной суды применили практически идентичные подходы к двум разным разбирательствам по делу о диффамации, ограничившись тем, что установили факт распространения высказываний, рассматриваемых ими как порочащие честь, достоинство и деловую репутацию Д., и констатировали, что ответчики не доказали правдивость оспариваемых высказываний (см. выше пункты 9, 11, 24 и 26). Таким образом, Суд считает целесообразным рассматривать оба гражданских разбирательства совместно.
66. Суд не имеет возможности оценить уровень серьёзности предполагаемых нападок на репутацию Д., учитывая, что в обоих разбирательствах по гражданскому делу о диффамации районный и областной суды не сочли необходимым рассмотреть вопрос о том, можно ли оценивать оспариваемые высказывания как реальные нападки, способные нанести ущерб чести или деловой репутации Заявителя, а тем более его достоинству. Внутригосударственные суды не стремились уравновесить интересы Д. в защите его репутации с интересами общественности в обеспечении прозрачности и подотчётности администрации губернатора или получении информации по общественно значимым вопросам. Напротив, внутригосударственные суды придали решающее значение общественному положению Д. По всей видимости, их аргументация основывалась на негласном допущении, что интересы, связанные с защитой чести и достоинства лиц, наделённых общественной властью, превалируют над свободой выражения мнения при любых обстоятельствах. Районный суд использовал почти идентичную формулировку в своих решениях от 25 августа 2009 г. и 22 сентября 2009 г., сделав акцент на статусе истца как «высшего должностного лица Тульской области» и подразумевая, что функционирование всего региона зависит от «морального авторитета губернатора» (см. выше пункты 9 и 24). Суд считает, что, не сопоставив противоборствующие интересы, внутригосударственные суды тем самым не выполнили требование об уравновешивании интересов (см. упомянутое выше постановление по делу Скудаева против России, § 38).
67. Кроме того, в обоих гражданских делах о диффамации районный и областной суды не приняли во внимание следующее: положение Тимакова как журналиста и Компании‑заявителя как редакционно-издательского учреждения; добросовестность или недобросовестность Заявителей; цель, преследуемую Заявителями при опубликовании статьи, а также цель, преследуемую Тимаковым в его высказывании о том, что губернатор заслуживает «пятёрку» как коррупционер; наличие или отсутствие вопроса, представляющего общественный интерес или вызывающего общую озабоченность, в оспариваемых высказываниях; а также релевантность информации в отношении предполагаемой коррупционной деятельности губернатора. Отказавшись от анализа указанных элементов, внутригосударственные суды упустили из вида существенную функцию, которую пресса выполняет в демократическом обществе (см. упомянутое выше постановление по делу Скудаева против России, § 36).
68. Более того, в обоих случаях гражданского судопроизводства внутригосударственные суды не проводили чёткого разграничения между утверждениями фактов и оценочными суждениями и не обсуждали, в какой степени оспариваемые высказывания являются тем или иным. Районный суд в обоих делах исходил из того, что речь шла об утверждениях фактов; областной же суд просто оставил без изменений решения суда первой инстанции, не вдаваясь в вопрос. Ни районный, ни областной суд не стремились установить, были ли у ответчиков какие-либо фактические основания утверждать, что губернатор Д. участвовал в коррупционной деятельности или потворствовал таковой, несмотря на просьбы последнего о приобщении соответствующих документов к материалам дела (см. выше пункты 9 и 24). Признавая, что разграничение между фактическим утверждением и оценочным суждением не всегда бывает чётким и иногда может становиться предметом спора, Суд, тем не менее, напоминает, что, для того чтобы отличить утверждение о факте от оценочного суждения, необходимо принять во внимание все обстоятельства дела и общий тон замечаний, не забывая о том, что высказывания по вопросам, представляющим общественный интерес, могут на этом основании представлять собой оценочные суждения, а не утверждения о фактах (см. упомянутое выше постановление по делу Морис против Франции, §126). Напоминая, что его задача заключается не в том, чтобы поставить себя на место компетентных внутригосударственных органов власти, а в том, чтобы проверить принятые этими органами решения на предмет их соответствия требованиям статьи 10 Конвенции с целью удостовериться, что они применяли стандарты, соответствующие закреплённым в указанной статье принципам, и, кроме того, что в основе их решений лежала допустимая оценка обстоятельств дела (см. постановление Большой палаты по делу Перинчек против Швейцарии (PerinçekSwitzerland), № 27510/08, § 196, Сборник решений и постановлений ECHR 2015 (извлечение)), Суд считает, что, когда ответчик по делу о диффамации утверждает, что оспариваемое высказывание является оценочным суждением, а не утверждением о факте, внутригосударственные суды обязаны принять во внимание её или его аргумент. Однако районный и областной суды в обоих судебных разбирательствах не предприняли попыток обсудить вопрос о том, можно ли рассматривать оспариваемые высказывания как оценочное суждение, имеющее достаточную фактическую основу, несмотря на настойчивые требования ответчиков (см. выше пункты 8 и 10), что Суд считает важным упущением.
69. Кроме того, Суд отмечает чрезвычайно большой размер компенсации, присуждённой Д. в двух вышеупомянутых разбирательствах. В соответствии с последовательной прецедентной практикой Суда в отношении судебных разбирательств по делам о диффамации в отношении журналистов при оценке соразмерности вмешательства необходимо также учитывать характер и строгость наложенного наказания. Кроме того, Суд должен убедиться в том, что наказание не является формой цензуры, направленной на удержание прессы от выражения критики. В контексте дискуссии по вопросу, представляющему общественный интерес, такая санкция может удерживать журналистов от участия в публичном обсуждении вопросов, влияющих на жизнь сообщества, а также мешать прессе в выполнении её функции поставщика информации и «стража» общества (см. постановление Большой палаты от 29 марта 2016 г. по делу Беда против Швейцарии (BédatSwitzerland), № 56925/08, § 78).
70. Заявители подчеркнули, что они испытали на себе сдерживающий эффект несоразмерно высоких штрафов (см. выше пункт 57). Суд принимает этот аргумент, поскольку тот факт, что служба судебных приставов обратила взыскание на предметы домашнего обихода, в том числе фортепиано, на котором играла дочь Тимакова (см. выше пункты 29 и 32), и в конечном счёте конфисковала их, служит наглядной иллюстрацией того, что сумма компенсации, присуждённая Д. решением от 22 сентября 2009 г. (оставлено без изменения 18 марта 2010 г.), в значительной степени превышала финансовые возможности Заявителя. Ещё более очевидны неблагоприятные последствия размера компенсации для Компании-заявителя, которая была вынуждена прекратить существование ввиду неспособности выплатить долг по судебному решению (см. выше пункт 16). Тем не менее, ничто в решениях от 25 августа и 22 сентября 2009 г. (оставлены без изменения 4 февраля и 18 марта 2010 г. соответственно) не указывает на то, что внутригосударственные суды анализировали, хотя бы вкратце, финансовое положение ответчиков или соразмерность присуждаемой компенсации конкретным обстоятельствам каждого дела. Вместо этого они в очередной раз придали решающее значение общественному положению губернатора, не соблюдая, таким образом, соответствующие стандарты Конвенции.
71. Принимая во внимание вышеупомянутые элементы, Суд заключает, что причины, приведённые внутригосударственными судами в оправдание вмешательства в право Заявителей на свободу выражения мнения в двух разбирательствах по гражданскому делу о диффамации, могут быть описаны как «относящиеся к делу», но не могут рассматриваться как «достаточные». Внутригосударственные суды не уделили должного внимания принципам и критериям, изложенным в прецедентной практике Суда, для обеспечения баланса между правом на уважение частной жизни и правом на свободу выражения мнения. Таким образом, они превысили пределы предоставленной им свободы усмотрения и не смогли продемонстрировать наличие разумного уровня пропорциональности между двумя рассматриваемыми случаями вмешательства и преследуемой законной целью (см. mutatis mutandis упомянутое выше постановление по делу Кудерк и компания «Ашетт Филипакки Ассосье», § 153; постановление Суда от 16 марта 2017 г. по делу Олафссон против Исландии (ÓlafssonIceland), № 58493/13, § 62; постановление от 9 января 2018 г. по делу Фонд против расизма и антисемитизма (GRA) против Швейцарии (GRA Stiftung gegen Rassismus und Antisemitismus v. Switzerland), № 18597/13, § 79; см. также упомянутое выше постановление по делу Скудаева против России, § 39; постановление от 8 октября 2019 г. по делу Надтока против России (№ 2) (Nadtoka v. Russia (no. 2)), № 29097/08, § 50). Таким образом, Суд делает вывод об отсутствии доказательств того, что вмешательство было «необходимым в демократическом обществе».
c) уголовное судопроизводство по делу о клевете
72. Кроме того, Суд отмечает, что Тимаков, помимо того, что ему пришлось заплатить непропорционально высокую цену за выражение своего мнения как журналиста и члена регионального законодательного собрания о профессиональной деятельности Д., подвергся уголовному преследованию за клевету в отношении высказывания, которое в ходе гражданского судопроизводства было объявлено диффамационным (см. выше пункты 34–42 настоящего постановления). Учитывая, что как гражданское разбирательство по делу о диффамации, рассмотренное Судом выше (см. выше, пункты 65–71 настоящего постановления), так и уголовное разбирательство по делу о клевете были возбуждены в отношении одних и тех же высказываний и проходили в течение некоторого времени параллельно, Суд не считает необходимым рассматривать оставшийся случай вмешательства (в форме уголовного разбирательства по делу о клевете).
d) заключение
73. Учитывая приведённые выше выводы Суда о том, что вмешательство в право Заявителей на свободу выражения мнения не являлось «необходимым в демократическом обществе» (см. выше пункт 71), Суд считает, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
IV. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ ПУНКТА 1 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ
74. В жалобе № 46232/10 Заявители жаловались, в свете закрытого рассмотрения районным судом иска Д. к Заявителю и Компании-заявителю, на нарушение их права на публичное разбирательство дела. Они ссылались на пункт1 статьи6 Конвенции, который гласит:
«1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях… имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия».
A. Доводы сторон
75. Правительство оспорило данный аргумент. Оно утверждало, что районный суд решил рассмотреть иск против Заявителя и Компании-заявителя в закрытом заседании ввиду наличия «особых обстоятельств» в соответствии с национальным законодательством и прецедентной практикой Суда. При этом подробности таких обстоятельств не были разъяснены. Правительство пришло к выводу, что нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции не было.
76. Заявители указали на отсутствие причин, способных оправдать недопущение прессы и публики на судебные заседания по делу о диффамации, учитывая, что вопросы, обсуждаемые на слушании в районном суде, относились к предположительно коррупционной деятельности Д. в должности губернатора, а не к его личной жизни.
B. Оценка Суда
Приемлемость жалобы
77. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой на каких бы то ни было других основаниях в соответствии со статьёй 35 Конвенции. Следовательно, жалоба объявляется приемлемой.
По существу дела
78. Суд напоминает, что, согласно пункту 1 статьи 6 Конвенции, «каждый имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела» в случае спора о его гражданских правах и обязанностях. Публичный характер судебного разбирательства защищает стороны от тайного отправления правосудия в отсутствие общественного контроля; это также одно из средств поддержания доверия к судам. Делая отправление правосудия прозрачным, публичность содействует достижению цели пункта 1 статьи 6 Конвенции – справедливого судебного разбирательства, гарантия которого является одним из устоев демократического общества. Однако из требования публичного разбирательства могут делаться исключения. Это вытекает из текста самого пункта 1 статьи 6 Конвенции, в котором содержится положение о том, что «пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части… когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия» (см. постановление от 7 июня 2007 г. по делу Загородников против России (ZagorodnikovRussia), № 66941/01, § 20; постановление от 24 марта 2005 г. по делу Озингер против Австрии (Osinger v. Austria), № 54645/00, § 44; постановление Большой палаты от 6 ноября 2018 г. по делу Компания «Рамос Нуньес де Карвальо э Са» против Португалии (Ramos Nunes de Carvalho e Sá v. Portugal), № 55391/13 и две другие жалобы, § 189).
79. Суд отмечает, что Заявители по жалобе № 46232/10, имевшие право на публичное разбирательство в соответствии со статьёй 10 Гражданского процессуального кодекса (см. выше пункт 48), не отказывались от него ни в прямой, ни в косвенной форме (см., в контексте разбирательств в арбитражных судах, упомянутое выше постановление по делу Загородников против России, § 25).
80. Суд отмечает, что ни районный суд, ни Правительство не предоставили никаких конкретных причин, способных оправдать закрытый формат слушания по гражданскому делу о диффамации. Одно лишь упоминание «особых обстоятельств» не может служить основанием для несоблюдения основополагающего принципа, закреплённого в пункте 1 статьи 6 Конвенции, гласящего, что судебные заседания должны проводиться в открытом режиме (см. mutatis mutandis постановление от 25 октября 2016 г. по делу Чаушев и другие против России (Chaushev and OthersRussia), № 37037/03 и две другие жалобы, § 22).
81. Областной суд рассмотрел апелляционную жалобу на решение от 25 августа 2009 г. в открытом судебном заседании. В связи с этим Суд напоминает, что публичность разбирательства в апелляционном суде не отменяет отсутствие публичности на более низких уровнях юрисдикции, где объём апелляционной проверки ограничен, в частности, где апелляционный суд не может рассмотреть дело по существу, включая рассмотрение фактов и, например, оценку соразмерности наказания проступку (см. упомянутое выше постановление Большой палаты по делу Компания «Рамос Нуньес де Карвальо э Са» против Португалии, § 192, с дальнейшими ссылками). Кроме того, ранее Суд постановил, что, учитывая возможные пагубные последствия, которые закрытый формат слушания в суде первой инстанции мог иметь для справедливости судебного разбирательства, отсутствие публичности в любом случае не могло быть компенсировано ничем, кроме полного повторного рассмотрения дела в апелляционном суде (см. Храброва против России (KhrabrovaRussia), № 18498/04, § 52, 2 октября 2012 г.).
82. Учитывая широкий объём полномочий по пересмотру, предоставляемый апелляционным судам действовавшим на тот момент российским законодательством (см. постановление от 31 мая 2016 г. по делу Ганкин и другие против России (Gankin and OthersRussia), № 2430/06 и три другие жалобы, § 40), в имеющихся в распоряжении Суда материалах отсутствует указание на то, что у областного суда не было возможности рассмотреть дело повторно. Для обеспечения права обвиняемых на публичное разбирательство областной суд должен был принять меры к полному пересмотру дела в апелляционном порядке. Суд не может не отметить, что областным судом не были приняты соответствующие меры. Особую важность представляет тот факт, что в своём решении от 4 февраля 2010 г. областной суд прямо отказался рассматривать существенный вопрос о соразмерности присуждённой Д. компенсации предполагаемого ущерба его чести, достоинству и деловой репутации и оставил без изменений решение районного суда, которое принималось в закрытом заседании без объяснения причин (см. выше пункт 11). Соответственно, в обстоятельствах настоящего дела тот факт, что разбирательство в областном суде было публичным, не является достаточным для компенсации отсутствия публичных слушаний в районном суде (см. аналогичную аргументацию в постановлении по делу Рипан против Австрии (Riepan v. Austria), № 35115/97, §§ 40–41, Сборник решений и постановлений ECHR 2000–XII; упомянутое выше постановление по делу Храброва против России, § 52).
83. В отсутствие каких-либо причин, которые могли бы оправдать рассмотрение гражданского дела о диффамации против Заявителей в закрытом заседании, Суд считает, что имело место нарушение пункта1 статьи6 Конвенции.
V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
84. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
85. Касаемо материального ущерба, Тимаков потребовал 37 120 рублей (502 евро) в качестве компенсации суммы, уплаченной им во исполнение решения от 25 августа 2009 г., и 76 800 рублей (1 040 евро) в качестве компенсации сумм, уплаченных им во исполнение решения от 22 сентября 2009 г.
86. В качестве компенсации морального вреда Тимаков потребовал выплатить ему 15 000 евро по жалобам №№ 46232/10 и 74770/10. Тимаков и Леонов, единственные акционеры ликвидированной Компании-заявителя, потребовали от её имени 4 000 евро в качестве компенсации морального вреда по жалобе № 46232/10 с просьбой перечислить сумму компенсации на банковский счёт Леонова.
87. Правительство утверждало, что суммы, уплаченные Тимаковым Д., были необходимы для исполнения судебных решений и что «сумма, взысканная за неисполнение без уважительных причин исполнительного документа», была обязательной в соответствии с российским законодательством. Они также утверждали, что суммы, истребуемые в качестве компенсации морального вреда, являются чрезмерными и что компенсация морального вреда не должна быть присуждена Заявителям ввиду отсутствия нарушения положений Конвенции. Кроме того, они утверждали, что требование Компании-заявителя является необоснованным, поскольку она прекратила своё существование как юридическое лицо.
88. Суд присуждает Тимакову 1 542 евро в качестве компенсации материального ущерба. Кроме того, он присуждает Тимакову 9 750 евро в качестве компенсации морального вреда по жалобам №№ 46232/10 и 74770/10, а также 2 925 евро Леонову по жалобе № 46232/10 и иску, поданному им от имени Компании-заявителя.
B. Расходы и издержки
89. Заявители потребовали 1 055 рублей (14 евро) в качестве возмещения почтовых и административных расходов и 7 565 рублей (102 евро) в качестве возмещения судебных и почтовых расходов, понесённых в процессе гражданского судопроизводства (жалоба № 46232/10). Тимаков также потребовал 25 000 рублей и 15 000 рублей – суммарно 40 000 рублей (540 евро) – в качестве возмещения судебных издержек и 15 204 рубля (206 евро) в качестве возмещения почтовых, административных и транспортных расходов, понесённых его адвокатом в процессе уголовного судопроизводства (жалоба № 74770/10). Что касается расходов и издержек, понесённых в Суде, Заявители потребовали 336 145 рублей (4 547 евро) в качестве возмещения почтовых расходов, а также затрат на правовые услуги и услуги переводчика по обеим жалобам. В общей сложности Заявители потребовали 399 969 рублей (5 410 евро) в качестве возмещения расходов и издержек, подтвердив своё требование соответствующими документами.
90. Правительство возразило, что запрашиваемые суммы возмещения почтовых и административных расходов, а также судебных издержек, понесённых в процессе внутригосударственного судопроизводства по обеим жалобам, «не имеют отношения к рассмотрению дела Заявителя в Европейском суде»; судебные расходы являются обязательными и подлежат взысканию «независимо от исхода дела»; требование о выплате 15 000 рублей в качестве возмещения судебных издержек является необоснованным ввиду отсутствия подтверждающего документа, указанного Заявителями. Таким образом, Правительство пришло к выводу, что требование о выплате 336 145 рублей «подлежит отклонению, поскольку права [Заявителей] [не были] нарушены».
91. Суд отмечает, что договор о выплате гонорара адвокату Тимакова в размере 15 000 рублей в связи с разбирательством согласно ч. 1 ст. 129 УК РФ в редакции, действующей на момент заключения договора, был приложен к требованию Заявителей о справедливой компенсации, которое было коммуницировано российским властям в установленном порядке. Принимая во внимание документы, находящиеся в его распоряжении, а также свою прецедентную практику, Суд считает разумным присудить Заявителям сумму в размере 5 410 евро для покрытия расходов по всем статьям.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
92. Суд считает целесообразным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей была основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка, к которой следует добавить три процентных пункта.
НА ОСНОВАНИИ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО СУД:
1. Единогласно принимает решение объединить жалобы.
2. Единогласно постановляет, что акционеры Компании-заявителя, Тимаков и Леонов, имеют право в соответствии со cтатьёй 34 Конвенции участвовать в судопроизводстве вместо Компании-заявителя.
3. Единогласно объявляет жалобы приемлемыми.
4. Единогласно постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
5. Постановляет, шестью голосами против одного, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
6. Единогласно постановляет, что:
a) государство-ответчик должно выплатить в течение трёх месяцев с даты вступления судебного решения в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы, которые должны быть конвертированы в валюту государства‑ответчика по курсу, действующему на дату выплаты:
i) 1 542(одну тысячу пятьсот сорок два) евро плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы, Тимакову в качестве компенсации материального ущерба;
ii) 9 750 (девять тысяч семьсот пятьдесят) евро плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы, в качестве компенсации морального вреда Тимакову по жалобам №№ 46232/10 и 74770/10, а также 2 925 (две тысячи девятьсот двадцать пять) евро Леонову по жалобе № 46232/10 и иску, поданному им от имени Компании-заявителя;
iii) 5 410 (пять тысяч четыреста десять) евро плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы, Тимакову в качестве возмещения расходов и издержек;
b) за всё время просрочки выплаты, если таковая будет иметь место, также должны быть выплачены проценты в размере, равном предельной кредитной ставке Европейского центрального банка, применяемой в период просрочки, плюс три процентных пункта.
7. Единогласно отказывает в удовлетворении требований о справедливой компенсации в оставшейся части.
Составлено на английском языке и доведено до всеобщего сведения в письменной форме 8 сентября 2020 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Милан Блашко, секретарь Пол Лемменс, председатель
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Суда к настоящему постановлению прилагаются особые мнения судей Лемменса и Шембри Орланда.
П. Л.
М. Б.
ЧАСТИЧНО НЕСОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ЛЕММЕНСА
1. Я согласен с тем, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции. Однако, к моему сожалению, я не согласен с выводом о том, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6.
На мой взгляд, решение по пункту 1 статьи 6 несовместимо с принципами, выработанными в прецедентной практике Суда. Более того, я опасаюсь, что новый подход будет сложно реализовать на практике. Как бы то ни было, решение большинства откроет ящик Пандоры и приведёт к судебным разбирательствам, в которых внимание судов, в частности, Верховных, будет отвлечено от действительно важных вещей.
2. В настоящем деле разбирательство в районном суде (суде первой инстанции) проходило в закрытом режиме, но слушание в областном суде (суде апелляционной инстанции) было публичным. Вопрос в том, компенсирует ли публичность заседания на стадии апелляции отсутствие гласности в нижестоящей судебной инстанции.
Если апелляционная жалоба подаётся в апелляционный суд, наделённый «полнотой полномочий», публичное слушание в таком суде, в принципе, может компенсировать отсутствие открытого судебного заседания в суде низшей инстанции (см., например, постановление от 8 января 2004 г. по делу А. против Финляндии (A. v. Finland) (решение по вопросу приемлемости жалобы), № 44998/98; постановление от 12 января 2016 г. по делу Бутерлевичюте против Литвы (Buterlevičiūtė v. Lithuania), № 42139/08, §§ 53–54; постановление Большой палаты от 6 ноября 2018 г. по делу Компания «Рамос Нуньес де Карвальо э Са» против Португалии (Ramos Nunes de Carvalho e Sá v. Portugal), № 55391/13 и две другие жалобы, § 192).
Когда же объем апелляционного производства ограничен и, в частности, когда суд апелляционной инстанции не может рассмотреть дело по существу, публичное слушание в таком суде не может компенсировать отсутствие открытого судебного заседания в суде низшей инстанции (см. постановление от 23 июня 1981 г. по делу Ле Конт, Ван Левен и Де Мейер против Бельгии (Le Compte, Van Leuven and De Meyere v. Belgium), серия A, № 43, § 60; постановление от 10 февраля 1983 г. по делу Альбер и Ле Конт против Бельгии (Albert and Le Compte v. Belgium), серия A, № 58, § 36; постановление по делу Рипан против Австрии (Riepan v. Austria), № 35115/97, § 37, Сборник решений и постановлений ECHR 2000–XII; постановление Большой палаты от 12 июля 2001 г. по делу Мальгоус против Чешской Республики (Malhous v. the Czech Republic), № 33071/96, § 62; постановление от 2 октября 2012 г. по делу Храброва против России (Khrabrova v. Russia), № 18498/04, § 52; упомянутое выше постановление по делу Компания «Рамос Нуньес де Карвальо э Са» против Португалии, § 192).
Для целей требования о публичном разбирательстве полномочия апелляционного суда должны позволять ему проводить «полное повторное рассмотрение» дела (см. упомянутое выше постановление по делу Рипан против Австрии, § 40; упомянутое выше постановление по делу Храброва против России, § 52).
Это давно устоявшиеся принципы, выработанные в прецедентной практике Суда, и они отражены в пункте 80* Постановления.
3. Важно отметить, что в соответствии с этими принципами решающей является юрисдикция апелляционного суда. Юрисдикция апелляционного суда, который может рассматривать иски de novo, отличается от юрисдикции кассационного или конституционного суда, которые рассматривают споры через гораздо более узкую призму.
Под юрисдикцией следует понимать пределы полномочий суда, а не фактическое использование этих полномочий в том или ином деле.
Именно в этом отношении я позволяю себе, при всем уважении, не согласиться с мнением большинства судей.
4. Большинство не отрицает, что областной суд мог «пересмотреть дело заново». Однако они считают, что этот суд не обеспечил полное повторное рассмотрение настоящего дела. В частности, они указывают на тот факт, что областной суд «прямо отказался рассматривать существенный вопрос о соразмерности присужденной Д. компенсации», вместо этого одобрив соответствующие выводы районного суда «без объяснения причин» (пункт 81* Постановления).
Я не исключаю возможность утверждения, что областной суд не рассмотрел должным образом существенный аргумент, предоставленный Заявителями, и тем самым не смог гарантировать справедливость судебного разбирательства, но дело не в этом. Настоящая жалоба касается не справедливости судебного разбирательства, а лишь его публичности.
Независимо от того, пытался ли апелляционный суд вникнуть в суть дела, рассмотрел ли он все существенные вопросы, поднятые сторонами, и обосновал ли он свои решения, – всё это не имеет никакого отношения к пределам его полномочий. Даже суд, обладающий «полнотой полномочий» в самом буквальном смысле слова, может использовать их по минимуму, что может выражаться даже в принятии незаконных или неправомерных решений. Тщательность расследования, проведённого судом по конкретному делу, не влияет и не может влиять на пределы его полномочий в отношении той категории дел, к которой относится конкретное рассматриваемое дело.
На мой взгляд, если в соответствии с внутригосударственным законодательством апелляционный суд уполномочен рассматривать дела повторно, публичность судебного разбирательства в таком суде компенсирует отсутствие публичности в заседании суда первой инстанции. При этом не имеет значения, как апелляционный суд в действительности рассматривал дело, и, в частности, действительно ли он рассмотрел все аспекты дела заново в своём решении.
Большинство отступает от соответствующего принципа, фактически ставя компенсирующую способность публичного разбирательства в апелляционном суде в зависимость от тщательности рассмотрения дела. Такой новый подход не находит поддержки в прецедентной практике Суда.
5. Подход большинства будет сложно реализовать на практике.
Если публичность разбирательства не была обеспечена в суде первой инстанции и при этом была подана апелляционная жалоба в апелляционный суд, то апелляционный суд должен с самого начала чётко понимать, сможет ли он путём проведения публичного заседания компенсировать отсутствие гласности в суде низшей инстанции (и, таким образом, перейти к рассмотрению апелляции по существу), или же он в любом случае должен будет, в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции, вернуть дело обратно в суд низшей инстанции для полного пересмотра дела этим судом (при условии, что внутригосударственным законодательством предусмотрена возможность возврата дела в суд первой инстанции). Решение большинства лишает апелляционный суд этой определённости. Лишь после рассмотрения апелляции и вынесения решения можно будет оценить, компенсировало ли публичное заседание в апелляционном суде отсутствие публичности разбирательства в суде первой инстанции.
Это означает, что подобная оценка может проводиться только судом, стоящим выше апелляционного суда в иерархии судебных инстанций, то есть Верховным или Конституционным судом.
Такая ситуация приводит к правовой неопределённости при рассмотрении дела в самом апелляционном суде, которому приходится буквально продвигаться в темноте наощупь, ожидая, когда вышестоящие инстанции прольют свет на вопрос о публичности разбирательства.
6. Очевидно также, что подход большинства может привести к ненужным судебным разбирательствам. Проигравшая сторона может найти в настоящем постановлении повод для оспаривания решения апелляционного суда (в Верховном или Конституционном суде), просто заявив, что рассмотрение дела в апелляционной инстанции было «недостаточным» или недостаточно тщательным, чтобы оно могло компенсировать формальное отсутствие публичного разбирательства в суде первой инстанции. Проигравшая сторона также может утверждать, что больше нет необходимости демонстрировать незаконность решения апелляционного суда. Даже юридически верное решение, вынесенное после справедливого судебного разбирательства, может подвергнуться цензуре вышестоящей судебной инстанции просто потому, что апелляционный суд сочтет, что он может рассмотреть дело, оставив решение суда первой инстанции без изменений и не предоставив собственные рассуждения по делу.
Я надеюсь, что внутригосударственные суды не попадутся в эту ловушку, но для меня очевиден риск возбуждения ненужных судебных разбирательств.
7. По причинам, изложенным выше, я склоняюсь к выводу об отсутствии нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции.
СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ШЕМБРИ ОРЛАНДА
1. Я полностью согласен с выводами по настоящему делу, но, при всём уважении, не согласен с решением Суда воздержаться от рассмотрения вмешательства в форме уголовного судопроизводства по делу о клевете.
2. В настоящем деле Заявитель и издательство были вовлечены в три судебных разбирательства по делу о диффамации, два гражданских и одно уголовное. Заявитель являлся журналистом и при этом членом регионального законодательного собрания. Содержание замечаний, которые Д. (предполагаемая жертва гражданского разбирательства во внутригосударственных судах) расценил как оскорбление, касалось коррупции на высшем уровне региональной власти. Не подлежит сомнению, что внутригосударственные суды обязали обоих Заявителей выплатить значительные суммы компенсации материального ущерба, что в конечном счёте привело к закрытию издательства и серьезным финансовым убыткам.
3. Тем не менее, Д. этого показалось недостаточно, и, судя по всему, он неоднократно требовал от следственного управления возбудить против Заявителя уголовное дело. В конечном счёте, несмотря на сопротивление со стороны следственного управления, приказы высших инстанций возобладали, и Д. удалось возбудить уголовное судопроизводство против Заявителя. Сам по себе перечень возможных наказаний, применяемых в случае признания вины, выглядит устрашающе: штраф в размере до 125 000 рублей или в размере заработной платы осуждённого за период до одного года, обязательные работы на срок от 180 до 240 часов, исправительные работы на срок от одного года до двух лет, либо арест на срок от трёх до шести месяцев.
4. На тот момент Д. ещё занимал должность губернатора, и возбуждение уголовного дела против Заявителя параллельно с гражданским разбирательством являлось непропорциональным применением государственной власти, которое могло иметь только одну цель – заставить Заявителя замолчать путём запугивания. Гражданские суды придали решающее значение общественному положению Д., поэтому неудивительно, что суд первой инстанции не учёл, что высказывания касались вопроса, представляющего общественный интерес, и не уравновесил противоборствующие интересы в деле. Ещё до вынесения обвинительного приговора Заявителю было приказано не покидать место жительства, что ограничило его свободу ещё больше.
5. В конечном счёте суд первой инстанции признал Заявителя виновным в клевете, хотя фактически наказание не было назначено. Впоследствии обвинения были сняты, а уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления.
6. В пункте 71* настоящего постановления Суд отметил непропорционально высокую цену, которую Заявителю пришлось заплатить (в рамках гражданского судопроизводства) за выражение своего мнения, а также тот факт, что Заявитель был подвергнут уголовному преследованию за клевету в отношении высказываний, которые на тот момент были предметом гражданского судопроизводства. Затем Суд сделал следующий вывод: «учитывая, что как гражданское разбирательство по делу о диффамации, рассмотренное Судом выше (см. выше пункты 65–71), так и уголовное разбирательство по делу о клевете были возбуждены в отношении одних и тех же высказываний и проходили в течение некоторого времени параллельно, Суд не считает необходимым рассматривать оставшийся случай вмешательства (в форме уголовного разбирательства по делу о клевете)».
7. При всём уважении, Суду следовало воспользоваться возможностью изучить серьёзность вмешательства со стороны органов власти и закрытие уголовного дела о диффамации, чтобы расширить свою прецедентную практику по подобным делам. В настоящем деле к Заявителю были применены не только гражданско-правовые средства защиты, но также и серьёзные уголовные санкции в виде принудительных работ и ареста. Такие санкции явно выходят за рамки того, что следует считать «необходимым в демократическом обществе» в ситуации, когда Заявитель воспользовался своим правом на политическое и журналистское высказывание в отношении действий публичного лица, а предмет высказывания, бесспорно, представлял общественный интерес. Ничто не указывает на то, что содержание предполагаемых диффамационных высказываний было настолько вопиющим, чтобы возбуждать против Заявителя уголовное дело.
8. Несмотря на то что в итоге Заявитель был освобождён от наказания, это не отменяет того, что в течение определённого времени над ним нависал «дамоклов меч» уголовного дела, при том что ему уже было предписано выплатить значительные суммы в рамках гражданского судопроизводства и что суд первой инстанции в конечном счете признал его виновным в уголовном преступлении.
9. Не может быть никаких сомнений в том, что обвинение публичного должностного лица в коррупции является вопросом, представляющим общественный интерес, и заслуживает особой защиты. Более того, Суд неоднократно отмечал, что пределы допустимой критики в отношении политического деятеля как такового шире, чем в отношении частного лица (см. постановление от 8 июля 1986 г. по делу Лингенс против Австрии (LingensAustria), серия A, № 103, § 42). Кроме того, пресса и средства массовой информации играют исключительную роль в государстве, регулируемом верховенством закона, предоставляя гражданам один из самых совершенных способов открывать для себя и вырабатывать мнение о взглядах и позициях своих политических лидеров (см. постановление от 23 апреля 1992г. по делу Кастеллс против Испании (Castells v. Spain), серия A, № 236, § 43).
10.Следует признать, что в практике рассмотрения Судом вопроса о том, является ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе», не было случаев признания самой по себе криминализации диффамации несоразмерным вмешательством (см., например, постановление от 26 апреля 1995г. по делу Прагер и Обершлик против Австрии (Prager and Oberschlick Austria), серия A, № 313, по которому был вынесен обвинительный приговор за клевету в отношении судьи). Однако Суд неоднократно отмечал, что, даже если уголовные санкции являются самыми мягкими из возможных, подобно обвинительному приговору с освобождением осуждённого от наказания, они, тем не менее, остаются уголовными санкциями, способными оказать сдерживающее влияние на осуществление права свободно выражать своё мнение, что следует принимать во внимание при оценке соразмерности вмешательства (см. постановление от 23 сентября 1994 г. по делу Йерсилд против Дании (Jersild v. Denmark), серия A, № 298, § 35; постановление от 11 апреля 2006 г. по делу Бразилье против Франции (Brasilier v. France), № 71343/01, § 43; постановление Большой палаты по делу Морис против Франции (Morice v. France), № 29369/10, § 176, Сборник решений и постановлений ECHR 2015). В деле Райхман против Франции ((Reichman v. France), постановление от 12 июля 2016 г., № 50147/11, § 73) Суд, ссылаясь на своё решение по делу Перинчек против Швейцарии (Perinçek v. Switzerland)[1], постановил, что само вынесение обвинительного приговора является «одной из самых серьёзных форм вмешательства в право на свободу выражения мнения, принимая во внимание доступность других средств вмешательства и опровержения, в частности, гражданско-правовых средств защиты». В деле Кумпэнэ и Мазере против Румынии (Cumpănă and Mazăre v. Romania), № 33348/96, (БП), § 115, Сборник решений и постановлений ECHR 2004–XI) Суд постановил, что назначение тюремного заключения за правонарушение со стороны прессы «совместимо со свободой выражения мнения журналистов… лишь в исключительных случаях, в частности… в делах о разжигании ненависти или подстрекательстве к насилию».
11. Учитывая исключительно важную роль свободы прессы в демократическом обществе, вызывает сожаление тот факт, что Суд сознательно упустил возможность ещё больше ограничить применимость уголовных санкций в делах о диффамации и клевете. Насущность данной проблемы усугубляется тем, что уголовные санкции по сравнению с гражданско-правовыми средствами защиты обладают бóльшим потенциалом сдерживающего влияния на средства массовой информации и на свободу выражения мнения в целом.
* Пункты указаны со сдвигом на один (т. е. вместо 80, 81 и 71 должны быть 81, 82 и 72 соответственно). Вероятно, в последний момент был вставлен дополнительный пункт, который сдвинул нумерацию. — Прим. пер.
1 Постановление Большой палаты Суда по делу Перинчек против Швейцарии (Perinçek v. Switzerland), № 27510/08, § 273, Сборник решений и постановлений Европейского суда по правам человека ECHR 2015 (извлечение).
